Реалити для героя стр. 75-80

НАЧАЛО http://www.proza.ru/2013/12/24/1680
ПРЕДЫДУЩИЕ СТРАНИЦЫ http://www.proza.ru/2014/01/08/2229

Я открываю железную дверь и отдаю ему связку:
- Все, я вас проводила. Теперь вы справитесь сами. Мне, наверное, уже пора.
- Да заходи уже, - с легкой досадой говорит герой будущего рассказа.
Он, видимо, уже принял решение и не собирается его со мной обсуждать. 

В холодильнике пусто. Какие-то непонятные банки и бутылка «Кагора».
- Так, кто идет за «Клинским»? – деловито спрашивает хозяин и сам себе отвечает: - Самый молодой.

Самым молодым оказываюсь я. Он протягивает мне несколько сложенных бумажек, даже не догадываясь, какая здесь сумма. Я послушно кладу их в карман и оказываюсь на лестничной клетке в полной растерянности. Может, пока не поздно, поехать домой? Все равно у бойца есть ключи, а эту связку я верну завтра.

Как же, все-таки, они похожи, эти сталинские дома! Эти широкие лестницы с закругленными деревянными перилами, эти просторные холлы, этот вид во дворик из вечно забитого окна... Здесь даже запах совсем не такой, как в новостройках или, скажем, "хрущевках". Здесь почему-то совсем не пахнет бедностью, хотя люди тут, как и везде, очень разные.   Одни разводят кошек, другие покупают джипы, третьи учат детей музыке... Это потомки тех, кто крепил обороноспособность Родины, открывал для нее новые горизонты науки  или указывал пальцем в светлое будущее. Ну, или те, кто попал сюда совершенно случайно - типа меня или А.В.

В точно такой же двухкомнатной квартире я однажды задержалась на целых два года, а  в другой - трехкомнатной - мне показалось слишком тесно. Но этот запах заслуженного комфорта, эту высоту трехметровых потолков и двустворчатые двери забыть невозможно, как ни пытайся. Конечно, нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Да что там, в реку! Даже в один и тот же подъезд каждый раз заходишь с разным настроением. Пожалуй,  надо сходить  «за Клинским» и не ностальгировать по былому. Побольше   незатейливого оптимизма! 

Нахожу поблизости дежурный магазин, покупаю себе персики,а герою - минеральную воду. Обычную он не пьет.

Заслышав мои шаги на лестнице, А.В. с довольной улыбкой открывает сам и также аккуратно закрывает замок. У него очень плавные движения. Он ходит из комнаты в комнату, почти не помогая себе руками. 

У него звонит телефон, и электронный голос произносит номер абонента. Ну да, это из Старогородска. Там очередная проблема: памятник «афганцу» в панаме облупился, а архитектор не разрешает его побелить, ссылаясь на свои авторские права. А.В. обещает на днях обеспечить ведро побелки и решить правовые вопросы.

Я мою персики и все меньше контролирую развитие сюжета. Герой уже почти превратился в автора и даже готов открыть вино. 

Теперь телефон пищит у меня - это Ренат. Он говорит, что звонил мне целый день, но я почему-то не отвечала. Я подхожу к окну, которое выходит на кафе «Гоголь-Моголь». Две недели назад я стояла почти на этом же самом месте, только метров на пятнадцать ниже.   

- Что-нибудь случилось? – произношу каким-то механическим голосом.
Мне совсем не хочется думать о работе.
- Нам никак не дают разрешение снимать Клёнова в части, - сообщает продюсер. – Позвони ему и спроси, где еще его можно в форме снять?
- Хорошо,- говорю, - позвоню.

Шинель А.В. висит у меня за спиной в шкафу, но мне совсем не хочется ни о чем просить ее хозяина. Он и сам знает, что ему делать.

На кухне мы пьем вино с минералкой, как любит А.В. На персики налегаю я одна. Мой визави предлагает перейти на ты.

Л. вспоминает Чечню. Он снова входит в раж и пересказывает свою историю, от души приправляя ее армейским сленгом. На его лице отражается целый спектр самых разных эмоций – азарт, ярость, даже страх. Он живет этими воспоминаниями, в них – смысл всех его поступков. Он как будто доказывает себе самому, что  все еще молод, горяч и способен на великие дела. Впрочем, может, это я все придумываю. Может, он просто хочет развлечь меня, раз уж я осталась. 
-Знаешь,  Л., - говорю я, слизывая сок с пальца, - у тебя только один недостаток: ты слишком много говоришь.

Он громко смеется и аккуратно вытирает губы салфеткой:
- Да, я знаю. Иной раз так язык устанет, что аж чешется. Ты когда в первый раз позвонила, я голос потерял. Три часа выступал без микрофона, не хотели отпускать. А тут ты звонишь. Ну все, думаю, кина не будет. 

Мы смеемся. "Чешется язык" - это мне хорошо знакомо. После восьми часов лекций у меня точно такое же ощущение. Мне хочется сказать герою что-то хорошее, ведь я же положительный персонаж, которому положено говорить только правильные слова. Например, такие:

- Знаешь, тебе не стоит вспоминать войну. И ни в коем случае больше не давай об этом интервью  всяким борзописцам, особенно с телекамерой. Просто забудь об этом! Сотри этот файл.

Он оборачивается глазами к источнику звука:
- А ты, наверное, права. Мой командир как-то сказал мне, что часто видит во сне Чечню и Афган. Я, говорит, все еще воюю. И я тоже все еще там.

- Вот видишь! - я вдруг чувствую приступ небывалого оптимизма. -  В этом что-то есть, понимаешь? У тебя поврежден зрительный нерв, а нервная система – штука очень сложная. Она связана с психикой, с памятью, с эмоциями. И как любая сложная система, она саморегулируется. Но ей нужен очень мощный стимул, чтобы начать настройку. Есть такие гормоны – эндорфины, их еще называют гормонами радости.  Когда их мозг выделяет, то все болезни проходят гораздо быстрее.  У меня много лет была бессонница,  не помогали никакие таблетки. Я была в отчаянии, все потеряло смысл, в голове крутились одни и те же неразрешимые вопросы. И вот, когда я уже дошла до ручки, то стала писать – так, всякую ерунду, стихи для детей, рассказы. И знаешь, потихоньку рассосалось. Сплю теперь почти каждую ночь. Так что, тебе нужно побольше эндорфинов, побольше радости. А вот переживать азарт и ярость тебе совсем не надо.

Он смотрит мне в лицо своими застывшими глазами. Я знаю, что чуда сейчас не произойдет, но ведь когда-нибудь оно возможно!
- Мне то же самое один старый профессор в госпитале говорил, - задумчиво произносит слепой майор. 

Девушка, с которой он встречался до армии, приехала к нему в госпиталь, а потом вышла замуж за чеченца. Боевые товарищи решили отомстить тому за своего командира.
- Его уже в Чечне фэсы арестовали, - вспоминает Л.  – Мне пришлось двадцать тысяч долларов отдать, чтобы его отпустили. Там такая сложная схема была… А сейчас у них уже четверо чеченчиков, - заканчивает он с грустной улыбкой и нащупывает сигарету.

Я подношу ему огонь и тихо прошу:
- Давай проветрим кухню!
Это единственное решение, которое я могу принять самостоятельно. Все, что мне нужно - это избавиться от хандры, бессонницы и сердечной боли, которые преследуют меня уже много  лет. Мне нужны незатейливые радости, чтобы выделялся эндорфин. Мне просто необходимо то благостное состояние организма, когда хочется шутить и смеяться, - то самое, которое древние греки называли "гумор". Поэтому мне очень нравятся люди с чувством юмора, особенно, если они смогли преодолеть свою боль, тоску и отчаяние.

Л. тем временем переводит тему. На его лице – полудетском, полубандитском – снова  лукавая улыбка:
- Представляешь, я тут хотел себе новые трусы купить.  Послал бойца на рынок, так он мне раз двадцать позвонил, все не мог выбрать. Вот лапоть!
- Ладно, - усмехаюсь я, -  не плети рамсы!

Высокое и низкое, героическое и плотское переплетаются в нашей жизни, озаряя ее искорками самоиронии. С ее помощью мы остаемся жизнерадостными людьми, которым не страшна ни русская хандра, ни английский сплин, ни греческая меланхолия.

Чтобы проверить, уважаемый читатель, есть ли у вас чувство юмора, прочтите с выражением следующую фразу:

«Благородный рыцарь в блестящих доспехах с золотым копьем наперевес шмякнулся мордой в грязь.»

У моего благородного рыцаря с чувством юмора все в порядке, да и в  грязь лицом он не ударит никогда. Вот он уже встает из-за стола и решительно ведет действие к искрометному финалу.

Утром пришел боец, принес продукты. Finita la comedia.
- Звони, Л.! – шепчу я на ухо герою и выскальзываю за дверь.   

Внутри у меня вакуум, как  у самого большого  пылесоса. Увы, мое время истекло -  пора возвращаться в реальность.

А что бы сделала несравненная Джулия Лэмберт, оказавшись на моем месте?  Или нет, не так. Что нужно сделать мне, раз уж я примерила на себя роль старой актрисы?  Я поднимаю глаза на незанавешенные окна на третьем этаже, и на ум приходит только цитата:  «Что такое любовь по сравнению с бифштексом?» 

Да! Я прямо  сейчас отправлюсь на рынок, куплю сочную свиную отбивную, поджарю ее до золотистой корочки, нарежу огурчиков, помидорчиков… А потом я с легким сердцем  включу компьютер и закончу сценарий, в котором не будет ничего личного.
                2013

                КОНЕЦ,
               
                но герои остаются в сердце.
                Это название следующей повести.