Ясная ночь в Волховстрое Плащ гладиатора

 Я выпил рюмку водки, подождал, когда водка обожжет гортань, взял со столика сигарету и всё вспомнил с самого начала.
… Я вышел из магазина на улицу и засмотрелся на молодую женщину. Красивая. Рядом с ней стоял квадратный мужчина в пальто. Парочка только что вышла впереди меня, и судя по всему, они так же, никуда не торопились.  Её спутник равнодушно рассматривал решётки припаркованных автомобилей, светловолосая женщина, посмотрев на небо, щёлкнула замочками сумочки.
Стояли они ко мне почти спиной, я остановился, доставая одной рукой зажигалку и сигарету, разглядывая профиль женщины. Элегантная. Интересно: она такая же хорошая, как и красивая? Или нет? Одета дорого, но сдержанно. Обтягивающее кремовое пальто с ярко белой чёткой обстрочкой, русые стянутые волосы, прямой нос.
Налил себе и выпил ещё одну рюмку, в доме стояла тишина. Припоминая всё отчётливее; высокий твёрдый воротник, ухо с маленьким «гвоздиком» граната или рубина в мочке, и солнце с сыростью, - ни день, ни вечер…
…Вдруг я почувствовал чьё-то присутствие у себя за спиной. Уже прикуривая от газовой цветной зажигалки, подумал: «В конце концов, если я мешаю кому-то пройти, меня можно обойти справа или слева, но не стоять же у меня за спиной…», - обернулся.
За мной стояло ещё одно тёмное кашемировое пальто. Чернильного цвета, внушительного размера воротник. Двойной узел галстука. Бесцветные глаза смотрели мне в глаза. Брови белёсые.  «Этот» тип тоже с «ними», он видел, как я на неё смотрю.
Ну и что? Я же ничего не делаю. Я выпустил дым и допустил первую ошибку: опустил взгляд. Потом, имитируя непонимание, поднял взгляд, и понял: мне лучше идти. Машинально подобравшись, сутулившись, отвернулся давая читать:
а) понял: смотреть на неё нельзя;
б) я не собираюсь спрашивать, чего ты на меня уставился;
в) я вообще пошёл отсюда.
«Товарищ» видимо обладал элементарными телепатическими способностями. Пренебрежительно расслабившись, и уже не замечая меня, он шагнул вправо, в сторону первого мужика в пальто.
Я невольно посторонился, сделал спиной шаг назад, и уже разозлившись на эту свою «невольность-понятливость», подумал-плюнул-вспомнил: «пойду правда, дела есть», круто развернулся… 
Перед моим лицом мелькнула вспышка яркого цвета, (хлопок), я дёрнулся всем телом, охнув схватился за висок, выругался - «б***ь!», пригнулся, и только потом поймал равновесие…
Я наткнулся на раскрывающийся зонтик этой бабы «С гранатами в ушках»! Ну, ёлки пушистые… Царапина, что ли, на виске щиплет. Никогда бы не подумал… Она испуганно откинула руку с зонтиком за себя. Достаточно выразительно я указал ей глазами на её пёстрый зонтик-автомат.
Оба «пальто» разом повернули головы. Первый ещё переводил взгляд с неё на меня, как второй, почти «мой знакомый», бросив только мимолётный взгляд на женщину, увидев новое для него, моё выражения лица, (очевидно, сопоставив его с услышанным), двумя шагами преодолел разделяющее нас расстояние, и без вопросов врезал мне в челюсть. В две секунды. Одна секунда укрыть челюсть плечом у меня была.
Мотнув головой назад, неуклюже попятившись от удара к витрине, я пал бы спиной на тротуар, если бы только он не схватил меня за куртку, собираясь дать ещё.
Мне уже было наплевать: «плыл» в нокдауне и плохо слышал. Умом вроде понимал, что надо «нырнуть», вырваться, уклониться… Но ноги не держали, я слабо попытался произвести что-то встречное, а вышло, что, опустив голову просто схватился за его мягкое пальто одной рукой, стараясь не опуститься на ровный, качающийся как в неприятном аттракционе, асфальт.
Кровь капала из разбитой губы по подбородку, её впитывал шарф. Тёмные капли падали под ноги, солоно жжет во рту. Какие-то звуки улицы… Колени всё ещё хотели согнуться. Крови - как поросёнка режут. Неудобно как. Мелькнул в памяти: пацан в пионерлагере, - я разбил ему лицо и испугался тогда сам, больше. Надо…  Я поднял голову на него.
- Стой! Идиот! – услышал я её голос, - За что?! Зачем, Аркаша?!  … Это я виновата…
- Аркадий… - повелительно-невозмутимый голос первого, - ты что делаешь?
«Первый», - тоже идиот», - решил я безучастно. «Аркадий» щас полвитрины мной вынесет, а этот - интересуется…
Аркадий, однако, ослабил хватку. Опустил руку. Я «отпустился» от него, капаю. Но уже получше в ушах.
- Я его случайно зонтиком задела, ударила, когда раскрывала, не видела, - прерывисто пояснила женщина ситуацию, – А ты что подумал? Аркаша?! Зачем мы его купили… - (это к «первому»), - Стреляет прям, как… - она не нашлась.
- А чего он на тебя смотрит, а потом б***ью называет? – мотивировал свои действия Аркаша.
У нас образовались первые зрители: пегая старушка в симпатичной шляпке с сумочкой на локте, с мороженным - как с микрофоном; ещё - два обнявшихся цыганёнка с бутылкой двухлитровой «Колы» на плече, (подбоченились); мужик крупный какой-то заинтересовался, прищурился, близорукий…
- Не называл я её б***ью, - услышал я свой голос, - это я на боль выругался…
- Уйди отсюда Аркадий, - попросил первый, - опять ты перестарался. Иди в машину…
Из магазина выскочил деловито настроенный, изящно наряженный менеджер, с зеркальным бейджем, и глядя на меня хищно осведомился:
- В чём дело Вадим?
- Да всё нормально, Вадик, иди. - Недоразумение. – Успокоил его «первый» - (Вадим, как я понял), - иди тоже, не создавай толпу.
Он шагнул вперёд.
- Всё парень, извини, иди, не так поняли. Перебдел мой Аркаша. Бывает с ним.  - пояснил он мне, и бросил менеджеру: «давай-давай отсюда».
Нарядный менеджер скрылся за прозрачной дверью. Цыганята переменили позу. «Аркаша» отошёл недалеко, задумчиво поглядывал по сторонам. До меня доходило всё с опозданием, идти я уже мог. Сигарета валялась.
- Ага, - отозвался я.
Левой сделав пальцы «лодочкой» попробовал «собрать» кровь с подбородка, стряхивая её на асфальт. Надо бы достать платок из внутреннего кармана. Вымажусь. Бесполезно полез в боковой, сжал руку в кулак.
…Если начнётся - боли уже особенно не почувствую, меня охватило безрассудство. Стал лучше себя чувствовать. Осторожно перебрался в «пол-оборота». Боец.
- Да он же весь в крови! – баба.
- Лена не кричи, - процедил Вадим, - всё парень. Извини - ошиблись.
- Да подожди ты, - перебила женщина, - вы извините меня пожалуйста, я не хотела, и не видела вас. Этот… - (она попыталась куда-то пристроить зонтик и всучила его Вадиму), - как так…
Достала платок, я отшатнулся. Полез за своим.
- Лена не исполняй, – Несколько напряжённо заметил Вадим. - Иди, я порешаю.
Он энергично передал зонтик вновь подошедшему Аркадию. Вражина хмуро занялся изучением устройства складывания зонтика.
- Иди в машину, - повторил Вадим Лене.
Я выкинул свой платок в урну. Взял предложенный, кивнул.
- Иди сам в машину, какую хочешь, – отмахнулась женщина - Ему умыться надо. Вы что побесились?
- Нечего мне уже не надо. Спасибо. - Это я говорю.
Аркаша в сторонке с невозмутимым любопытством «выстрелил» зонтиком, в близорукого мужика:
- Ты чё хотел?
Мужик закопошился.
- Лена, - начал опять этот Вадим, - уже всё в порядке?
- Вам чё надо? – спросил я у обошедших нас, с другой стороны, цыганят.
Постояв ещё, они так и развернулись парой, лениво пошли.
- Пошли к Элке зайдём, - предложила Лена Вадиму, - кивая головой на выход из магазина.
- Куда? – Удивился Вадим, - В магазин?
- Ну, надо ему умыться как-то…
- Кому?! – Вадим наклонился к ней. – Ты думаешь, она тебе за него спасибо скажет?! У них приличный бутик. Он же весь в крови, - объяснил тихо Вадим. – Она тебя спросит: «а чего ты к себе его не повела? Там и постирались бы». Ты что, вообще уже?
Я опустил голову и увидел, что: шарф, куртка, синий расстёгнутый воротник новой рубашки… Даже на брюки попала…
- Сорок баксов рубашка, - пожалев, сказал я. (Она и правда была новая, вчера купленная).
- Чего сорок баксов?! – изумился Вадим, беря меня за куртку двумя пальцами и разворачивая к себе, - Что-о?! Что ты хочешь?! Тебе пояснить необходимо?
Давая ему тянуть себя за куртку, я, как бы сдерживая кровь, откинул голову назад. (Зря ты меня так тянешь, «братан»)... Лена «прочитала» моё движение быстрее и вклинилась между нами.
- Э! – жёстко подал голос Аркаша.
- Ну вот, - вздохнула Лена, и отступила на полшага от нас.
Мы все увидели кровь и на её пальто. Причём отпечаток выглядел в принципе симпатично, как специально набитый цветок на груди. Интересный такой, с иероглифом, или отлетающим лепестком. Авторская работа, можно сказать.
- Ты, мой ха-ароший, - весело начал Аркадий, подбираясь ко мне, перекладывая зонтик и так, и эдак, из руки в руку, - (аксессуар сегодня явно не хотел дружить не с кем). Аркадий приближался как бы не хотя…
Меня он тоже интересовал больше Вадима. Обходя девушку, настроился на его рывок, если не воткну встречным точно в челюсть, надо сразу "в ноги идти", бошку встряхнуть этому борову об асфальт, тогда…
Всё, - поднятием обеих рук Лена прекратила начало наших боевых перестановок. – Ну ум есть?
- Какой тут ум?! – пригнулся и Аркаша, опуская подбородок.
- Иди в машину! – велел Вадим.
Я покачивался, думаю, с желанием.
- Иди сам, - отослала его Лена.
Звук улицы врезался в сознание. Всё обыденно. Хватит. Надо мне идти, решил я, нечего тут…
Вадим, кивая на витрину, в довершение всего заметил:
- Вон, Элка твоя смотрит.
Все посмотрели за стекло, на изящно кучерявую, броскую девушку, с «пластмассовыми», застывшими с перепугу, глазами. Коллектив девушек бутика тоже отложил на время рабочие обязанности.
- Как на дуру, на тебя…
Ничего, так, Элка». И коллектив интересный.
- Могла бы и выйти. – отвернулась «Лена»
- Ты чё встал тут? «У тебя претензии?» —спросили у меня, агрессивно, с двух сторон оппоненты.
- Я пошёл. –  ответил я им.
- Наконец то.
- Актёр.
Дуплетом базарят. Ну нет за спиной никого из своих, а то можно было бы и повозюкаться. И по активней пообщаться. Но в любом случае, мычать я не собирался.
- А чё, у тебя ещё ко мне претензии? – решил и я прояснить ситуацию, - Ну иди куда тебе надо, тебя держат тут что ли?
- Поехали ко мне, - сказала Лена, - сейчас всё сделаем. Только успокойтесь все. Хватит уже. Поехали. Вон патрульные уже… Прикройтесь – попросила она, – Пожалуйста. – При этом она взяла меня под руку. И встала ко мне так, как будто мы тут секретничаем на виду у всех, нам нет не до кого дела. Закрыла мой фронтальный вид.
Из неторопливо проезжающего патрульного милицейского уазика моё лицо не увидели, как и я их. Уазик с патрульными не торопясь проехал мимо. Но они и правда тут не к чему.
- Куда поехали? Алё? – возмутился Вадим – У тебя у самой ум есть?
- Поедем ко мне сейчас. Ну куда он такой? И у меня пятно. Девчонки быстро отстирают и отутюжат. Пятнадцать–двадцать минут. И как люди разойдёмся. Быстро же. Перестаньте только. Ну раз уж так случилось… Полчаса, и всё, забудем.
Вадиму надоело окончательно:
- Я, никуда не поеду. С «потерпевшим» - сказал он раздельно, внятно. - И ты с ним - тоже.
- Отвезёшь нас? – спросила женщина.
- Нет.
Лена тронула меня к краю тротуара и помахала рукой машинам.
- Лена?
Лена пыталась остановить машину. Мне этот Вадим тоже надоел.
- В конце концов из-за меня же всё, -   Лена, - поехали.
- Езжай. ответил Вадим.
Аркаша, похлопывая зонтиком по ладошке, напряжённо не двигался.
Влекомый за куртку, всё ещё ожидающий броска Аркаши, я двинулся с места. Смутно оценивая перспективы, отмечая тяжёлое безмолвие неприятеля, сел с ней в такси. Она назвала улицу.
Обычный, коричневый велюр салона с дерматином, тепло печки, невозмутимый водила, - (а может каждый день битых возит), удаление с места происшествия, вернули меня к привычкам:
- Закурю? - спросил я у водилы.
Помолчали. Я рассматривал уже всё философски, и, не заморачиваясь на обидном, всё-таки не удержался:
- Вадим муж, а Аркаша его охранник? - а сам подумал: «ни фига он тебе не муж».
Она посмотрела удивлённо, как будто только меня заметила.
- Это не важно.
Отвернулась.
Я потрогал губу - как новокаин вкололи. Надо хоть посмотреть…
- Есть зеркальце?
- Болит? – повернулась, спросила она.
- Неприятно.
- Глупо всё получилось.
- Да сам виноват, - признал я, - засмотрелся, зазевался… А Аркаша этот, ни фига не зевает, сука…
Ощупал языком рассечение, опухоль от удара. Ну, пройдёт, чего меня так «шатнуло» то? Разбито, конечно. Потерялся. Не «включился». Ладно…  Но «эти» - "серьёзные".
- Он нормальный, просто за своих всегда такой… - попыталась объяснить Лена, - вспыльчивый что ли… - достала свои сигареты, (где такие берут?), я чиркнул ей зажигалкой, она прикурила, кивнула.
- Вспыльчивый, - подтвердил я, - Он не злопамятный?
Улыбнулась. Нормально дело идёт.
- Сколько вам лет? – спросил я.
- Это зачем? – не понравилось ей, затем, явно заканчивая со мной разговоры, спокойно ответила: - Двадцать восемь.
Машины неслись как угорелые. Больше, значит, беседовать не будет. Жаль. Но я удивился сам, и задумчиво признался:
- Я бы дал больше.
- Это почему? –  отвлеклась она от дороги.  Первый раз такое слышу.
Правильные какие брови… Я пожал плечами.
- Мне двадцать четыре. С шестьдесят шестого что ли?
- Ну, и что?
- Я думал лет тридцать-тридцать пять…
- Ничего себе… 
Она хотела что-то добавить, но не стала, заинтересовалась видами из окна, и пятном на груди. Спросить, что ли, почём пальто брала?
- Вот там, чуть дальше, у салона остановите, - попросила она водителя.
Водила оглянулся, развернулся. Взял деньги, кивнул на её благодарность
Над задрапированными витринами, красовалась витиеватая, с отливающими бронзой вензелями вывеска, в стиле модерн: «Салон Элен». Ага… Свой салон? А Вадим здесь, видать, «крыша», по ходу. Ничего тётка. Со своим салоном. Ну, не плохо дело прёт. Лишь бы только Аркадон не заявился…
- Сейчас приведём вас в порядок, - сухо пообещала она мне.
- Можно на «ты», - предложил я. 
Взявшись за дверную ручку, она не решительно остановилась.
- Да ладно, чего там, - сказала она, по-моему, сама себе.
Когда мы вошли, понял, почему она несколько замялась на входе. Много интерьерной искусственной подсветки, зеркал. Бесчисленно отражались цветы, (не понять уже где пластиковые, где настоящие), рыбки из аквариума на стене, и респектабельно одетые женщины в креслах. Женщин, как рыбок. Не сосчитать в этих отражениях. Шум улицы не проникал сюда. На нас бы обратили внимание и без входного колокольчика. В зеркалах и мы с ней умножались, как цветы и рыбки.
Лена с кем-то дважды непринуждённо поздоровалась, - (подумаешь, с «вампиром» зашла), жестом остановила открывшую рот девушку и направилась в левый угол комнаты. Толкнула неприметную дверь. Я, с платочком, чинно следовал за ней, и чуть не наскочил на неё на входе.
Она покраснела, кажется, смутилась. В светлой кафельной комнатке, в пол оборота к нам, спиной у зеркала стояла коротко остриженная черноволосая девушка в свободно распахнутой белой блузке. Её пальцы манипулировали с брючной застёжкой на бедре. Бюстгальтер ей действительно не нужен.
- Света извини пожалуйста, выйди на минуту, - попросила Лена. Наш поспешный отход отсюда она видимо посчитала для публики более не приемлемым.
Слепой бы девушкой не заинтересовался, я отметил, что Света не плоха, и не стеснительна. Она смотрела на меня. Две родинки: на животе, и одна между ними. Секунду она ещё оставалась не движимой, затем спохватилась:
- Да-да, конечно, - застёжка была оставлена в покое, яркий короткий маникюр впорхнул по мелким, как семечки, частым пуговичкам похожим на ягоды черники.
- И, постой… Попроси пожалуйста, чтобы никто не входил, - Лена с опаской посмотрела и на кабинки.
- Конечно-конечно, - закивала-пообещала девушка. Мой вид вызывал у неё разумное удивление, но не изумление.
На выходе брюнетка мельком глянула мне в глаза. Я поднял ей левую бровь.
- Умывайтесь, - обернулась ко мне Лена.
Кровь уже давно не шла. Я умылся, вода тёплая, приятная, приятная комнатка, белое мыло пахло чем-то душистым, и незнакомым. Зачем я прополоскал её платок и вернул ей, не знаю зачем.
- Пойдёмте, - она, завернула свой платочек в салфетку и бросила его в урну.
Мы вышли из туалета, (я подмигнул на дверях Свете), прошли мимо дам с рыбками в аквариумах, и, по узкому коридору попали, судя по всему, в её кабинет.
Она сказала мне: «я сейчас», и ушла.
Уютная обстановка. Тёмные, под старину, ореховые панели, кремовые стены. Чёрный, матовый, письменный стол с телефоном и современной лампой выглядел изящно. Репродукция Климта «Поцелуй», на стене, миниатюрные в рамках плакаты похожие на рисунки Лотрека, овальное зеркало. Жёсткий, бордовый с розовым, ворс ковра на полу. Два небольших объёмных кресла «зажимали» журнальный столик. Журналы «не по-русски», пепельница, пачка слабых сигарет. Я сел в кресло, закурил.
Она вернулась минут через пять без пальто. С ней зашли ещё две девушки.
- Снимайте одежду. – В руках она держала плечики
Я снял куртку, шарф. Посмотрел на них, они на меня.
- У нас, ничего нет ему, накинуть? – спросила Лена.
Одна из девушек уверенно покачала головой: «Всё женское».
- Сюда никто не войдёт. – Сказала мне Лена. – Девушки отстирают кровь, высушат и отутюжат вашу одежду. Двадцать минут. Мы Вас только задержим.
Она говорила ровно, сухо, как человек ещё не сомневающийся в целесообразности своих действий, но уже не собирающийся убеждать в этом других.
Уговаривать меня не будут.
Я медлил. А чего? Когда она там говорила «поехали ко мне, кровь быстро отстирается», я и поехал. Вадимоаркашам назло. А тут как сестра в поликлинике навела баб…
А чего ты от неё хотел? Коньяк и танец? Хам, млять.  Раздеваемся. И на том спасибо. Кровь если сейчас не отстирать, то её потом вообще не отстирать. Брюки, рубашка, опять же, новая, - «сорокет». Принц ты что ли, на такие бабки попадать? Отутюжат, тем более… сам ты фиг так отутюжишь. Единственно, кто может нормально это сделать – это жена, и та, - за три тысячи километров. А тут ателье всё-таки, как я понимаю… Трусы у тебя нормальные…
Я стал вынимать всё из карманов, расстегивать замки и пуговицы. Остался в чернильных трусах с дельфинами и крепких ботинках. Ладно, хоть не худой, ни жирный, а ботинки и трусы модные, не из дешёвых.
Они взяли мою одежду и ушли. Будем смотреть журналы.
Разглядывал жизнь глянцевую довольно долго, интересно люди живут, стильно, богато, аж завидно. Надоело. А время шло. Да я тут больше двадцати минут сижу, минут сорок, конкретно… Посмотрел на часы, но я же время то не засекал. Курить уже надоело, вон, три окурка моих в пепельнице. Да как бы не час. Интересно.
Про меня как забыли. Может меня уже «кинули» на шмотки? Сижу тут в трусах с дельфинами, щас Аркадий приедет, отутюжит. Мля.
Тут в дверь постучали, а потом она сразу же приоткрылась. Показалась девушка «Света из туалета». Если бы она была моей женой или дочкой, я велел бы ей застегнуть, всё-таки, ещё пару пуговичек на блузке. Родинка просматривалась.
- Привет, - сказала она, - а где Лена? Там Саввой приехал.
«Саввой приехал» она сказала с какой-то странной интонацией. Я, естественно, насторожился в секунду:
- Этот Саввой случайно не Вадим или Аркаша?
Она удивилась:
- Нет, ты что, они же в разных бригадах работают.
- А-а, ну слава Богу. А чего он приехал, Саввой этот?
- Да за Маринку разводить. Слышал?
- Нет.
Думаю, верно: и Лену-то не знаю, поэтому тут лучше не лезть, не в своё дело, там, где что-то «разводят», в чужом городе.
- А где Лена? – вспомнил я.
- Не знаю, сама её ищу
- Да ты заходи, - предложил я, - она сказала «сейчас придёт», одежду мне принесёт. Сижу тут… Заходи, покурим…
Света вошла и села в свободное кресло. Она не удивлялась моему виду, не выпендривалась, села, закурила, и мне было с ней легко, как будто мы с ней раньше виделись, где-то, или учились в параллельных группах лет пять, только не здоровались.
- А Маринка правда сука, - сообщила Света, - как обещала Саввоя привела.
Я пожал плечами.
- Только ты тихо, - она глазами показала на дверь.
- Не знаю я никого тут из ваших, - успокоил я её, - хожу так, гуляю, на зонтики тыкаюсь, да стираюсь потом, - вся работа…
- Ну… Маринка же тут работала, - выпустила Света дым веером, - такая, да заметная… ну, нормальная, только гнида, конечно, немножко, а так… А потом стала с Махмудом, с Саввоем гулять, ну, короче… И такая стала деловая… Все заметили. То не скажи, так не разговаривай… Саввой он же в понятиях в Питере. Знаешь: «Саввоевская» бригада?
- Чего-то слышал… - соврал я, - сейчас бригад развелось…
 А Света продолжала:
- Поцапалась она с мастерицей сегодня. Та ей говорила, как правильно делать, перешивать заставляла.  Потому мастерица женщина ответственная; раньше всех жён ЦК Питерского обшивала. Тыкнула она Маринку носом в строчку, раз другой. Та «ага, ага» и опять у неё швы…  Ну в принципе: изнанка, подклад - не так важно. Но мастерица ещё «там» спрашивать привыкла, дотошная. «Мы, говорит, деньги не малые берём, всё должно быть «не подкопаешься, по высшему разряду. И если вы сразу тщательности не научитесь, то делать у меня не чего, идите сразу «авторские работы шейте».  Ну, права она. И опять Маринке выговаривает. А та - мимо ушей. Она может, но не хочет, сама мол, знает, что важно. У нас, кстати, все могут, знаешь какой отбор?
- Мужское шьёте?
- Просят, шьём. Ну короче, она говорит Маринке: «Марина, будешь мастером, или свою «халтуру» делать, или своё ателье у тебя будет, - шей как захочешь. А тут, сейчас, или шей как я тебе говорю или вообще не надо. Или тебя к ткани не подпущу больше, будешь петли обтачивать, и то, - только так, как я требую». 
Мастерица отошла от неё, Маринка помолчала, помолчала и в спину ей: «***а партийная…», - понизила голос Света, сделала жест рукой, - понимаешь? А машинки как-то разом замолчали. Бывает такое. И мастерица услышала.
Света затолкала окурок в пепельницу.
- Она женщина пожилая и в некоторых вещах робкая как ребёнок. А тут ещё все услышали. Она за сердце и в слёзы. «Сорок лет проработала, ни разу, ни разу такого не слышала» … И плачет молча, ушла, чего-то кроит… Слёзы капают. Вот бы я плакала, языка, что ли нет?! Девчонки Ленке сказали. Тут ты уже появился, а чего у тебя, чего ты…
- И чё дальше?
- Ну, Лена как узнала, сейчас, и к Маринке. А та: «я не перед кем извиняться не собираюсь; кто, что слышал – не знаю. Ты сама слышала?»   А бабы все в машинки уткнулись, все заняты, как будто никто ничего. Лена ей: «Так, собирайся и иди домой, подумай. Поняла? Потом будем разбираться. Деловая…» Маринка: «Ну и сами тут…» - бросила всё и пошла, плащ схватила свой кожаный, напялила, а потом разворачивается и говорит: «Ты меня, Лена, на «поняла» не бери, поняла? Разборками не пугай, за себя, разведу, если надо…». 
Ленка аж офигела: «Ты что это милая себе позволяешь? Ты думаешь, если ты шляешься со всеми так с тобой непременно уже разводить надо? Пошла вон отсюда!» 
Молодец Ленка, - подвела свой итог Света, - хотя погорячилась не много. У Лены Тибет сам при «делах», ей бояться не чего. Но чёрные уже давно зуб на салон точат, мы же в «их» районе, а не платим, (тут Вадим разводил, а ворон ворону глаз не выклюет) … Так вот, в их районе работаем, а Ленка галстуки им не сшивает, кофе не поит… А тут Маринка завелась, что ты! - «А за язык ответишь?! Кто шляется? Свечку держала?! Я тебе - не «милая», милая у тебя знаешь где? Сама так… ты меня не попрекай! И в Турцию каждые полгода каталась – косила, и в Финляндию! На какие шиши ты салон приоткрыла?!  Махмуд рассказывал. Как в Мэрию бегала, брючки носила, ниточки откусывала» …    Тут Лена к ней, и как залепит! - «Пошла ты со своим Саввоем на …» - так и сказала.  По-русски.  «Ему кто не даст – все шлюхи. Вон отсюда! И только ещё хоть слово… Я тебе покажу, «Финляндию, сучка…»
А Лена, между прочим, гандболом занималась, так врезала, та аж «потерялась» шагов на пять.  Мы с ней в одну ДЮСШа ходили, только она, конечно «старшачкой» была… Я волейболом занималась, а Ленка и тогда девка видная была, почему её и запомнила, за ней и баскетболисты, и велосипедисты… У неё такие костюмчики были, купальник, шортики…. Ей бабушка из ГДР привозила, у неё бабушка знаешь кто?
- Да бог с ней, старушкой, чем дело закончилось? Вы, волейболистки, как… Шортики…
- Ну, Маринка шнырь к дверям, - продолжала Света, - а оттуда: «Да ты что?! – вопит, а за слова свои не ответишь?! Все слышали? Кого ты послала?! Ты Саввоя послала, он тебя…Вадимчик твой не поможет! На твоём …»  Тут Лена, как швырнула в неё ножницы со стола! И в зеркало на входе попала. И к ней, «я тебе отвечу!», та выскочила, и вопит на улице: «Ответишь? Щас-щас! - и матом в Лену, - Я знаю, где они! - орёт, - щас!» В общем, - закончила Света, - Клиенток от такого звона как ветром всех посдувало.
- Может бури, магнитные, разгулялись? – предположил я, - Сегодня...
- Не знаю.
- И? – напомнил я, отвлекаясь от родинки в не застёгнутом декольте Светы.
Мне всё уже рисовалось в лицах, а Света вновь вытащила ногтями сигарету из пачки.
- Лену мы как могли, успокоили, а про мастерицу даже и забыли. А та, бедная, вообще уже чуть дышит: «ой Леночка прости дуру старую, что ж ты теперь, за меня по рукам пойдёшь? Беги скорей в милицию, вызывай, а я тут останусь ответ держать. Они же, дружки её, со свету тебя сживут, и милиция не поможет! Довели страну…». – и за сердце опять. Лена Веру Николаевну успокаивает: - не бойтесь, мол, не переживайте, ничего не будет. Идите домой сейчас, отдохните, все равно клиентки поразбежались, я вам потом позвоню, всё нормально будет. А мы видим: не так всё просто... И Маринку знаем. Одна ещё, Ирка, говорит: «расходиться, всем сейчас надо, чёрные приедут всех пере…. И салон сожгут». Все и засобирались по-быстрому. А Вера Николаевна за своё: «вызывай милицию Леночка на них вся надежда, нам на улицу выходить надо, всем вместе держаться, а я сейчас мужу на дачу позвоню» …  «Ага, - соглашается Ирка, - они вас Вера Николаевна с мужем в один багажник и положат». «Не положат, Ирочка, у нас ещё хоть какое-никакое, а государство, хоть и демократическое теперь…»
Тут у нас такой галдёж поднялся, как стали бабы случаи рассказывать, кто-то сразу и домой, - «ты нам Леночка потом позвони, выходить или не выходить».
Лена молчит, катушкой о катушку стучит, думает, думает. Все, кто остались ждём, как она скажет, так и будет, она главная. Лена говорит: Если Маринка Саввою при всех скажет, что я его «на»  послала, он точно сюда явиться. «Милицию вызывать», что я им скажу? За то что посылают они не приезжают, криминала ведь не было. Ещё. Может, вернётся Маринка завтра, не такая же она уж, успокоиться…
- Не успокоиться она Лена, - подала голос Вера Николаевна, - не хотела я тебе говорить… беда будет. Зеркало Леночка ты разбила…
Все посмотрели на разбитое зеркало, и на изогнутые осколки на полу.
- Да ну вас Вера Николаевна, - нарушила тишину Ира, - вам только в фильме ужасов текст за кадром читать.
- Закрывайте салон, что ли, - не твёрдо сказала Лена. – Всё равно уже день наперекосяк, не рабочий, половина разбежалась… Надо было в руках себя держать, как дурочка: зеркало укокошила… Не красиво получается. Маринка так повернуть может! Что я, такая сякая, авторитетов ни во что не ставлю, на всех положила, всех посылаю. Только этого мне хватает: бандитов за усы дёргать…
- А если сказать, что этого не было? – просто спросила Ира. Все посмотрели на Иру. – А что? Ну, не было этого! Ну, кто докажет? Бабская ругань.... Причём тут Саввой? Какой-то… И делу конец. Нечего огород городить. Ты ж не по радио его «поздравляла», не по телевизору телемост устраивала. А так можно про любого сказать, и что теперь? У Саввоя только и дел будет – по адресам ездить. А не посылаемых - в нашей стране нету.
- Ты Лена богатая и планка у тебя едет, - заметила другая, - от «друзей» своих, как у Маринки, от всех понятий этих чёртовых…
- А так вот я, - рассуждала Ира, - ну и послала хоть «на» хоть «за» хоть по нему пусть бегает. Мало ли я кого посылала… - уж совсем умудрено закончила она. – А чуть – что, так я сразу в милицию побегу.
- Тебе, Ира, терять не чего, - урезонила её Вера Николаевна, поэтому ты такая и смелая, а у Лены – салон. И Саввой не пьяный грузчик, весь город знает, ему свой бандитский форс держать надо. Тем более: и Вадима знает и Лену, и Марину – вздохнула Вера Николаевна, - лично.
- а вот если явиться сюда, посмотрим на тебя, какая ты смелая…
- Конечно, не так всё… - Лена более приземлено смотрела на ситуацию, - Насчёт того, что вы ничего не слышали, - так вы же не все. Клиентки шум не мимо ушей пропустили, начнут болтать… Вас так закошмарить могут, что вы и под тем, что было, в милиции не подпишитесь.
Если «они» сюда явятся, то им обратной дороги не будет, они уже только правые отсюда красиво уйти могут.  «Понятия» у них – святое дело. А тут – баба язык распустила. Дура я, правда. Буду отбрёхиваться, что только Маринку имела в виду, и пусть нас с ней хоть на ринг ставят… Лишь бы правда разобрались, – неожиданно захотела Лена, - а то ещё просто пошлют сейчас сразу шныря, бросит канистру с бензином, и Салон этот вдвое дешевле станет. Поставщиков потеряю, клиентов, работы не будет. А в банк проплачивать каждый месяц надо.
Ладно. Вадим мне сейчас тут нужен. Он не лыком шит. А эти черти еще, правда, увезут в багажнике... Только бы он трубку опять нигде не оставил…
- Говори.
- Аркаша, это ты?
- Да.
- А где Вадим?
- Рядом. В соседней машине.
- Позови его пожалуйста.
- Разговор там, я ему скажу потом, он тебе перезвонит минут через пятнадцать-двадцать.
- Позови его Аркаш, это срочно.
- Случилось что-нибудь?
- Да, то есть, ещё нет, но может случиться. Мне нужно, чтобы он ко мне сейчас приехал, в Салон. Это не телефонный разговор.
- Щас, тогда, позову, подожди.
- … Да.
- Вадим приезжай, мне ты тут нужен, в салоне. 
- М-н. Хорошо. Ща приеду, разведу по-хорошему. Не бойся.
- Ты уже все знаешь?
- Это ты можешь думать, что я мало знаю. В стойло поставим, не переживай. Уши сделаю этому кролику симпатичные, как у чебурашки.
- Кому?!
- Я же говорил, куда с ним ехать, а ты: «высушат, отстираем» …Чего он там опять? Никуда его не выпускай. Теперь сушить буду я.
- О господи… Я уже забыла… Вадим, приезжай, мне ты нужен совсем по другому поводу! Дело касается Саввоя. Маринки его.
- Что?
- Приезжай.
- Да ты можешь сказать, что случилось?
- Я его послала.   
- Кого?
- Саввоя. Ну, ни его лично, а Маринку. И его вместе с ней. Я тут столько гадостей о себе выслушала. Я и проститутка, и… Ты приедешь?
- Подожди, Саввой причём тут? Маринка - это баба, которая у тебя работает, с которой я его видел пару раз, да? И?
- Всё, больше не работает. Её послала, его вместе с ней, за глаза. Он про меня рассказывал ей много. Ты приедешь?
- … Ты дурочка что ли? Тебе это нужно было? Сначала ты одного гондона везёшь стирать, потом Саввоя посылаешь? У тебя голова работает? Он тебя хотел, что ли? Нужны тёрки? Не могла кого ни будь другого послать, попроще? За кукурузу... Помирись с этой Маринкой.
- Она уже убежала. По-моему, «докладывать» …
-…Чего там сидишь тогда? Чего ты ждёшь? Что он приедет и распнёт тебя там, за язык твой… Сматывайся пока оттуда.
- Не распнёт. Я здесь не одна. Люди не дадут.
- Какие люди!?
- Те, которые здесь ещё есть.
- Ну, хорошо, посадит тебя вы мешок и увезёт туда – куда ты его послала. А потом привезёт ко мне и спросит, сколько я за тебя дам…
- А сколько ты дашь за меня Вадим?
В ателье получилась тишина.
-… Ладно, Лен, не парься. Я сейчас приеду, а ты уезжай оттуда. Если я приеду, а тебя «что ни будь» задержит, значит, я буду там. Если лавочка твоя будет закрыта, ты уже уехала, встретимся на Петроградке, у китайца. Там поговорим. Давай, я еду, через минут двадцать - двадцать пять, как догоним, буду у тебя. Тебя уже там быть не должно, уезжай, как положишь трубку. Всё.
Да, Лен, если что, - отъезжай от всего: «пусть Маринка не лепит. Это её перхоть», - поняла? - и если она хочет «с ей» мы сейчас тоже будем разбираться. Хотя такой «размен» … - говори, что сейчас буду я, и ничего не бойся. Поняла? (Заводи, - к Ленке.) Давай. Всё - как я сказал. И не нервничай. А я еду. УЕЗЖАЙ. Ничего не бойся. Горец нервный, но не мы к нему в город приехали, это помни.
Лена немного успокоилась, это передалось всем.
- Все расходимся по домам.
- А с этим что делать?
- А…  одежда этого парня? Не до него…
- Забыли, пять минут.
- Я уеду. Отдадите ему вещи.
Упоминание о моей одежде вернуло меня к действительности.
- И где она?
- Я подумала к тебе и пошла.
- Одежда?! – Ира! Вот нахрена мне теперь Лена?! Эти сюда несутся, как на бобслее, а я с ними… Да ну - на! Ни Лены, ни одежды. – я занервничал, - Ты иди найди вещи, Бог с ней, с Леной, пойду уже, хватит стирать. Сходи, Свет, - вспомнил как её зовут, - принеси, пусть, хоть мокрые, - попросил я.
Дверь открылась, зашла Лена, без следов косметики, с влажными висками. На пальце, за крючок плечиков подала рубашку и брюки, через руку она держала куртку и накинутый на нее шарф. Я встал:
- Спасибо.
- Вам надо идти.
- Я уже слышал, – взял всё у неё из рук, - спасибо ещё раз.
- Лен, там Саввой приехал, - сказала Света, - он курит. Ты где была?
- В туалете. Он один? Попроси его обождать. Вадима ещё нет?
Дверь открылась, на пороге остановился, очевидно, этот Саввой-Махмуд, или его приближённый. Опрятное лицо кавказской национальности.
- У – у… - сказал он.
Жестом он остановил кого-то за своей спиной, пояснил: - «Мы помешали. Действительно уважи-ительная причина» … Он мягко улыбнулся, очевидно желая вежливо убедиться в своём предположении у присутствующих:
- Я не помешал?
Я бросил вещи на кресло, быстро накинул рубашку, не застёгивая её, взял брюки.
Седеющий, аккуратно подстриженный, в расстёгнутом, (естественно чёрном), до каблуков, пальто, смотрел на Свету. На меня тоже. В секунду кожа на его лбу натянулась, обозначились желваки, глаза «зависли».
Безмятежная минуту назад Света покраснела и нервно затеребила пуговички у себя на груди. Засуетился и я в ворохе одежды, мне было не до пуговиц манжет рубахи или снимания ботинок, чтобы надеть брюки.
А ведь вспомнил: «суетиться – плохое занятие, к добру не приводит», - папа мой так считает… Интересно, что бы он сказал сейчас? – «Не суетись, лишнее». – сто процентов. Я начал себя «тормозить», в своём копошении, и не вольно, прислушался.
- Неплохо вы тут проводите время. А я жду… - вошедший как будто расстроился, и вдруг резко, придурковато проснулся, и рявкнул: - Выйди вон!
Это он кому? Саввой смотрел на Свету. Света подняла голову и тихо вышла, закрыв за собой дверь.
Я уже понял, что в ботинках надеть брюки не получиться, их надо снимать и выдернул ногу из капкана штанины. Надо сесть в кресло, снять ботинки, надеть брюки, после обуться, зашнуроваться, накинуть куртку и можно валить отсюда.
- Куда это она пошла? - послышался разговор за дверью, - за вазелином.
- Тебе что, особое приглашение нужно? – этот Саввой как-то, доброжелательно наблюдал уже за мной.
- Уже, сейчас, - кивнул я.
Буду «поспешать медленно», спокойно теперь. Я всё-таки не собирался выходить из комнаты без штанов, с гордо поднятой головой, как удефелировавшая Света.
- Убери этого лизуна, - брезгливо велел Саввой Лене.
Я замер. Кого? Что? До меня дошло.
Сделал шаг левой, не поднимая головы, а потом ещё два, уверенно «ломая ему зенки». Ещё мешались штанины, я по-прежнему держал брюки в руках перед собой. Он смотрел на меня ещё презрительно, когда я врезал ему каблуком не зашнурованного ботинка в грудь.
Машинально, на выдохе, жёстко, как учили. Я уже был готов к драке, как и кулаки всё сжимающие за пояс брюки, но уже забывшие о них. «Пробил» бы его наверняка, добил бы. Он рухнул на пол сразу, подавившись собственным дыханием, или тем, что хотел сказать, беззвучно.
Неестественно подворачивая ноги в коленях, глухо стукаясь о половое покрытие головой. Бить больше было некого. Он лежал в бордовом жёстком ворсе, чуть растопырив локти, глаза закрыты.
Нормальный ход. Спокойно лежит, тихо. Хоть мелом его обводи. Я его не убил?
Посмотрел на Лену. В расширенных глазах её, было именно изумление, переходящее в ужас. Онемела.
- Ты, дурак что ли? – услышал я её похожее на шёпот.
Попал путёво, – «спит Саввойка». Одна штанина задралась. Пальто и костюм баксов по пятьсот, а носки, как у меня, «за рубль двадцать».
- Ты вообще? – переспросила Лена, — это же Саввой, - Махмуд…
Та вижу, что не верблюд. Лежит вот.
- Тебя сейчас убьют. – она показала глазами на дверь.
Я очнулся: «Убьют, точно. За этого «авторитета», П…ц» …
Дверь. Я широко шагнул к ней, бросив брюки. Очень осторожно, как взрыватель снаряда, двумя ладонями, я намертво обнял круглую, с «кнопкой» замочной скважины, латунную ручку. Навалился плечом, всем телом - на дверь.
В ПТУ мы так «играли»: придавишь дверь, - как заперто, мастер не поймёт ничего, прислушается - тихо, дверь закрыта, где все? Подёргает, идёт на вахту за ключом или разбираться с наставником, куда группа подевалась, кто аудиторию закрыл?
Поворачивал ручку по часовой. Примерно я понимал принцип работы таких замков: если поворачивать ручку до упора, то снаружи её не открыть. Поворот – щелчок, поворот – щелчок, (как громко), ещё пол оборота, - всё. Прислушался: за дверью, вальяжно, шло простонародное обсуждение некоторых сексуальных позиций. Двое или трое. Хихикали про мазь лыжную.
А у нас в кабинете тихо – тихо... Вслушиваясь, Лена сузила глаза:
- Теперь точно, мне…
А мне?! «Сибирской» графинчик, и двойную пельменей поставят?! Только отстирали... Так я, с «постирушками», тут надолго застряну. Меня потом вообще, хер отстирают. Бежать. Я принялся лихорадочно одеваться, напяливать одёжу, рассовывать всё своё со столика по карманам. В окно. В окне решётка.
- Просто ты не выйдешь отсюда, - безнадёжно сказала Лена.
- Выйду. –  пообещал я ей, - по-глупому. Как вы меня… - Я шнуровал ботинки на подоконнике крепко, - надо валить отсюда, слышь, обоим.
- Он очнётся и поднимет крик. – шептала Лена.
Ага, пусть орёт. Буду бить стёкла, звать на помощь, милицию… Меня осенило: может у него оружие есть? А? Пистолет. Буду валить или стрелять в воздух, менты приедут, вызовет же, кто ни будь?!
Я кинулся к Махмуду, принялся шарить у него по карманам. Ни черта у него нет, авторитет сраный; портсигар, зажигалка, бумажник – думал кобура, кусачки маникюрные…
- Ты ещё и вор, - неприязненном смотрела Лена .
Истерическое моё шипение вырвалось само-собой:
- А-а, - «Мах-мудщик» я, - признался я, - лихо всё подстроил! Сработал виртуозно! Бачь, кака падла! Мишурит с обеда по авторитетам!
Эта девушка смотрела на меня с жалким удивлением:
- Ты понимаешь, что они, теперь, с тобой сделают?
Даже не думать. Бежать любой ценой! Окно выходило во внутренний дворик. Квадрат двора и арка. Мне бы туда, - в арочку, и на улицу, к людям… Я кинулся к окну, дёрнул за ручку раму. Навесят жалюзи, суки. Это не надёжная сберкассовская решётка из арматуры. Новая, изящная, из полосы «двойки», с причудливым несимметричным рисунком.  Функция этой решётки больше сводилась к украшению фасада, нежели защите помещения. И собирал её, видать не сварщик, и даже не путный слесарь сборщик… В некоторых местах полосы были только прихвачены, прожжены - не приварены друг к другу. Простой лом или кувалдочка и тут делов секунд на восемь… Где их только взять… Ни молотка, ни домкрата. Монтажку бы…
- Есть, что ни будь железное?
У кого-то, вдалеке на улице, заиграло радио. Музычка пошла. Лена в прострации покачала головой. Схватился за длинный, слабенький элемент решётки - какой-то «райский» гладиолус, дёрнул металл руками. «Играет», сука. Вспомнились мамины гладиолусы на даче, и то, что она просила меня найти и привезти ей какой-то редкий сорт - «Плащ гладиатора». Самоё время вспомнил: луковицы, «детки», «бабки» … Выкорчевать бы цветочек… Порезал ладони о необработанную кромку. Щипит ладонь. Выгибается полоса, – не ломается.
Рычаг надо. Булыжник. Иначе не порву, не пролезу.
Ты хоть, лежи, «друг» мысленно обратился я к распростёртому на ковре Махмуду. Не могут же они там вечно стоять. Интересно, что они думают, что он её трахает в тишине? Тактичные.
За дверью послышался как, ой то шум.
Вот как оно – «ёкает», оказывается, сердце. Быстрее – я гнул полосу, - не фига. Лена подняла голову. Это, наверное, «наши»: Аркаша и Вадим.
Эти меня рекомендуют.
«Каравай, каравай, кого хочешь – выбирай!». Но за дверью слышались только женские голоса. «Пустите нас к ней, пусть они при нас разговаривают!» – различил я в гуле голосов.
- Вера Николаевна, - пояснила на удивление радостным шёпотом Лена.
- Она не может там тихо посидеть, где - ни будь? - разозлился, - Пошить чё-нёдь… Чего они сюда-то прутся?
Ну, правильно: активная гражданская позиция. Если Вера Николаевна с коллективом, будет настаивать, то всё объясниться быстрее. Они позовут его, он не ответит, они - выломают дверь, а тут я, без пулемёта… Только этих баб мне сейчас не хватает…
- Ушли их. – зашипел я, - Скажи, крикни; чаевничаем, решаем, всё нормально… Пусть не волнуются!  Скажи хорошо…
- Пошёл ты! – Лена направилась к двери.
- Стоять! Тихо! – Я зацепил её за трикотаж ниже локтя, - я не шутил: - А то я и тебя рядом с ним положу.
Правда, не хотел, а кулак поднял и сжал.
- Ну-ну, - усмехнулась она. Но от двери, глядя на меня, отступила…
- Они не помогут, пойми, - убеждал, - что мы им покажем?! Этого!?
 Опять кинулся к решётке. Хоть бы рукавицы брезентовые, чтобы взяться нормально! Буквально, спустя рукава куртки, обмотав ими полосу давил этот сучий цветочек изо всех сил. Всё-таки полоса держалась. Выгибается, отгибается, но толку… Время, время, меня уже лихорадило, уверенность, что её можно выломать голыми руками таяла. Дышать тяжело. Попробовал всунуть между элементами вазу и ей отжать, зафиксировать вроде бы нормальную щель, - ваза лопнула. От напряжения я ударился лбом. Надо ещё одного мужика. Там стоят. Попроси подержать.
- Поможешь мне? – вспомнил я, - гандболистка…
«А в ответ тишина»
- Лезь сюда, я удержу! Потом встретишься со своим Вадимом, разберёшься. А я мимо шёл, сам не местный, - предлагал я сходу бредовые варианты, - На меня потом всё свалишь. Они щас двери начнут ломать, дура! Дай хоть мне тогда выйти отсюда, держи тут! Или лезь, оттуда мне раздвинешь, как сможешь. Чего ты молчишь?
Молчит.   
- Мы лезем или не лезем? – я начал выходить из терпения.
Молчит! …Я увидел юного панка, в проклёпанной куртке, который зашёл с улицы за угол арки.
- Мальчик! - закричал я ему, - иди сюда! Быстро!
Смотрит.
- Помоги мне, у меня тут… Шпингалет заклинило… 
Стоит, как вкопанный. Дебил, что ли…
- Помоги пожалуйста, подай мне вон ту трубу, - я заметил у стены вынесенный, отслуживший своё, негодный водопроводный стояк, с вентилем на конце.
Обкурился он что ли, щегол этот, или дури какой-нибудь, нанюхался… Вот как его с подвигнуть?
- Давай братуха, - придумал я, - пока кокарды не приехали...
Тут «Братуха» зашевелился. Парень не спринтер, конечно. Но, взялся за трубу, о как, разогнался, как в штыковую пошёл! Гвардеец! Я успел отскочить.
Пытался действовать как рычагом, этот ещё с той стороны виснет придурок. Гнилая водопроводная трубка трижды согнулась как пластилиновая.
- Дай мне вон тот камень, - попросил я его. Опять смотрит неадекватно. Денег дам! Щас. У меня тут навалом.
Панк посмотрел туда, куда я показывал. (Толи панк, толи хиппи, может умственно отсталый).
- Вон, пожалуйста, - я жестикулировал, пытаясь подержать его работу мысли.
Тот пошёл. Панк прошёл мимо камня, на который я ему указывал, и хватается за большой. Наклонился, как два арбуза держит. Штангист! Я сложил руки рупором:
- Ты чё делать собрался?! – психанул я, - оставь бордюр в покое! Ты его в жизни не поднимешь! Придурок питерский! Рядом камень!
Не слышит. Рвёт бетонный метровый бордюр из земли, и всё. А тужиться! Не могу орать.
За дверью, мне слышалось, слышалось: женщины настаивали, их не пускали. Саввоевцы обещали:
- Сейчас, сейчас, все по очереди, а вы женщина – крайняя… Она освободиться, скоро, ваша Лена.
- Мы сейчас милицию позовём! –  всё тот же неугомонный женский голос.
А вот это правильно, и лучше - роту, на всякий случай. Не выйдет ничего - сам позвоню, но только в крайнем случае, начнётся же: менты, протокол происшествия, документы, имя-фамилия. А светиться перед этими бандюками не к чему, никак нельзя мне. Надо решётку ломать.
Вдруг голоса стихли. Я насторожился.
В коридоре явно говорил Вадим. Всё. Я начал тихо гнуть другой вензель. Вместе со своим дыханием слышу:
- Хорошо, хорошо. Нет, милицию вызывать не надо. Мы сами разберёмся.
Женщины галдят. Вадим спокойный.
Мы здесь все не разминёмся. Вы идите. Сейчас всё будет как надо.
«Не давайте ему пройти», - с тоской защемило у меня.
Лена шмыгнула к двери. Спотыкаясь о Саввоя, я успел схватить её за запястье.
- Пусти, - тихо уже велела она, - другая её ладонь легла на замочную ручку.
Видать в глазах у меня отпечаталось многое. Опасность, просьба, - что-то остановило её на секунду.
- Подожди, Лен. Открыть никогда не поздно... Стой, - шептал я прислушиваясь.
Этот Саввой зашевелился. Дать ещё?! Только его тут не хватает.... За дверью, в коридоре, Вадим обращался уже не к женщинам:
- Дайте пройти. – говорил он внятно, чётко. - Где Лена, где Саввой? Сам поговорю.
- Сейчас. Саввой с ней переговорит. Сначала.
- Ребята…
- Пройти, дай! – отчётливо услышал я Аркашин голос.
Ща Аркадий начнёт действовать, - догадался я, - без реверансов.
Женский крик. Глухие удары об дверь. Очень сильный крик. Топот и маты. Я дышал. Всё, покатило.
- Если твоих положат, откроешь, но тех по голосам больше... Нужно выбираться отсюда.
В дверь застучали:
- Саввой?
Грязное, переходящее в истерическое, сквернословие, какое-то шорканье, резкий топот, усиливающийся говор, - борьба затухала, там добивали. Кроме того, бабы затихли, видать - разбежались.
- Саввой?!
Задёргалась ручка.
- Савва! Кончай скорее.
Тишина потом стук. Громкий.
- Саввой?! Ну че там?!
Тишина и вошкание. Мы вслушивались. Сердце щас выпрыгнет. Вадима с Аркашей слышно не было. «Саввоевцы» победили. Больно быстро…. И теперь они слушали, как и мы, что происходит за дверью.
- Саввой? Открой. Э!?
В дверь ударили. В неё начали бить. Я тащил, толкал к ней письменный стол.
Лена опустилась в кресло:
- Всё, парень, открывай. 
Судорожно хватая крутящийся стул, который стоял за столом, больно ударил себя по ноге о его треногу, процедил:
- Млять!
Вот она. Никелированная труба одним концом ввинчивалась в диск под сиденьем, другим намертво крепилась в четыре лапы. Вывинчивая её меня трясло, как ту дверь.
Саввой, пытаясь опереться на локоть, озирался. Лена взяла трясущимися руками сигарету, бросила сигарету, прижала ладони к ушам, закрытые веки вздрагивали при каждом ударе.
Вставил трубу от кресла в решётку, рванул на себя. Ещё. Дурак. Вытащил. Можно не скромничать. Замахнувшись, ударил по шву. Шлак лопнул.
На полу, встав на четвереньки, что-то хищно бормотал Саввой.
Я дёрнул Лену:
- У тебя есть, хоть что ни будь?!
- Что?
- Средство, какое ни будь, самозащиты - прохрипел я, - баллончик там, пистолет газовый… Ну?!
- Какое средство…
Щепки, узкие куски штукатурки с полметра летели на пол.  Махмуд втягивал голову как на фронте.
- Очнись! Ты хочешь, чтоб нас тут кончили? Лена!
Кинулся к трубке.  Меня остановило её движение к сумке. Она равнодушно бросила мне электрошок. Это даже лучше. Саввой, глядя на меня, начал хищно цедить что-то неприятное, не по-русски. Тварь спесивая, сидел бы дома. Включил приборчик. Раздался неприятный треск. Под её «Что ты делаешь?!» ткнул им Маринкиного друга в ногу. Он «привычно» упал на ковёр. Я сунул электрошок в карман, снова схватился за трубку. Бил трубой так что искры летели. Саввоя им уже видно. Спина взмокла. Первому на отмахе башку раскроить успею. Шов лопнул. За спиной поднялся визг и глухие удары о перегородку. Обернулся - никого, бросил «инструмент», скрутил, отогнул полосу руками:
- Лезь.
Она смотрела на меня.
- Ули ты?! – заорал я.
Крик в коридоре становился не терпимым.
В образовавшуюся рванную дыру в двери, практически выбитой верхней филёнки, никто не лез, мне жгло нервы.
Стол ещё держал дверь снизу, а в выбитой верхней части получилось нечто похожее на экран телевизора. Понятно, почему никого: поднялся и молча бился Аркаша.
 Я видел его спину. Буквально мелькало следующее: кричащая, поднявшая руки, растрёпанная женщина; визжащая, брошенная об стену Света в разорванной блузке, и выпускающая «когти». Схватившийся с кем-то Вадим, с кровоподтёком на лбу, в оторванном полпальто. Аркадий вцепившийся в кого-то, вбивающий в стену этого кого-то головой. Падающий, резко подкошенный сзади.
 Тех больше.
- Беги, меня кто знает, потом разберёшься! Дура! Ё...
Полез бежать сам. Я протиснулся, вытащил одну ногу, другую…
Она смотрела. Я спрыгнул на землю. Сделал несколько шагов. Естественно, оглянулся. Она стояла у окна, держалась руками за решётку. Ветерок шевелил воздух. Я ждал, я готов был ей помочь, если…. Она просто дышала. Я пшёл.
Сказал панку: «всё, бросай, уже», (он так и тянул бордюр), пересёк немой, обшарпанный и зарешеченный колодец двора, вышел через арку на улицу. Мирный шум её, (вечерело), был настолько реальным, будничным, спокойным, что происшедшее, казалось, уже... Как из кинотеатра вышел, кончилось кино, домой надо. Иди. Сделал шаг, курить то как… Нет. Проглотил слюну, нет время курить.

Конец I части

Часть II.

Нет. Проглотил слюну, нет время курить. Развернулся, назад, в «стакан» двора.
Ничего не меняется, как на паузу нажали! Несильно пнул панка по лодыжке:
- Чеши отсюда.
- Что делать? Что?
- Вали, говорю. Молодец. Бордюр брось уже...
Опрокинул стоящий рядом мусорный контейнер, подтолкал его под окно. Полез к окну. Выбирая полосы, подтянулся, ухватился лучше.
- Ты куда? – Лена сделала полшага назад. Потом усмехнулась: - Забыл, что ни будь?
В кабинете двигали дверь, стол заклинивший её не ехал, орали горцы нетерпимо.
Толкнул полосу как можно вверх, обхватил Лену за талию.
- Поплыли бежать, хризантема.
- Ты что? – она дышала, дрожала.
- Идёшь?
Беспомощно она оглянулась. Она сделала движение ко мне. Потянул её.
- Колено, Лена, упадём, держись.
Осторожно, может быть, машинально, она поставила одну ногу на откос, рука у меня онемела от тяжести, я почувствовал её вес, ладошку за шеей. Падаем.
Туфель, зацепившись за решётку остался на подоконнике. Спрыгну с контейнера, снял и её. Панк стоит очарованный.
- Побежали.
Я не выпускал её запястья, оглядываясь, она, «колченогая» без туфли, слушалась.
За аркой, на тротуаре, удивив прохожих, сразу тормознул машину. Лена на одной ноге не нужно мешкала, оправляла платье, волосы, толкая её в зад, запрыгнул сам:
- Поехали!
- Куда?
Водиле начало уже не понравилось.
- Прямо, - скомандовал я неожиданно спокойно.
Тут панк, сука, влез на переднее сиденье!
- Куда, э -…  - справедливо засомневался таксист.
Время нет. Я гвоздил глазами арку, по сторонам...
- Поехали, поехали, на, - я успокоил его бабками.
И мы поехали, не торопясь… Оглянулся: едем, едем! Как закурил, никого не спрашивая! Зашибись! Всё, братан, всё.
- Так куда вас? – водила в тёртой кепке выглядел уже несколько недовольным.
Такие компашки пассажиров кого хочешь насторожат. Но и не каждый раз ему столько дают. А сколько я ему дал? А фиг с ними. Какие тут деньги, радоваться надо. Мне показалось, что, как прикрывая ладошкой рот, панк сожрал что-то. Видать закинулся какими колёсами.
- Прямо пока. Тебе, где, парень?
- Я с вами, - сообщил панк.
- Ага. – не нашёлся я на такое заявление.
- Ты как? - спросил я Лену.
- Не с вами. Остановите!
Не понял таксист наших явных разногласий.
- Поехали, поехали - перепугал я его ещё больше своей порезанной ладошкой, - баба парится, заплачено, - напомнил ему. - До метро нам.
Притянул Лену к себе:
- Чего ты орёшь, Золушка… Через пять минут разбежимся.
- До какого метро? Тут их три можно объехать.
- До ближайшего.
Водила перестроился, свернул, сделал музыку чуть громче, и принялся разворачиваться в обратную сторону. Пользуясь тем что таксист занят манёврами, тихо дёрнул панка за косуху:
 - А ты выйдешь щас, - велел я ему.
- Я с вами.
- Куда, и на хрена, интересно?!
Хлопает белёсыми ресницами и хохолок качается.
- Дальше! – говорит он.
- Дальше некуда… Тебя как зовут?
Тут он выдал:
- Горный.
- Чи-иво?! Горный…
Лена, без туфли, сидела как потерянная и, по-моему, не верила в происходящее. Ссутулившись, сжавшись, тёрла ладони, трогала платье, босую ступню. Холодно, грязно в салоне. На полу талый снег, вода, окурок. Мокрый грязный следок на одной ноге. Она сняла его и держала как платочек в поликлинике.
Ещё какой-то неадекватный Горный, в косухе, на переднем сиденье, таблетки жрёт.
- И давно ты «Горный»? – решил уточнить я, ещё подвигая его к себе за шею, чтобы не слышал таксист.
Тот пояснил серьёзно:
- Кличка. У нас в стае…
- Про стаю, видно, а нормальное имя есть?
- Алексей, - помедлив, признался он.
- Вот, Алексею пора домой, или Горному в стаю. Нам тоже разбегаться надо.
- А вы кто?
- …Кай и Герда.
- Кидалы? - понизил голос Горный Алексей.
- Кидаем реально, - подтвердил я, - Иди, мы тебя найдем.
- А долю? – спросил он.
Я оторопел.
… - Дулю, млять! Вот за что тебе долю? И чиво долю?
- Ты обещал.
Мне припомнилось, да: обещал в общем-то, за стояк водопроводный, или камень…Так с ним нельзя.
- Ты ж бордюр даже не поднял, так? Лёша-Горный… Всё теперь. В спорт зал надо было ходить, а не в стаю. Тебе лет сколько?
- Горный, - поправил он ударение, неохотно добавил, - семнадцать… Я с Финляндского, «Кратер».
Вот что за «Кратер»? О чём речь? Группировка? Рок-группа? Что у него в башке?
- Я с Хе Ге эФа - отрекомендовался я. (Это работает обычно везде, если спрашивают «это где», отвечаю в принципе честно: «в Караганде», этого хватает. ХГФ – так назывался факультет, на котором я действительно когда-то учился в Караганде).
Горный-Алексей, как многие, после услышанного понимающе кивнул.
- Спросишь на Финляндском за «Кратер» …
- Отваливайся. – отрезал я эту тему. - Понял?
- Я вас не подставлю.  – пообещал Горный-Алексей с каким-то своим ударением и выражением. - Я вытяну.
- Базар - жок. Будем там, мы тебя дёрнем.
Панк сосредоточился.
Тут начал притормаживать водила не понятно где.
- Все выходите.
- А?
- Вышли все. – чётко скомандовал таксист, и голос его не улыбался. С наклоном, рывком из-под сиденья он достал короткую монтировку. Перекинулся рукой за сиденье, я у него цель первая.
- Вышел на!
Закопошился Горный-Алексей, это ладно, а мы куда?
- Да ты чё, машешь, она ж раздетая, - вспомнил я, - и погоди, я же тебе денег дал?
- Пошёл… - хотел он, ещё раз угрожающе замахнуться в мою сторону…
Как панк достал кастет я не видел. Он просто тюкнул им таксиста ниже кепки и тот как был, повернувшись ко мне, так и "притулился" к ручнику между передних сидений…
Твою мать!
- Ты чё дурак?! Ёша?! – я его ненавидел. Этого я никак не ожидал. Надо его вырубить.
А Горный проворно перетащил водилу на своё место, влез за руль, и по газам, скотина! Меня откинуло назад. Ёлки-палки! Куда он шпарит?!
- Я вас вывезу! – возбуждённо пообещал Горный-Алексей.
- Останови, машину, придурок!
Мы вылетели на какую-то улицу.
- Остановите, - просила Лена.
Я хотел схватить его за волосы, да мы «сотрём» всё остановку… Что? Я не знал. Господи…
- Что с ним делать? – шёпотом спросил я у Лены, мы набирали обороты, шли по крайней полосе.
- Он нас убьет.
- Нефиг делать.
- Горной, тяни хребет в переулок тихо, - выдумал я, дождавшись паузы в музычке, - менты на хвосте Лёха, колёса менять надо.
Нандон! Ни хрена себе мы грузовик «подвинули» на 412-ом! Летим!
Места всё мне не знакомые, темнеет. Сколько, две минуты, три? Поворачиваем, ещё раз, переулок, едем дальше, улица. Всё, встал.
Лена нехорошо себя чувствовала. Подавив в себе чувство сразу вмазать пару раз Алёше, я озирался. Видит нас кто в этой машине? Это срок. Люди идут, прошли… Тихо, ещё… Бодрым выглядел только Горный:
- Я своё дело сделал. Затарить вас?
- Благодарствуем, тарься сам. Отсюда. Вы-выходись, - попросил я прячась от фар, рядом припарковалась машина, - я здесь всё знаю, молодец. Пока иди в стаю… Сразу иди. - добавил я твёрдо.
- Не прощаемся, - процедил Горный, повжикал молниями, высунул нос наружу; осмотрелся как разведчик, и не хлопнув дверью, вышел. Пошёл от машины, засунув руки в карманы куртки. Мне даже не верилось. Рембо в запасе.
Темно. Исчез. Тимуровец. Это хорошо. Плохо магазины рядом, витрины длинные, светлые… 
- Где мы, не знаешь? – спросил я у Лены
Лена смотрела на людей.
- Я пошёл. Ты не сиди долго, этот вон уже шевелится. Пока. Извини, не я всё это начал… - щёлкнул ручкой двери.
- А я? – спросила Лена.
В открытую мною дверь потянуло холодом, весенней зябью. Под ногой хрустнула замёрзшая грязь. Я посмотрел на огонёк сигареты, подул на него дымом. Пар уже из рта. И вот как она; босиком в одном платье?
- Ты? Ты домой не ходи, - посоветовал я, - ни к близким друзьям. Ни к кому. К родителям, братьям, сёстрам тоже не нужно. Говори, как есть: пнул его я, меня ты не знаешь. Это все подтвердят. Испугалась, убежала.
- Куда, я, такая? – спросила Лена, пытаясь понять сама, – Как?
- Ну чё, тебе не к кому? В гостиницу, на такси.
- У меня денег нет, - она впервые посмотрела на меня нормально, - раздета…
- Денег, - я полез за своими, - дам, немного. Самому на такси надо. Вот смотри: тут всего-то. Нам сидеть здесь нельзя. В этой машине. Забыть надо. Пошли.
 Она машинально взяла деньги, держала их вместе со следком, как в прострации.
- Ну что мне туфли тебе покупать? - я не злился, нутром чувствовал уходить надо. - Пошли, отойдём метров на двадцать хоть, в темень, решим. Я тебя первой посажу в машину.
Открыл дверь машины. Она за мной.
Прошлись, выбрал место подальше от машины, поукромнее, продолжил:
- На шарф мохеровый, тёплый, щас куртку дам. Встань сюда, - я поставил её на какую-то бумагу у стены, на тротуаре, - ботинки не дам, потерпи. Мне в носках и в рубашке никто не остановит. Лен, у тебя ссадину на лбу, убери узел, как ни будь. Курить хочешь? На.
Она слушалась, надевала шарф, прикуривала. Опасность. Я обернулся. Медленно подъезжал серый, новый, милицейский уазик. Высветив нас фарами, он проехал ещё.  Ну, мимо!
Остановился...
Из передней двери вышел сержант и направился к нам. Я зачаровано следил как за ним вышел второй, что-то поправил в кителе…
- Патрульно-постовая служба, сержант Морозов. Предъявите документы.
Разворачивался я медленно, стараясь закрыть её ноги.
- Пожалуйста, здравствуйте. (Конечно, надо спокойно), что придумать?! – Хорошо, что вы нам попались. У нас плащ украли…
Уазик светил поодаль, темно, но я всё равно опасался: заметит порезы на ладонях, губу слева. Губа вроде уже ничего, а ладошки я не раскрывал, держал их, насколько можно естественно, тыльной стороной… Отглаженный, чистый. А про неё, что?!
- Приезжий? - он полистал паспорт.
- Да.
- С какой целью прибыли в город Ленинград, Санкт-Петербург?
Сержант отдал мой паспорт второму, тот ушёл в уазик
- На курсы повышения квалификации, за учебной литературой, - привычно соврал я.
- Вы девушка. – обратился он к Лене.
- Держите… - она сделала движение рукой…
Я почувствовал озноб.
- У вас листок упал, - абсолютно спокойно пояснила Лена.
Сержант посмотрел, наступил, наклонился, поднял видимо мою улетевшую бумажку из паспорта.
- Я местная, прописана, она назвала адрес, документов с собой нет...
Курит спокойно, плечами пожала… Молчим.
- Такси ловим в милицию, - привиделся мне выход, - у нас плащ в кафе украли, отвези в отделение заявление написать.
- Щас посмотрим, - пообещал сержант, и спросил:
- Выпивали?
- Нет, конечно, мы ...
- Делать не куй, - возмутился услышавший, подошедший второй, - сам доедешь. «Чистый», - отдал мой паспорт сержанту.
- Куда ехать то?
- Пискаревский 24. Кому твоё заявление нужно? С кафе лучше сами в кафе разбирайтесь.
- У нас один номерок был…
- Тем более. – отрезал он мне.
- А-а, - кивнул им я, забирая документы, вернулся к Лене, снял с себя и одел на неё куртку.
- Спасибо, - она просовывала руки в рукава, призналась, - одной ноги нет уже, наверное.
- Стой, пока они не отъехали. Увидят босая на одну ногу, что тогда лепить? Не поверят, задержат. Решила куда?
- Останавливай машину.
Я остановил такси. Посадил Лену на заднее сиденье, огляделся. Чем чёрт не шутит. Панка нигде не было. Второй раз он хрен в салон пролезет. Сел. Лена назвала адрес.
- Слушай, а ты позвонить не можешь, - спросил я, - а то будем кататься без денег, пока водила рычать не начнёт.  - Остановите у первого автомата, - попросил я водителя.
Лена долго звонила, минут десять. Потом постучала мне по стеклу, я вышел.
- Номера не помню, или дозвониться не могу, из тех, к кому можно обратиться.
- Да любой клиентке позвони, однокласснице бывшей.
- У клиентки я проситься переночевать не стану, и номера их всех на работе. Телефоны одноклассников тоже в голове не держу. Кому могла позвонить позвонила, не могу напросится. К родителям поеду.
- Нельзя, не советую, и себя подставишь и их. Перекантоваться где-то надо тихо. А по подружкам тебя в первую очередь искать и будут.
- А кто мне ещё туфли даст? Плащ, пальто? На вокзале мне ночевать в одном платье без документов, на улице? Что ты мне предлагаешь делать? По подъездам босиком? Магазины через час…
Я не знал, что ей посоветовать.
- А ты где живёшь? От тебя можно позвонить спокойно? Ты же приезжий, остановился где-то. Поехали к тебе в гостиницу, ночью я всё равно кого-то вызвоню и уеду.
Это решение напрашивалось само-собой, но меня оно не устраивало по одной простой причине: я не хотел светиться. В этом и признался:
- Во-первых, ты реально думаешь, что я остановился в гостинице? Во-вторых, потом меня сдашь.
- А что я про тебя знаю?
- Пока ничего. И хорошо, если ты даже имени моего не узнаешь, не то, что фамилии.
Мне надоела эта абракадабра последних часов. Хотелось, чтобы этот день кончился. «Открестится» от этой «бабы Лены» и всё. Ну ни как. Ирреальность событий настораживала, и я только выкручивался из происходящего. Устал. Но и не бросить же её на дороге. Хотя, лучше бросить. Безопаснее. Не маленька девочка, разберётся. У себя дома, в своём городе, в такси уже сидит, не больна, не инвалид. Шуруй от неё. Надо сказать, куртку только забрать.
- Лена…
- Поехали, - попросила она и положила руку мне на запястье. – дай сигарету…
- В кармане у тебя.
С вышки лучше так прыгать: если решил, - подойти, остановиться сосредоточиться и… В кабинете же я её тоже просил, так же: «подожди…» Квиты будем.
- Поехали, - я открыл дверь машины, пропустил её, сел рядом, - Суздальский шестьдесят один, - назвал адрес водителю.
Мы, по-моему, стали ближе друг к другу, сели, спокойно рядом.
Эта тёлка сдаст тебя с потрохами. В Питере с год-два не появляться…
- Хоть уже не боюсь, - спросила Лена, - замёрз?
- Не успел ещё.
Удивительно ощутимее заработала печка в салоне, - сухой, горячий воздух.
- Спасибо, - поблагодарил я водилу, - (видать услышал), - хорошая у вас печка…
- Интересно, как там всё закончилось?
Лена курила молча, потом, видать тоже «тихо» подумала:
- Не хорошо всё.
…Всё как обычно: вчера, сегодня, побегал, взял, договорился, расплатился. Сказал, что забирать буду завтра, или послезавтра перед поездом, как с проводниками уговорюсь, (не вопрос). Дела сделал. После обеда поел на Невском дорого-красиво и поехал гулять, последние деньги тратить, подарки присматривать. Зашёл в один магазин, другой, третий, и, покатило… Везу подарок. А этому, с рыжего 412-го, баксов на тридцать, рубликов перепало. Пострадал мужик.
Жена дома, он питерских куфёлок в шарфы кутает. Лягается ещё как конь. Даже не ожидал, что он так ляжет. И вообще ничего не ожидал, от того, что, когда из магазина вышел и на неё посмотрел. Красивая, конечно, девка. Даже в куртке, с моим шарфом мохеровым.
Хотел же узнать, какая она? Пожалуйста. Или нефиг по сторонам башней крутить. Женщин Петербургских разглядывать. Я ж после работы. А тут разговор короткий: раз и постирали. Ещё и чуть передастом каким-то не выставили… Суки питерские. Блотота, млять.
Интересно, поставить на место каждого из них, что бы ты сказал, подумал или сделал? Ну, сразу буцкать первого прохожего я б не стал. А от «захожего», сам тоже, извинений не потребовал.
 Приехали. Пошутил:
- К тебе мы уже съездили, теперь ко мне. Да, не бойся ты, сейчас тапочки вынесу.
 Рассчитываясь попросил водителя:
- Вы подождёте пять минут, я сейчас вернусь, девушка посидит в машине.
- Конечно, – отозвался таксист.
Поднимаясь на лифте, размышлял: посидит у меня, созвонится, с кем ей надо, уедет. Чаем её напою. Будем надеяться, что сегодня ночью, ни Саввой, ни Аркаша ещё её не найдут, и благодаря этому, меня «поболтать» не разыщут. А если… То плохо. Лучше быть уверенным. Для этого надо, чтобы увидели её как минимум завтра. К тому времени, я если захочу, вернусь на Родину от этого славного города на Неве, и трын-трава. Тогда оставлять её не навязчиво до утра. Оно и ей лучше, успокоиться хоть. Но вот, мне это, нафига надо было? Ехала бы на этой тачке, (водитель какой хороший), всё равно б кого ни будь да нашла отогреться, и я, для них всех, как камень в воду булькнул, и кругов бы не пошло. Так нет, выцепят эту кулёму, и, быстро, не мытьём так катанием, вызнают, кудой я её возил на чашку чая. Думай думку теперь…
За обналичкой сверху двери достал ключ. Отворил плоскую, крашенную казённой краской дверь.
ИНТ. КОМНАТА ОБЩЕЖИТИЯ. ВЕЧЕР.
Видно, что это скорее не жилая комната, пользуются ей от случая к случаю. Слева и справа от входа встроенные фанерные шкафы до потолка, оклеенные обоями. За левым шкафом у стены почти пустой стол, (прямая школьная парта из 80-х, на металлических ногах), потом эклектичный стул из фанеры и алюминиевых трубок. Напротив стола, за правым шкафом на полу у стены застеленный матрас. У матраса видавший виды торшер, с неродным, длинным, спутанным, скрученным из двух кусков кабеля шнуром. У торшера нет половины абажура, видны три сто пятьдесят ватные лампочки. В центре комнаты у окна две большие дорожные сумки и полтора десятка небольших коробок с различным дешёвым парфюмом.
На стене и абажуре торшера слушаться полотенце, носки, чёрные трусы с белыми медведями.
На левой стене висит постер. Респектабельно одетый мужчина средних лет похожий на Джемса Бонда с не менее дорого одетой в светлый брючный костюм очень молодой стройной, даже худой, женщиной с обесцвеченными пышными волосами. Лицо у мужчины высвечено тёплым, у него практически бронзовый загар, на лице женщины холодный макияж, и оно высвечено холодным фильтром. Явно рекламный постер среднего размера наклеен на большее фотоизображение зимней ветки, и её бело-синее изображение удивительно гармонирует с фото пары, становится необычной, не одноцветной рамкой постера. Выглядит очень стильно.
Парень снимает с абажура носки и трусы, убирает их в сумку.   
Парень берёт белые с яхтами тапочки у входа и задерживается, смотрит на коробки. Он достаёт из правого шкафа-кладовки аэрозольный баллончик с дезодорантом, пшикает в каждый тапочек.
ИНТ. КОРИДОР ОБЩЕЖИТИЯ. ВЕЧЕР.
Парень выходит из комнаты, запирает дверь, опускает ключ за обналичку, идёт по коридору с тапочками.
Взял свои тапочки, с белыми яхтами на носках, чайник что бы поставить на плиту. Может ей в тапочки дезодорантом побрызгать? Аэрозолей этих коробок двадцать. Подумал: да для дезинфекции. Оставил чайник на кухне, поехал вниз.
Вышел на улицу, открыл дверь такси, поставил Лене тапочки:
- На.
- Замараю, - увидела она белые паруса.
Я хмыкнул:
- Ничего.
- Что за запах? – удивилась она.
- Вот и я так же подумал. Это для дезинфекции. В принципе правильная мысль, но что-то… Пойдём.
Выйдя из машины, Лена озадачилась пятнадцатиэтажкой:
- Что это?
- Общага.
- Что? - переспросила она.
- Ну что ты остановилась опять, Елена Прекрасная? Может, пойдём? Хорош уже тормозить.
- Я ничего, темно только, грязь… - она взяла меня под руку, - я же в тапочках. «Парусники» сразу по корму встряли в питерскую лужу. - Спасибо, кстати.
- Да хлюпай уже, - потянул её я, - постираем, побрызгаем… Правда, хоть бы один фонарик повесили. Пошли, вон, по льду лучше, а то ты их утопишь.
Осторожно, по тёмной воде и застывшей грязи мы дошли до ступенек, поднялись.
- Погоди, - насторожился я. - Ну, точно…
Через толстое, оставшееся стекло на входе, у вахты я увидел местную власть.
- Милиция?
- Не, не та, это местная - развеял я её опасения, - это Косолапыч с Косоглазовым. Участковый с комендантом. Бухие. Бабушке мозги компостируют… Откуда они взялись? Только что ж выходил.
У Косолапыча в этом общежитии дел – как у гниды в чемодане. Наверное, азиатов новых тормошат. Ко мне у них вопросов быть не может: вчера два дезодоранта «задарил».
- Страшного ничего нет, - успокоил я её, - я их знаю, они меня, можем идти. На «нольпятку» дашь, - они тебя не то, что без туфель, без юбки пропустят. Но нам лишние глаза зачем? Причём глаза у них вострые, ум пытливый, от рода деятельности. Можно нольпяткой и не отделаться, в нашем случае, на мякине их не проведёшь. Пошли через чёрный ход. Лишь бы его не забили опять.
Обошли двенадцатиэтажную башню. Пожарный выход мрачно закрывала разнокалиберная жесть. Забили.
- Стой здесь, я пойду её с той стороны выбивать. Отсюда её корчевать неудобно. Ничего не бойся, пять минут, это нормально, те не услышат.
Проходя мимо пьяных официальных лиц, поздоровался по-восточному:
- Салам алекум.
- Алекум, - подтвердил Косолапыч, - без базара…При этом он благодарно внюхался в свой шарф.
Зажигалку надо было у неё взять.
- Лен, ты за дверью?
- Да.
- Отойди.
Управился привычно. Битая-перебитая дверь, такие же листы жести, они особо не возражали. Отогнул метра полтора этой набитой конструкции.
- Лезь, только куртку мне не порви.
Уловил её сомнение. Она видимо тоже о многом размышляла.
- Ты знаешь, - услышал я, - я не полезу. Хватит.
Я понимал её опасения, и то, как это всё в её глазах выглядит. И даже мысленно не особо возражал. Пожалел только, что «засветил» общагу.
- Смотри, - сказал я ей, - выйду давай провожу, и поймаю тачку. Подержи листы, а то рубаху ещё и порву, только отстирали.
- Да не стоит, береги рубаху.
Я вроде примеривался как-то пролезть и остановился. Мы разговаривали через вибрирующие на сквозняке листы жести.
- Давай, пока тогда, - предложил я
- Пока.
- Сама выйдешь на Суздальский? На деньги.
- Не надо, я местная. Доеду и рассчитаюсь.
- Окей, счастливо – пожелал я, - куртку отдай, тачку быстро поймаешь. И меня быстро не сдавай, пожалуйста.
- Не сдам. – она усмехнулась.
Лена сняла куртку и протянула её мне. Я раздвинул листы максимально, втянул куртку, на всякий спросил:
- Я тебе точно не нужен Лен? Всё, пока, я пошёл, не замёрзнешь?
- Тапочки тебе куда высылать?
- Оставь на память. – предложил я.
- Да. – Слышалась она напряглась, - вспомню...
- Ну, пока, - пожелал я ей, - чтоб всё у вас там разрулилось…
Потом какая-то не понятная тишина без ответа, шорох, и вопрос мужским, неуверенным голосом:
- Мадмуазель, разрешите пройти.
Тут я полез посмотреть кто там ещё. Рубашку о разорванную жесть зацепил, млять.
Два типа с бутылкой «Сибирской» водки ноль семь.
- Ты кто?
- А ты?
- Я здесь живу.
- Я тоже.
 - Где?
- В Караганде. Ты сам с какой?
- Грозный какой, - заметил другой.
- Своей дорогой идите.
- А мы и идём, твоя мёрзнет.
- Не замёрзнет.
«Эти» протиснулись, сквозь жесть и скрылись на лестнице.
- Лен, или на дорогу тачку ловить, или ко мне.
 - Я пойду к тебе. Надо собраться с мыслями. Уеду ночью.
По пожарной лестнице в темноте мы поднялись на третий этаж, я вышел посмотрел по сторонам, потом поднялись на лифте ко мне на двенадцатый. На кухне я забрал кипящий чайник.
- Проходи, садись, я пока заварочный вымою.
Включил торшер наступив на внушительную, «неродную» как и кабель, кнопку в спутанных проводах на полу. Предупредил показывая пальцем в верх на лампочку:
- С проводкой проблема, то горит, то нет. Торшер то же «троит»: то две горят, то три. Не удивляйся. И лучше не трогай. Разбираться время нет.
Чем её угощать? Шпроты были, хлеб, сыр. Сало солёное, ещё из дома, его только жарить, конфеты шоколадные… Нормально. Ну на хрен я её сюда притащил? Такой шанс был…
Выплёскивая старый чай в унитаз, подумал: а вообще, жрать охота. Надо доставать тушенку. НЗ. Не люблю я «нз» тратить. Тот самый случай. С макаронами вошкаться не буду, не до них. Нет, НЗ, должно оставаться НЗ. Время сало жарить с луком. Обратно его не повезу, лук тоже, а его много.
- Ты как? - спросил я у Лены вернувшись
Он пожала плечами.
Достал из шкафчика оранжевую жестянку с чаем, заварил чай, накрыл чайник полотенцем. Мне как-то стало лучше, привычнее.
- Есть будем, - сказал я, - доставая сковородку, лук, сало с подоконника.
Она, по-моему, ещё больше съёжилась.
- Лен ты не парься, - попросил я, - всё уже кончилось, сало прожарим с луком, перцем чёрным посыплем, веселей дело пойдёт. Очень есть охота, - признался я.
Это не произвело на неё впечатление.
Я пошёл на общую кухню. Поставил чугунную сковородку с луковицами, салом. ножом, на стол, вернулся в комнату
- И что теперь? – спросила она, стягивая мой мохер и вешая его за себя, на спинку эклектического стула.
- Ничего. На ближайшие час, полтора. – определил я. – если тебе неймётся денег на тачку я тебе дам. Только не много, у меня у самого мало и ещё домой ехать с товаром. Менты, проводники.
- Звонить сейчас нельзя: телефон один, внизу, на первом этаже у вахты, а там – эти. И там очередь, у автомата, небольшая правда, один-два человека до глубокой ночи. Если горит выведу тебя на дорогу, обратно через чёрный ход и посажу в машину. Но денег много не дам. Лучше посиди. Позвонишь потом. Подумаешь. По-моему, лучше остаться тебе до утра, или под утро уехать. Проще, спокойнее…
- Это - нет! – живо откликнулась она.
- Я не держу. А подумай. Как хочешь. Сними ты эти тапочки, - мокрые же, я тебе кеды дам. Правда без задников…
- Ты хочешь, чтоб я вообще уже на клоуна была похоже?! – разозлила её бессильно очевидность, - она, по-моему, собиралась сказать что-то ещё, но не нашлась.
- Лен, - я встал, нагнулся и поискал на нижней полке в шкафчике, - вот носки сухие, они чистые. Кеды, они как тапочки. Пойдём я тебе покажу, где туалет, умывальник.
Она встала, с моего стула взяла в руку носки, обулась в подсунутые кеды.
Отвёл её в санузел, показал, которое там моё мыло.
Спрятал тушёнку и шпроты обратно в встроенный «кухонный» шкаф. НЗ. Взял чугунную сковородку, положил в неё сало, луковицы, взял бутылку с маслом, нож, ложку, оправился на кухню. 
На кухне поставил сковородку на горящий газ, плеснул масла, почистил и порубил луковицу. Так съел пару долек. Шкворчит. Порезал сало, оправил к луку.
На кухню пришла девушка в коротком фланелевом халате, с досточкой, тарелкой овощей, соседка по этажу, с другого «кармана». Мы с ней не здороваемся, она стесняется.
Я не постоянный житель, не местный. Но эта хоть не орёт, что я кухней пользуюсь, а не дежурю. Хотелось, что ни будь спросить, но… Убрал очистки лука, вытер тряпкой стол, помешал минутку ещё, хватит.
У себя поставил сковородку на перевернутую кафельную плитку, достал разномастные нержавеющие вилки, выбрал по приличнее, порезал вчерашний хлеб.
Налил себе, до половины, чашку крепкого чая, разбавил кипятком. Хотелось выпить. Отхлебнул чай. Пришла Лена, повесила полотенце на стул.
- Ешь Лена.
Вот о чём с ней говорить? Ладно, хоть вилку с хлебом взяла, ест.
В дверь постучали.
Я сделал успокаивающий жест вилкой, встал, тормозя открывающуюся дверь ступнёй, (я и не закрываю обычно, пока спать не ложусь). Шагнул упреждающе в коридор. Колян посторонился.
- Привет.
- Здорово. Ты чё?
- Не один я Николай…
- А. И чё?
- Погоди пока, - попросил я.
Колян, этот тот парень, благодаря которому я и имею возможность спокойно проживать здесь временами, как приезжаю. Это его комната. Мы одноклассники, товарищи, и ему я доверяю, больше, чем всему остальному населению Ленинграда, потому что Колю я знаю.
Зажатую за горлышко, между пальцев, бутылку Коля показал мне не навязчиво.
- Правда Колян, - заверил я, - давай потом? 
- Ладно, - согласился Коля, - а почему?
- Девушка у меня.
- Понимаем.
Мне стало жаль, что вместо того, чтобы, под бутылку водки, рассказать Коле про день этот, я с Леной. Но куда ещё этого бывшего, два дня не бритого баскетболиста запускать! Он бритый то на русского не похож. В «домашнем» рыжем свитере с оторванными рукавами, с бутылкой водки. Только успокоил девушку. Она и полчаса ждать не будет, как ломанётся по балконам, и кеды потеряет. Кеды Колькины кстати.
Вернулся, запер за собой дверь. Наелся уже. Сел, глотнул чая.
Лена посмотрела на меня и положила вилку на край сковородки:
- Спасибо.
- Товарищ заходил. - объяснил я ей. - Слушай, а твоего Вадима как ещё зовут?
Она помолчала, затем, нехотя сказала:
- Некоторые, зовут его «Тибет».
- Он сидел?
- Тебе это зачем? - не хотела разговаривать Лена,
- Для информации.
Её глаза сузились:
- Тебе то что?
А правда? Признался простодушно:
- Просто в башке всё крутиться. Поверить не могу. Бери конфеты. Может шпроты открыть?
- Нет.
 - А я ещё и выпью, с чаем, захотелось. Будешь?
Встал, достал початую вчера бутылку водки «ноль семь», рюмки.
- Силой тебя не держу. Просто, чего молчать? Телевизора у меня нет. Пресса не свежая: Юный техник, Техника молодёжи, за 83-84 года. Я их ещё тогда и читал.
Я принёс себе ещё коробку, чтобы вытянуть ноги. Устроился с комфортом. Налил полрюмки, выпил, закурил.
Глядя на мои вытянутые ноги, Лена, сказала, видимо то, о чём подумала:
- Из-за тебя всё.
- Наверное. А оно мне надо было? Сама суди: кто бы подумал, что с зонтиком надо осторожнее обращаться? Аркадон, ещё, стремительный. - жестикулируя ладонью я начал загибать пальцы, - Твой коллектив рабочий без добрососедских отношений. Авторитеты, которые людей не видят… Мне прилетает, меня обзывают, за что? За то, что на тебя посмотрел? Ну не так? Я зеркало не разбивал…
- Не нужно больше разглагольствовать. - попросила Лена, - Пей свою водку.
- А! - вспомнил я, - так ещё и панк, нам достался ужаленный!
- Тебя послушать, так ты совсем не приделах… Потерпевший, можно сказать. Терпила. С Нижнего Тагила.
Кому это понравится?
- Надо меньше с такими людьми дружить, которые этим словам тебя учат.
- С кем, с тобой, что ли дружить? Не умничай. Понял?
Брезгливо как смотрит, и на ноль семь «Сибирской» водки, на стол со сковородкой. Ну да: вилки разные, крошки… Приосанилась Петербургская кровь.
- Так а чё ты Мурку включила? «Терпила… При делах…» Подобное притягивает подобное. Это тебе, и мастерица твоя, старая, интеллигентная, скажет, и папа с мамой, после всего. Если не дура, то же накажешь своим детям.
- Вот что умник, заткнись будь добр, и…
- И что?
Лена отвернулась, в торшере погасла лампочка и загорелась. Лена подбирала слова.
- …И избавь меня от своего общения. Если бы моя воля, то ни секунды…
Я махнул рукой:
- Ладно, давай хорош уже? Чё ты себя накручиваешь? Видишь, - непроизвольно удивился я, - я с тобой уже как с женой разговариваю...
Я налил себе.
- Можешь ты хотя бы не чокать?
- Чё ты меня… - Я поставил бутылку. - Пойду сковородку вымою, ну тебя… Уже и ты как жена заговорила.
Аж повеселело от такой метаморфозы. Вернувшись убрал сковородку, забрался на свои коробки.
- Вот ты мне скажи, если ты такая интеллигентная, зачем тебе пролетариат за усы дёргать? В рабочей общаге чаи гоняем... Я хоть на трёхстах дезодорантах тут сижу, (можешь, кстати, добавить: «барыга», «спекулянт», не платят сейчас ни на шахтах, не на заводе, ни на стройке, не слышала? Вот как хочешь семью корми.) Но чёрное от белого отличаю.
Долил себе и ей чая, отпил водки, от нечего делать продолжил:
- Не думаю, что тебе совсем неинтересно: у меня бабушка труженик с медалью, (царство ей небесное), мать лаборант, отец офицер. Не дети дипломатов, я сам с Караганды. Отец жены, между прочим, жил, когда-то чуть не на Невском. Но даже если бы он не был Ленинградским детдомовцем, спрашивать, можно ли мне тут чокать, или плясать под дудку каждого местного, не стану.
- Мне тоже про родственников рассказывать? Ещё выпей. За дедушку. С Невского.
Говорить нам было не о чем, и не зачем. Время шло. Читал, пил чай с водкой. Лена уставилась в стенку, и мне это не нравилось.
- Может хлопнешь полтинник, успокоишься?
- Не жалко?
- Вообще не.
- А сам чего не хлопаешь по пятьдесят? - заметила Лена, - Как-то пьёшь не по-людски, цедишь, цедишь.
- Что опять не культурно? Тебе налить по-людски?
- Будто коньяк прям, или как виски американцы…
Я посмотрел на бутылку.
- Куда торопиться? Стаканами какой кайф?
- Обычно водку не тянут. Не коктейль.
- Ага, - согласился я, - тут как раз есть один такой, Ромой, зовут. Вообще не тянет. Он даже со своими стаканами пришёл. «Давай, говорит, на сон, грядущий…»  Ну я: «лады, чай заваренный». Он разлил по стаканам, с горкой, дёрнул, даже не чокались, и, «давай», - говорит, руку пожал, - «спать пойду. А стакан отдай, перелей, если сразу не хочешь». Спрашиваю: а чё ты приходил-то, проглотить и уйти? Он: «завтра в семь вставать на работу. Я, к тебе, как к соседу, человеку, познакомиться». Хорошо, тогда, я теперь ставлю, ему предлагаю. «Не» - отказывается, - «завтра на работу». Я так и не понял ни чего. Минуту мы целую знакомились, и «давай». В школе так пили: бутылку водки и булку хлеба. И чтоб со стаканов непременно. Или с горла. Без закуски, «по-мужски». Это, кстати, не плохая водка, хоть и дешёвая. Лызганёте, девушка?
- Че-его?!
- Откушать не изволите?
Свое возмущение, Лена, сознательно, чётко отбила паузами:
- Нет. Ни кушать, ни лызгать. Не стану. Ты понял?
- Ага, конечно. Будешь рюмку, Лен?
Встал, достал из шкафчика ещё одну стеклянную рюмку с тремя оранжевыми полосками, вытер её от пыли полотенцем, поставил на другой край стола.
Успел пригнуться. Рюмка разлетелась о стену у двери.
… - Вот это, я и имел в виду, - осторожно нашёлся я, - будешь, Лена, рюмку, кидать, - ещё две есть…
Двумя пальцами поставил перед ней, зачем то, ещё одну. Вытирать не буду.
Второй раз увернулся чудом, хорошо бросает гандболистка, ещё один сочный хлопок об обои.
Торшер произвольно включился ещё одной 150-Ваткой.
Я уже ожидал чего угодно; что она кинется на меня, заматеритья, заистерит, успел даже заметить по такому поводу; - Всё у нас как у людей, - как она беззвучно вскочила и рванула к двери…
В этих Колькиных «ластах», без задников. Куда ж…Как она сильно упала… Замешкалась и заплакала быстро.
Мне стало жаль её. Ёрничать, конечно, мне надо меньше.
 - Лена, всё, прости…
Я взял её и посадил на матрас на полу, к стене, на котором спал.
- Всё Лен, всё, ну куда ты собралась? Не буду больше. Ну чего ты психуешь? Всё, извини.
Она плакала.
- И так… - слышал я, - Не знаю, что делать, что ты меня…
- Стой Лена, - прекратил я эти бормотания, - подожди. Откуда кровь?
Вишнёвые капли крови на полу, у неё на платье и на моих руках испугали меня.
- Что это?! – я не понимал.
В ту же секунду она дёрнулась всем телом, как от удара током, - А-А, - громко крикнула, и ещё. Хотела обнять колени и не могла.
Из ставшей страшно бурой пятки, торчал стеклянный с оранжевым осколок.
- Стой! Тихо.
Я потянулся и вынул его. Положил тут же, на пол.
- Всё. Не шевелись пока.
Она закрыла глаза. Не пугая её, снял впившуюся стекляшку с бедра, потом ещё один. Это царапины, вот откуда вся кровь. Заставил себя посмотреть на пятку. О господи…
Надо бинт.  Полотенце. Млять.
- Больно, перестань. Что там?
- Вытащил, кровь идёт, щас. Йод надо, быстро.
- Нет.
- Да его и нет, - успокоил я её, - водкой.
 Наклонившись над её ногой, попросил:
- Сними.
- Отвернись.
Завернув подол, сняла колготки, бросила их к тряпке у двери.
- Подожди, - подумал я, - на матрасе осколков нет?
Осмотрели, ощупали руками. Протянул ей бутылку:
- Выпей, тебя прошу! И лей сама, – предупредил, - больно будет, всё-таки постарайся не кричать.
Она пробовала пить из горлышка. Пьёт. Потом протянула бутылку мне.
- Лей сам, только быстро.
Положил торшер, он погас, пнул его что бы горел ярче. Повернул её на бок, сел ей на ноги. Начал смотреть не осталось ли стекла в ране. Плесканул. Под её завывания перемотал ногу разорванным полотенцем.
- Жжёт?
Кивнула.
- Как ты так? Понеслась, наступила. Мля. Щас, успокоиться. Выпей, правда…
В дверь знакомо, но нервно постучали. Я вышел к Кольке.
- Ты чё там, целку ломаешь?
- Ага…
- А она не заявит потом?
- Ты чё, ешнулся? – очнулся я, - какую…
- Чё вы орете, у Ромы слышно.
- На осколок наступила. Есть йод?
- Водкой промойте. И не орите, тут Косолапыч с Косоглазовым шаряться.
Вернулся к Лене, на неё было жалко смотреть. Не понятно куда смотрит, дышит как в лихорадке…
- Лен, ты уж…
- Стреляет сильно…
- У меня баралгин есть, - вспомнил я
- После водки?
- Ты ж не ведро выпила.
- Не надо… 
Я сел на стул. Ну, Ёсиб да Макар! Что сказать? «Ты извини»? Я взял с пола бутылку и, понимая, что пить бы сейчас не надо, выпил.
- Тебе удобно? Те мож лечь?
Откинувшись на стену, не шевеля ногу, она смотрела в пол. Обмотанная полотенцем ступня, набухающая краснеющим на пятке, не радовала жизни.
- Не сильно перетянул? – спросил я.
Она вдруг удивила меня ответом:
- Правильно, спасибо. Мне стало легче и лучше.
- Я умею. Ты возьми подушку. У тебя ещё, вон…  - я показал.
- Видела, щипит. – пальцами она пошевелила трикотаж на рукаве.
- Замотаем? – предложил я.
Она переключилась на вторую ранку. Ничего страшного. Одёрнула.
- Обойдёмся.
Усмехнулась. Взяла из угла подушку, пристроила её у себя за спиной. посмотрела на меня, улыбнулась:
- Надо, правда, успокоиться. Это так сложилось сегодня.
- Это да. В критических обстоятельствах любые резкие движения ведут как к разрешению, так и к усугублению ситуации.
По-моему, что-то переменилось. В лучшую сторону. Это хорошо. Я принялся собирать осколки в ладошку.
- у самого то ладони болят? – спросила Лена 
- Нет. Почти. Ты видишь, ещё где?
Она подала мне пару осколков:
- Всё равно мести надо.
- Веника нет. Тряпкой вытру.
Осторожно промывая тряпку, выбрасывая заметные стекляшки из умывальника в мусорное ведро, я размышлял, и не торопился возвращаться в комнату. Приятная вода. Я любитель неприхотливых водных процедур, скорее даже просто сторонник обязательных, но сейчас захотелось посидеть на полу в душе. Ноги бы погрел, сам погрелся, и освежился. Объективно: устал. Или водка в сон клонит. Ну, до сна мне ещё сегодня не скоро. Та-а, если из города завтра сваливать в поезде высплюсь, отосплюсь… Но что с ней щас делать? Через час? На одной ноге попрыгает? Видно будет. Куртку свою не отдам. Она её потом выкинет, а я себе такую не куплю. Новая, в прошлом году брал. Четырнадцать карманов.
Уловил, мимо умывальников, тяжёлое шорканье по коридору. Выглянул. О Косолапыч! Как бы от него отбояриться?
- Ты куда? – окликнул я его.
Он обернулся, развернулся, и, постояв, молча направился ко мне в комнату.
Я вернулся к тряпке. Ну, вот чего неймётся сегодня человеку?! И алкоголь его не берет! Собутыльник его видать уже срубился, этот до утра бдеть будет. «Хрен напоишь-успокоишь» как-то точно высказалась жена Косоглазова.
Слушай», - спрашивал я у Коляна, - микрорайон не маленький, чё он тут виснет постоянно? И так уже порядок образцовый, всех повыявлял, далась ему эта общага. «Любит узбекскую кухню в этом общежитии», - объяснил Колян.
Косолапыч был в принципе золотым мужиком на микрорайоне. Мздоимствовал, конечно, по мелочи, но купить его было нельзя. Майор милиции, Михаил Иванович Криволапов бывший оперативник доживал свой век участковым. «К полтиннику подполковника должны дать…» - говорили все, но сомневались. «Ума у тебя мало, а дури много» - объяснял ему комендант общежития Косоглазов, (прозванный так в народе за свою фамилию Зоркий).
Если бы благодарности, за многочисленные задержания не перевешивали взыскания, и майора бы не дали.
Жалобы от задержанных «… находясь в не трезвом состоянии, при исполнении служебных обязанностей, применил грубую физическую силу…» имели место. Если бы не высокие покровители, с которыми майор начинал когда-то оперативником, и которые его уважали, уволили бы давно.
Временами Косолапыч уходил в завязку, «спячку», как шутили тут. «Шатун» бродил по микрорайону и общежитиям мрачно и ещё злее до работы.
 Порядок, надо признать, на вверенном ему участке был. Наркоманы, шпана, воры, дебоширы местные, знали: уговоров не будет. Факт, что в общежитиях не торговали наркотиками и проститутками, при этом диаспоры в них вели себя тихо, доказывал существование закона не на словах, и признавался в райотделе.
Пару лет назад, как только я появился здесь в первый раз, Колян меня предупредил:
- Смотри: явиться участковый, Косолапыч, по любому. С комендантом развели, живи спокойно. Но Косоглазов тебя ему и сдаст. День-два появиться. Не буровь. Говори, как есть. Он и так уже всё про тебя знать будет, и по базе пробьет.
- А чего он тогда припрётся?
- Такой. Не пыркайся, и не умничай, - наставлял меня Колька, - даже если он пьяный будет… Дверь не откроешь - вынесет.
- И сколько ему?
- На бабки вряд ли будет грузить. Сам не суй. Он, если надо будет, ко мне зайдёт потом.
- Стеснительный такой?
- Увидишь. Мужик реальный. Ты без травы приехал?
- Без. – я уже с сомнением посмотрел на Колю тогда, - ты не в ДНД записался?
- Проверять он тебя будет, на «тот» счёт.
«На тот счёт», - был совсем юношеский, печальный опыт, как мы с Колькой, и ещё парой приятелей возили траву с Родины.
- Так вот, - продолжал Колян, - дня через три, четыре, он ещё раз к тебе может заявиться, по настроению. Ночью, или под утро. Поговорить, сумки посмотреть, комнату. Пока он для себя не уяснит кто ты, что ты, и почему здесь. Это будет. Его как встречу, всё про тебя разложу, кто ты, что ко мне… Но он такой. Будет проверять, смотреть на тебя. Бояться нечего. Он меня знает, за тебя отвечу.
- Ты в никакую мафию не вступил?
- Если «семью» таких Косолапычей в Италию закинуть, мафия переедет кудандь. Серьёзно, - продолжал Коля, - Вот он с Карленом, в «сапожке», в будке, может бухать полдня. А у его сына два гаража тут, типа сервиса, мастерской… Он туда каждую неделю ходит по ночам, проверять документы новоприбывших родственников, и смотреть что они там ремонтируют, разбирают… Тут год назад маги общагу окучивать начали, Косоглазому забашляли, и живут. Тихо по началу, а потом одни соседи с коридора съехали, другие… Их уже человек двадцать живёт…
Косолапыч пришёл, сказал: «съезжайте». Те: «Кто ты? проспись…» Двоих положил, пятерых закрыл. Косоглазаов с общаги на неделю пропал. На следующий день пришёл их Ахмет - «метра два, классик, афганец», не сложился разговор, Косолапыч в бараний рог его свернул, руку сломал, (самбо, чуть на олимпиаду в восьмидесятом не взяли), закрыл и Ахмета. Говорили приговорили его даги. Косоглазов уехал к маме в Мурманск и там заболел. Потом приехал Мага, брат Ахмета, с друзьями. Все в чёрном. Однако, поставили жене коменданта ящик коньяка, велели передать майору, как придет. Как он пришёл, одну одна успела вытащить, остальные он с седьмого этажа скинул. В другой район те тихо съехали. Редкий мужик Косолапыч. Здесь уважаемый, понял?
- Ну теперь да. Что б пьющий человек ящик коньяка в окно выкинул… Аргумент, человек не обычный.
- А он говорит, что свою водку пьёт спокойно, и ничего никому не должен. А ему должны подчиняться. Дружить не обязательно. Так будь готов. Он будет.
Первый визит прошёл нормально. Второй стал причиной нашего знакомства, выпивали и он снами посидел. Чуть не повздорил с этим «мишкой косолапым» за политику, уж очень категоричный человек. Потом, как-то он зашёл, выпили. Потом я пьяный, как-то с ним разговорился…
Отношения у меня с ним были нормальные, ни к чему не обязывающие, думаю, он считал точно так же.      
- Уборкой занялся?
- Ну. Не спиться?
- Что там у тебя?
- Ничего.
- Пошли, посмотрим. - после паузы, обращая внимание на розовые струйки с тряпки, сказал он, и спокойно повернувшись, направился в мою комнату.
- Да погоди ты! – бросил я тряпку, - чё те надо то?
- Шум откуда? - обернулся он.
- Баба ногу порезала, на рюмку наступила.
- И всё?
- Всё.
- Ну и пошли, глянем… - он уже шёл по коридору.
- Вот, надо тебе.
Косолапыч открыл дверь. Посмотрел. Осмотрел.
- Здравствуйте девушка, - поздоровавшись, он не посчитал нужным проходить дальше. И меня не пропустил.
Сказанное веяло простым и будничным. Закрадывались сомнения в моей оценке опьянения российских участковых.
- Случилось чё? – мне надоело толкаться о его предплечья, - шимпанзе какую увидел, али Маугли?! Дай пройти.
Снисходительно «обратив» на меня внимание, Косолапыч в проёме не двигался, и не напрягался.
Я отошел к стене, привалился, скрестил руки на груди. Этот боров выяснять будет, понятно...
- Здравствуйте – довольно непринуждённо поздоровалась Лена.
Если можно выставлять оценку за приветствия в не стандартных ситуациях, то оба они на «зачёт» сдали. Нервничал только я.
- Имя, фамилия, прописка, место работы, - перечислил интересующее его Косолапыч, и, как бы между делом, по ментовски убийственно, добавил: - документы, пожалуйста…
Начал психовать я
- Да ты действуй, поймал можа, кого. Хоть выселяй, а пить я с тобой больше не буду. Даже, за сорок пятый. Решил я. И правда, не фиг, - мог бы хоть подвинуться, пропустить ради приличия хозяина в хату, а то стоит тут, слуга закона, как скала на выданье… 
- Что?
- У-ули, что?! Я тебе сказал: с бабой я! Чё ты лезешь? Только на матрас села… Сдам я тебя, - пообещал я ему, - жене твоей, и без документов, как только ты к той узбечке занырнёшь. Понял?
- Ты чё орёшь?! – просипел круто развернувшийся Косолапыч, - жить надоело?! Ё…
Пользуясь случаем, я прошёл в комнату. Попросил:
- Заходи.
Он вошёл, я закрыл за ним дверь.
- Ты бы ещё Косоглазова с собой взял, - для выяснения…
- Зоркого - так не называй.
- Угу, Меткий, твой, дуже обрадуется, с утра нам побудку устроит, а ты не причём?
- Бухой он спит, не устроит, - отрезал Косолапыч.
- Слово?
- Ты меня не подписывай, - отъехал Косолапыч, - два этажа слышало, как она орала, я пошёл посмотреть, можь насилу…
- А-а! – перебил я его, - так ты во мне маньяка подозревал всё это время? Узбечка твоя охает, – бабы на кухне улыбаются уже настороженно…
- Кто?!
- Пихто. Ногу она порезала, сказал же…
- Не ножевое? - строго спросил он Лену.
- «Рюмочное», слышишь, нет?! – возмутился я.
Косолапыч обращал на меня внимания, не больше чем на торшер, который опять «моргнул». Я пнул торшер, сел на стул, налил себе и выпил водки. Косолапыч ждал ответа от Лены.
- На рюмку наступила, - подтвердила Лена.
- По своему желанию, без принуждения находитесь здесь? – «убил» меня служебной непреклонностью Косолапыч. 
- Нахожусь, вы же видите.
 Косолапыча ответ не устроил, он об этом так и сказал:
- Я не спрашиваю, что я вижу. Я спрашиваю по своему желанию, без принуждения находитесь здесь? И мне: - выйди из комнаты, и чайник заодно поставь.
- Он горячий, - ответил я ему и хлопнул дверью. От двери, однако, далеко решил не отходить. Может на низкий старт настраиваться нужно? Слушаю.
- Жду ответа, не уклончивого, а ясного мне. Я майор милиции Криволапов Михаил Иванович, нахожусь при исполнении служебных обязанностей во вверенном мне районе. Вам что ни будь, кто ни будь угрожает? Откуда кровь?
- Нет не угрожает. Нахожусь тут по своему желанию. На рюмку, разбитую наступила. – услышал я спокойный, даже ироничный Ленин голос, а потом она добавила, серьёзно, - Спасибо, что вы есть.
«Можно!» - услышал я, понял, что это мне, и можно вернуться в комнату.
- Выпьем ещё, что ты психуешь? – посмотрел на меня Косолапыч, - Юлдуз тебе что проститутка? Манты ел?
- Ну.
- Ну и сиди не ори тогда…
- Садись и ты, раз пришёл, - предложил я. – махнем по рюмке…
Закурили.
- Барыга ты, - глядя на коробки с польскими аэрозолями посожелел Косолапыч.
- Хоть не мент, - заметил я без оптимизма, - ты рабочим никогда не хотел быть?
Задумавшись, он признался:
- Нет. А что? Я не на своём месте?
- Чё ж не на своём, - удивился я такой постановкой.
- И мне думается, - решительно обрадовался он, - не куда мне, и думать не чего. Если выгонят в охрану, пойду садик сторожить, или почтамт…
- Почему: садик, или, почтамт?
- Не знаю…
Видно было, что не знал. Простодушие его откликнулось и во мне:
- А ты знаешь, спроси её ещё раз, - предложил я.
- Чего?
- Ну, про принуждение…
- Допился уже, - сообщил Лене Косолапыч, - я вам что, мешать буду? Пойду сейчас… 
- Подайте, пожалуйста, и мне рюмку, как Вас, простите… - удивила меня Лена, - нога болит правда…
- Михаил Иванович, Лена, - несколько озадаченно представил я их друг другу.
- К Юлдуз можно, посмотрит ногу, - предложил Косолапыч.
- Чего будить, - отказался я, - ночь уже. Или?
Лена помотала головой. 
- Отдыхайте, - пожелал Косолапыч, - спокойной ночи.
- Иваныч, - окликнул я его в дверях, - погоди. Возьми Юлдуз дихлофос этот…  - я вытащил из коробок на полу чёрный баллончик с розовыми фиалками. – на.
- Не надо, я ей тот отдал.
- Он же мужской.
- Отдал…
- Ну и этот отдай, родственников много, пусть подарит… 
Вытирая второй раз, пол полюбопытствовал:
- Испугалась?
- Неожиданно, - призналась она,
- Хороший мужик, крепкий. Выпьешь?
Она протянула рюмку. Выпив, закурили.
- За сигаретами идти надо, это очевидно. Тебе какие?
- Помоги мне встать, - попросила она.
Я помог ей подняться. Ухватившись за спинку стула, стоя на одной ноге, она обратила внимание на зеркало. Дорогой трикотаж к концу дня выглядел всё хуже и хуже. Ещё и кровь попала. Думала она всё-таки о другом:
- Идти надо звонить.
Из шкафа, с плечиков, снял синюю рубаху из котона, посоветовал:
- Накинь.
Балансируя, надев рубашку, не без моей помощи, заворачивая манжеты, спросила:
- И как?
- Да так. – отмахнулся я, - Косолапыч тебя уже знает, Зоркий спит, боятся нам здесь некого, поплынтаем уверенно.
Она попыталась передвигаться.
- Ты на одной ноге спокойно не попрыгаешь. Полотенце нормально затянуто, не спадёт? – убедился я, - Держись за меня, и, осторожно, до лифта. Постой дверь закрою…
Лена поняла буквально. Я возмутился: 
- Взялась она. Как ты так пойдёшь? Руку на плечо мне положи и скачи. И не качай меня, опирайся.
Оставив её на первом этаже у автомата, купил сигареты, хлеб, какого-то импортного сыра плавленого, мне не знакомого, и бутылку водки.
Какой Саввой? Какой Тибет? Где это было, когда? В прошлой жизни. Сейчас приду к себе, заварю чай по новой, сделаю бутерброд, выпью водки, и хрен с ним, с душем… Завалюсь спать.
Видимо, бетонные полы с мраморной крошкой, коридоры общаги, умиротворяли только меня. Лена выглядела встревоженной даже из далека.
- Ну что? – спросил я.
- Ты где был так долго?
- Курил, ходил, вот, - показал ей поклажу, - не мешал тебе разговаривать… Вызвала тачку? – в бодрость вопроса я вложил всё своё неверие в интуицию.
- Нет. За мной никто не приедет. Всё очень плохо. Куда вызывать такси и куда ехать я не знаю. 
- Вообще не куда? – я не поверил.
- Может быть к одной знакомой, в Выборг? – спросила она у меня. И продолжила: я её давно не видела года два, но…
- Какой Выборг, Лена?! – не выдержал я, - туда бабок сколько надо, а ещё ночью, ближе никого нет? 
- Ты поможешь мне? – она, по-моему, не понимала о чём я говорю, продолжала что-то лепить, про то что: телефона она не помнит, адрес знает глазами, классная девчонка, познакомились на семинаре, отдыхали…
- Ты о чём? – вернул я её к действительности, - сама подумай…
- Отвези меня к ней, - запросила Лена.
- Какой вопрос, мадам, - разозлился я, - запрыгивайте, щас поскачем…
Лена осеклась буквально даже не на полуслове, а на пол дыхании.
- Ты не пони… 
- Что?
- Нас ищут. Тебя, меня. Все. Милиция, Саввой, его люди Питер роют… 
Я огляделся.  Ага. Ну вот, я так и думал. Что?
- Успокойся и по порядку, кто, чего, - сам подбирал вопросы, путаясь, и не понимая, зачем их подбираю, и что лучше сейчас у неё спрашивать. Голова шла кругом от «полученной информации».
 Я потерялся, и сам задышал в унисон Лене. Потом, чтобы разобраться, начал с самого начала. «Отковылял», усадил её на подоконник. Положил рядом хлеб, сыр, поставил бутылку. Вникнул.
Тут валить надо за пределы России.
Выяснилось: ищут и хотят найти. Если «претензии» этого Савойя великой загадкой не были, то нахрена мы нужны милиции, я по началу не понимал.
- Кто? Какого частного предпринимателя? – пытался сообразить, - Какое нападение, на меня что ли? Саввой предприниматель?! Ага. Кто на него напал?
- Я?! Ограбил!? Мы…
Вызванные бабами менты, приехали минуты чрез три, как мы свалили. И положили всех, кто стоял на ногах. Пока менты и скорая сортировали раненых, женщины рассказали: бандиты приехали разбираться с хозяйкой, она закрылась в кабинете, а потом, видимо, убежала. Или её всё-таки похитили. Кто? Кто-то.
Водила-Аркадон объяснил свои действия просто: он, со знакомым Вадимом, приехали к знакомой Лене, хозяйке салона, в коридоре которого и произошла ссора с незнакомыми ему людьми. Из-за чего он не помнит. Вадим-Тибет рассказать ничего не мог, его увезла скорая первым. Черепно-мозговая. Очнувшийся Савой показал: на него напали хозяйка салона и «кто-то». Пытали электрошоком. Чего они хотели своими действиями он тоже не знает. Но скоро узнает… На вопрос: пропало ли у него что ни будь, Савой ответил, что он свои деньги не считает. Сорок штук или пятьдесят у него с собой было или… Но милиции волноваться не стоит, заявление он писать не будет, «Лена эти деньги отдаст», он в этом не сомневается. Так мастерица из ателье, Вера Николаевна, дословно пересказала Лене. А «друзья» Савоя, именно поэтому и вели себя так: ломали дверь, защищались, пытались выручить своего друга на которого совершили нападение.
Милицию, без потерпевших дело не устраивало. Хозяйки нет. Есть показания сотрудниц о странной её пропаже. Может, она сбежала, и никто её не похищал.
С кем она напала на предпринимателя? Зачем? Лирика. На момент прибытия наряда милиции, на месте происшествия, был один явно пострадавший; удерживаемый за закрытой дверью, находящийся в бессознательном состоянии Савой, по факту нападения, на которого, драки, и потерпевшего Вадима, было и возбуждено дело.
Взяли показания и от сотрудниц салона. Один побитый Аркадон ничего писать не стал. Его, и подручных Савоя, просто закрыли за драку, и нанесения тяжких телесных Вадиму, до выяснения обстоятельств дела.
Простодушная Вера Николаевна позвонила Лене домой, (там не отвечает!), и её родителям. Логику и действия последних понять не трудно. Переполошили всех. Были везде; в милиции, в салоне, в больнице у Тибета, (ему лучше), и у дома Лены, по два раза. Обзвонили всех подружек. Отец остался ночевать в салоне, чтобы никто не пробрался через сломанную решётку.
У дома Лены, и у дома её родителей «стоят машины с подозрительными людьми». Родителям звонят со всех концов города подружки, узнать, что случилось. Говорят, что только что, кто-то, справлялся о Лене, и о том, где она может быть. Судя по всему, их всех обзванивали по Лениной записной книжке, из сумочки, видать, взяли посмотреть…
- Что ты родителям сказала? – спросил я
- Что меня никто не похищал, что у меня всё нормально, я им перезвоню.
- Молодец.
- Спрашивают: что от меня хотят, и сколько на самом деле было у Савоя, - сорок или пятьдесят тысяч долларов? И что это было.
- Ни хрена у него не было! Кусачки для ногтей, сигареты и зажигалка, помнишь?  Такие деньги в кармане кто носит?! Да они и не влезут. – выдохся я.
Тоже сел на широкий, низкий подоконник, закурил ещё.
- И что нам теперь делать, - спросил я у неё не оттого, что не знал, что нам теперь делать, а для того, чтобы хоть как-то её расшевелить.
- Не знаю.
- Сидеть тихо тут. После бежать в Выборг, и за Выборг - предложил я.
- Глупо.
- Домой, - скомандовал я и начал поднимать её за рубашку. Да и дует от окна на подоконнике.
Она вроде попыталась: «куда?», а не стала. Видать, и ей дует. Поковыляли в комнату.
- Знаешь Лена, - признался я в лифте, - я тебя до утра не брошу.
- В смысле? – спросила она, и наши лица были вынужденно близко. Не напрягало это её уже.
Ответил честно:
- Брошу после утра, в обед. Нечего мне здесь делать. Сама пойми. Свалю, и как камень в воду булькну, и кругов от меня не пойдёт. Про общагу ты рано-поздно сдашь, а я уже далеко буду.
Мы передвигались из остановившегося лифта проворней чем в начале.
- В Казахстане твои ушлые не покочевряжатся. Своих хватает, и то они с меньшими запросами. На Родине мне оправдываться не нужно. Чего он миллион не сказал? Саввой твой.
- Не мой.
- Да я про то, что совесть надо иметь любому авторитету.
- Останься, научишь, людей жить, - пыхтела Лена, опираясь на одну ногу.
- Ага, зачем? Ему ботинки чистить не буду, даже если они меня на лоскуты порежут, и доказать ничего не докажу.
Я остановился.
- Подожди, - попросил я её, - ты уже, смотрю, совсем приноровилась, задушишь, тяжёлая… Пойми ты меня: плетью обуха не перешибёшь.
- До утра говоришь?
- До утра, - подтвердил я, - да хоть «до дня» сиди, до послезавтрашнего, (договорюсь), выясняй обстановку спокойно, по телефону. Пока нога заживёт.
Открыл дверь, «перепрыгнули» через порог, и я «сгрузил» её на матрас.
- Правда, - поставил бутылку на стол, закрыл дверь на ключ. – Ты не думай, приставать я к тебе не буду, от того, что мы в одной комнате ночуем. Да и никто тут не будет, только крикни, порядок видела: придёт этот мишка олимпийский, завяжет в узел, как Шерлок Холмс кочергу, фамилии не спросит.
Лена поёрзала на матрасе устраиваясь.
- Мы с тобой уже подельники, - отшутился, открывая водку и пытаясь добраться до плоского ластика плавленого сыра через прозрачную упаковку. Не понятно же. Вот купил… 
- Дай открою, - сказала она, протянув руку.
Открыла элементарно.
- Да ешь, чего ты его мне тянешь, - я повторил её действия на следующем ластике, - получилось.
- Будем журналы читать. Тебе дать?
- Не надо, налей чай, - попросила она.
- Щас.
- Сей-час, – поправила Лена.
На кухне оставил чайник на газ. Дождался, когда закипит, принёс. Налил ей чай, двинул конфеты «Золотой петушок». С верхней полки «вещевого» шкафа достал ещё один ватный матрас. Раскатал за стулом.
Она кивнула. Спросила:
- У тебя расчёска есть?
- Есть, «масажка», - я достал из сумки чёрную пластмассовую массажную расчёску и протянул ей.
- Зачем тебе такая масажка? - поинтересовалась она
- В сумке ездит давно…
- Отведи меня в туалет, - попросила она.
Помог ей добраться до двери, сказал, что буду на подоконнике.
Вернулись, журнал начал занимать всё больше и больше.
- Открой форточку, - попросила она.
Открыл, предупредил:
- Замёрзнем, если забуду закрыть. Напомни. Я ещё спать не буду, ты укрывайся, «головняки» себе не устраивай. На Лен, оружие, - достал из кармана куртки электрошок, -Спи спокойно.
- Зачем?
- За квасом. Лежи не бойся.
Она положила приборчик рядом с матрасом, укрылась, завернулась в одеяло и отвернулась к стене.
Я читал. Прошло с полчаса.
- Сколько время? – повернулась Лена.
- У тебя часы на руке.
- Они ударились. Можешь починить?
- Нет. Кто может починить часы?
- Мой папа может, - сообщила Лена.
- Папа часовщик? - предположил я.
- Нет.
- Трудно тебе с ним? Спи, папина дочка, пол первого.
Видя её немое возмущение, сделал примиряющее движение рукой:
- Это я тебе как папин сын говорю. И, мамин сын, сразу.
Это её устроило. Она отвлеклась на время.
- Сколько? Я думала часа два с лишним…
- Два с лишним будет через два. Спи.
Чтение у меня разладилось. Лезли мысли про всё.
- Я не могу у тебя остаться, – решительно повернулась Лена.
- А что так?
- Я поеду.
- В Выборг?
- Нет. Отвези меня, пойдём позвоним, к Свете.
- Волховстрой, наверное?
- Перестань. Свету ты видел. Она у меня работает, телефон её знает…
- Мастерица, Вера Николаевна, - перебил я её.
- Нет. Сторож из ДЮСШа скажет. Она живёт с сестрой, а её сестра тренер по волейболу. А номер вахты в спорткомплексе я наизусть помню… Телефоны всех тренеров записаны в журнале.
- А ты волейболистка или гандболистка? – вспомнил я разговор со Светой.
- Кто тебе сказал?
- Света. - признался я, - разговорились в кабинете…
- Где? Когда вы разговорились?
- Когда тебя ждали, у тебя бабушка кто?
- Кто?
- Не важно. К Свете? Отправлю. – пообещал я
- А почему ты так сразу согласился?
Я и сам не знал, пожал плечами.
- Пошли. – кивнула она. – И ты уже беспокоиться ни о чём не будешь.


ИНТ. ПЕРВЫЙ ЭТАЖ ОБЩЕЖИТИЯ. ТЕЛЕФОН. НОЧЬ.
Лена говорит по телефону автомату, парень курит сидя на низеньком подоконнике рядом. К телефону-автомату подходят два нетрезвых типа, видя, что автомат занят, они садятся на другой низенький подоконник соседнего окна. Это те типы, с которыми парень столкнулся у пожарного входа. Типы сильно пьяны, отвечают друг другу с опозданием, осмысливая. Озираются, говорят шёпотом, но громко. 2 тип неприлично долго рассматривает парня на подоконнике. При свете видно у 2 типа смят нос.
2 ТИП
Это этот… Уважение не проявил…
1ТИП
Кто?
2 ТИП
…Он
 1 ТИП
Не суди их строго, они подгон сделали…

2 ТИП
Ты меня не слушаешь. Я не за наших…  Это наша братва. Они вырастут ровными пацанами…
1 ТИП
Требовать нужно с понятием… Когда тебе шестнадцать лет было…
2 ТИП
Тиря, я за наших пацанов уже …
1 ТИП
…Они вырастут.
2 ТИП
Это этот…
1 тип смотрит туда, куда смотрит 2 тип, на парня.
Парень сидит в проёме своего окна у правого откоса, 2 тип на подоконнике соседнего слева от парня окна, у левого откоса. 1 типу у правого откоса парня видно плохо.
 Парень сидит невозмутимо, пытается расслышать что говорит и спрашивает Лена. Парень поворачивается к соседнему окну.
ПАРЕНЬ
Чё ты сверлишь?
2 тип вслушивается берёт товарища за запястье.
 2 ТИП
О! Смотри, он речь ведёт…
1 ТИП
За кого ты сейчас обосновываешь?
В этот момент Лена говорит громче, её слышат все присутствующие рядом.
ЛЕНА
Да, я поняла, скоро приеду.
2 ТИП
С бабой этот…
1 тип осмысливает, смотрит на парня потом на Лену. Лена в одежде парня: шорты, футболка, рубашка. Всё на ней разномастное, большое по размеру.
1 ТИП
Та была другая…
1 тип руками изображает женский бюст и бедра, и продолжает
1ТИП
…Эта – местная. С бабой – нельзя.
2 ТИП
У него две бабы получается…
1 ТИП
Местная. Я её видел.
2ТИП
Это с той нельзя, когда идёшь. Местная не приделах…
В этот момент Лена опять говорит чуть громче, поворачивается.
ЛЕНА
Всё расскажу, как…
Двое замолкают.
ПАРЕНЬ
Чё ты уши тут греешь? Нормальные люди вон там стоят.
Парень указывает на двух девушек, одетых по-домашнему, ожидающих очереди к телефону автомату чуть поодаль, у стола, метрах в пяти.
В этот момент приходит юноша (16) обращается к 1 типу.
ЮНОША
Тиря где вы ходите? Не надо никого вызванивать. Пойдёмте. Спалимся. Что вы так долго?
1 Тип встаёт с подоконника, 2 тип тоже встаёт, они делают пару шагов, 2 тип берётся за рукав 1 типа. 1 тип смотрит на паренька. Парень смотрит на паренька. Чувствуется какой-то диссонанс в дружбе взрослых пьяных и очевидно неопытного в жизни юноши.
1ТИП
Иди мы сейчас придём.
1 тип делает, за ним «прицепившийся» 2тип, он смотрит на парня потом на паренька, говорит повелительно.
2 ТИП
Чилю позови.
1 ТИП
Иди.

2 ТИП
Я сказал позови.
Паренёк переводит взгляд с 1 на 2, уходит.
1 ТИП
Он прав отсвечивать не надо. Тут он спит, не ушёл, говорили.
Типы держась друг за друга делают несколько медленных и мелких шагов. 2 тип вспоминает, разворачивается сам, и разворачивает 1 типа.
2 ТИП
За этого Мурзилку что решать будем?
1 ТИП
Пусть отдыхает пока…
2 ТИП
Сейчас Ясик приведёт Чилю. Баба не приделах. Мы пока этого делаем.
1 ТИП
Нам палево тут не нужно. Мне, тебе.
2 тип как не слышит 1-го, (он еле стоит на ногах), повторяет, мотая головой, раскачиваясь.
2 ТИП
Делаем? Делаем?!
Парень невозмутимо курит сидя на подоконнике, смотрит на пьяных. Лена ничего не понимает.
1 ТИП
Где жить будем? Ты уедешь. А мне как с работай? Тут жить надо. Этот боров тут спит, сейчас мокрощелки шум подымут. Тут его нельзя.
Парень встаёт, обращается к Лене.
ПАРЕНЬ
Ну что там?
ЛЕНА
Едем.
Парень обращается к 1 типу.
ПАРЕНЬ
Ты скажи этому Пяточку, как проснётся, сам он Мурзилка грустный. Как вы вообще доживаете до своих лет?
Лена тянет парня в сторону, девушки тихо, настороженно переговариваются между собой. С лестницы спускаются двое, бывший уже тут паренёк Ясик и кучерявый Чиля. Чиля крупнее и шире Ясика, в свитере и шортах, ноги крепкие. Они не решительно застывают.
ПАРЕНЬ
Тебе сколько, лет сорок пять? Ну как? Хотя… Вы же тут годишку, другую, как пойдёт. А там у вас трезвый образ жизни. Лет пять! Поэтому, наверное, по-другому не объяснить. Вы же «там» ничего не делаете, ну нарды если только, или шахматы вырезаете. Так? Ну всё равно, должен быть ум, страх какой-то…
2ТИП
Чё он? Чё он?
1 ТИП
Нельзя, нельзя… При свидетелях…
ПАРЕНЬ
Вот-вот. Самое главное – Зачем?!
Парень кивает Лене.
ПАРЕНЬ
Пошли, посажу.
Девушки вызывают лифт и уезжают. Парень с Леной идут мимо пустой закрытой вахты. Чиля и Ясик стоят. 1 тип и 2 тип стоят согнувшись, вцепившись в друг друга, и что-то бубнят друг другу. Парень разворачивается.
ПАРЕНЬ
Я теперь понял почему ты, местный, его через ход вёл. Косолапыча увидели. Он же не будет как я, вот это вам: «зачем, шашки-шахматы» … Наверняка уже ни одну беседу провёл. За ухо может взять, вывести и пинка дать. Ты точно в курсе: диалог у него короткий.
Лена утягивает парня на улицу.
ЭКСТ. ПЯТНАДЦАТИЭТАЖНОЕ ОБЩЕЖИТИЕ. ДОМА «КОРАБЛИ». ГАРАЖИ. ОКРАИНА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА. НОЧЬ.
Парень и Лена стоят примерно там же где высаживались несколько часов назад. Между гаражами и общежитием. Едет такси.
ПАРЕНЬ
Ну, всё пока. Уж за всё…
ЛЕНА
Ладно, всё.
В этот момент на пандусе входа в общежитие, они слышат, голос, какое-то движение, но не видят никого из-за отсутствия уличного освещения.
2 ТИП
Я сказал! Найдите мне его!
1 ТИП
Тут можно, можно, главное не в общаге. На улице не ссыте.
Парень видит приближающегося от гаражей Чили, который быстро притормаживает и останавливается шагов за пятнадцать-двадцать. У тротуара общежития опять слышны голоса.
2 ТИП
И Бухона разбудите, пусть на лестницу идёт, он прошмыгнуть может, знает, дверь потом ломать не будем.
ЛЕНА
Поехали ка со мной…
ПАРЕНЬ
Да ладно…
Парень хочет пойти на встречу Чили. Чили тихонько прерывисто дважды свистит. В темноте слышно:
2 ТИП
Удержи, удержи. Что б не ушёл.
Лена удерживает парня в свете фар, машина разворачивается. Видно, как с тротуара приближаются 1 тип и 2 тип, Ясик видимо обегал общежитие, и теперь присоединяется к типам с другой стороны от Парня и Лены. 1 тип Ясику.
1 ТИП
Кирпичом ему по ногам и не попрыгает, тихо токо надо. Не ссы мы тут. Раз надо учить…
Складывается иллюзия полу окружения двоих четырьмя. Машина подъехала, парень открывает заднюю дверь.
ПАРЕНЬ
Давай садись.
ЛЕНА
Поехали со мной.
ПАРЕНЬ
(задумчиво)
Два комсомольца и два алкогольца.
ЛЕНА
Поехали со мной, всё. Тебе не хватает сегодня чего-то ещё?
ПАРЕНЬ
Да куда уж тут. Мне всё равно тут жить. Надо разбираться…
ЛЕНА
Завтра. Завтра разберёшься. Поехали со мной, ты же хотел послушать что там, как было, и… хотя бы отъедим!
ВОДИТЕЛЬ
Вы едите или нет?
Лена затягивает парня в салон к себе на заднее сиденье. Парень закрывает дверь.
ИНТ. САЛОН ТАКСИ. НОЧЬ.
ПАРЕНЬ
Поехали.
ЛЕНА
(буднично)
Пискаревский …
Лена наклонившись тихо говорит парню. Водитель, думая, что они целуются улыбается. 
ЛЕНА
Потом выйдешь. Ну ты правда, ещё хочешь?
Машина идёт по пустому Суздальскому шоссе, слева ряды металлических гаражей, справа жилой массив окраины Санкт-Петербурга. Теперь уже парень наклоняется к Лене.
ПАРЕНЬ
Нет смысла сейчас возвращаться. Эти своих тимуровцев расставят вокруг общаги, два входа. Реально в темноте могут кирпичом зафинтилить.
ЛЕНА
Вот только знаешь, я не говорила, что с тобой буду, ты и сам не хотел.
Там две девушки, сёстры, однокомнатная квартира.
ПАРЕНЬ
Та ладно, тут до метро досидеть три часа. На кухне посижу, и уеду.
ЭКСТ. ОКРАИНА САНКТ-ПЕТРЕБУРГА. ЖИЛОЙ МАССИВ. НОЧЬ.
 Машина въезжает в обычный двор панельных серых пятиэтажек, с узкими, самодеятельно застеклёнными балконами.
ИНТ. ПОДЪЕЗД ПЯТИЭТАЖКИ. ЛЕСТНИЦА. НОЧЬ
Парень и Лена поднимаются по лестнице. Подходят к обитой рейками входной двери. Лена тихонько стучит.
Дверь открывает Света, прикладывает палец к губам. У Светы ссадина на виске. Света одета в домашний короткий халат с ярким поясом, от другого халата или платья, у неё по-прежнему слишком откровенное декольте.
ИНТ. ПРИХОЖАЯ. НОЧЬ.
В узкой прихожей слева висит много верхней одежды, справа стена, оклеенная обоями, зеркало и холодильник. Напротив входной двери запертая дверь в комнату. Влево санузел, и проход на кухню.
Парень и Лена раздеваются. Света показывает парню пальцем что бы он шёл на кухню. Лена что-то шепчет Свете, показывая на то в чём она одета. Света кивает, пропускает её в санузел, сама уходит в комнату. Парень сидит на стуле у стола в маленькой кухне. Света возвращается с вещами в руках, пальцами чуть стучит по двери санузла и исчезает в нём.

Света и переодетая в спортивный костюм Лена появились минут через пять. Света поставила банку с кофе, придвинула витиеватую конфетницу. Открыла потёртый на углах холодильник.
- Вот: сыр, масло, - она достала ещё лаваш из хлебницы.
Сама она ничего толком не знала, эмоции от боя в коридоре, повторяла и интерпретировала столько раз, что и надоело.  Путного вообще ничего. Кофе не пью.
- Есть водка? – спросил я минут через двадцать.
- Ага, - согласилась Света, - надо успокоиться, - достала из холодильника початую бутылку ликёра, колбасу, - давайте.
- Я не буду, - отказалась Лена.
А мы со Светой выпили. Я попросил чай.
- Его заваривать надо, - отмахнулась Света, - ешь колбасу. Так вот…
«Так вот», - получалось всё выразительней и выразительней, выпив ещё, я заинтересовался:
 - Аркаша всей этой бригаде так и врубил? Вот после этого вас и кромсать там начали?
- Да.
- Мастерицу эту не поранили?
- Слава богу, она…
- Я дура, - сказала печально Лена.- Людей столько, мужики в больнице… А я, через решётку, испугалась…
- Да правильно, Лена - урезонила Света, - Ты не видела, как они Вадима пинали…
«Правильности» она этим не добавила, Лена совсем пригорюнилась. Героем и я себя не чувствовал, но …
- А зачем вы эти деньги у него ещё взяли? - спросила Света.
- Тебя тоже что ли по голове пнули, - спросил я, - он что с чемоданом заходил, или карманы у него топорщились? Какие деньги?! Ты дура, что ли тоже? Лена, были у него деньги?! Свет, ты думаешь, его кто-то грабил? Вот, уёток. Бабки тут при чём? Дали ему в грудак, а попали в челюсть. Что бы за своим языком следил. Чё ты молчишь?
- Не брал он денег, - подтвердила Лена
- Благодарствуем.
Лена прищурилась:
- Понимаешь, претензии по лавэ, все идут ко мне.
- Понимаю, ответить могу.
- Кому?!
- Любому.
- Я не могу уже. - призналась Лена, - Положи меня Свет.
- Пойдём на мою, - помогая ей передвигаться, Света, выказала глазами осуждение моим проявлениям бодрости.
Некоторое время они шептались, шуршали в соседней комнате, потом вообще всё стихло. Интересно, чего я тут жду, сижу? Мне припомнилось…
Света вошла бесшумно. Блёклый уже халат, был скроен, несомненно, по Свете, и видимо давно. И опять у неё декольте такое, как живое.
Мало того, что эта девушка мне импонировала с самого начала, складывалось впечатление, что мой интерес был не на пустом месте. Ясно, пить надо меньше, проверять дальше…
- Ты поедешь или как? Мы спим уже… - пояснила Света.
- Уже или как, - откликнулся я на последнее, - посидим может ещё, куда щас попрусь? На тачку попаду только. Давай, до метро дождусь? – попросил я, - Ты сильно спать хочешь?
- Хотелось бы уже, - она села на белый табурет с круглыми ножками, - но завтра всё равно не на работу, а что делать будем?
- Выпьем, поболтаем …
- Набор джентльменский. Но тебя, правда, уложить не куда, я себе на полу между ними постелила…
- Наливаю, значит, чего так сидеть, как в пионерском лагере?
- А я любила в лагерях лето. – сказала Света увлекаясь воспоминаниями, - на первом сезоне зарницы, походы, костры. На втором жара, день Нептуна, каждый день купались. На третьем уже дискотеки в темноте, все друзья, вообще праздник. Прощальный костёр…
- Начнём с первого сезона, - предложил я. - За первый сезон.
Разговорились о пионерских линейках, приключениях в палатах, операциях «фантик», печённой картошке в кострах, и сошлись на том, что Аркадий Гайдар один из лучших писателей нашего детства, и, зашибись, что оно было. Сблизились на советской детской литературе. Света прикрыла дверь на кухню.
- Ты тихо, - попросила она, -  эта щас встанет…
Видимо она имела ввиду сестру-тренера.
- Злая?
- Требовательная, - пояснила Света, - да нормальная она, - успокоила она меня ладошкой, - испугался что ли?
- В гостях же…

СВЕТА
Помню после зарницы картошку пекли в костре, вожатая нам Гайдара читала…
ПАРЕНЬ
За Гайдара.
СВЕТА
Куда ты частишь? А куда ты смотришь? Ты вообще Гайдара читал?
Поправляет декольте. Парень отводит взгляд и начинает крутить бутылку ликёра поворачивая этикетку.
ПАРЕНЬ
Больше тебя читал. Не пойму, это какой, тут груши на этикетке и… Абрикосы или дыни такие?
Бутылка стоит между парнем и Светой.
СВЕТА
Абрикосовые дыни. Ты больше меня мог только этикеток читать. Груши у тебя в голове.
ПАРЕНЬ
Спорим? Спорим, кто больше Гайдара прочитал?
СВЕТА
Давай.
Они смотрят друг другу в глаза, встают, жмут руки, разбивают.
ПАРЕНЬ
На что спорим?
СВЕТА
На что?
ПАРЕНЬ
На желание.
СВЕТА
На какое?
ПАРЕНЬ
Ну, не знаю… Ты что хочешь?
СВЕТА
Приличное.
ПАРЕНЬ
Поехали.
СВЕТА
А как?
ПАРЕНЬ
Ты пишешь на листке что читала, и я пишу, потом сравниваем. Потом спрашиваем про что.
Из одного подвесного кухонного шкафа Света достаёт общую тетрадь с рецептами и ручку. Вынимает из тетради сложенный листок и делит его на пополам. Половинку листка двигает парню. Пишет, закрыв ладошкой. Протягивает парню ручку. Парень пишет на своём листе. Света смотрит. Парень, увидев, тоже закрывает свой лист ребром ладони.
СВЕТА
А я ещё вспомнила.
Парень двигает ей ручку.
ПАРЕНЬ
Пиши.
Света дописывает в листок.
ПАРЕНЬ
Показываем.
Они двигают листки. У Светы написано меньше, чем у парня.
СВЕТА
Это я забыла, читала. А это что?
ПАРЕНЬ
Если «Голубую чашку» не читала не знаешь Гайдара.
СВЕТА
Это почему? Про что?
ПАРЕНЬ
Надо читать, так не объясню.
СВЕТА
Тогда не считается.
ПАРЕНЬ
Ну, хорошо, про взрослую жизнь без пионеров. Про девочку и отца, но это не детская литература.
СВЕТА
А какая?
ПАРЕНЬ
Просто литература, взрослая.
СВЕТА
Ну хорошо, Мальчишь Кибальчишь, Тимур и его команда, понятно, Чук и Гек, Военная тайна. Это что?
ПАРЕНЬ
РВС. Про гражданскую. И «Голубая чашка» перетягивают, проспорила.
СВЕТА
Ладно, и что? Приличное.
ПАРЕНЬ
Не знаю. А ты думаешь человек, который больше тебя читал Гайдара, может что-то не приличное заказать?
СВЕТА
Неизвестно какой ты приличный человек.
ПАРЕНЬ
Ну да…
СВЕТА
Да говори уже что ты хочешь…
Парень смотрит в декольте Светы.
ПАРЕНЬ
Чай завари.
Света задумчиво смотрит на парня. Парень смотрит в листки.
СВЕТА
И всё?
Парень разливает ликёр, двигает Свете рюмку, предлагает:
ПАРЕНЬ
Давай за детскую литературу.
Они выпивают. Света задумчиво смотрит на листки, переворачивает их.
СВЕТА
Так, давай ещё. Кого возьмём? Гоголя, Достоевского?
ПАРЕНЬ
Сразу Чехова.
СВЕТА
Почему Чехова?
ПАРЕНЬ
Восемь томов у него, не заскучаем.
СВЕТА
Ты хочешь сказать все восемь томов Чехова прочитал?
ПАРЕНЬ
Пытался. В пятом классе. Цель себе поставил: прочитать всего Чехова, за лето. Томов пять дёрнул.
СВЕТА
Значит про Чехова с тобой нельзя. А ну подожди…
Света встаёт, берёт со стола зажигалку и уходит в комнату. Возвращается.
СВЕТА
Действительно восемь. У нас просто Чехов есть, от бабушки в серванте остался.
ПАРЕНЬ
И у меня от бабушки. Я у бабушки на каникулах читал. Синий такой восьмитомник, полное собрание сочинений…
Парень решительно наливает.
ПАРЕНЬ
За бабушек!
Они выпивают. Парень смотрит вверх на бутылки, Света ловит его взгляд, встаёт на табурет, тянется за какой-то бутылкой, халат немного разъезжается.
СВЕТА
Подожди. У нас бабушка клюкву любила… Знаешь, как мы её собирали…
Парень не успевает отвести взгляд, Света прикрывается ладошкой, спрыгивает с табурета, ставит клюквенный ликёр на стол.
СВЕТА
Опять? Любитель Чехова и груш не туда смотрит?
ПАРЕНЬ
…Что показывают. Но это ты правильно решила. За бабушек два раза пьют.
СВЕТА
А за дедушек четыре?
ПАРЕНЬ
Бывает и больше. Откуда у вас столько добра этого?
СВЕТА
С кофе она пьёт. Девчонки ей на сборах дарят, у нас этого ликёра, коньяка, если честно… А закуски нет.
ПАРЕНЬ
Я сыр хорошо ем, а колбаса вредная…
СВЕТА
Да чего там, вредная, гречку будешь?
ПАРЕНЬ
Не. Ты голодная что ли? Чай завари…
СВЕТА
Ну, достал…
Света берёт чайник и уходит в коридор. Приходит.
СВЕТА
А чего не вредно по-твоему?

- А чего не вредно по-твоему? – спросила она.
- Селёдка лучше, мойва копчённая, килька…
- Фу, мерзость, какая, - передёрнула плечами Света и туже запахнула халат, - как ты её ешь… 
- Руками.
- Фу. Кавалер называется… Килька….
- Ну.
- Наливай, - велела она. - У тебя кольцо на руке, - спросила Света, - женат?
- Да.
- А чего ты тут?
Я пожал плечами.
- А что?
- Женатый.
- Ну…
- Ну! Килька, ему…
- Пьяная? – полюбопытствовал я.
Света ещё не обиделась, но уже собиралась...
- Да ладно, зато ты красивая.
- Это что сейчас было? – спросила она.
- Ну, не комплимент. – растерялся я сам, - констатация факта.
- Чего? – заинтересовалась она.
- Ты, правда, думаешь, у него бабки взяли?
- Не знаю… А как ты его так вырубил?
- Не было у него денег, честно, - сказал я.
- Ой, да ладно, - Света поправила волосы, дался тебе этот придурок…
Она выпила рюмку, и я тоже.
- Так не пойдёт пить. – решил я.
- Как?
- Чёрте как. Чокаться надо, за всё хорошее, - правда так считаю, - давай ещё раз. Я разлил.
- Тренируемся что ли? Как сестра прям. На брудершафт, ещё может?
- Не. Вот этого вообще не понимаю, так не удобно, а потом ещё и целоваться… - признался я, - правда?
- Ты дурак что ли? Тебе сколько лет?
- А ты пила, когда ни будь, на брудершафт?
- Ты предлагаешь, что ли?
- Боже упаси, я же сказал… А что, нельзя спросить?
- … Можно. Ты ещё что ни будь, спроси, про… 
- Чё?
- Ни чё. И как у вас там, на периферии?
- Херово. - Признал я с гордостью, - С брудершафтами. …И дезодорантами. А что?
- Ну понятно, откуда им там взяться… Селёдка присутствует явно, и с килькой проблем нет. В каком полку служили? Не в пограничных войсках?
- Пограничники же южнее, отец… Чё? – разозлился я на эту девушку.
- Села бабка на плечо. Ты чего такой? За всё хорошее, - она притронулась к моей рюмке и выпила. – Пей, за всё хорошее же, - напомнила она. – Перестань, правда.
Я безразлично выпил, налили себе чай, попробовал. Ладно. Правда.
- Чего ты как дурак бычишься? Я тебе сразу всё рассказала…
- Да не бычусь я. От ты тоже молодец: обещала брудершафт по-взрослому, а щас в кусты, - «загрустил» я.
- Кто обещал?
Я рвался вперёд.
- Ну не я, не умею.
- Много чего ты не умеешь?
- Даже начинать не знаю как, - я налил в две рюмки, - подскажешь?
- Мать Природу ещё спроси, - посоветовала Света
- Что я дурак, Мать Природу по пустякам отвлекать?
Потянул Свету за халат…
- Вот не так. – Она впихнула мне рюмку в пальцы, обвила мою руку и выпила, - пей.
Я попытался перехватить другой рукой, не дала. Пока она тянулась, отбивая мою руку, я притянул её к себе и поцеловал в губы. Взял рюмку в другую руку, выпил, запах груши был, (я ещё вспомнил, как одна девушка мне говорила: «междунежно»), поцеловал её осторожно, потом понятно…
Сдвинули навесной шкафчик. Я бы всю кухню щас свернул нахрен…
- Света! –услышали мы сонный, злой голос, - Хватит там вошкаться! Вы что там? Перестаньте…
- Сестра? -  спросил я.
Света кивнула.
Я выключил свет на кухне и ещё плотнее примкнул дверь. Вернулся к Свете, потянул пояс её халата, распахнул халат.
После, натыкаясь на столе на всякую фигню, я нашёл зажигалку, посветил, мы нашли сигареты, прикурили. Я выпил из своей чашки чай, налил ещё, дал ей.
- Тихо, - попросила она.
Выпив тёплого чая и ликёра ещё, мы не разговаривали. Молчание заводило.
- Пойдём на пол спать, только ты тихо, - продышала мне на ухо Света.
Пошли в комнату, дважды натыкался на что-то. Легли на пол, на расстеленное одеяло. Света сказала, что подушки нет. И одеяло то же только одно. Есть плед. 
Один раз, откуда-то не далеко, с верху, шипела тренер: «тихо, Света, ты дура! Вы дети что ли!» Хорошо в Питере шторы плотные, темно.
Курил опять на кухне, не свои сигареты, пил воду, лёг спать опять на пол со Светой. Хорошо. Только тренер, что ли, в этом коллективе храпит и Лена сопит…
Просыпался я, естественно, долго. Утро, солнце на полу. Выдернул от себя плед. Света видать только встала, ушла. Лена на меня смотрит. Приодели её.
- Наш пострел везде поспел, - сказала она без приветствий.
- Утро доброе, - отрапортовал я, - ты чё нудишь? Где тренер-сестра? Ушла?
Видно, что комнате живут и спят две девушки. По одной стене тумбочка, диван, журнальный столик, кресло. По другой стене тахта, кресло, трюмо, мебельный гарнитур, который переходит на третью стену, заполняя всё оставшееся свободное пространство по стенам своими закрытыми и открытыми шкафами, с книгами, хрусталём, фотографиями, кубками и пр.
В дверях появилась Света, слышалось как на кухне жарились яйца.
- Привет Свет, - махнул я
Она кивнула и ушла на кухню.
Отжаться что ли?
- Выспалась Лен?
- Спала как убитая. Что сейчас делать?
- Чай на брудершафт пить, - я поймал глазами Свету, - бутерброды делать, - не поддался я её настроению, - завариваем, гоняем, курим, планы строим, и разбегаемся. Я вообще считайте, у кассах стою.
- Ты то понятно… - согласилась она без энтузиазма.
- И ты понимай, лбом стенку не прошибёшь. Тариться тебе и ждать.
- Чего?
- С моря погоды. Выхода у тебя другого нет. Сиди, жди. Пока твой не оклемается. - Успокоил я её, и направился в санузел.
Чего тут так накурено? Хуже нет курящих баб по утрам, вот надо оно им? Гимнастику бы делали, окна мыли, песни пели…  А они курят в санузлах. 
- Вы девушки реально накурили, - заметил я вернувшись, - аж глаза режет. У тебя и сестра курит?
- А ты не куришь?
- Я не в затяг. Кафель там отпадёт скоро. Идём чай пить, чё вы уселись на шконках?
- Ты, я смотрю, совсем ничего не понимаешь.
- Не надо печалиться! Толку то?
- Идиот.
Голова шумела, или не трезвела. Вода у них с перепоя вкусная.
- Ну, кошмарься дальше. Толку, я тебя спрашиваю? Хочешь со мной в Казахстан поехали? Я тебя не трахал, жена поймёт. Поживёшь у нас, на работу тебя в ателье устроим, всё уляжется вернешься.
- …И-ди-от.
- Чё ты заладила? Пошлите чай пить.
Мы расселись, за столом много чего было: и сковорода с яичницей, с колбасой, и огурцы солёные, и сыр, и колбаса, и салат какой-то с болгарским перцем.
- Спасибо вам Свет, ты и Татьяне скажи…
- Сестра что ль, Татьяна? – поинтересовался я, - кто её так назвал?
- Как ты надоел, правда! – вышла из себя Лена, - иди уже. «У кассы…»
Свете, по-моему, было тоже не ловко за меня, перед начальством. Она сделала мне какой-то знак глазами. Ага.
- Лен, ты угомонись. – попросил я. Ты чего: действовать хочешь, чего-то решать? Кто ты, без обид? Для Савоя того? Жертва. Цапля одноногая. Тибет твой без тебя на непонятки всё скинет, и разойдутся они. Тебе дело говорю, кто с тобой, бабой, серьёзно щас разговаривать будет? Родителей успокой, дети есть? Бизнес вумен. Ещё проще. Затихарись, успокойся. Есть бабки? Возьми Свету и мотании куда-нибудь во Флориду-Неаполь. «Золото Неаполя», Джузеппе… - какого то, читала? Надо съездить. У меня всё время нет. Денег. Пожил бы в гостинице, подышал бы морем, спагетти с кильками, с чесноком, маслом оливковым…
- У него что-то с килькой связано видимо, – предположила Света.
 - Я бы прошвырнулся по морям, так у меня эта парфюмерия, занят.  А ты? Свободная щас. Вали. Кто тебя искать будет? За швейные машинки беспокоишься? Плюнь. Мастерица потянет. Компаньонка для путешествий есть, Света. Поживёте годик, вернётесь. А то замуж за границей выйдите, дети пойдут… Если мальчики, одного Аркадием назовёте, другого Вадимом.   
- Замолчишь ты?
- Эх, вкусно Света! Но я тебе, Лена, дурного не посоветовал. Думай. Спасибо этому дому. А я, правда, пошурую, девушки…
Обувался в коридоре, искал куртку. Света стояла, опёршись о стену.
- Ладно, пока удачи Лен! - крикнул ей, - ты…
Лена приковыляла.
- И тебе удачи. Свет у тебя есть деньги? Я отдам.
Лена взяла у Светы деньги и протянула мне.
- Да ладно.
- В пакете вещи твои. – она показала на пакет у стены, - Деньги возьми. У тебя мало. 
- Нормальная ты баба Лен. Света лучше, конечно… Не о том говорю. Отсюда своим никому не звони! Не шути с этим. 
Я «показал» Лене ладошку на прощание, взял пакет.
- Свет, выйди на площадку – попросил я.
Лена ушла из коридора, а мы вышли за дверь. Я достал маленький блокнот, ручку.
- Черкани телефон, приеду через месяц-два, поболтаем…
Округлым почерком, без имени Света вывела в моём блокноте, ручкой семь цифр.
- Пока.
- Давай.
Я попёр в общагу. Купил сигарет в киоске, на автобусе доехал до метро. Добирался нудно и пасмурно.
Приехал, поставил пакет у шкафа, разулся, снял куртку. Снял носки. Сел на стул, вытянул ноги на коробки. Понял, что хочу спать. Разделся, одел «спальную» футболку. Лёг под одеяло на матрас. Надо выспаться. Родной матрас.
Часть третья.
Я проснулся, прислушиваясь к тишине. Вытащил согревшиеся ступни ног из бессознательно сооруженного кокона одеяла. Сел. Лена, Света, все остальные, и всё остальное водили хоровод с моими воспоминаниями. Встал, расправил сбившуюся простынь, уложил ровно подушку и застелил мятое одеяло.
Уже лучше. Время три. Лене я вчера, на всякий случай соврал. Билет у меня на завтра. Нет по чётным в Казахстан «паровозов». Сейчас голову вымою, переоденусь. Вытащил из сумки «шаровары» спортивные с лампасами, широкую алую спортивную рубаху, и с пакетом принадлежностей, поставив чайник на кухне, отправился в душ.
После душа попивая свежий чай, в вольготной одежде, с сигаретой, вытянув ноги на коробки, констатировал: хорошо то как… Хотя, что-то, мне нудило: уезжай сегодня, сейчас прям, и больше «это» тебя не коснётся. Завтра. Уже только перекладных искать. Полпятого, теоретически успеваю вылететь на Алма-Ату. Гнаться не охота, уеду завтра по билетам.
Оделся, пошёл рядом гулять по городу. Мать гладиолусы-тюльпаны просила при случае привезти какие необычные.
Нашёл, купил. Пять луковиц голландского гладиолуса/тюльпана «Плащ гладиатора» называется. Дороже чем бутылка нормальной водки. На картинке этот сине-багряный переходящий в алый на кончиках лепестков цветок.
Продавщица мне в том магазине понравилась, это она меня на этот сорт соблазнила. Новый, необычный сорт говорит.
- А если не вырастет? – засомневался я.
- Обязательно вырастет, вы мне потом расскажете.
- Ну да. Если не расскажу, то помяну непременно, - пообещал я ей.
- Приходите, - она улыбнулась.
Любопытно: по словам продавщицы, оказывается, голландцы до сих пор, изначальный семенной материал для своей селекции тюльпанов берут у нас, в Казахстане, в степях. Тем степям, как тем диким луковицам, тысяча лет, и они не меняются, не вырождаются и мороз их не берет.  Природное достояние.
У нас ещё мак и конопля растут, эксклюзивные, но тех, селекционеров любителей, работающих с этими культурами, сажают.
А я подумал: может мне эти луковицы на продажу возить? Цветоводов везде хватает. Всё не с этими аэрозолями возиться. Цена одна, объём меньше. Надо разузнать про эту тему. Спонтанно полюбопытствовал:
- А вам дикие тюльпаны не нужны? 
- Дикие тюльпаны? Вы поставщик?
- Могу.
- Вам надо с хозяйкой поговорить, запишите телефон.
Записал телефон, а что может цветики возить?
Надо про ужин думать. Суп из польской пачки можно сварить, в шкафчике есть.
С думой о том, что фигня, этот пачковый суп, и надо ещё что-то купить, я возвращался в общежитие, с луковицами в кармане… 
Купил на тротуаре у бабушки красивый кусок копчённого сала, лука пучок, и, довольный сам собою, бодро вошёл в общежитие.
Косолапыч у вахты.
- Привет, - поднял я ладошку, и поздоровался с ним на амплитуде. С бабушкой здоровался, ещё как уходил.
- Привет, - меланхолично вторил Иваныч здороваясь.
- Ты чё не весёлый такой? – спросил я. – Сало давно рубал с луком?
- То-то я смотрю, на сало видать к нему прут. Непонятно с вахтершей объяснился Косолапыч.
- Чего? – решил уточнить я.
- У нас тут проходной двор что ли? – продолжал разговаривать он не со мной.
Мне эти загадки нахрен разгадывать? Замедлившись сначала, я пошёл к лифту. – Ты погоди, разбежался, - остановил меня Иваныч.
- Ну? - я нажимал кнопку лифта.  – что?
Он влез в окошко вахты, отпил из кружки бабушки, потом там же, налил себе из шкалика, выпил стопку, снял фуражку, выбрался обратно, и предложил мне жестом.
- Не. - отказался я.
Лифт пришёл, я медлил.
- Не буду больше твоих баб пускать/С бабами тебе надо, того…
- Ты про вчерашнее что ль? Брось. Нормальная девушка.
Я вошёл в кабину, и уехал бы, не удивив, он меня продолжением:
- Сегодня к тебе уже другую запустил…
- Какую? - остановил я двери.
- Другую, новую…
- Какую новую?
- Не знаю, раньше не видел. Но хорошая. - признал Косолапыч.
Бросив игры со створками лифта, я подошёл к нему.
- Чего, ещё раз?
- Говорит, тебя знает, ты нужен срочно, я пустил...
Косолапыч помогает всем своим, открыть любые двери двумя крючками из кармана, это понятно, но тут он про что?
- Кого ещё знает? - насторожился я, - Одна, без коллектива?
- Ну. Ждёт тебя.
- Пошел я…
 Я задумался. Во как… Кто? Света?
Оказалась, да она…
- Привет.
Приятно её было видеть у себя.
- Привет, - она встала со стула.
- Ты чего здесь?
- Жду.
- Косолапычу ты понравилась, - заметил я, раздеваясь, - подожди, чайник поставлю…
Оставив чайник на кухне, на плите, вымыв заварочный, вернувшись с ним, заперев дверь, я полез к Свете без предисловий.
- Подожди, ты! - пихалась она, - разговор есть…
- Ну и поговорим, не горит же, - убеждал и побеждал её я.
Победил.
Выпил воды минеральной из бутылки. Подал ей. Закурил.
- Чайник закипел – пнули мне в дверь соседи, - забери у двери.
Открыв, подняв с пола горячий чайник, крикнул пустому коридору:
- Спасибо!
Заварив чай из жестяной китайской банки, вытряхнул на стол несколько оставшихся шоколадных конфет из пакета. Симпатичные фантики.
- Рассказывай, - сел на стул.
Света одевалась, приводила себя в порядок, поправляла макияж у зеркала .
- Нам нужна твоя помощь.
Интересно. 
- Рассказывай уже…
- Поехали ко мне, Лена всё объяснит.
- Говори тут.
- А ты поедешь?
- Честно? Не охота. – признался я. – И не поеду за справками. Я уже уехать был должен…
- Ты только не удивляйся, - попросила Света, деловито доставая чашки из открытого шкафа, убирая туда банку с чаем, разливая чай по чашкам, добавляя кипяток, - Надо залезть в квартиру Лены, за деньгами. Незаметно.
Совсем интересно.
- Больше не кому что ли?  Незаметно.
- Нет. – подтвердила Света. Складывалось впечатление, что у меня в комнате она уже бывала, - уж очень уверенно управлялась с посудой, ложечками, матрас заправила…
- Я без сахара, по этому его нет, не ищи… - остановил я её передвижения.
Взял нож порезал хлеб, копчённое сало.
- Ешь.
- Не буду, - отказалась она, разворачивая конфету.
- Молодец. И не надо. Его мало. А я буду.
- А я сегодня рассольник варила…
- Слушай, чего она ко мне привязалась? – спросил я без иронии.
- Больше не к кому.
- У-у, думал сбагрил уже…
- Да ладно тебе, - Света бросила доедать конфеты, - те жалко, что ли? Трудно?
- Домой надо. Уже сало в дорогу купил. Не дождалась бы ты меня, обошлись бы?
- Дождалась же, не уехал. – Возразила Света, - это судьба.
- Судьба у меня дома. – возразил я, - А это всё… Так…
- Так-не так, а помогай, - велела Света. - Бедным девушкам…
- Ещё конфет положить?   
- А я тебе не оставила? - удивилась Света, разглядывая фантики.
- Да ещё куплю. Потом.
- Потом и деньги будут.
- Ты ей привет передай, - пожелал я, - мне тут только по хатам шариться…
- Она тоже сказала, что ты просто так не пойдёшь. У неё дома двадцать пять штук лежит. Тысячу она тебе даст. Слушай, а чего у тебя дезодорантов столько, а от тебя ни одним не пахнет? 
- Подарить пару?
- Мне такие не надо. А ты вообще не чувствуешь, чем от меня пахнет?
Я покачал головой безразлично.
- Деревня. – беззлобно констатировала Света, - ещё, она сказала, что ты женат.
- А я тебе не говорил, что ли?
- Говорил.
- И что?
- Ничего пожала плечами Света, - я ей то же так сказала. Она просила хоть шантажируй его, но что бы согласился.
- Начинай. Шантажистка.
- Я сказала не стану.
- А почему кроме меня некому? Пусть родители зайдут, да возьмут. Даже если за квартирой смотрят, за ними тоже, то к дочери они могут заходить, цветы поливать…
- Родители люди не практичные, пожилые, как им отдать, а нам у них взять? Их подставлять нельзя, спаляться. -  Рассудительно излагала Света, - любого знакомого потом притянуть можно, он расколется. А тебя никто не знает… И Лена сказала: «он сможет», и я тоже так думаю.
- Больше она ничего не говорила? Я вам дитё что ли? Ещё на «слабо» начните. Ты пойми, Свет, мне валить надо за сто первый километр. Если в курсе, понимать должна, все ищут, не знают пока только кого. Мне светиться нельзя, найдут голову оторвут. Я щас на штуку позарюсь, потом…  Она мне вообще обещала, что адрес этот забудет, (вот бабы!), прихожу уже ты тут сидишь. Ступай с Богом, без обид. Найдет она кого-нибудь…
- Лена сказала, не пойдёт, хоть, две тысячи ему дай. Мы больше не можем, правда. Она уехать хочет, как ты посоветовал, на пару месяцев, меня зовёт. Паспорт у меня есть. Денег нет. А вдруг больше «отдыхать» придётся? Сам посуди, может она больше дать?
Ну, вот что ей ответить? На парфюмерии мне три месяца за такие бабки курсировать, а в «кучу» я их не «сгорну» и за год. Но не, надо вертаться домой, и так, шебутна командировка.
- Две, конечно, бабки. Но мне не зарабатывать, уезжать надо, Свет…
- Поехали, поговорим. - Света как не слышала, - Я бы, за две тысячи рискнула…
Размышляя уже о машине, пусть не новой, торговом ларьке, и… признал:
- Замануха реальная….
- Поехали, - заключила Света, - поговорим. А главное, - встрепенулась Света, - ты рыцарь, или нет?!
Убила вопросом.
- А-а, разного образа.
- Я же тебя прошу: помоги, - без какой-либо просящей интонации заявила Света, - Ну, хоть привезти тебя должна, я ей обещала. Всё равно никуда не уехал. Трудно тебе, что ли ко мне съездить?
- Сама подумай…
- Давай так, - перебила Света, - вместе подумаем. Я тобой была? Я тебе что-то должна?
- Нет.
- А ты мне должен?
-  Давай дальше думать вместе, - озадаченно предложил я.
- Давай. Могла сразу врубить «нет»? Могла. Решила: «да». Я ломалась?
- Нет.
- Думаешь со всеми?
- …
- Молчи лучше. Я тебе ничего не должна. А ты мне должен. Если мужчина. Я женщина в тебе мужчину увидела. Я не ломалась. Мне тогда от тебя ничего не надо было. А теперь надо. Я пошла тебе на встречу, а ты?
- Ну так тоже…
- В чём главном я не права?
Я сделал успокаивающий жест рукой
- Тогда про литературу спорь с другой девушкой.
- … Ладно, последний вопрос, по литературе, скажем так, или, по жизни: девочкам всем такое можно рассказывать?
- Нет конечно, мы же нормальное общество хотим.
- … Травей на хоккее у нас получается.
- Ты же хотел откровенно от женщин? Получил?
- Ехали цыгане...
 
В общественном транспорте: автобусе, метро, и опять в автобусе, мы со Светой переговариваясь, шутили, обращая на себя внимание соседних пассажиров. Легкость, взявшаяся ниоткуда, перекидывалась и на других людей. Нас разглядывали, пожилые люди добро.
- Значит, пойдёшь со мной хату плющить?
- Пойду, - твёрдо кивала Света.
- Значит ты моя маруха.
- Кто?!
Так мы добирались….
С Леной разговор сложился проще некуда:
- Деньги: доллары, марки и рубли лежат в моей спальне, в гардеробной, в зелёной коробке из-под туфель, с катушками. Рублей не много, на месяц. Марок тоже, оставались…  - Говорила она сухо, кратко. Складывалось впечатление, будто я подвизался для неё сшить чёндь, и уж что-то нашил, и уже должен переделывать. После значимых пауз она продолжала: - Двадцать пять четыреста. Или, может быть, двести, не помню. Двадцать три отдашь Свете. Без фокусов только. Всё.
- И всё? – переспросил я, - а как я туда попаду, в спальню?
- Ну, взломаешь дверь, или ключи подберёшь…
- Из чего подберу?
- Не знаю.
- Я тоже.
- Дверь железная?
- Конечно.
Размышляя как это можно сделать проще, прикидывал:
- Этаж какой?
- Четвёртый.
- Балкон со стороны подъезда или за домом? Деревья есть?
- Да.
- За квартирой точно пасут? Родители говорили?
- Да. Машина у тротуара…
- Смежный балкон с соседями есть?
- Да…
- Они живут в подъезде рядом?
- В третьем.
- Ты их знаешь?
- Нет. 
- Балконы застеклены?
- У меня нет.
- Хорошо. Свет дай ручку с бумагой. - попросил я.
Оставались не понятные моменты. С них и начал:
- Почему не хочешь сэкономить две долларов, - спросил я, - попросить своих кого, а у них, потом как ни будь…
- Я не буду рисковать знакомыми, друзьями, родителями, - отказалась обсуждать со мной это Лена.
- Мной не страшно рискнуть?
- Абсолютно.
- Ты мне двойку с барского плеча кидаешь? Свете спасибо скажи. Я тебе тут больше помогаю, чем ты мне платишь.  И ещё: если я встряну, ты мне две, по любому должна будешь. Уговор такой. Отдашь Косолапычу, он Коляну.
- Хорошо, не знаю, как тебя называть… Как ты всё это планируешь?
- Как в кино. Светка будет их отвлекать.
- Правда? - испугалась Света.
- Ш¬¬учу я. Ты мне вообще не нужна. На арапа через подъезд на дверь лезть глупо. И я не вор домушник. Позвонишь соседям, ищи телефон по адресу, скажешь: в квартиру второй день попасть не можешь. Ключ обломала, или замок заклинило, дверь резать жалко. Брат двоюродный попробует открыть изнутри, перелезет через ваш балкон, не сильно стеснит? Он на заводе работает, слесарем, посменно. Сегодня с трёх. Попробует отпроситься по раньше. Будет где-то около одиннадцати, двенадцати… «Тем», в машине с тротуара видно не будет, деревья, темно, да и балкон с другой стороны дома. И зайду я в соседний подъезд, внимания не обратят. Перелезу, как ни будь, (ничего там хитрого), возьму деньги и обратно, скажу соседям: не получилось. Позвоню тебе от них, ты скажешь им спасибо, извинишься за беспокойство. Ничего не заподозрят. Вызову такси и всё.
- Света пойдёт с тобой. - объявила Лена.
- Зачем она мне там?
- Что б ты после, на том такси, в аэропорт не уехал. Деньги ей отдашь у соседей сразу, она и позвонит, пока ты руки мыть будешь, что всё в порядке и двадцать ты ей отдал. И возьми рублей половину.
- Как я ей отдам при людях, как она посчитает, что они подумают? «Ноль два» как наберут…
- Придумаешь, чтоб не увидели. В ванной и отдашь, она тоже руки мыть пойдёт.
- Интересно.
- Скажу: брат с невестой в одну смену работает. Вместе и зайдут с работы.   
- Нормально, - признал я. - На парочку в соседний подъезд вообще внимания не обратят. Верёвку надо и фонарик.
- У нас есть, - сказала Света, - мы же в Карелии ходили. Связка, карабины, страховка, фонарики, маты, мешки, палатка…
- Да, и ещё: паспорта, обязательно! - вспомнила Лена, - «загранник» там же будет лежать, в коробке, а наш, мой, в комнате, трельяж, правый выдвижной ящик. Там то же рубли будут, немного, можешь взять.
Я придвинул Лене тетрадку, с ручкой:
- Рисуй расположение комнат, гардероб где, коробка на какой полке, трельяж в комнате.
Света, столовой ложкой выкладывала вишневое варение в розетку, Лена, вдумчиво рисовала расположение комнат.
Пришла сестра, выглядела она как копия Светы, только старше и шире везде. И макияж какой-то, не такой утончённый, агрессивный, я бы назвал. Я поздоровался, отметив, что красивых женщин вокруг меня становится всё больше и больше, и видимо, это к деньгам.
Вошедшая положительных эмоций, от присутствия меня на своей территории, явно не испытывала. Сняв туфли, сухо поздоровавшись, она, ушла в санузел.
Неуютно себя почувствовал себя не только я.
- Как дела Тань? - осведомилась Лена хозяйка, когда та появилась.
- Мои нечего. Ваши, - «Тань» -  перевела взгляд на меня, представилась:
- Татьяна Александровна, - и продолжила Лене, - «ни в белую гвардию, ни в красную армию…».
Она вытащила сигарету из пачки на столе, закурила.
- Что слышно то? – Лена откинулась к стене.
- Небылицы всякие, а по существу, ищут вас действительно все: и менты, и люди серьёзные, и все, кто хочет им помочь. Конкурс объявили: двадцать пять штук зелени, тому кто его притащит. И…
- Опять двадцать пять… - вырвалось у меня.
- И десять за наводку, где этот дамский угодник тариться… - закончила Татьяна Александровна.
- Чего? – заинтересовался я.
- Я бы тебя за пятёрку сдала, если бы не Лена… - поведала мне Татьяна неприязненно.
- Вы то куда, незнакомка?
- Не думала я, подруга, - продолжила Татьяна не весело, - что ты «этим» на работе занимаешься…
- Чем? – спросила недоуменно Лена.
Затем мне показалось что в секунду Лена покраснела, а потом глаза её сузились решительно.
- Ты белены что ли объелась, подруга? В своём уме?
- Что?
- Головой о площадку не билась сегодня? – вкрадчиво продолжила Лена, - точно?
- Врут что ли? – поняла Татьяна, и продолжила, как ни в чём не бывало, - А так люди говорят…
- Так-то там и твоя сестра была, - напомнил я, - не думала об этом?
Видно было, что Татьяна об этом действительно не задумывалась, ей надо осмыслить информацию.
- Ты чё Тань? – подала голос Света.
- … Ну ладно, да, верю, - согласилась Татьяна. – Но людям теперь это в голову не вобьёшь.
На меня она по-прежнему не обращала внимания, и Татьяна говорила последнее Лене и Свете.
- Это потому, Портос, что Ваша сила не в голове, - заметил я фразой из фильма, - и добавил, - это очевидно. Как и у Ваших людей.
Тут Лена удивила меня напрочь:
- Правда вмазать охота, - поделилась она со мной простодушно, - даже подруге, такой. О «людях» и говорить не чего.
- Вот теперь ты меня понимаешь, - согласился я.
Помолчали, я разглядывал Татьяну, она меня.
- В любом случае, вот что я вам скажу, молодой человек без имени, - Татьяна обратилась ко мне с прищуром, вы зря появились здесь. Вы мне тут не нужны. И про сестру мою забудьте, как не было. Сейчас вам здесь что нужно? О вас очень нелицеприятно отзываются. Одного моего звонка, кому надо, будет достаточно…
- Это кто ж такой, - заинтересовался я, - отзывчивый, и нелицеприятный, не подскажите девушка?
- Татьяна Александровна, - напомнила она мне.
- Ты окстись, Александровна, - попросил я, - я к тебе не в секцию пришёл записываться.   
- Ты, бублик, хамить мне ещё будешь? – с агрессивно-задумчивой заинтересованностью начала разглядывать меня сестра Светы.
- Муж у тебя видать будет бублик, если будет.
Она покраснела, «робко» улыбнулась и стало понятно, сейчас ударит. Я сразу сжал и поднял кулак. Пусть знает: воткну. Это явно остановило её. Видать прилетало.
Она дышала грудью и смотрела на меня с ненавистью, я смотрел ей в глаза. То же идеальный, но слишком контрастный макияж.
Татьяна ещё раз улыбнулась, или усмехнулась. Затем оперевшись на кухонную столешницу, попыталась выглядеть расслабленной. Расслабленной пружиной.
- До свиданья, быдло, до свиданья… - говорила она, вкладывая в тон дружелюбность, указывая указательным пальцем в сторону коридора. Затем подняла свою, (как мою) пятерню, растопырив пальцы, начав их загибать, сообщила, - десять секунд у тебя.
- Дай хотя бы тридцать, - предложил я, - и не кидайся сразу, побереги губки. Подумай, чем есть, что я тут делаю?
Татьяна обратила внимание на свою сестру и Лену.
- Действительно, что «это» тут делает? - И тут же подняла руку затыкая их. – Пусть «оно» там пахнет, за дверью, пожалуйста. Тридцать секунд, уберите, потом объясните, «оно» там подождёт. Или я…
Оборзевшая тётка. Неожиданно даже для себя я заговорил имитируя детский голос:
- Чего Вы тётя борзеете?
И продолжил:
- Вы, тётя, такая злая, по жизни, или по Фрейду?
Обидное, знакомое, и не очень понятное остановило её. Я честно говоря видел крепкую молодую тётку, которая стоя смотрела на меня, сидящего на табурете, сверху вниз, и останавливало её только то что она понимала: может не справится.
Лена и Света:
- Тань, Тань…
Татьяна:
- Что?!
Лена умела успокаивать.
- Не надо так Тань. Он нормальный, только дурак. И ты дура, прямолинейная, в квадрате. Сама знаешь.
- Что?!
- Кончай пожалуйста так. – видно было Лене всё это не приятно, - Или уйду я. И его уведу. Но не надо. Послушай, почему мы его позвали.
Далее, сестра и Лена, изложили Татьяне план наших действий.
Я ел вишнёвое варенье, выплёвывал косточки в чайную ложечку, как мама учила. Вспомнил про двоюродного брата и друга, у обоих вишнёвое варение было любимым. А мне больше смородина нравится. Но, вишня, с косточками, надо признать, красивей, в чайной ложечке.
- Ну, Татьяна Грозная, – надоело мне, – твои, осведомлённые, кенты, за бабками полезут? Решай. Решишь Ленке дешевле, мне из сердца вон. Ты ж ситуацию знаешь, и подруга. Устрой ей деньги по-братски за бесплатно. Я уже давно дожжен был напиться и забыться на верхней полке. Да и ты и сама баба справная, видно, и со снаряжением оказывается. Скажешь Лена, - предложил я Лене: - сестра на заводе работает. Две сестры. А Танька вскарабкается. 
- Заткнись, и не бликуй больше. - попросила Татьяна. - Просто помолчи.
А нам что? Едим, разглядываем варенье дальше.
- Странно всё у вас как-то получается, - задумчиво заметила хозяйка, - ну хорошо, пусть так. Но от общения меня с ним увольте. И насчёт сестры, я тебя предупредила.
Ноготь её указательного пальца с аккуратным, коротким маникюром, мерно двигался вверх-вниз:
- Вижу я тебя в последний раз. И тебе Лена лучше держаться от него подальше.
Так, любая вишня разонравится, я хмыкнул:
- Я даже предлагаю за это выпить: за не продолжение нашего знакомства! Как? Вон, персикового? Или кофейного?
- Ху … ного ты тут выпьешь… Ты видимо ничего не понял, это серьёзно. – Татьяна выглядела спокойной, - Я, со своими друзьями могу очень осложнить тебе жизнь, и ты….
- Ты, - решил я заметить, - крайняя, в этой очереди, согласись? Со своими друзьями… Хорош уже! А если друзья у тебя действительно реальные, помоги ей, пусть они лезут, чего ты меня пугаешь?
Татьяна усмехнулась, вышла.
Остаток вечера перед операцией прошёл мирно. Запомнив расположение нарисованных Леной комнат, и наотрез отказавшись взять ей «ещё кое-что из вещей», уничтожив весь чай и сыр, читал что дали.
Девушки собирали Свету в дорогу. Наставляли.
- Хватит там шептаться, - надоел мне этот брифинг, - чего вы её шпыняете? - Чего она там проследит? Умные.
После некоторой паузы, Татьяна объявила:
- Тогда я пойду с вами.
- Угу. – Я решил пойти на встречу коллективу, - Ещё кто ни будь, из родственников, желает принять участие в экспедиции?
- Хватит шуток.
- Вот-вот. Ну, что вы как… «смотри, чуть-что»? Иди вместо неё, со мной! Будешь и смотреть, запоминать, и «чтокать» там.
Татьяне не понравилось предложение. Я продолжил бодрее:
- Пошли, Танька, на дело. Проверим ваше ДЮСШа.
 - Пошёл ты…
Татьяна ушла. За ней Лена. Света сделала мне строгие брови. Скорей бы уже. Осматривая принесённую Светой амуницию: капроновую страховку, карабины, и пр., выяснил, что батарейки в фонариках сдохли.
- Сухое горючее есть, - предложила Света.
- Возьмём спички и зажигалки, хватит, - отказался я.

Дверь открыл лысый мужик в синих спортивных брюках и пёстрой, похоже дорогой, футболке. Выглядел он доброжелательно.
- Здравствуйте, проходите, Лена звонила. Вы с работы?
- Да.
- Кофе хотите?
- Да нет, спасибо, мы ненадолго… Где у вас балкон?
Мужик предложил Свете тапочки. Из комнаты вышла миловидная женщина в ситцевом халате отдалённо похожая на Мерлин Монро, поздоровалась и ушла. Мы, разувшись, (я с ботинками в руках), прошли на балкон.
Ночной воздух и высота, малость будоражили. Я снял куртку, выглянул. Слава богу, передвигаться, и цепляться, возможность имелась.
Пристегнул карабин за ограждение, обмотался сам. Покурил наспех. Все смотрят. Не глядя на Свету, полез на улицу. Нормально.
Пыхтел я не долго, добрался, забрался. Надо отвязываться и бить стёкла. Прохладно, однако, без куртки, бетон холодный. Тряпкой, взятой из-под ног, обмотал керамический, цветочный горшок с землёй, и им, «кокнул» стекло. Тихо получилось. Повытаскивал мешающие осколки, открыл шпингалеты.
Посмотрим, как она тут. Виднелся проём двери. Кровать справа. Увидел какое-то движение, сердце замерло. На стене гардеробной большое зеркало. Это я отражаюсь. Так разрыв сердца можно получить. 
Обойдя большую кровать сдвинул зеркальную дверь, вошёл в гардеробную. Темно как.
Свет включать не стоит, мало ли, пользовался зажигалкой. Её колёсико уже жгло палец. Хорошо, догадался взять пару, отобрал у Светы. Вспоминал, что говорила Лена: «В конце гардеробной, на полках, м-м, не важно с чем, (не маленький), найдёшь зелёную коробку из под туфель, с катушками…» - вспоминал я Лену.  Дошёл, раскидал её причиндалы, нашёл. Поменять зажигалку не успел, хоть и чиркал бережливо. Колёсико накалилось огнём, видимо до предела, расплавив пластмасс своих опор, пружинка вытолкнула его вместе с кремнем на свободу. Будут теперь колёсико с кремнием у Лены в гардеробе жить. Ладно. Не выпуская коробку из рук, я достал Светкину зажигалку. Что тут у нас? 
Ага. Доллары американские, стопка, - в карман, марки немецкие, оставим на развод, какие-то бумаги, вот, загранник... Вроде всё, денег американских больше нет, загранпаспорт взял. О, как хорошо видно стало…
Твою мать! Горим! Горят эти кружева! Вспыхнул весящий на плечиках пеньюар.
Откинув коробку на полку, я принялся срывать всё огненное, бросать на пол и топтать ногами. Ну как… Ещё угореть в её гардеробе, и сжечь квартиру! Успокоился.
Вроде всё затушил. Темно как. Натыкаясь на тысячу углов и предметов, нашел кухню, взял чайник, вернулся, и, посветив зажигалкой, на всякий случай пролил затоптанные тряпки водой. Для верности. Старый пожарный. Открыл балконную дверь, прикрыл за собой выйдя на балкон.
Постоял, полез. А верёвка? Идиот! Спокойно. Тихо. Успокойся, под тобой надцать метров. Заболели ладони, ещё от порезов с решётки. Держись. Почему верёвку не привязал к себе? Плзи уже…
- Ты всё уже? - спросила Света прямо передо мной.
Я аж испугался.
- Ты что свет выключила?
- Мужик ушёл из комнаты... Ты же сказал, чтобы не привлекать внимание… - прошептал она.
- А-а. – Я перевесился через балкон с истинным наслаждением.
- Ну как?
- В кармане…
- Давай, - она вытащила у меня из нагрудных карманов рубашки деньги и паспорта; я, коряво, головой вниз сполз на пол лоджии. Полежал, высвободив руку, сел.
- Всё нормально – сообщила она, - пошли. Расселся! 
Я закурил, пальцы дрожали; не глядя, втянул верёвку.
- Да брось ты её! Раскурился! Может тебе чайку опять заварить?! Пошли руки мыть, считать… - прошипела она, вон, идёт, вставай!
- Мы в ванную руки мыть, - бодро отрапортовала она мужику, который появился, почему-то с дрелью.
- Простите, вы ведь инструментальщиком на заводе, - осведомился он, - дело в том, видите ли, она не сверлит. Взгляните.
Я посмотрел на дрель.
- И обратите внимание, - он воткнул вилку в розетку, - работает. Исходя из инструкции, я предположил, что дело возможно в оборотах или качестве сверла. Разумно? Разумно, - продолжил он, - но это сверло как раз используемое для сверления каменных, бетонных и оштукатуренных поверхностей. Я хотел Марине кашпо повесить, – объяснил он, - и для этого купил дрель со сверлом. Так вот, с победитовым наконечником… - он ещё раз вжикнул дрелью, отвернув её, можно сказать «нацелив» в сторону от себя.
Я машинально заметил:
- Вы реверс переключите.
- Что, простите?
- Сверлит – туда, - я покрутил пальцем, - так выкручивает, сверлить не будет…
- …?
- Рычажок переключите, - я переключил реверс дрели, которую он держал в руках, - теперь попробуйте…
- Вы полагаете? - искренне озадачился он решением.
- Попробуйте.
- Пошли, - дёрнула меня Света, - он вам завтра сделает всё кашпо, - пообещала ему она.
- Дело в том, что уже довольно поздно, и выяснить правоту вашей догадки мы сможем, действительно, только завтра, и я бы хотел, раз вы являетесь специалистом, - продолжал он, следуя за нами, - не бескорыстно, конечно, в удобное для вас время, но, не после такой поздней смены…
- Я руки вымою, сейчас...
Мы закрылись в ванной, Света ещё раз считала деньги, я умывался, мужик продолжал за дверью:
- Так вот, если вы поможете мне решить ещё одну проблему, в частности с креплением турника…
- Все. - сказала Света, - пошли, звоню.
Я положил ладонь на дверь:
- Дай мне мои «посмотреть».
Света отсчитала деньги, я спрятал их в карман.
Мужик ждал перед дверью с никелированной трубкой.
- Вот посмотрите.
- По-моему слабовата, - высказал я своё мнение.
Света ушла звонить.
- Вы так считаете?
- Конечно. Двадцатку найдите обыкновенную, стенка два с половиной или тройка, - посоветовал я.
- Как вы сказали?
Я повторил.
- Вы думаете, эта слабовата?
- Мне кажется, я её на колене согну. Как от пылесоса.
- А какая должна быть, по-вашему, толщина стенки?
О, тип.
- Я тут натоптал, а тряпка на балконе, - забыл разуться. Да обычную, водо-газопроводную трубу найдите…
- Пошли, - сказала Света.
- Надо вытереть. Сходи за тряпкой.
Света вытирала пол. Мужик не отставал. Я рассказал ему всё, что знаю о трубах, качестве сварного шва и о креплениях турников в квартирах.
- Тем более. Раз вы так хорошо разбираетесь, «в распор», «на глухарях», и можно закрепить на двух-трёх слоях прошитой фанеры к стене, можете мне помочь? У Коли нет времени посещать спортзал, а Марине посоветовали висеть вверх ногами, есть такая методика...
- Нас от завода в командировку в Караганду отправляют, вы извините…
- Я найду вас через Лену, как приедете, - успокоил меня он.
- Да слесаря позовите, два-три пузыря, и он вам и турник, и кашпо в каждой комнате…
- Вы так считаете?
- Несомненно. – удивился я сам своему ответу, - до свидания, всего доброго.
- Я всё-таки вас подожду какое-то время, - сказал он мне на прощание, - если в течении ближайших…
- Не стоит. Идите к слесарям, заходите сразу с козырей: ставлю три бутылки водки если надёжно закрепите турник в коридоре и повесите два кашпо в комнате.
- Благодарю Вас за компетентный совет.
Что сказать человеку? Я пожал ему руку.

- Нас встречают, так что не напрягайся, - сообщила мне Света на лестнице.
- Кто? – я остановился.
- Танькины баньдюки, - отмахнулась Света беспечно, - мне Лена сейчас сказала…
- Кто? – повторил вопрос я.
- Да её, Яснопольский…
- Кто это!?
- Сергей Яснопольский, вице-президент федерации самбо в Питере, Танькин друг по ДЮСШа, они перестраховались…
- Зачем?
- Я же с деньгами… 
- А. Ну иди, тогда, я сам доберусь…
- Поехали нас довезут.
- Не... Иди.
Снизу раздался голос:
- Идите и вы, молодой человек, познакомимся.
Я напрягся. А Света кивая пояснила:
- Яснопольский, он.
- Шуруй Свет, я пойду, человеку турник присобачу… - вниз я спускаться не собирался уже, пальцы заболели так, как будто я по балконам лезу.
Сверху, спускаясь парой по лестнице, появились два крупных молчаливых парня. Снизу на встречу поднимался крепкий улыбчивый Яснопольский.
- Привет, Свет, - поздоровался он со Светой. - Ты тоже пошли. И учти: Саввоевцы за углом дежурят, так что не поднимай шума, не привлекай внимания. Подвезём, довезём... - приятельски пообещал мне он.
- Я как ни будь сам. - решил я, - Ехайте, - никуда с этими людьми «довозится» не хотелось.
- Берите его, и пошли, - велел этим сверху Сергей Яснопольский.
Нас со Светой посадили в разные машины. Я ехал с этим «вице-президентом». Минут через пять, он спросил:
- Ты что напрягся так, гастролёр?
- У метро останови. – попросил я.
Он усмехнулся и не ответил. Плохо в Питере без нагана. Едем куда-то… Остановились. Из впереди идущей машины вышла Света и пересела в другую.
Этот Сергей Яснопольский повернулся ко мне и улыбаясь сказал:
- Ты деньги должен.
- Ни чего я тебе не должен.
- Не мне. Не хорошо всех подряд кружить. Питер этого не прощает…
- Кого всех? Конкретно?
По-прежнему благодушно улыбаясь Яснопольский безмятежно продолжил:
- Ну не скромничай… Просто девушек кружить не надо. Не хорошо.
Он только пошевелил пальцами, деньги у меня отобрали, хорошо руку не сломали. Яснопольский пересчитал, протянул обратно пару соток:
- Пусть тебе будет.
Мне засунули их в обратно нагрудный карман.
- Дурачок, если бы Танька не позвонила, Лену бы твою на лоскуты порвали, ты на что надеялся? Баб напряг. Я их сейчас прикрою, а тебе скажу: если хоть один волос по твоей вине… Я ведь тебя Саввою отдать могу. Спасибо скажи с ними не дружу. Всё ясно тебе?
- Нет.
- …Отвезите его, куда ни будь, закопайте. Шучу.
- Смешно вышло.
 - Таньку с её сестрой больше не тяни. Ты же мужик, брюки носишь… 
Он вышел из машины, и мы тронулись с места. Ребята молчали. Отвезли не далеко.
- Без обид, - сказал мне один, подтолкнул.
Высадили меня не известно где. Оглядевшись я сел на ближайшую лавочку, всё ещё держась за предплечье, поглаживая его, закурил. Удивительно быстро подошли два милиционера.
- Здравствуйте, документы предъявите пожалуйста, - попросил один, - что-то вы не важно выглядите, алкогольные напитки употребляли сегодня? А что у Вас с руками?
Я неуклюже полез в карман и выронил прикуренную сигарету, покачал головой.
- Повезём, - решил второй.
Доставать паспорт, вести объясняющий диалог уже не было ни сил, ни желания. Рука произвольно изменила траекторию, я вытащил немного смятую сотенную долларовую бумажку из нагрудного кармана рубашки и протянул первому, как документ.
Он взял, о чём-то подумал, убрал сотку, и они молча пошли дальше.
Я закурил ещё. Курить надо бросать.
 Узнав направление у редких ночных прохожих, пошёл по тротуару, в общагу. За час-полтора дойду. Зачем мне столько ходить? Надо тормозить машину. Я сошёл с тротуара на газон, вышел на проезжую часть, и пошёл, голосуя по дороге редким машинам. Хоть я и старался не показывать руки, отряхивался долго, видимо вид имел пошорканный, как не внушающий доверия пассажир, машины притормаживая не останавливались.
Уже на Суздальском, когда насмерть устали ноги, навстречу мне встретилась кавалькада мотоциклистов. Потом они очевидно где-то развернулись и проехали мимо меня. Видать совсем людям делать нечего, катаются, тарахтят себе по ночам...
Затем развернулись впереди меня и объехали меня ещё раз. Вот это нормальные люди? Или они пошутить, как-то хотят? Делать не чего. Кружат суки. Важные какие. Пнуть, что ли, кому-нибудь… Идиоты клёпанные.
Вся эта кавалькада окончательно сгруппировалась вокруг меня, заурчала по тише, три мотоцикла ребром преградили путь. Ну вот что ещё? Это грабители что ли? Ерунда какая-то… 
- Привет? - сказал один «старый» в коричневой кожаной куртке, и танкистском шлеме. Вопросительная интонация настораживала, но пройти дальше всё равно было нельзя, если только Терминатору.
- Привет, - поздоровался я.
- Он? – спросил «танкист» у кого-то.
- Он, Кай, - услышал я голос.
Горный сидел за спиной другого мотоциклиста. 
- Ты? – спросил Алексей Горный.
- Не я. - решил уже не растягивать я диалоги. - Чё те надо? 
- Ты куда?
- Спать.
- Поговорить надо.
- О чём? Не надо уже…
- Долю мою…
Его перебил старый танкист»:
- Поехали, побалакаем, чё мять тут…
- Потом. – отказался я.
- Сейчас поедем, - не согласился танкист.
Горный уселся к кому-то. Колесом мотоцикла мне ткнули в бедро. Я пошатнулся. Отмахнулся. Ага. Приземлился на спину в коляску другого мотоцикла. Вся свора сразу загазовала…
- Я тебя подержу, - прижала меня к себе сидящая в коляске проклёпанная бикса.
Поехали. Держит. Красиво еду. Ноги не сильно торчат.
- Будешь брыкаться, я тебя возьму за волосы, - прокричала мне в ухо брюнетка с упругой, (надо признать), грудью, и ещё попыталась это сделать.
- В пятак головой не хочешь, дура?! – вряд ли она это услышала, но недовольство моё поняла.
- Отпустить тебя? - она опасно пошевелила меня за куртку, - на «скорой» дальше поедешь. Устраивайся поудобней, - прокричала она, и выгодно пошевелилась, - покатаемся!
Эскорт у меня хороший. А вообще свежо у них на мотоциклах, но ноги хоть отдыхают. Шумно только очень. От усталости и бессилия перед всеми этими, которые возят тебя как захотят, только потому что их много, а ты без пистолета, меня охватил приступ буйного веселья:
- Как вас зовут мадмуазель?! - заорал я, от скорости, действительно устраиваясь, как предложили.
«Наш» рулевой, в котелке, лётных очках, и седых усах, угрожающе поднял согнутую в кулак руку в кожаной перчатке.
- Ты мне что ли? - развеселился я, - Очкарик! Рули, за дорогой следи…
Вряд ли он меня услышал, но смысл понял. Мотоцикл опасно вильнул, это он так угрожает.
Сбросит каким кульбитом, и эта бурёнка кожаная не удержит. И бить на скорости водилу глупо. 
- А он вас ревнует, девушка! – догадался я
Получил кулаком ощутимый тычок в спину. Заигрывает видать.
Через время, (надо признать летело быстро, я только приноровился «кататься», – хорошо на скорости девятиэтажные «корабли» разглядывать. Окна-огоньки.), мотоциклы зарычали по-другому. Аттракцион этот, судя по всему, заканчивается.
- Меня зовут Майка, - не громко представилась она, - для друзей. Вылезай, приехали, - подтвердила она мою догадку.
Гаражи, естественно. Не беспокоясь о том, что будет, я искренне пожелал, что бы они как можно ближе были к моей общаге. Я, всё равно, от сюда, от «этих», выберусь, но вряд ли меня на Майкиной груди в общагу привезут. Пешком отсюда ближе. Как мне всё…  Я встал на ноги.
- Не придавила Майка? – шутят.
Я огляделся: где тот, с кем я разговаривал? И Горный, придурок.
- Как зовут тебя?
- Простой советский парень, - не нравилось мне всё это окружение…
- Простой гондон бывает, или с пупырышками, - объяснил мне в кожаных штанах дедушка.
К моему удивлению, мужиков намного старше меня, среди них было много. Но я много уже чего не понимаю, буду «грести» дальше. Они молча закуривали. На мотоциклах катаются, и видно клёпки, блестящие всех мастей, любят.
Бедро болит от удара колесом. Брюкам триндец, суки.
Шутили подруги с Майкой по поводу нашей поездки. А мне как дальше жить с такими брюками? Может тоже, клёпок на собачить на карман, и пойдёт? Понял, почему она «Майка». У неё под черной курткой не простая белая майка.
Её товарищ, лет за сорок, очки убрал на шлем, трубку раскуривает. После, (глаза добрые-добрые), в тишине спрашивает:
- Ты чего там верещал, малыш?
- Плетешься, как стоячий. Быстрей, я тебя просил.
- Быстрый, значит…
- Пошли, - меня позвал «тот», старый танкист.
Горный, за ним, и ещё какой-то жирный. В гараж зашёл и «мой» водила с трубкой.
- Ну, мил человек, рассказывай.
- А чего тебе рассказывать? Гулял, вы понаехали…
- Не про то. Что ты ему должен?
- Ничего.
- А долю? – возмутился Горный
- Какую долю?
- Ты обещал.
- И сколько?
- Не знаю, ты сказал - потом отдашь, мы договорились, когда расходились, - и он ещё добавил после паузы: - Теперь все знают: ты Саввоя на сто пятьдесят штук кинул.
- Чи-иво-о? Все знают?! - мне задышалось, как после бега.
- Горный, - спросил спокойно Старый, - это он?
- Он, - твёрдо ответил Горный.
Старый поднял руку, останавливая его от дальнейшего объяснения.
- Будешь говорить? – спросил он совсем не ласково, - или в яме смотровой теперь жить будешь?
- Не пугай. Поясни внятно, что предъявляете?
- Ты ему что обещал?
- Что?
- Вспоминай.
- Ничего ему не должен.
Старый смотрел на меня, я на него. Жирный подошёл не заметно, как кошка, руку заломил и поднял. Земли под ногами нет. Он поднёс меня к доскам, выбил прут, и откинул ногой. В смотровой яме сидел согнувшись, человек.
Чумазый, в масле, мазуте и прочем. Мне показалось, что я вижу вокруг него какие-то светлые, зелёные, прямоугольные листочки, похожие на доллары.
Парень зажмурился, завопил, - «всё, я же сказал, я больше не буду, всё…»
Что это? Глюки у меня что ли? Доллары, «всё» ….
Какие на хрен глюки?! Поставили на землю, руку отпустил.
- Ну?
- И за что вы его? – спросил я.
- Тебя о чём спрашивают?
- О чём?
- Должен сколько ты?
- Кому?
Звон, поднимаюсь с пола, - шибанули.
- Ну? Соседа видел?
ПАРЕНЬ
(улыбаясь)
Сам себя по любому не нагружу, не надейтесь.

Опять. Ну, никак я с ними…
- Так что?
- Что?
- По делу будем разговаривать?
ПАРЕНЬ
Давай поговорим ещё. Покурю только…
Парень вытаскивает мятые сигареты из куртки, закуривает, руки его дрожат.
ТАНКИСТ
Ладно, потянет пару раз, и отправляй его Бита на место жительства, к соседу, пусть знакомятся. Завтра с этим понтером попробуем ещё раз посудачить, поехали…
Бита ждёт не долго, берёт парня за воротник куртки и другой за... Парень втыкает подкуренную сигарету Бите в запястье, хватается за лодыжку Биты двумя руками и рывком встаёт, опрокидывая Биту на пол.
Парень запрыгивает на верстак, спрыгивает в проход между двух верстаков, хватает монтировку, отмахивается от желающих приблизится. Парень, оценивая нападавших кладёт монтировку на верстак.
- Или едем «рас на рас», или, кто-тот педераст...
Ну хоть с интересом посмотрели. Нашли тут Буратино.
 - Сказал кому сейчас? – дружелюбно полюбопытствовал старый Танкист
- Тебе.
Он дёрнулся сразу, махнул, не зацепил, (ожидал его), меж верстаков отступал спокойно.
- Куда же ты идёшь… - вкрадчиво напрягал мотоциклист.
Остальные следили тихо
- Ты иди прямо, уткнёшься, - обещал я. 
Сработало. Он дёрнулся, и наткнулся.  Схлестнулись ещё. Куда умудрённость делась.  Втыкаю этому дальше. Однако, понту их тут… Я поднял руку.
- А кто сказал, что я у вашего Саввоя деньги взял? Пусть ответит. Лоб в лоб. За себя отвечу. Кто из вас может мне предъявить?
- Я. - отозвался Горный
- Ты-то понятно. И о чем речь?
- Я вас вывел?
- Завёл. Лет на шесть-восемь. Это срок малыш. Тому таксисту лет как твоему папе, а ты его кастетом в темя. Зачем таксиста тюкнул, кто просил? Молитесь, чтобы у того таксиста, кроме лёгкого сотрясения ничего не было, был он живой, невредимый, и не заявлял. Этот же: «Горным» назывался, про стаю вашу щебетал… Если таксист всё это помнит и операм расписал, бежать надо Лёше. А вам гостей ждать.
Попросил помочь, да, решётку сломать… Так сломал я сам, зачем он за нами увязался? Тебя кто просил лезть в машину? Он за себя то ответит, что делает? С его слов напрасно пляшите. Денег я никаких не брал. Не за них байга.
- А за что? - спросил «Иствуд».
В дверь постучали. Он пошёл открывать, в проёме я увидел Майку.
- Ну скоро у вас там? Девчонки замёрзли.
- Замёрзли?  Пусть приседают пока, - ответил Шифер и закрыл дверь. Вернулся.
- Так за что?
- За базар.
- Что за баба, при чём?
- А вы не в курсях? У неё и спросить можете: брал я деньги или нет, и как оно всё…
- У неё мы ничего спрашивать не будем. Горный сказал сама она с тобой пёрлась, - Старый Танкист усмехнулся, - с Тибетом и разводи за неё.
- Так говоришь, - всё тянул трубку Майкин друг Шифер, - денег ты с той возни, совсем не поимел?
- Почему же, были, часа два назад две тысячи двести долларов, минут двадцать были. Да две Яснопольский отобрал. 
Эти двое посмотрели на Жирного.
- Серёга? – спросил тот у меня, - Ты его знаешь?
Я бегло рассказал про «эпизод».
- Пробьём, - уверенно кивнул Жирный, - если так. Половину выцарапаем.  Половину от половины, - вернём, если ты пацан честный.
- Полштуки? -  уточнил я, -  В нечаянную радость трудно было поверить.
- Смотри, - заметил Шифер, - пол штукаря Горному отдашь, за кутерьму.
- Я её и брать не буду, - у стайцев своих возьмёшь, - пояснил я Горному
Жирный подошёл к стене и снял пожарный щит. За ним был обычный телефон-автомат. Он набрал номер, и после того как ответили, сказал коротко:
- Я Ясного ищу, Бита звонит.
Через пару минут он, видимо, разговаривал уже с Яснопольским.
- Нам своё Серый. Никто тебя не просил его с места забирать, мы бы довезли. Половину, раз при интересе. Мирно? Где? Хорошо.
- Не свистел, - подтвердил Жирный-Бита товарищам. - Ясный пишется. Значит правда. Поехали.
На улице догорали в бочках костры, людей и техники поубавилось, светало.
- Слышь, ты тоже что ли, как Яснопольский? -  спросил я у Биты
Бита надевал шлем:
- Во втором составе был, «вице-президент…
- А Косолапыча не знаешь, самбиста…
- Кого? – я услышал интерес.
- Криволапова Михаила Иваныча.
- А ты его откуда?
- Ну, знаю…
- Мужик. Мент же?  Вот он был в сборной. Мужик без базара…
- Точно. – согласился я.
- Садись ко мне.
Я вспомнил:
- Тот за чё сидит там?
Он под рокот нехотя пояснил:
-  Прибился к нам как-то, а потом увёл одну машину и в Москве ребятам предложил.  Очень любит доллары. Моски его нам и привезли, деньгами, второй день кормим.
Хорошо, с нами поехало только три мотоцикла.
На неизвестном перекрёстке остановились мы и две тёмные тачки. Светает. Постояли. Из одной, после паузы вышел парень Яснопольского, подошёл к Бите, поздоровался, протянул деньги. Бита отсчитал мне пять стольников.
- Куда тебя? - спросил Бита, сбрасывая обороты.
Он привёз меня прямо к общаге,
- Счастливо.
- Михайлу передай привет, - сказал он.
- От Биты?
- От Коли Заднепровского.
- Выпускайте того бедолагу, поучили.
- Поучим - отпустим, - согласился он. И напомнил, - От Коли Заднепровского. Мотоциклы уурчали…
Спать хочу. Пять семнадцать, совсем светло. А прохладно.
Ключа за обналичкой не оказалось. Дверь в комнату я открыл без ключа. На матрасе у стены, сидя в ряд, дремали Лена, Света, Татьяна.
Я сразу двинулся к сумкам. Надо переодеться, переодеть штаны в первую очередь, и выбираться из этого города, сейчас же, хоть на перекладных.
Первой проснулась Лена и толкнула Свету локтем, та поздоровалась:
- О, а мы тебя ждём, ждём, думали, случилось чего…
Я искал штаны в сумке, и всё во что можно переодеться, начал раздеваться, снял жёванные шиной брюки:
- Вы не обращайте на меня внимания, мне только переодеться…
- Не смотрю, не смотрю. – закрыла глаза ладошкой Света.
Лена отвернулась, проснувшаяся Татьяна комментировала рассудительно:
- Я смотрю. Он трусы не снимает. Можете смотреть.
Света поднялась, подошла, взяла меня за руку:
- Ну, чего ты?
Брюки бросил на сумку. Их бы постирать.
- Ну, перестань…
Сумки брать не буду. Приеду через месяц заберу. Полштуки мне хватит. Чая бы….
- Да отстань ты, - попросил я Свету, - отдыхайте товарищи. Я тихо, быстро…
- Нас Саввой у Таньки накрыл. Милицию вызывали, потом откупались от них, что б без шума. К тебе приехали.
- Правильно, - кивнул я. – Располагайтесь, живите, майонез на подоконнике... Я тоже, пойду, поживу, ладно? Пока.
- Да подожди ты! – дернула меня Света на развороте.
Я не устоял, взмахнув неуклюже руками, мягко плюхнулся на сумки… …Хорошо. Потолок у «меня» ровный, светлый. Утро. Солнце встало. Полежать бы… Могут же йоги отключаться от действительности. Сел в позу лотоса, и, завис как компьютер, не беспокоит его не чего. Интересно, а у настоящих йогов, есть дети, жёны, родители? Работы понятно нет. Йожная жизнь…
На фоне потолка, так мною облюбованного, появилось лицо Светы.
- Ты чего? У него глаза открыты, - сообщила она девушкам, - он дышит. Вставай.
Послышалась возня, подруги решали:
- Может воды ему, стакан? – предложила Лена.
- Водки ему, стакан, от него ж разит как… - услышал я деловитый голос Татьяны, - а воды ведро на него вылить надо. Или зажигалкой попробовать…
- Я, мля, те ща попробую … - услышал свой голос.
- Живой, придуривается только… - закуривала Татьяна, а, водкой разит потому, что вы бутылку на столе опрокинули…
Я подставил руку к краю стола, потом потер алкогольной ладошкой лоб, в глазах защипало, я сел. Взял минеральную воду и умылся.
Света подала полотенце со стула.
- Лен, - спросил я, - вот чё те надо, а? Чего опять вы здесь?
Лена выглядела плохо, она по-прежнему была красивой бабой, но как-то потускнела, что ли…
- Понимаешь, так сложились обстоятельства…
- Да что ты ему ещё объясняешь?! – подняла бровь Татьяна, вставая с матраса, прохаживаясь, - он мне по гроб жизни обязан, что руки целые, мне предлагали ему…
- Слышь ты, кобыла волейбольная, - оборвал я её, закуривая то же, - закройся, или я тебя щас выкину отсюда.
- Что?!
От пощёчины я офигел вяло, но всё равно хорошо, что её оттащили. Судя по настрою, она бы продолжила.
Я встал и посмотрел на себя в зеркало. Как будто наждачкой потёрли…
- Всё, - подняла руки Татьяна, - все успокоились! – командовала она хорошо поставленным тренерским диктантом, - нужен он мне, - она отвернулась, закуривая новую сигарету.
Я наклонился и поднял свою зажигалку. Сигарету, ещё дымящуюся, протянул Свете, отодвинул Лену, и дал неплохого пинка в обтянутый зад Татьяне.
Сделав два коротких шага головой вперёд, Татьяна ударившись как мяч о стену, (надо признать в последний момент она успела выставить ладошки), упала-скатилась на пол.
Поднял ещё одну, (её), сигарету и опять отдал ошеломлённой Свете.
- Угомоните её.
К моему удивлению Татьяна лежала на полу молча и хлопала глазами.
- Нормальная бы баба сознание потеряла, или хоть прикинулась… - посетовал я, а эта…
- А-а, - пробормотала Татьяна, - я же сгруппировалась.
- Кода только успела…
Поняв, что пинать я её не собираюсь, она с опаской встала на ноги. А я с опаской оценил её стойку. Надо бить её дальше.
- Хватит Танька, - разозлилась Света, - у тебя только одни приключения вечно, вот точно говорят: без юлей как без пряников, ты сколько…
- Правда, правда, ты хорош, - подтвердил я, - со своими «волейбольными подачами», а то я тебе морду отрехтую…
- Как мне всё это надоело! – неожиданно Лена села на ту же сумку и заплакала. - «морду», «отрехтую»! Что же это…
- Лен, - Света села рядом с ней, - ну, Лен…
- Брось ты Ленка, ну поцапались, - взяла её за плечо Таня, - всё нормально будет.
- Что будет? – безутешно повторяла она, - Когда будет?!
- Довели девку, - констатировала Таня, при этом посмотрела на меня с претензией, а потом дала пощёчину Лене.
- Не ныть, не проиграем, - закончила она в тишине.
Вначале Лена обалдела. Надо признать, через секунду, это подействовало: она рывком встала с сумки, глаза её сузились, взгляд ожесточился.
- Отойди Свет, - прокомментировал я ситуацию, - эти дуры, скучают по спорту…
Разъяренная Лена села на сумку, и отвернула лицо к стене.
- Вот такая, ты мне нравишься больше, - пояснила Татьяна.
Лена вспыхнула:
- Ты, правда, корова, думай!
- Остывайте, - попросил я. - а то дезики взорвутся…
Выяснилось следующее.
Саввоевцы обнаружили местопребывание Лены, после того как Света приехала с деньгами. Баньдюки, естественно, после не долгих переговоров с Таней, принялись ломать дверь. Девушки благоразумно вызвали милицию. Приехавший наряд, ломателей двери, в поле зрения не обнаружил. Заявления о требованиях круглосуточной охраны лейтенант выслушал с усмешкой. За сто долларов девушки зафрахтовали милицейский уазик, что помогло им, по их мнению, скрыться от преследователей, до ближайшей стоянки такси.
В ответ я поделился своим знакомством с Сергеем Яснопольским.
 - Вот скажи мне Татьяна батьковна зачем его…
- А если бы ты с деньгами ушёл? Ладно, он, конечно, не красиво поступил.
- Очень даже. А красиво вас прикрыть-сховать?
- Им впутываться резона нет.
- А ты знала? - спросил я Свету.
- Нет.
Вернувшись из душа, вспомнил:
- И привет тебе Герда, от Горного.
Лена засуетилась, и попыталась всучить мне сколько-то долларов. Всё-таки хорошая она баба. Не стал разыгрывать из себя джентльмена, и взял.
Оговаривали ситуацию с размышлениями толку от которых было не много. Всем надо разбегаться. А я хотел спать. Сон наваливался, и мне уже было трудно рассуждать о чём либо, глаза закрывались, так и объявил:
- Утро вечера мудреней, спать.
- Так утро уже.
- Всё равно спать. Вечер будет мудреней. Вы на том матрасе, спортсменки, я на этом.
- Да мы не хотим.
- А как хотите.
Вспомнились почему-то купленные луковицы гладиолусов. Пытался представить за твёрдыми чешуйками луковиц будущие багряные, с тёмной синевой соцветия на высоком стебле. «Плащ гладиатора». Матери нужны, наверное. Засыпая, вспомнил, что в Казахстане тюльпаны дикие, а не гладиолусы.
Проснулся сразу от ощущения опасности.
Тихо. Обычная скудная, будничная общажная жизнь за дверью. Но в комнате то я не один. Я долго вслушивался не шевелясь. Их нет! А где они? То-то и проснулся от тишины. А, вот знакомые кеды, «в компании», по коридору… Открылась дверь, звук тяжёлой чугунной сковородки об перевёрнутый кафель. Вкусный запах жаренного…
- Просыпаемся девушки, - сказал я вслух, - просыпаемся, никаких чаёв, и чешем отсюда по разным сторонам.
Я услышал, что типа «Тихо-тихо», затем звук клавиши, кассетника, что ли? И грянул Бони-м! Чешет, и как утверждающе...
Я открыл глаза. Ко мне подошла Света в одной моей рубашке:
- Проснулся? - прокричала она, - А мы в душ ходили, вставай. И постирались, хозяйка машинки разрешила воспользоваться, - попросили, сказали с какой комнаты, она тебя знает.
- Не плохо ты выглядишь, - откричался я, - снизу…
Ребром ладони она вдавила рубашку между ног, и поманила меня ладошкой.
- Чего вы завели? – удивился я бодрой дискотеке десятилетней давности.
- Вставай, - мы даже магнитофон купили, с дисками…
Я сел. Девушки бродят полуодетые, после душа, в моих вещах, и танцуют. Дуры. Аэрозолями брызгаются, как пацаны брызгалками.
- Вы чё? Банный день устроили?
- Поднимайся, мы десять яиц пожарили с ветчиной. Всё-о!
- Чего «всё», «о»?
- Саввоя на Лиговском взорвали. Вставай! В «Шестьсот секунд» передавали. Мы позвонили Ирке, она нам сказала. Мы радио купили слушать.

Новость, несомненно, откликнулась во мне, однако…
- Вы бы хоть штаны по надевали, чего в одних рубашках? Я-то ещё живой...
Морда заспанная, надо умываться… Эти пляшут. Взял полотенце, отправился к воде. Полотенце мокрое.
Стол накрыт, девушки «прибрались», сидят довольные.
- Удивляете вы, - высказался я, по поводу музыкальной техники, - где купили и зачем? Она сейчас нужна?
Магнитола, играла уже не громко.
- По случаю, садись.
Видно было, что ждали: и салфетки в вазочке стояли, (у меня только вазочка была), и маслины, ветчина, водка дорогая, вино красное, курица гриль рыба, на тарелке оранжевая…
- Не, - покачал я головой, - я с утра не пью…
Это их развеселило:
- Вечер уже, шесть часов, ты десять часов проспал
- Уже два раза по радио передавали, про взрыв и убитого Питерского авторитета.
- Вадим? – спросил я Лену.
- Нет. Вряд ли. Он в реанимации.
- Да тебе не всё ли равно?! – Возмутилась Света, - Всё!
Взял маслину, отщипнул лаваша.
- А чай заварили?
- Мы кофе купили.
- Пойду чайник вытряхну. Да вы ешьте чего вы ждёте? Конечно, вот новость то… Но нельзя вроде, так радоваться.
Интересно. Шоркая тапочками по коридору, вымывая чайник, я размышлял. В любом случае, всем сейчас не до меня. Это уже хорошо. Аркадон его завалил? Та мало ли? Этого опупевшего было за что.
А в комнате атмосфера располагала. Девушки, какие у меня завидные, красит всё-таки их настроение
Обо мне видимо лясы точили…
- Вот он, кавалер, наш, с чайником, - прекратила сиюминутную паузу после моего появления Татьяна.
- Не ваш я.
- Ну, где нам. Такого жениха добиться, – продолжала она, - а что, тебе плохо с нами?
Не слушая Татьяну, выпил воды, залил чай в чайнике кипятком, накрыл войлочной банной шапкой. Взял ломтик рыбы, в очередной раз, попросил:
- Рассказываем, девушки, что знаем…
- Налито давно уже, тебя ждём, - перебила Татьяна, - за что пить будем?
- Что б всё хорошо было. - предложил я.
Выпили и принялись за еду.
- Ну, давайте ещё раз махнем, спокойно уже можно, загадывайте желания, дамы.
- А что, сбудутся?
- Поживём-увидим.
Дверь в комнату открылась, на пороге стоял сосед. Перепуганный.
- Чё ты? - полюбопытствовал я, - заходи Вов. Нудный тип, странного типа. Поговорить любит, но при этом не пьёт ни водку, ни чай. Регулярно выискивает каверзные факты несправедливости нашей жизни, даёт им свою оценку, и руководство к действию. Факты интерпретирует в пессимистичном ключе. Считает себя аналитиком. Я себя тоже таким считаю, но нужно же видеть и хорошее, и кроме газет, книжки читать. Он их не читает, говорит: «тоже развод».
Сосед Вова, упирался, потом пропал.
Вместо него, из коридора вошли двое мрачных, потом Саввой.
Пауза затянулась.
Один направил на меня палец, другой встал к стене. Саввой подошёл к столу.
- Ты? – спросил он у Лены.
Выглядел он нервно, но зловещим не казался.
- Я что?  - на удивление спокойно спросила Лена.
- Плохо стреляют твои, - сказал Саввой.
- Мои? - переспросила Лена.
Саввой неприятно усмехнулся. Но устало. Видно, что тоже дела не задались. Но нашёл же, сука…
- Празднуете? -  спросил он.
Я захотел курить. К сигаретам потянулись все, включая Саввоя. Каждый подкуривал сам.
Затем глядя на меня Саввой принялся улыбаться, не скрывая нарастающей радости. Прям жуткое нарастание… Я «спокойно» опустил сигарету в пепельницу. Руки подрагивали. Нож какой никакой на столе есть…
Тут, буднично вошёл ко мне в комнату Косолапыч.
- Что тут у тебя? – спросил он.
Человек стоявший за его спиной, напрягся.
А Косолапыч, не обращая внимания на новоприбывших, прошёл, взял порезанное полукольцами яблоко с тарелки, осмотрел всех, прожевал дольку, и продолжал вести себя так, как будто мы вдвоём.
- Когда прекратиться?
Вот, какие они...
- Скоро, - по привычке пообещал я, - Тут осторожно Иваныч…
- Кто такой? – прошипел Саввой.
- Что? - удивился Косолапыч, - стоять, - заметил он тому, кто пошевелился. И документы. Я участковый.
- Что ты?! – нервно развесился Саввой.
- Документы предъявите, - Косолапыч мало интересовался интонациями, - Фамилия, имя, место жительства. Руки из карманов.
Саввой разговаривая с Иванычем начал наклоняться вперёд:
- Чэ-ег-о-о э?! Навоз ты говорящий...
Последнее восклицание авторитета, видимо являлось руководством к действию для его подчинённых. Они дёрнулись...
Косолапыч, сделал шаг в бок, а потом вперёд. Поймав встречное движение первого, и ещё рванул его на себя, ударил лбом в лицо, тот рухнул. Уклоняясь от второго, хватая его за лёгкий драп рукава, также дважды дёрнул за собой. Отшагивая ещё, вздёрнул подсечкой тому ноги, на амплитуде, так, что туфли оппонента взлетели к потолку. Буквально бросил об пол. Удерживая за рукав, добил два раза кулаком на полу, наверняка. Морда красная.
Мы, с Саввоем, отшатнулись, от таких кульбитов, оба. И замерли. Я довольный от расклада, Саввой нет.
Представитель власти деловито выбрасывал, у лежавших на полу, из карманов, всё, что в них было, рядом, с ними. Среди прочей ерунды на пол легли два ТТ. Тут Косолапыч озадаченно бегло осмотрелся. Как будто вспомнил про Саввоя.
После этого, не морочась дедукцией, без каких-либо вопросов, вбил кулак в лоб изменившемуся в лице Саввою. Неприятный удар головы последнего об пол поставил убедительную точку в препирании уголовного элемента с правопорядком.
 Иваныч, движением пальцев, согнал одну из девушек и сел напротив меня.
- Долго это будет продолжаться? - задал он давно интересующий меня вопрос.
… - Да нет, - не сразу порадовался я происходящему, на выдохе, - уеду я скоро. На завод, дома, устроюсь, дверьевым...
- Кем?
- Дверьевым. На печку. Есть такая специальность, на кокосовых батареях…  - поделился я, и, признал очевидное, - кабздец ты их положил… Ты Бетман Косолапыч?
- Это кто?
- Бандосы какие-то местные. Этот главный, Саввоем зовут…
- Авторитет?
- Видимо.
- Понятно, чего хотят?
Рассказывая всё, как было, бегло, я опустил некоторые подробности.
Косолапыч, крутил подручным материалом лежащих, задавал лаконичные вопросы, хмурился, переводил взгляд на девушек после того, как я вдохновенно вворачивал, - «вон спроси!», (те только молча кивали), тянулся за водкой, но брал постоянно что-то другое, что подвернётся, и от этого ещё больше мрачнел.
Я налил во время рассказа.
- Да пей чё ты…
- А чего ты сразу всё не сказал?
- Как, когда? - такую ахинею… Думал, чего жалиться, уеду, свалю, всё и пройдёт…
- Не прошло значит… - заключил Косолапыч, - И что?
- Бежать мне надо, ты этих, попридержи уж, как ни будь… За «нарушение» - там, «ношение, установление». - попросил я, - ну и не сдавай меня, скажешь «вывернулся один, и девки поразбежались» … Прощаемся, девушки.
- Погоди… осадил меня Косолапыч, - Заявление написать не хочешь?
- Ты с ними заодно чоли? – офигел я - Чё ты меня режешь?
- А эти курицы напишут?
Я вздохнул:
- Щас если напишут, завтра заберут.
- Налей, - согласился Косолапыч, - Хоть нельзя мне сейчас…
Выпили, пожевали.
- Ты всё рассказал?
- Начало, концовку, главное, да.
Девушки следили за приходящими в себя лежащими на полу.
- Может сразу полковника дадут? Два ТТ все-таки… - подумал о своем Косолапыч, - Таких гусей давно не было. За Бешённого Ашота с наганом капитана и грамоту дали. А у этих номера сточены, новые. Китайские, говорят, уже возят, как думаешь?
- Где Китай, а где Питер? Пуховики проще возить. Наши, наверное, пушки. Я пойду, а?
 - Делать что будем? У тебя даже дверь не выломана. Что я ребятам скажу?
- Так они с этим, Вовчиком, с Алтая зашли…
Вова с Алтая пришёл вместе с женой и твёрдо щурился. Косолапыч не удивил разумным подходом к вопросу.
- Вова ты вместе с этими людьми сюда пришёл?
- Я не заходил в комнату…- осторожно ответил Вова
- Правильно, - есть показание свидетелей, - Косолапыч обвел нас всех жестом, ты в комнату не проходил. – В сторонке постоял… после этого было совершено разбойное нападение.
- Мне сказали постучать… Вы как представитель закона давно уже не вызы…
- Постучал?
- Мне угрожали, фактически, выполняя роль живого щита…
- Угрожали? Сейчас ты фигурант вооружённого нападения, свидетель, Кто ещё их видел?
Вова показал, глазами жене и через пять минут свидетелей было много.
Вова писал правду, что он не грабитель лично неизвестного ему, (сомнительного), коммерсанта. Его заставили постучать, угрожая физической расправой. Свидетели, подтверждали оказанное на него давление.
Трое на полу, спокойно разговаривали на своём языке, тоже видимо обсуждая в дальнейшем согласованность показаний.
- Слушай, у вас тут такая конструктивная атмосфера, можно уже пойду, а?
Иваныч покачал головой, подытожил:
При проверке документов, оказали сопротивление, задержал как подозрительных. Если стволы чистые, отмажуться, что нашли.
Потом попросил:
- Свидетели выйдите пожалуйста из комнаты, показания у вас соберут. Девушки, тоже выходима…
Мы остались в комнате вдвоём. Эти на полу навострились.
- Себе налей, я пить уже не буду.
Эти лежали тихо, пытались любой ценой не упустить нить наших рассуждений. 
- Не пей больше. - посоветовал он.
- Щас походу, полдела выясним сразу, - пообещал я, - кантуй его на стул, спрошу…
Косолапыч встряхнул Савоя и помог ему сесть на стул.
Тот приходил в себя постепенно, отстраненно, смотрел на товарищей и скучал.
- Я тебя грабил?
Ноль эмоций.
- Закуски столько… - отстранённо посетовал Косолапыч - зови своих.
Позвал:
- Кто хочет, может остаться, остальные оделись, построились…
Таксист в перчатках-пальчатках чесал мне как своему, что как курить бросил, может выпить в два раза больше и утром как новый... 
Приехали на вокзал.
- Пока девушки. - говорил это искренне, - вы простите меня за всё. Я вас всех чуть полюбил. Ну не всех, врать не буду.
 Им дальше, я не вдавался. Потом, то ли в Выборг…
Ночь, твёрдый её воздух, и люди, огоньки, стряхнули с меня думки.
- Прощайте, правда. Не поминайте лихом… Что тут говорить? Что б всё хорошо у вас было… - Я рассчитаюсь сразу, - я протянул водиле в окошко стольник, - покатаешь их, куда скажут.
Водила жестами сразу обеих рук заверил, что так и будет. 
Отдать ей полштуки? Хоть бы сказала, чего…
- Пока, - тепло пожелала Света
- Давай, - тренером похвалила Таня.
- Счастливо, - кивнула и Лена
Выяснил всё, обменял у касс стошку, взял билет в своём направлении, в киоске купил три пачки сигарет, воды, и горячих беляшей с салфетками в пакете. Сел в поезд.
Сидел на жёстком сиденье купе, смотрел в окно.
Соседи попались две молодые женщины, медики, (ездили в Питер на повышение квалификации), и худой, смуглый мужик, как грач в белоснежной рубахе, (едет на свадьбу к дочери, как выяснилось позже, везёт пятнадцать бутылок водки). Валентин, почётный железнодорожник. Первое купе. Им только первое бронируют объяснил он.
Отдал билет проводнице, забрался на верхнюю левую полку, пристроил пока всю постель под голову. Проснулся через три часа, в Волховстрое.
 Разговаривали, уже переодевшись в домашнее, девушки-медики, с неотвратимо знакомым, жизнеутверждающим подъёмом резал хлеб мужик, разворачивал из салфеток котлеты. Кивнув на его приглашение к котлетам, - «ща, покурю только…», вышел из вагона на станцию. Никого. Потрогал деньги в кармане.
Ясная ночь в Волховстрое. Вселенная дышит. И я дышу. 
Три дня пил. Ночи, вернее, днём то не пью… Две - с почётным железнодорожником Валентином, (подарил его дочери на свадьбу, взятую, на всякий случай, коробку дезо-доро), третью ночь с девушками медиками, (в одну на мгновенье влюбился).
На четвёртые сутки, к трем часа дня, в Караганде, сошел с подножки вагона, закинул сумку за плечо и двинул по серому, не ровному, покатому асфальту на автовокзал. Ноги шли сами, сел в «сто седьмой» Лаз. Родина... 
Приехал, позвонил родителям, подарил подарки жене, сыну, (все друзья-товарищи - на завтра). Погулял с собакой. Выкупался, поел. Спрашивал, шутил, обещал.
Сейчас все спят. Я всегда часто сидел один. У меня теперь есть электрошок.

1995

 

БУДЕМ НЕ СУЕТИТЬСЯ

ПЛАЩ ГЛАДИАТОРА






               

Галуза К. И.








   
                Р.Н:        Электрошок. (2);
                Ясная ночь в Волховстрое…
                Плащ гладиатора
 Эпизод: Реперы на лестнице.
 Лена – «Лафа».