Старый кульман

От бывшего сверхсекретного НИИ в Химках осталось одно название и строжайший режим. Приехали, сунулись в бюро пропусков. Меня сразу нашли в заявочном списке, а напарника по фамилии Страмнов – нет. Есть д’Страмнов, сказала девушка после долгих поисков. Мы растерянно топтались на месте, пока я вдруг не сообразил, где зарыта собака. Пропуска нам заказывали по телефону через цепочку третьих лиц. Очевидно, кто-то, диктуя фамилии, замешкался и произнес – э-э… На другом конце провода, по всей видимости, находился большой любитель французской словесности, который «э» посчитал за «дэ». Так Страмнов трансформировался в д’Страмнов.

Вволю насмеявшись, мы решили вопрос с пропуском и миновали проходную. Говорят, НИИ раньше разрабатывал оборудование, позволявшее сводить с орбиты американские спутники. Но это раньше – сейчас многие корпуса стояли с разбитыми окнами и заколоченными дверьми, вокруг густо произрастал чертополох. Иногда попадались таджики, разбиравшие строительный мусор или что-то копавшие. Встречались, правда, и отремонтированные здания, красовавшиеся вентилируемыми фасадами и благоустроенной прилегающей территорией. 

– Вот и я также хочу сделать, да еще два этажа надстроить, если возможно, – сказал выдернувший нас сюда Виктор, указывая на четырехэтажный корпус. – Арендатор уже наметился – итальянская фирма, занимающаяся пневмоинструментом.

– Почему у вас здесь порядки такие строгие? –  поинтересовались мы.
– А чтобы проверяющих меньше болталось! – усмехнулся он. – Бардак здесь неописуемый!

Зашли в корпус, по которому предстояло дать заключение, бродили по этажам, прикидывая объем работ. Добротное крепкое здание с неполным сборным железобетонным каркасом, уже лет пятнадцать выведенное из эксплуатации. Кругом следы разорения, протечек и толстый-претолстый слой пыли. В некоторых помещениях на полу валяется техническая литература, чертежи, газеты и журналы начала ельцинских времен, тарелки-чашки, ложки-вилки. Впечатление – будто люди сорвались с насиженного места за час до прихода оккупантов. На стенах коридоров – покосившиеся плакаты по ТБ, стенды ударников коммунистического труда, фотографии ветеранов войны, обрывки приказов и объявлений.

В одной комнате неожиданно наткнулся на старый кульман – точно такой же, как был в моем рабочем кабинете. Остановился в задумчивости, вспомнив с грустью, как вспоминают молодость, лабораторию башенных градирен, пухлые тома инженерно-технических отчетов, размеренный неторопливый уклад институтской жизни…