Лео и Лис

 - Идите в жопу, тётенька!

Люська злилась. Мандариново-рыжие волосы топорщились на голове ёжиком, на левом плече с внутренней стороны нервно змеилась от игры мышц татуировка — надпись на санскрите, означающая «Здесь и сейчас», зелёные глаза — ярко-малахитовые омуты лешего — сверкали. Но руки были спокойны, тонкие пальцы не дрожали — Люська варила кофе. Нет, не ту бурду растворимую из банки, а настоящий. Ароматный. С жжённым тростниковым сахаром и палочкой корицы.

«В любой непонятной ситуации — вари и пей кофе!» - сказал ей давным-давно, задолго до смерти друг. Он-то и научил её варить кофе. Лео, и какого чёрта ты катался в тот день на байке?.. Лео. Люська вспомнила тот мокрый октябрьский день, когда она, устав от сто двадцать пятого собеседования, и говнистого характера родной тёти, разрыдалась прямо на улице. Села на скамейку на проспекте, и слёзы, невыплаканные ручьи, полились по лицу. Плакала молча — знаете, так тихо, без истерик и причитаний, плачут рухнувшие твердыни, теряя стержень и веру в людей... Душила обида — двадцать лет она терпела пьяные выходки богатой тёти, все ее поиски недостатков в Люськиной натуре — и воспитана не так, и ведет себя не так, и всё не так. А тут вдруг объявилась на пороге тёткиной жизни, ни горы-ни воза, троюродная какая-то пигалица: «Здравствуй, тётенька! А вот и я!». И тётка отшвырнула Люську в сторону - «Вон она какая правильная!».

Надо сказать, что Люська-то была очень красива, умна и воспитана в старых традициях — а это значит, что в свои двадцать два года она трезво смотрела на жизнь и была невинна — не потому что фригидна, нет, ей нравятся мужчины, а потому что мысль о перепихонах с разномастными мужиками была ей противна, да и любит она сердцем, а не тем, что между ног. Ну а объявившаяся племянница была ей полной противоположностью. Нос — фамильная черта — загибался книзу как у Бабы Яги, но за полгода она сменила троих мужиков (такая прыть у восемнадцатилетней девки — явно не признак целомудренности), и явно не блистала знаниями в области искусства и литературы. Зато тётке она больше нравится, эта перекати-поле, в семнадцать лет ломанувшаяся за тысячу верст в Удмуртию к парню, с которым переписывалась в сетях...

 - Идите в жопу, тётенька!

Тогда, два года назад, у Люськи были зелёные глаза болотного чудища, чёрные, почти опаловые, кудри до пояса («Не смей стричь волосы! Это ж твоя краса!» - запрещали ей все бабульки около подъезда), и не было никаких татуировок. Но она и тогда вызывала у мужчин интерес. Плохо, что мужики были женаты и сразу же говорили ей во время первого мгновения встречи, надеясь, что она согласится быть любовницей— но у Люськи был принцип: чужую семью не разбивать. И таких она отметала мгновенно. А другие боялись её нестандартного мышления и тут же придумывали разные способы увильнуть от неё: то вспоминали о не выключенном чайнике-утюге, то о незавершенной работе... О таких она тоже не жалела. Она не торопилась расстаться со статусом девицы, потому что эта проблема ее не заботила — она заботилась о родителях, о собственном здоровье и искала работу...

Но тётка заговнилась (раздутое эго, подпитанное неуёмным количеством спиртного), и Люська стала искать работу сама. Но после года мытарств, как ни крепилась — не выдержала. И мокрым от дождя днём октября рухнула на скамейку на проспекте после очередного собеседования и расплакалась. Никто бы не поверил, что эта девушка, пугавшая в школе задир и хулиганов своей силой и умением драться, что эта твердолобая упрямица, грызшая гранитный монолит экономических наук (все из-за тётки, которая тогда, пять лет назад пообещала клятвенно, что устроит её на работу, и сказала, что проклянёт её, если та поступит на ландшафтного архитектора — и родители поверили этой лгунье-родственнице), что этот источник оптимизма для друзей — вдруг сломается, как спичка... Но что было — то было...

И тогда в жизни Люськи появился Лев. Вообще-то все родные звали его Лёвкой, но Лео звучало более подходяще к его персоне. Чёрный ежик на голове, скуластое лицо, мускулистое тело пловца, весь в татуировках — но лучистый взгляд светло-карих, почти янтарных глаз и впрямь оправдывал его имя. Глаза льва. Он присел рядом с ней на скамейку, сгреб в охапку выпавшие из папки и уже намокшие от воды листы с резюме и анкетами и выбросил их в урну.

 - Ну чего ты плачешь? Работу ищешь? Да не переживай ты так — хочешь, пойдешь ко мне работать документоведом? Я ничего не понимаю в этих бумажках, но ты, судя по резюме — думаю, справишься.

Люська удивленно, во все глаза, рассматривала своего потенциального работодателя, забыв про правила приличия — ну невозможно было оторваться от этих львиных глаз! А он молча улыбнулся, взял её за руку - «Пошли! А то простудишься» - и привел её на работу в свой тату-салон. Надо заметить, что в свои двадцать семь Лео успел обзавестись и тату-салоном, и парой уютных кофеен, и магазином, продающим кофе и чай (элитным, кстати, магазином). Конечно, не один — вместе со своим братом-близнецом Игорем. Тот тоже был бизнесменом и ландшафтным архитектором, работал и жил в Москве, вырвавшись из болота провинциальной столицы...

И вот там, в тату-салоне, он сварил ей кофе — сначала смолол в допотопном желтобоком агрегате душистые зёрна кении, разогрел на плите джезву, кинул туда два куска тростникового сахара и осколок корицы, потом насыпал четыре чайные ложки свежемолотого кофе и залил холодной кипяченой водой (упаси Боже! Ни в коем случае не наливать из крана!). Люська сидела как зачарованная, наблюдая за священнодействием этого странного мужчины и вдыхая пряный аромат, который полностью перевернул её душу. Через пятнадцать минут перед ней стояла чашка с дымящимся чёрным кофе... И незаметно она рассказала Лео всё о себе, о родственниках, о проблемах — наверное, это всё кофе растопил в ней шлюзы молчания, и теперь она говорила, говорила и говорила... и Лео слушал, слушал и слушал...

Так они и подружились — Лео и Люська. Все подчиненные Лео (разномастные и в татухах) в шутку стали называть её Лисом — из-за мило вздернутого кверху носика и добрую улыбку, а потом и из-за рыжего ёжика на голове. За полгода Лео вылечил Люську — и морально, и материально, и физически. Она жила теперь у него в квартире на правах лучшего друга. Нет-нет, не любовницы — Лео оказался представителем нетрадиционной ориентации, так что — увы и ах к разочарованию Лиса, которая уже было влюбилась в него, но Люська не была ханжой -  она легко сходилась с представителями всяких там меньшинств — и наслаждалась дружбой с этим мужчиной. Когда через месяц после знакомства тётка решила нанести завершающий удар по Люськиному представлению о родственниках — а именно —  выгнать с квартиры (а квартира-то, квартира! Бывший бомжатник, который за два года благодаря стараниям девушки превратился в нормальное человеческое жильё, а не питомник для тараканов и моли!) - Люська рассказала Лео о своей проблеме и спросила, где можно снять квартиру недалеко от места работы.

 - Да чего там. Живи у меня! Только с одним условием — готовить будешь ты, а кофе варить — я.

И это было здорово, ведь Люська обожает готовить, и обожает пить кофе — кофе, который умеет варить только он. Он помог ей собрать и вывезти вещи с той квартиры, и теперь она жила у него в просторной четырехкомнатной квартире в центре города — и окна выходили в парк. За эти два года Лео и Лис стали друзьями не разлей вода — и все так и говорили: «Как там у Лео и Лиса дела?» Люська перекрасила волосы в мандариново-рыжий, сделала тату, хоть Лео и отговаривал её: «Лис, ну может не надо, а?», стала ходить в спортзал и поступила заочно на ландшафтного архитектора. Зарплату Лео платил ей приличную, не скупился на подарки. За эти два года он показал ей, трусихе по части путешествий, Вену, Львов, Прагу и колоритные улочки Кордовы. И все было хорошо. Как во сне.

До того дня, когда Лео решил в дождливый день покататься на крутом байке.

Люська не могла поверить, что Лео вот так просто налетел на дерево на бешеной скорости. И только потом узнала от его брата-близнеца, что Лео тогда ходил в больницу и узнал о том, что его «подружка» заразил его ВИЧ. И Лео стала противна мысль о медленном ожидании смерти. Вот он и решил ускорить процесс...

        Она снова впала в депрессию, но продолжала вести дела тату-салона, магазина и кофеен и жить в квартире по просьбе Игоря. Игорь оказался копией Лео — такой же улыбчивый, с таким же взглядом жёлто-карих глаз, такой же подтянутый и с идеальной линией роста иссиня-чёрных волос, только без татуировок и обожающий женщин... И откуда Люське было знать, что Игорь уже два года жаждал встретиться с ней, с той, кто, сама того не ведая, вылечила Лео от душевной пустоты...

А тут, сегодня, субботним утром ей позвонила тётка — после двухлетнего молчания вдруг вспомнила о том, что у нее есть родная крёстная племянница. И теперь в пьяном бреду вешала лапшу ей на уши — все та же песня: «Не так воспитана, не так одета», и этой троюродной фифе («Бабёжик» - как называл её Лео) уже тоже начала не особо хвалебные оды петь. А Люська была счастлива. Она замужем уже три месяца, и скоро уедет вместе с мужем в Москву — и будет работать в его фирме ландшафтным архитектором, параллельно заканчивая обучение. А фирмами Лео будет руководить через своего верного человечка. И с языка у нее сорвалось:
 - Идите в жопу, тётенька!
        И швырнула трубку, чтобы не слушать, как верещит от злости тётка...

        … и ушла на кухню — варить кофе. Она помнила, как это делать. За два года выучила наизусть и могла проделать всё с закрытыми глазами.

        Смолоть в допотопном желтобоком агрегате глянцево-чёрные зёрна кении, отломить кусочек корицы. Достать медную, любимую джезву львиноглазых братьев, доставшуюся им ещё от прабабки, разогреть её и бросить на дно два кусочка тростникового сахара. Растопить до жжённого запаха карамели, положить восемь чайных ложек свежемолотого кофе, бросить корицу, залить холодной кипячёной водой и поставить на плиту томиться. Кофе пыхтит, сопит, пена поднимается выше и выше, как только бурая шапка пены начнёт убегать в самоволку — снять с плиты, постучать дном о стол, - и снова на плиту, до повторной попытки бегства пены...

 - Лис, ну что опять задумалась? - на кухню на запах кофе пришлёпал Игорь. - Что, тётка вспомнила о тебе? А тебя это колышет? Ты ж теперь моя жена! И никуда я тебя не отпущу! А тетка... так и скажи ей в следующий раз: «Идите в жопу, тётенька!»

Лис улыбнулась.

 - Да я и сказала... Будешь кофе?