записки Мамы

"События в городе Мингечауре начались 21 ноября - в понедельник. На улицах шествия, на площади у драмтеатра митинг. В эту же неделю началось насильственное увольнение армян с предприятий. В середине недели, числа 23 (точно не помню), услышала о выдворении из 10 школы уважаемого учителя, Багиева Р.А., который немедленно выехал из города. Через 1-2 дня уехала ночью семья Обейко И.П. Спасибо людям, в том числе и из органов, кто обеспечил им безопасность, как и многих других, не исключая меня лично.

 Ко мне на работе всю эту неделю с 21 по 26 ноября - не предъявлялось никаких претензий. Правда некоторые были слишком сдержанны, даже не смотрели в мою сторону, а большинство приветливы и участливы, так как знали о смешанной моей национальности (отец - армянин, мать - русская, муж - русский) и всё время говорили: "Да ты же русская, тебя не тронут, и дети у тебя замечательные, русские, и муж русский." Я даже сама никогда не задумывалась - кто я? Просто человек, советский человек, просто Бадалова Нелли Михайловна. Родной язык русский, владею разговорным и частично литературным азербайджанским языком. С удовольствием говорю на нём с коллегами и соседями. Армянским языком совершенно не владею, т.к. отец был оторван от своей родни.

 Все мы говорили в доме по-русски. Да и во всём городе мало кто знал, что я армянка по отцу, все считали русской. Вопрос никогда не стоял - кто есть кто? Но вот нас осторожно и только из хороших побуждений предупреждают 26.11 соседи, что мол узнали, что у нас ночевали армяне (семья Горбаченко М.Ф. - Погосян Р. с дочками Кариной и Оксаной) 23.11.
 Да, ночевали. А как же иначе! Мы ведь друзья, а они были напуганы провокационными угрозами, а скрываться в в/ч не хотели (потом всё же пришлось 25.11 уйти туда, где они пробыли до 28.11 и ночью 29.11 в 3 часа их увезли в Тбилиси. Соседи боялись за нас, зная, что хулиганствующие элементы могут как-то узнать и т.п.

  Некоторые предлагали убежище в своих квартирах (Марина). Спасибо им! Но теперь снова о школе, о работе. 28.11 я вышла на работу - в 9 часов урок в д/саде №10 в 1 классе вместе с Гаджиевой Малахат (прошёл хорошо), Миная малима рассказала о речи поэта Бахтияра на площади у Д/Т, и мы порадовались, что сегодня тихо и может всё, наконец, успокоится. Затем я побежала на 3,4,5,6 урок в школу №9. 3-ий урок был на 1-ом этаже в спец.классе, который находится у самого входа в школу. Проведя большую часть урока и дав детям письменное задание, я открыла дверь и вышла в коридор, где стояла дежурная техничка Сара-хала.

 Мы с ней поговорили слегка о положении в городе. Она сочувственно говорила о людях, кому приходится уезжать. О тех, кто митингует. Все мучаются, все тревожатся. В это время я заметила во дворе школы кучку ребят лет 16-20 (не больше), которые сначала всё поглядывали на школу, потом двинулись ко входу. Их было 5-6 человек. Я сразу сказала Саре, что "это не школьники, не надо их пускать, закрой дверь." Сара-хала успела защелкнуть дверь, а они стали требовать вызвать директора или завуча. Я тоже подошла к двери, спросила: "Ня истяирсиз? Подождите, ребята, сейчас позовут завуча" (директора не было в кабинете), и осталась у двери, потом меня сменила Севда (п/вожатая), а я ушла в класс заканчивать урок.

 Немного встревожилась, урок кончился, в коридоре стали появляться ученики и другие учителя. К ребятам у двери подошёл Гасан-малим, быстро вернулся и с Судабой Зейналовой зашёл в приёмную директора. Я не стала задерживаться внизу, пошла на второй этаж, где должны были проходить мои уроки. Сидела перемену в учительской и со звонком пошла в 6 (б) класс на урок. Забыла тетради и пришлось вернуться, и тут ко мне подошла Азиза Буниятова и с дрожью и жалостью сказала: "Неля, джан, иди домой". Я поняла всё и тоже с волнением сказала: " Нет, я не пойду, у меня уроки". Она спросила: "Муж дома?" Я говорю: "Нет, на работе. Придёт к вечеру в 6 часов."- "Ну тогда правильно, оставайся. Лучше в школе, а то как ты будешь дома одна". Добрая душа, она мне несколько раз высказывала свои сочувствия, т.к. знала как я переживаю за маму, брата и сестру, которые живут в Закаталах. Я уже знала, что там произошло что-то ужасное, и они выехали, а как, что, куда - не знала и очень мучилась.

         Я начала урок, раздала тетради, написала нужное на доске, дети начали работать. Кстати, о детях: они все с 8 по 1 класс ко мне очень хорошо относятся и никогда я от них никакой грубости или непослушания не встречала. Они знают, что я их всех люблю и платят тем же. Все, в том числе и те, кого считают трудными. Вскоре приходит Рейhан (секретарь) и говорит, что меня зовёт директор. Я в горячке кратко и сразу говорю: "Я не пойду, у меня урок, пусть он сам придёт." Молча секретарь ушла. Дети притихли. Конечно же пришёл директор. Я ждала его у открытой двери класса и сразу пошла навстречу. Мы вполголоса поговорили в коридоре.

 Не сразу, но я согласилась спуститься в кабинет.
 Д: "Н.М., пойдём в кабинет. Там пришли люди, они хотят с вами поговорить.
- "Кто эти люди ? Я не пойду! Зачем я должна перед ними стоять? О чём говорить? Я не могу."
 Д: "Нет, вы должны пойти, а то хуже будет."
 - "Я приду после урока."
 Д: "Ну ладно, мы подождём. Но вы неправильно делаете. Так нельзя."
 - "Ладно, подождите, я иду с вами."
 Вернулась в класс, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, сказала ребятам, что меня вызывает директор, чтобы я помогла перевести на русский язык какой-то текст. Если я до конца урока не вернусь, Аббасов Рубаил соберёт тетради, возьмёт журнал и передаст Малахат-малиме, а она положит куда нужно. Я взяла свою сумку и в полном молчании класса вышла. По пути зашла в соседний кабинет и попросила приглядеть за детьми.

Пришла в кабинет. По пути видела, что перед школой всё ещё стоят эти 5-6 ребят, их не пускали, они ждали, а в кабинете находятся три человека постарше (лет тридцати и больше), мужчины.
          Один из них, высокий, худощавый, светлый, в элегантном костюме, сердито (если не сказать -зло) смотрел и много говорил. Другой - тоже крупный, плотный, чернявый, не очень хорошо выбрит, но говорил вежливо и более спокойно, чем первый. Третий же, молодой парень, очень смуглый и симпатичный, аккуратно одет и вежлив. Выглядел доброжелательно. Потом появились ещё два человека, но я их плохо запомнила. Один из них потом уже, после ультиматума, видя моё расстройство, говорил: "А, беля олмаз ахы о hеч онлара да охшамыр. Ахы беля олмаз. О гарынии миллятдир. Гоюн кедяк", и т.п.( Слушайте, так нельзя. Она совсем на них не похожа. Так не надо... Пусть уходит... Прим. Ю.К.) Но его почти не слушали.
Ну вот я стою перед ними, и ещё директор и секретарь.
 - Вы кто? Вы не должны тут работать.
- Как кто? Я учитель. Я человек. И какое я имею отношение к тому, что делают в Степанакерте и в Армении?
 - Нет, вы скажите, что у вас в паспорте написано...
 - Что может быть написано... Отец армянин, мама русская, замужем за русским, дети русские. Почему я должна перед вами стоять? В чём моя вина? Кто вам обо мне сказал? Ко мне все тут хорошо относятся.
- Сказали, что в школе сейчас работает армянка. Вы должны уйти вместе с нами. Мы на машине отвезём вас куда надо.
- Куда это? Никуда я не поеду! Я домой пойду. Я подожду мужа с работы. Без него я никуда не пойду. - Ну ладно, мы вас до дома проводим, все трое.
- Не надо меня провожать. Как это, из школы, под конвоем, с незнакомыми людьми. Никуда я не пойду! Я тут живу близко, во дворе. Сидите у директора, через три минуты я вам позвоню из дома, и никто меня не тронет. Не переживайте за меня. Высокий на это зло бросил:
- А мы за вас не беспокоимся, мы за своих людей беспокоимся, за своих детей. Так что никуда вы не пойдёте, а поедете на машине с нами. Мы вас отвезём.
- Нет, ни за что не поеду!
- Вы хотите, чтоб с вами случилось что-нибудь?
- Пусть случится. Я не боюсь. Я не могу бояться своих людей. Я среди них всю жизнь прожила. Ничего не будет.
– А, хватит! Вызывайте милицию, мы её заберём.

 Очень быстро пришёл милиционер. А пока его ждали, слегка разошлись. Кто во двор к тем ребятам, кто в коридор. Моими соседями по квартире сверху  была хорошая семья. Муж - работник органов безопасности, жена - моя землячка, мы помним друг друга со школы, дети - очень воспитанные и добрые ребята. Я занималась с ними русским языком на дому. Я вспомнила их телефон и позвонила. Трубку поднял один из сыновей, Руфат. Сразу всё понял и передал трубку отцу. Меня выслушали.
- Нелли, сиди, никуда не двигайся. Я сейчас, через минуту, буду там.

 И правда, через недолгое время, встревоженно и с уважением стали разносится возгласы: Маис муаллим! Маис муаллим гялди. Милиционер не успел мне даже ничего сказать. Только сочувственно посмотрел и добавив: "Ничего, подождите, я сейчас,"  вышел к ребятам. К ним же подошёл и Маис. Они недолго говорили, после чего все молодые ушли. Маис в школу не заходил и сразу уехал, но передал, чтоб меня оставили в покое, и чтоб я шла домой и успокоилась.

 Все трое, кто говорил со мной в кабинете, и ещё два человека вернулись уже совсем другими: Вы не волнуйтесь, мы не хотим, чтоб что-то случилось, мы хотим, чтоб было спокойно. Идите домой, но пусть вас проводят. Я всё же просила отпустить меня одну. Когда вышла, заметила, что на удалении меня сопровождает один молодой человек (третий). По пути через стадион встретила ученика Ахмедова Илгама. Он с тревогой посмотрел на меня, я улыбнулась: Что, домой идёшь? А уроки? Ладно, пошли вместе.
 Рукой приобняла за плечи, и так мы дошли до ограды, и я повернула к своему подъезду. Дойдя до него, остановилась и подождала моего провожатого. Сказала:  Спасибо, я уже дома, не беспокойтесь.
- Мюаллима, вы не обижайтесь. Мы хотим, как лучше. Вы ничего не бойтесь. Никто вас не тронет. Всё будет хорошо.
 И сразу ушёл. Он не стал смотреть, в какую квартиру я вошла. А я,  поднявшись и зайдя в дом, попыталась успокоиться и трезво оценить то, что произошло. Заказала разговор с Евлахом, где работает муж. Через коллег передала, чтоб он по возможности раньше вернулся. И стала ждать.

 Пошли звонки по телефону, но безответные. Один раз, второй. Я позвонила директору в школу, думала - он беспокоится. Но нет, не он. Тем не менее, сказала, что я дома, всё нормально. И он: Чох яхши, Неля-мяллимя. Часов в пять приехал Володя. Соседи к тому времени уже были в курсе произошедшего, все дети учатся в нашей школе. Через одну из них передали, что пусть не волнуется, в обиду не дадут. Спасибо всем им.

 Ночь прошла спокойно. Часов в 12 муж пошёл на почту, дал детям телеграммы: Всё нормально, не волнуйтесь. Вернувшись с соседом Джафаром, пошёл на поминки, 40 дней Фаризы ханы, нашей соседки по площадке. Вот пока и всё.
P.S. Да, никто из пришедших за мной, не назвал своего имени. Директор же был очень рассержен и даже чуть ли не кричал на меня, почему я им не подчиняюсь и не еду, куда они хотят. Видимо, хотел от проблемы поскорее избавиться. Секретарь п/о тоже участия не принимала -hя, гой гетсин. Секретарша Рейhан чуть не плакала. Здесь же крутилась учительница Гончарова, которая просила вызвать скорую для мальчика из своего класса. Была бледна, но как всегда со мной говорить и не пыталась. Несколько учеников заглядывали через стеклянную дверь, но быстро ушли. Никакой толпы не было... Дай БОГ! Чтоб это были первые и последние неприятные, оскорбительные и унизительные минуты в моей жизни... Я верила и верю в справедливость. Я привыкла жить честно и прямо смотреть всем в глаза. Так оно и будет!

 29 ноября 1988 года, 14 часов дня. (подпись)"

***

P.S.  ... Юра, привет!!! Вчера вечером заходила по твоей ссылке и попалось мне мамино повествование....... Вы уехали наверное по первому потоку в 1988 году??? Все всколыхнулось и встало перед глазами....... Нам первая волна не стала уроком и мы поверили призывам и вернулись, в августе 1989 года погром и я с детьми попала под раздачу..........Царствие небесное соседу, который спас моих детей и меня от верной смерти, но и сам пострадал ОЧЕНЬ сильно......