Про жабу Василису

Однажды Змей Горыныч серьезно заболел. Вроде и не кашлял он, не потел, на живот не жаловался. А все ж хирел не по дням, а по часам. Долго в заповедном лесу думали-гадали, что причиной тому явилось, а придумать так и не смогли. То ли принцесса какая Змея обидела, то ли Муромец Илья опять на обе лопатки положил. То ли сам, батюшка, виноват был – в болоте пересидел.

Разные доктора к Горынычу ходили: и дятлы, и медведи, и Леший с Кикиморой. Да никто помочь не сумел – никакое волшебное снадобье на него не действовало. Ни смола свежая, на березовых поленцах кипяченая; ни горькая настойка на волчьих ягодах; ни похлебка острая из добра молодца.

Что ж делать? Собрался Горыныч помирать. Позвал он своих чад и домочадцев и слабым голосом заговорил:

– Чада мои и домочадцы! Видно, пришло мое время. Пожил я славно, поел сладко, вина зелена вдоволь попил. Да и с царевнами особого перебою не было. Так что ухожу я от вас спокойно, без обид. Поделите меж собой мое добро, да и живите с миром.

И помер. А наследники стали делить Горынычево имущество. День делят, два делят, а все никак к согласию не придут. Уж и первые драки начались. Да тут, по счастью, ворон мудрый мимо пролетал. Упали наследники на колени и молвили:

– Мудрая птица, помоги нам, непутевым, наследство поделить!

Ворон важно головой покрутил, добро осмотрел и призадумался. Коли не по нутру наследникам будет дележ, съедят ведь окаянные. Вон, клыки какие да когти! И решил ворон беду от себя отвести, не зря же его мудрой птицей прозвали.

– Помог бы я вам, наследники, – молвил ворон, – да стар что-то стал, подслеповат. Добра вашего никак не разгляжу. Но совет все же дам. Вы сходите на болото, к жабе. Она помудрее меня будет, да и Горыныча знавала.

Помчались наследники к болоту. Видят – посреди трясины на пне Кикимора сидит, да пятку чешет. Не понравилось ей, что столько народу разом в ее владения пожаловало.

– Эй, вы! – закричала, – а ну, прочь подите! Нечего вам тут!

Притихли наследники и молвили почтительно:
– Не серчай, Кикимора, не потревожим мы тебя. Вот только спросим у жабы совета, да уйдем.

Расхохоталась Кикимора и в болото с головой нырнула. А через мгновение выскочила на берег старая уродливая жаба в бородавках и проквакала:

– Чего надобно?

Наследники поморщились – уж больно противная жаба была, – но в пояс все же поклонились. А жаба глаза выпучила, позеленела еще больше и... превратилась вдруг в царевну. Наследники, увидев особу царственную, попятились. И немудрено. Стара была царевна, да страшна: зубы все искрошились, ногти в ладони вросли, корона плесенью покрылась.

– Чего испугались? – прошамкала царевна, – Василиса я, Прекрасная!
– Нам бы Премудрую... –  с надеждой прошептали наследники.
– И Премудрая тоже, – прорычала царевна и наступила на пробегавшего мимо муравья.

Приуныли наследники, но, делать нечего, рассказали Василисе о своем горе. А Василиса возьми да осерчай:

– Ах он, окаянный! Помер, значит! И кто меня теперь поцелует, а? – наследники отпрянули, – сто лет обещал, да все тянул, тянул... А ну, прочь отсюда, змеевы дети! Видеть вас не желаю! А кто к болоту моему приблизится, того заживо замариную!

Бросились наследники бежать. А царевна ударилась оземь, снова жабой стала. Потом квакнула что-то сердитое, да обратно в болото и нырнула.

Выбежали наследники на большую поляну. А на поляне Леший лежит, землянику кушает, песни удалые распевает:

Как вкусны и как прекрасны добры молодцы!
Выйди-выйди мой миленок за околицу!
Выйди-выйди, дорогой крестьянский сын,
Из тебя мы понавертим колбасы!

Тихо-тихо, бочком-бочком наследники с той поляны удалились. Но меж собой все же Лешего поблагодарили. Вспомнилось им, что живет в деревне за лесом Иван, крестьянский сын, умный мужик. И решили наследники: пусть Иван добро меж ними разделит! А после его и скушать будет можно.

Темной ночью выкрали наследники Ивана из избы, сунули в мешок и притащили в заповедный лес. Наутро вынесли во двор Горынычево имущество, усадили Ивана на лавку и приказали делить. Выслушал крестьянский сын рассказ, поглядел в жадные глаза наследников и молвил:

– Вот, что, наследнички! Разделить это добро меж вами никак не получится. Все равно подеретесь. А потому предлагаю все это добро отдать кому-то одному.
– Это какому такому одному? – закричали наследники.
– Как водится, тому, кто выполнит задание!
– Чего, опять загадки? – наследники скривились.
– Зачем же, – усмехнулся Иван, – пусть кто-нибудь из вас поцелует жабу Василису. И ей радость, и наследнику жена готовая.

Зашумели наследники, заохали. А делать нечего, слово сказано, не поймаешь. И потянулись они унылой вереницей к болоту.

Жаба Василиса вынырнула из трясины с бадейкой уксуса:
– Чую, мариноваться явились, негодники.
– Уймись, бабушка! – строго ответили наследники, – мы тебя превращать пришли.
– Это как – превращать? – изумилась Василиса.
– Ясно, как! Поцелуем.

Расквакалась жаба, видно, больно смешно ей сделалось. Взяла да и обернулась страшной старухой. Сидит на пеньке, подмигивает – мол, подходи, превращаться будем. Наследники – в слезы. Думали, просто жабу целовать придется, а тут – такое... Потянулись друг за другом: подойдут, поглядят – и в сторону. Не надо нам, говорят, наследства этого. Так ни один и не рискнул к Василисе притронуться.

Поглядел Иван на это представление, и стало ему Василису жалко. Подошел он к ней, да и поцеловал в самые губы. И – о, чудо! Сидит на пеньке не жаба, не старуха, а чудесная молодая девушка в золотой короне. Раскрыла она уста сахарные, обнажила зубки жемчужные и говорит:
– Здравствуй, Ванечка, сокол ты мой ясный! Сто лет тебя ждала! Вот тебе моя рученька. Веди меня в свой дом, и будем жить-поживать.
- Благодарю тебя, Василиса! – оживился Иван, – скоро пойдем; вот только наследство Горынычево заберем.

Ох, и разозлились же тут наследники, зубами расщелкались, ножи острые повынимали. Стали наступать на Ивана. Тут Василиса с пенька поднялась, и мелькнуло на ее белом личике что-то такое, отчего наследники вмиг по кустам попрятались.

Забрали Иван с Василисой Змеево имущество и сыграли богатую свадьбу. Напекли, наварили всего. Пригласили и Лешего, и Кикимору, и мудрого ворона. Да и сам я там был, мед-пиво пил, на жабу Василису смотрел, да Иванову счастью завидовал.