Izabella фрагмент-079

Она просто предполагает или гадает и даёт шанс принять ему участие в этой игре. Однако Симона этот вариант заинтересовал и он решил развеять сомнения, - «А если, вы отыграли своё прощание, а потом встретились снова? Я понимаю что это игра. Или у вас уже раньше бывали редкие контакты, а теперь вы решили распрощаться? Не подумай, я не ищу в этом греха и обмана, мне просто интересен такой вариант».
Ирина пожала плечами, -
- «Конечно, такие затянувшиеся прощания бывают, по рассказам более старших подруг, но это ты сам представь что такое!? Это уже как объедки после пира. Такую партию можно отыграть по настоящему только один раз. А если раньше и были редкие контакты, то они были пустые и не запомнились и не оставили ничего на душе. Прощание, - это такое состояние которое складывается как в сказке и только один раз. И чем дольше тянется невостребованное влечение, тем больше сам смак этой игры. Тем выше и приз. Ты мне сам просто напомнил про эту игру, когда сказал, что нам не быть вместе и что я завтра уеду в Россию. Знаешь как бывает ещё, когда есть семья и дети, и однажды муж встречает такую деву, ну, голову теряет прямо. Но он не хочет разрушать семью, он знает, что это влечение может быть на один раз. Я бы не сказала, что это измена жене и тут нет повода для скандала. Может он после этого ещё сильнее полюбит свою супругу. Я не знаю, я ещё девчонка, но вот наслушаешься, что говорят старшие подруги и это как-то будоражит и влечёт».
И теперь Симон улыбался, он понимал что имеет ввиду Ирина, -
- «Ты знаешь, наверное я француз, но не ангел. И я согрешил бы на стороне, появись такое влечение. Но мне всё давалось через протест, почти через драку. Это наверное зависит от обоих, чем только от напасти одного. Но я считаю, если есть такое взаимное влечение, то это наверное не грех. Это как судьба. Это может как шанс из сказки. Только не получится ли в качестве приза – горькая проза жизни и досада из-за расставания. Я прекрасно понял этот вариант и то, что это игра. Но наверное она хороша, для таких юных как ты. Порой взаимные чувства складываются очень долго. Пойми, я не против такого, но мне не хотелось бы попробовать развеять свой миф о тебе. В этом есть что-то сродни самообману. Но в принципе хорошая сказка. Просто я наверное к тебе отношусь, больше чем к игре».
Ирина встала и потянулась, и рассмеялась вдруг, -
- «Эх, боец! Что боишься проиграть? Я не приз твой, если завтра уеду в Россию. Весь смак, в той способности совершить самую большую глупость. Обмануть себя и девицу. А ты меня как в невесты прописываешь. А потом и вспомнить будет нечего. Никто в игре ничего не теряет, если играет по-настоящему. Ты действительно француз!».
Симон улыбнулся и погладил рукой нижнюю часть ноги Ирины выступающую из подола длинного свободного платья и  Ирина стала игриво приподнимать подол выше и Симон не думая принял эту игру, гладя её ножку всё выше насколько она была открыта подолом. Ирина встала к нему поближе и он стал гладить обе ножки Ирины. А потом она подняла просто подол почти до бёдер, под платьем на ней ничего не было из белья и Симон немного растерялся рассматривая её лобок и пышный мягкий овал бюста. Ирина присела прижимая его руку к своей ягодице и сошлась с его губами в поцелуе, а потом смеясь, повалила его на траву. Она была молодая и русская. Они обнимались и целовались и Ирина задрала подол аж выше грудей и всю себя отдавала его рукам и он никогда не испытывал такого сильного влечения этим молодым пышным девичьим телом и духом. Она расстегнула на нём рубашку и он помог ей раздеть себя до трусов. Страсти нарастали, но по долгой томной экспоненте и никому из пары не хотелось спешить разрядиться совокуплением. Это было каким-то сказочным состоянием. Она села верхом на него прижимаясь промежностью через ткань трусов к его тёплому наливающемуся плотью и жаждой стволу и стала играть тазом, потираясь о его ствол и провоцируя его, а сама вошла в глубокий поцелуй губ, проникая внутрь его сущности. Ирина оказалась куда сильнее духом, чем он мог предполагать, она словно дала обет не нарушать правил игры в «прощание», чтобы выиграть высший приз и её выдержке можно было воздать хвалу. Он с истомой наслаждался её упругостью и нежной мягкостью девичьего тела, разглаживая и бёдра и ягодицы и ляжки ног и напряжённую спинку и мягкие сочные выпуклости грудей. Она играла телом перекатывая напряжение мышцами на участки которых касались его ладони и казалось он получал почти то, что хотел бы получить от Симоны.
Она отдавала себя ему, но на каких-то сказочных условиях и он старался не упустить даже мелких ощущений этого сокровища. Затем Ирина насладившись его губами, стала целовать его ниже в шею в плечи и в грудь поднимая свой стан и потираясь своими грудями о его грудь и так поднявшись в согнутом положении, она разгладив ладошками живот приспустила его трусы, выпустив на волю уже вспотевший ствол его мужской палицы и он почти тут же встал ровно, как боец готовый к бою. Ирина стала массировать ствол своими чуткими и нежными пальцами, сев промежностью на его колени и он дал волю ей наиграться своей забавой. Ствол налился и окреп на всю свою мощность и плоть и уже пульсировал от жажды соития, но Симон терпел тоже. Ирина снова стала надвигаться к его лицу, сладко целуя его в живот и в груди облизывая его соски и так добралась до шеи, спрятав там своё нежное и немного разгорячённое лицо, словно стыдясь своего откровения. Она поводила животиком прижимая его ствол и играя мышцами живота и потом подняв стан ещё выше поймала его ствол, но не наседая на его длину, а запуская его понемногу в своё лоно полового канала и плавно виляя в стороны станом. Симон не форсировал событий тоже и не брал на себя инициативу, хоть он уже загорелся войти в её лоно на всю длину своего ствола, а Ирина стала кормить его губы сосками своих грудей. Симон разглаживая её груди прошёл ладошками ниже, по спине до бёдер и затем стал разглаживать и массировать её пышные и упругие ягодицы и она насела на его ствол насколько смогла объять его полостью канала промежности и обжала его там, влажно и плотно. Она стала немного играть его стволом едва ходя лоном и то обжимая его, то словно отпуская и Симон почуял словно невероятное, что его без того напряжённый на всю мощь ствол – стал расти ещё больше и ещё более крепчать и Ирина его обжимала своим влажным лоном всё плотнее и крепче и он растягивая ей ягодицы ладонями, стал ходить своим стволом сам, словно не веря в такое преобразование. Ягодицы у Ирины становились всё более упругими и потными и в области стана всё напрягалось, и Ирина чувствовала себя самкой ящера, ползающей и скользящей по самцу. Она крутила и станом и перекатывала напряжение ягодиц и перебирала в напряжении ножками и тискала пальцами плечи самца и губы хватая воздух, искали вслепую его губы. И в Симоне пробудился боец и воин и он стал захватывать власть над самкой и её полостью матки и Ирина подавшись его негласному велению, уже сама стала активнее наседать лоном на его ствол. Он обнимал её тело как можно плотнее и крепче, словно в отместку, как крепко её лоно обжимало пленя его ствол и они уже боролись в азарте противостояния полов. Наконец её губы нашли объект своей жажды и Ирина впилась в глубоком проникновенном поцелуе, словно через губы пытаясь проникнуть в его мальчишескую суть. Она только теперь в этом неестественном акте совокупления стала по-настоящему ощущать влечение к этому бойцу и словно пыталась, чтобы он как можно мощнее проявил свою бойцовскую сущность и он старался ей доказать тоже самое. Симон в поцелуе стал терять ориентацию в пространстве и времени и теперь словно его влечение к ней стало его обманщиком и лицедеем, стараясь увести и отклонить его в сторону от истинной цели овладения ею. И он поборов в себе дурман, взял себя в крепкие руки и решил в этом воплотить свою мужскую власть. Он опрокинул Ирину на спину и раздвигая ей шире ноги, подхватил её за ягодицы и полусидя вогнал свой ствол на всю его длину в её лоно промежности, она застонала сладко и изогнулась всем телом. Он штурмовал её с напором и агрессией, а она словно издеваясь над ним, кривлялась всем телом, капризничала, рисовалась грацией игры напряжённых ножек и поднимала ладошками пышные выпуклости грудей дразня его пунцовыми сосками. Она крутила головой и то закатывала глазки, то смотрела на него томно и искристо, облизывая язычком свои губы, - ну что, получил что хотел? Ты этого хотел, да? Ах, какой ты упрямый и храбрый боец! Ну, бери меня ещё! Бери, бери! И Симону хотелось кричать что-то наоборот, - нет! Я хотел не этого! Я не изверг и не садист! У меня есть душа тоже! Я умею ценить женщин! Я не самец, я...