Нефертити и остальные. Сериал. Часть 2. 21 серия

Оставшись одна, Нефертити сначала погрузилась в оцепенение. Затем она сопоставила три смерти, случившиеся одна за другой, и страшное подозрение закралось ей в душу. Она вспомнила историю с Тутмосом, невозмутимые лица жрецов, и самое главное -  надменное лицо Амон-Пануфера, упивающегося своей властью. Теперь, после смерти Эхнатона,  власть этого противного жреца будет неограниченной. Ее душила жажда мщения.  Она не находила себе места и мечтала придти к какому-нибудь решению.
Как-то ночью она внезапно проснулась оттого, что кто-то смотрел на нее. Она узнала Хоремхеба. «Как ты попал сюда?», - спросила она в негодовании. Хоремхеб приложил палец ко рту. Легкий ночной ветерок колыхал занавески. «Тише, - сказал Хоремхеб, - пожалуйста, тише!» Царица вспомнила, что Хоремхеб командует стражей дворца, что сюда никто не посмеет войти, и ей от этого почему-то стало легче. Вдруг она заметила, что лежит прикрытая всего лишь легким прозрачным покрывалом, и что Хоремхеб смотрит на нее с такой жадностью, что ей стало не по себе. «Отвернись, - сказала она, закрываясь руками. Хоремхеб не отворачивался и пристально смотрел на нее. Ноздри его жадно раздувались, руки дрожали от нескрываемой страсти. Тогда она встала, подошла, обнаженная, прикрывая грудь рукой,  к своей одежде, подняла накидку и завернулась в нее. Все движения ее были спокойны и полны достоинства.  Затем она повернулась к Хоремхебу. «Зачем ты пришел?» – спросила она холодно и надменно. Хоремхеб вздрогнул, судорожно сглотнул слюну и опустился перед ней на колени. «Не смотри на меня так, не убивай мое сердце таким взглядом,   - сказал он, - я люблю тебя, я люблю тебя давно и безнадежно, с тех пор, как в первый раз увидел тебя во дворце. Я вообще никогда никого не любил, только тебя». Он говорил и осторожно подползал к ней на коленях. Нефертити сделала шаг в сторону. «Молю тебя, не прогоняй меня, ты такая божественная, такая воздушная, такая недоступная и вместе с тем такая желанная, - говорил Хоремхеб, - что мне делать? Я сгораю без тебя» . Вдруг он,  не вставая с колен, бросился  к Нефертити,  и стал целовать ее ступни. Он целовал по очереди каждый  пальчик на ее ногах,  называя каждый из них нежным именем. Она чувствовала как его слезы, редкие и горячие, падают ей на ступни, и готова была упасть без чувств от страшного смятения, охватившего ее. «Если бы ты знала, - продолжал Хоремхеб в каком-то приступе безумия, - как я терзался, видя тебя на коленях у этого идиота с отвислым животом, называющего себя фараоном. Чем я хуже его, говорил я себе. Я знал, мой час придет! Ты будешь моею! Я отниму тебя у него! Это я тогда по велению Амон-Пануфера вместе с Эйе  подсунул Эхнатону  Кийю. . Так нам было легче подобраться к фараону. А когда я понял, что ты полюбила Тутмоса, я возненавидел вас обоих. Это я тогда донес на вас Амон-Пануферу, ибо это мои люди пронюхали о той гробнице. И только потом, увидев твое изображение, которое сделал скульптор, я понял, какая это была возвышенная любовь, почти как моя, и простил и тебя, и его. Теперь мы одни, между нами никого нет. Так будь же моею! Ради тебя я готов на все! Я смету всех на своем пути! Я сам стану фараоном!»
Нефертити смотрела на спину этого человека, и ей стало не по себе. Как низок и вместе с тем как страшен и смешон этот человек! И этот хочет стать фараоном? И такими способами добивается ее любви! К ней вернулось царское достоинство.
«Ты забываешься, простолюдин!», - сказала она и вырвалась из рук Хоремхеба. Ее голос прозвучал как удар хлыста. Того самого, каким много лет тому назад его, мальчишку, ударила, проносясь мимо в золотой колеснице, незнакомая аристократка. Хоремхеб вскочил на ноги. «Уходи!»- сказала она, - и не смей приближаться ко мне или я позову стражу!»  Он хотел  что-то сказать, открыл рот, но во взгляде царицы было столько презрения, что Хоремхеб отшатнулся. Тогда он стиснул зубы, обхватил голову руками и, не глядя на Нефертити, вышел из комнаты.
А царица, оставшись одна, долго не могла справиться с охватившим ее волнением. Лица Амон-Пануфера, Эйе, Хоремхеба проносились перед ней.  Наконец, она постаралась взять себя в руки. Хеттская кровь, текшая в жилах ее родственников, царей колесниц, мстительных и воинственных, заговорила в ней. Она вспомнила восхищенные глаза своего троюродного брата  Супиллулиума, сына царя хеттов Супиллулиумы Второго.  Пусть Амон-Пануфер и его убийцы-лакеи не радуются.  Она найдет себе мужа, который станет фараоном и покажет им всем!