III часть

Вечером надо было увидеть Барсика снова. Утром договориться до хорошего не удалось. Пока мы выясняли, кто из нас доминирует, и на пару убирали воду тряпками, Полина не по-женски доела дешёвую водку. Когда Барсик нашёл её курящей сигареты из моего кармана, то пулей вылетел вон.
Догнать не удалось: тапки умерли, сапоги застёгивать полчаса, под руку ничего не попалось, а телефона у него нет уже полгода.
Да. Человек живёт без мобильного и любит ледяной душ. Ещё его зовут Барсиком, и у него детский шрам на правой брови – от меня. Но не суть совершенно.
Я стою у своего домофона. Ключи отсутствуют и ногам холодно. Мне откроет Полина, которая зла и больна спиртовыми парами, стоит мне только набрать номер своей квартиры и подождать ответа, как указано в инструкции над циферблатом. Но я стою и зачем-то легонько бью себя ладонями по щекам, прокручивая моменты из прошлого.
Вот Барсик, ещё не вкованный в своё жёсткое движение, ещё с волнистыми русыми волосами и почти правдивой улыбкой, но уже предостаточно наученный своей недолгой жизнью. Вот Полина, хрупкая моя одноклассница, мечтавшая о физмате, но в последний момент поступившая со мной на архитектурный. Вот я их знакомлю, а вот они вместе: такие разные, но, казалось, счастливые. И живое факсимиле: как Полина узнаёт о его «интересах», некстати впервые видит его, вдребезги пьяного, со слезами бежит ко мне. Как они всё же расстаются: она начинает курить, он сложным переломом пястной кости портит себе левую руку и после набивает забинтованное крыло на ключице. И как я чувствую себя виноватой, когда моей вины вовсе нет. Покупаю ей торты, ему – пиво, во благо успокоения в первые дни. Потом думаю, что всё делаю правильно, радуюсь результату, но на самом-то деле не очень. Они не хотят друг друга видеть, иногда ненавидят и показывают, что не знают целый год их (их!) жизни.
У них всё было самым нерациональным образом. Каждый не был нужен другому. Им ещё до знакомства было плевать на любовь и запреты.
И ещё на себя.
Обоюдно синхронно коснулись правыми плечами; Барсик успел уловить её запах и отметить, что так не пахла ни одна женщина, которая была к нему ближе двух метров. Полине понравились его руки, шрам и интонация Бродского, когда он читал что-нибудь вслух или наизусть. Оба не могли бы подумать, что будут друг у друга на протяжении трёхсот дней.
Ровно триста суток с погрешностью в два-три часа. Более не могла продолжаться такая псевдоидиллия идеалиста и безумца. Противоположности притянулись слишком сильно. Что этому способствовало? Природа, судьба, характеры. Всё сразу или всё по отдельности, главное здесь – с остервенением свалить на что-нибудь обвинительный груз, не анализируя произошедшее. Они хорошо смотрелись, редко ссорились, ничего не боялись и не были счастливы - но были.
И «зачем люди продолжают сознательно идти в никуда?» - вопрос не для психолога, а для его клиента.
Я совсем продрогла и, наконец, захотела домой.