X часть

Синяки, соль под нижней губой, трещинки неба. Краска индиго. Толкались плечами и упрекали, затем уходили – больше я их не видела. От меня откололи половину меня, и ненавистное слово – "кто-то", кто был случайно-нелепым, досадным. Вокруг – туман. Серп луны, гробы сугробов.
Барсик умер через сорок минут, возле меня. На запачканной кушетке. До пункта оставалось несколько метров, но Барсик был быстрее врачей.
Дефибрилляторы не смогли заставить его дышать.
Я шла позади медсестёр. Доктор говорил, что шансов было мало. Я всё пыталась понять, каких шансов, молчала, смотрела на свои ладони.
Он заявил, что ему жаль, и спросил про психолога.
Я покачала головой.
Тошнило и очень хотелось пить. Нет. Ничего не хотелось. Все мысли пропадали при появлении. Когда Барсика накрыли простынёй и повезли в другую от больницы сторону, я закрыла себе глаза, чтобы ничего не видеть. Потом посмотрела сквозь пальцы: капитанская машина.
Капитан ничего не спрашивал, довёз меня до дома, потом записал мой адрес в большую книгу, отдал мою сумку и честь по-военному.
Засмеялась. Он обернулся на это.
- Надеюсь, Вы понимаете, что причастны к убийству хотя бы потому, что оно совершилось на Ваших глазах? Вы теперь являетесь частью механизма нашего расследования. К Вам не относятся подозрения, но мы вынуждены встретиться завтра утром. Заеду и мы обязательно продолжим.
- Заезжай.
- …простите?
- Заезжай. И печенья купи. Чай будем пить.
Он пожал плечами.
- Поправляйтесь.
Такой противный, маленький капитанчик залез в машину и уехал.
«Механизм нашего расследования» - какого расследования? По-моему, человека только завалили, в сердце, как быка, скотину. Я назову вам убийцу, опишу, покажу – мне не страшно, только в покое оставьте его.
Или не «его»? После смерти говорят: «тело». Тело, труп, погибшего. Оставьте, сожгите.
- Как жалко-то…
У лифта стояли, а мне казалось, что у меня горят волосы и глаза. Это огонь первичный, пост-шок.
- Ты чего, моя хорошая? Тяжко же, тяжко, понимаю. Ой…
- Да пошла ты к чёрту, Клуша.
- Да ты чего?!
- Закрой рот и ПОШЛА ВОН ОТСЮДА!
Она скрылась, я же застучала ногой в дверь. Сумка с мятым содержимым тянула вниз, хоть и лёгкой была. Рывком распахнула её, достала ключи, дёрнула так, что сломала замок.
И вошла.
Полина сидела в коридоре, спиной к стене, качалась из стороны в сторону. Плакала, как я два часа назад. Всё было металлическое, всё било, тянуло, рвало. Я ударилась о пол.
- Две колотые раны.
Всхлип.
- Восемь резаных.
- Прекрати, прошу, - совсем убито. – Только одно, одно скажи: он умер рядом с тобой?
- Да.
Я подползла к её ногам – хотела коснуться, но она зажала голову между колен и проорала тошным, пронзительным, мокрым голосом:
- Если бы я знала, как всё будет! Если бы знала, всё пошло бы вспять, я одна бы всё изменила, я в силах, могла… Он мог… жить...
И в исступлении покрывала поцелуями мои руки в его застывшей крови, впитавшейся сквозь самые поры, оставляла прозрачные дорожки, топила в своём шёпоте:
- Прости. Прости. Прости.