Последние колядки

 


Перед Старым Новым годом, наконец, пошел снег. Но не успели небесные хрустальные звездочки сложить на старом почерневшем снегу  свой первый волшебный узор, как ветерок-бродяга, радуясь новой забаве, пошел скакать и плясать над землей. Захватив охапку влажных  белых лепестков, он  бросал её то вправо, то влево. А порой, разыгравшись, начинал кружить на одном месте, совсем как Евгений Плющенко на чемпионате фигурного катания! И тогда тысячи и тысячи снежинок кружились вместе с ним в этом неистовом снежном танце…
Люди, спешившие в магазинчики-«комки», выросшие в последние годы вдоль дороги, как грибы после дождя, спешили купить что-нибудь к празднику.
Поселковая красавица Варька,  выскочив в магазин за бутылочкой, лишь накинула на плечи пушистую шубку, из-под которой виднелись белые плечи и грудь, чуть прикрытые платьем. И ветерок тут же  насыпал ей снега за шиворот! Чувствуя, что ледяная влага побежала под лифчик, Варька ускорила шаги и скрылась в доме…
Долговязая бабушка Маша тоже рискнула выйти на улицу в длинной вязаной кофте. Но ветерок так защекотал ее за подмышки, что она с полдороги побежала обратно, чтобы одеться теплее. И поделом: нечего зимой на мороз невесть в чем выскакивать!
С толстой Савельихой ветерку пришлось повозиться. Закутанная в пуховую шаль, заправленную под воротник теплого пальто, она неспешно вышагивала по улице. Но проказник и тут не растерялся! Схватил пригоршню снежинок и бросил Савельихе прямо в курносый нос, отчего он стал еще более  круглым и белым – ни дать ни взять очищенная редька…
 Но, поднимая повыше воротники, надвигая на лоб платки и шапки, люди  не сердились ни на снег, ни на ветер. Какая ж зима без снега, тем более в канун Старого Нового года!
Да и как не радоваться снегу в селе? Даже  городу, где десятки машин и сотни дворников скребут да метут шоссе и тротуары, снег к лицу:  придает всему особую  праздничность и торжественность! В аулах же, где только самые трудолюбивые хозяева  чистят не только двор, но и за калиткой, где только два раза в году (перед Наурызом и Днем народного единства) акимат сгоняет на уборку улиц бюджетников со школярами, – лишь буйная летняя зелень да сугробы снега скрывают неприглядные следы хозяйственной деятельности человека.
Еще недавно остатки стройматериалов уродливо торчали у заборов  – и вот уже вместо них причудливые серебряные скульптуры, как в музее современного искусства!  Оскорбляющие глаза и нос  навозные кучи превратились в пушистые сверкающие горки. Остатки прошлогодней травы – в заросли невиданных растений. И во всем воцарились  такой порядок, такая гармония, какие, наверное, были на Земле в первый день  творения!
Видя, что не удается напугать прохожих, ветерок помчался на школьный двор, но тот был тих и пуст. Бродяга отчаянно застучал в окна, вызывая детей на веселую игру, кинул в окна снегом – тот расплылся на стекле бесформенным мокрым узором.
Ученики поглядывали на улицу, завидуя свободному ветру,  который  то насыпал пышные кучи по краям школьной площадки, то разметал дорожки, чтоб его маленькие друзья могли без помех пробраться к сугробам и  ледяной горке. Наконец, пронзительный звон нарушил тишину, и шумная детская толпа вывалились во двор.
Что тут началось! Пересекаясь, разлетаясь в стороны, полетели наскоро скатанные снежки. Успевали они залетать даже в фойе школы, к неудовольствию дежурной учительницы, которая высунулась  было, чтобы поругать сорванцов. Но увидела, что к ней приближается стремительный снежный ком – и вовремя захлопнула дверь. Снег расплющился на двери рождественской звездой, а  рядом мгновенно возникли три новых пятна.
Кто-то  «мылил» лицо своего друга, кто-то пихал снег за шиворот девчонок…  Недовольно подрагивали от визга школьные окна.
Дети понеслись к горке, надеясь прокатиться  на раскатанных подошвах хоть пару раз, но  новая трель звонка вернула  за парты этот живой непоседливый народ.
На площадке опять воцарилась тишина…  Разочарованный ветерок  попрыгал еще один туда- сюда, а потом понесся в парк гонять воробьев, синичек да ворон. Когда и это наскучило, устремился к Акимату и засел на макушке сосны в надежде, что пройдет кто-нибудь мимо – тогда сбросит он на голову   прохожему ворох  рассыпчатого, колючего снега!               
 Но никто не проходил, и озорник задремал, вспоминая с улыбкой утренние забавы, а потом и вовсе заснул.

Что может быть веселей, долгожданней звонка в конце урока, школьного дня или четверти?! Но бывает и нечаянная  радость…
– Физики не будет! – крикнул Ромка, врываясь в класс. – Учитель на конференцию уехал!
Ребята, сидевшие кто за партами, кто на них, вскочили и стали пихать в ранцы книжки и тетрадки. Поднялся ликующий гвалт.
– На сериал успеем!
– А я – за компьютер!
– Дашь мне новую игру?
– Завтра Старый Новый год! – громко изрек тощий мальчишка, усыпанный темными веснушками. Он один еще сидел на парте, раскинув в стороны длинные  ноги.
Ученики, не успевшие добежать до двери, остановились, замолчали и вновь загомонили, перебивая друг друга:
– Ну и что?
– Так праздник!
– Нет такого праздника!
– Как нет! Его в России отмечают. Сегодня новогодний концерт  повторять будут!
– Колядовать пойдете? – снова, перебивая всех, крикнул чернявый мальчик.
– Да ну тя,  Панкрат-конопат, кто сейчас колядует?
– Что мы, маленькие что ли? – солидно сказал Вовка-отличник и, поправив ранец, двинулся к двери.
– Причем тут маленькие? – в разговор  вступила  девочка в красном берете, из-под которого на плечи падали темные волосы. – Помните, в позапрошлом году мы с Мишкой колядовали? А он постарше нас был…
– С тех пор, как твой брат с друзьями кончили  школу, больше никто не колядует!
– И в прошлом году не ходили…
– Я и дома могу конфет пожрать! – ляпнул  Жора-обжора. – Чего мне ходить да побираться?
– Мишка не побирался! – гневно сказала девочка в берете.
– Таня права, – поддержала  Даша. – Это ж обычай такой, народный: мы Новый год встречаем, всем добра желаем, а нас за это угощают…
– Так ты пойдешь? – обрадовано спросила Таня, поглядев на подругу.
– Нет, Тань… Мама сегодня разрешила мне в Инете посидеть. У нее как раз компьютер не занят. А так я бы пошла, – добавила она тихо.
– И ты не пойдешь, Вовка? – Таня посмотрела на другого своего приятеля.
– Тренировка по баскетболу с семи до девяти…
– Ну как раз успеешь, часов в десять выйдем!
– После тренировки тащиться?! Да и вообще,  это несерьёзно… Я тоже лучше у компьютера посижу!
– А я хочу новогодний концерт посмотреть, – сказала Света.
– Мы с Арманом новую игру разбирать будем, –  сообщил Антон.
– Так значит, все будете у экранов сидеть? – громко спросила Таня.
– А что? Это ж интересно! Все сейчас сидят! – загалдели ребята и двинулись к выходу.
– Интересно?!  Но это же не ваша жизнь! – крикнула Таня. – Вы на чужую жизнь смотрите, да ещё  на выдуманную, а ваша-то мимо проходит… Вы даже на санках и лыжах кататься перестали!
– Ты еще на колясках покататься предложи!
Ребята  засмеялись.
– А ты дай нам свои лыжи, Берёзкина, – ехидно протянул Антошка, задержавшись у двери. – Тогда, может, и покатаемся…
– Да! Да! – поддержали  другие. –У тебя лыжи есть, а у нас нет!
– Нет у вас ни лыж, ни коньков, ни санок, потому что вы у родителей только  «мобилы» просите да компьютеры, да диски разные… А попросили б лыжи, они что, вам не купили бы? Ну ладно, у Петьки Панкрата одна мать работает. Они не могут. А остальные?  Сами виноваты!
– А я что? – сказал конопатый Петька, спрыгивая с парты. У меня сноуборд есть, сам сделал…
– Вот видите, главное захотеть!
– А я хочу! – вдруг сказала хрупкая девочка со светлой косой. Я вам всегда завидовала, когда вы раньше колядовали. Меня мама не пускала, потому что я маленькая была. Сейчас, наверное, пустит.
– Правильно, Ольга! И я пойду! – заявил Карим.
Ребята грохнули:
– Да ты ж казах!
– А я костюм надену!
– Ага, Иванушки-дурачка! – хихикнул Жора.
Все снова захохотали.
– Ну и что ж, что казах?  Это же как театр…  Главное, чтобы весело было! – перекрывая смех, крикнула Таня.
Но ученики уже потянулись к выходу.
– Ну а вы? Точно пойдете? – спросил Петька, вглядываясь в лица поддержавших его ребят.
– Пойдем, Панкрат! – заверил Карим и хлопнул его по плечу.
Оля кивнула. А Таня сказала:
– В десять! Встречаемся у Акимата, ладно? Это  на середине посёлка: и вам близко, и нам с Петькой далеко не идти.
Они вышли во двор.  Ветра уже не было. Снегопад почти закончился, превратившись в искрометную висячую  пыль, коловшую лицо. Снежки опять летали по двору. Они тоже немного покидались, а потом Петька скатал три снежка, поставил их друг на друга. Получился крошка-снеговик.
«Мы  ведь и снежных баб не лепим», – подумала Таня и вспомнила Вовкину ухмылку…
« Маленькие?! Ну ладно, пусть маленькие!» – сердито повторяла она, идя к дому.

Накормив братишку, Таня сказала:
– Давай быстрее уроки учи. Пойдем бабу лепить.
– Какую бабу?!
– Какую? Снежную! Видишь, снега сколько …
Димка подскогчил от радости:
– Мне всего к контрольной подготовиться…  По остальным не задали. Я только правила повторю, а то никак по «матеше» пятерка не выходит, где-то да ошибаюсь…
Он уткнулся в книгу.
– Тань, а можно я Аллочку с Толиком позову? – спросил брат, когда с уроками было покончено.
– Позови. И Павлушку, Петькиного братишку,  тоже.

В палисаднике под нарядными яблонями  мягкими  голубоватыми волнами лежал снег, такой глубокий и невесомо-пушистый, что жалко было на него ступать. Очарованная мерцающим великолепием, Таня остановилась. Но Димка и Павлик бросились вперед. Сделав вид, что  запнулись, рухнули в мягкую перину.
Через несколько минут в саду всё было перерыто! Бедные деревья,  дрожа от страха, роняли на детей остатки сверкающих украшений, а внизу шла работа…
Толик скатал большой ком, который при очередном толчке развалился  надвое. Малыши засмеялись.
– И у меня ба-бах! – крикнула Аллочка, с размаху усаживаясь  на свой шар.
Снова смех.
Но вот общими усилиями снеговик скатан, собран и одет, как полагается.
– Таня, а как отмечают Старый Новый год? –  спросила  Аллочка.
– Ну, ходят друг к другу в гости, поздравляют, желают счастья…
– И колядуют, - добавил Павлик. – Мой Петька наколядует и мне конфет принесет!
– А ёлка, дед Мороз и Снегурочка  будут?
– Нет, ёлки не будет. Но вот желания загадать можно. Пойдёмте-ка…
Таня завела детей домой и дала каждому по листу бумаги.
– Пишите деду Морозу свои пожелания, а наш Снеговик письма доставит. ..
Таня нашла среди маминых бумаг большой конверт из пенсионного фонда, вынула распечатку и вложила исписанные ребятами листочки. В слюдяное окошечко вставила надпись: «Деду Морозу». Провожая детей, прикрепила конверт к руке снеговика.
Когда она опять вошла в дом, за окном  сгущались сиреневые сумерки. А нужно было переделать еще многое: уроки доучить, прибраться и, наконец, приготовить  костюм для колядок…
      
        Тем временем новорожденный снеговик  глядел на улицу  угольными глазками и досадовал на то, что едва он научился смотреть, как стало почему-то темно…
Мальчик с пакетом остановился у забора и увидел снеговика. Это Петя шел из магазина.
– Что  там у него в руке? – подумал Панкрат-конопат,  разглядывая снежную фигуру.  Открыл было калитку, да тут Жучка из-под крыльца с такой яростью набросилась на мальчика, что Петька махнул рукой и пошел дальше.
Снеговику очень хотелось посмотреть по сторонам, оглянуться назад (тем более что сзади раздался непонятный треск),  но когда он попытался это сделать, голова качнулась…
– Не верти головой – отвалится! – услышал он стрекочущий голос.
На ветку перед ним прыгнула большая черно-белая птица.
– Ты кто такой? – заверещала она.
– Снгвык! – с трудом разлепляя нарисованные губы, промямлил снеговик. – А ты кто?
– А то не видишь? – птица принялась скакать и вертеться во все стороны. – Я самая красивая птица на свете! Что, не веришь? Разве не видишь, что у меня и расцветка под стать зиме: черно- белая! Говорят, есть снегири, они красные и потому красивее меня. Но кому нужен зимой красный цвет!?
– А это что? – внезапно переменив тему, она уставилась на конверт.
– Псмо! – заледеневшие губы снеговика по-прежнему не слушались.
– Кому? Дай посмотрю! Деду Морозу! Так и знала. А кто отнесет? Ты поди-ка и ходить не умеешь? Даже говоришь кое-как!
Снеговик хотел помотать головой, но вовремя одумался.
– Ну… хочешь я отнесу? – прострекотала незнакомка. Лететь-то недалеко! Он ведь в наших горах живет. Это некоторые думают, что в Лапландии.  А учёные недавно все подсчитали и доказали… Впрочем, я и сама знала… Здесь он живет, в горах Киргизии, а эти горы с нашими, т.е. с Казахстаном, граничат. Отнести что ли?
 Заслушавшись болтовней сороки, Снеговик забыл, что ему лучше не шевелиться. От кивка его морковный нос выскочил и воткнулся в снег.
– Я сказала: «Не верти головой!» – заверещала птица.
Нырнув с ветки, схватила морковку и с размаху влепила её  на место.
– Ладно, я полетела, пока не стемнело совсем! – крикнула она и, выхватив письмо из рук  человечка, взмыла вверх.

Лететь и в самом деле  было недалеко, да и дорога сороке известная. Но вот сил своих она не рассчитала: пакет был большой и слишком тяжелый. Птица уселась на забор, чтобы передохнуть и перехватить письмо поудобнее. Откуда взялся кот Васька, она и понять не успела. Чья-то когтистая лапа мелькнула у нее перед глазами, и конверт пополз вниз. Сорока попыталась взлететь – и  дёрнула письмо вверх. Но силы были неравные – конверт выпал. Схоронившись на дереве, сорока с досадой увидела, что кот, усевшись на конверт, не сводит с нее горящих глаз.
– Да ладно, Дед Мороз и так разберется, – подумала Сорока и продолжила путь налегке.
Скоро она была уже у знакомой пещеры. Влетев в открытый проход, она увидела Деда Мороза, спящего на ледяной лежанке под пологом из тонко вывязанного инея.
Стрекотаньем она разбудила старика,  тот потянулся и недовольно и спросил:
– Зачем  потревожила меня?
– Спрашиваешь! – затараторила сорока. – Чай не простой сегодня день – канун Нового года, то есть Старого…  то есть по старому стилю… тьфу, ну, ты понял… Твоя помощь людям нужна! Дети  желания загадали…
– Опять! – ахнул дед Мороз. – Я еще от каникулярных дней отойти не могу! Спина болит до сих пор. Раньше всего два-три дня праздновали, ну и детишки у ёлки...  А щас как начинается с католического Рождества – и у детей, и  у взрослых! Изволь явиться:  на вечеринки, корпоративки разные,  отплясываешь,  подарки разносишь – и так до православного Рождества,  не разгибая спины… Я как-никак  уже не мальчик. Свалился с ног – и  вот про Старый Новый год забыл! Снегурка – та еще ничего, а я уж с места двинуться не могу!
– Вот Снегурку и пошли! – быстро сообразила  сорока. – Письмо-то с желаниями у меня кот Василий забрал. Но Снегурочке не помеха: она желания людей угадывать умеет, а адрес я дам: село Рузаево, Ценральная,22, 23 и 27.  Это  недалеко, сразу под горами… Там эти детки живут и подарочков ждут!
Так дед Мороз решил отправить свою внучку в Рузаевку. А сорока, добившись своего,  пристроилась в углу пещеры, где задремала до утра.

Таня закончила последние приготовления к колядкам, взяла разрисованные мешок и маску.
– Без шали я тебя никуда не пущу! – предупредила мать.
– Ну, мам, что я по людям буду в шали ходить, как бабка? – вцепилась в берет девочка.
– А ты и нарядись бабкой. Веселее будет! – нашлась Нина Михайловна.
– Я Матрёшкой буду! Видишь, у меня и маска есть, – Таня показала матери круглое румяное лицо не то девушки, не то колобка, не то клоуна.
– Ну, если Матрёшкой, тогда ладно… Тогда у меня для тебя другой платок найдётся.
Нина Михайловна открыла шкаф и, сняв с верхней полки пакет, достала оттуда большой  разноцветный кашемировый  плат.
– На, я сама когда-то в нём колядовала.
Таня надела обновку, закинула  конец через плечо, покрутилась у зеркала. В это время раздался нетерпеливый свист.
– Петька пришел. Побежала я! – Таня чмокнула мать в щеку и выскочила за дверь.

У калитки стоял черт. На нем была старая вывороченная наизнанку  дублёнка, а на голове – прикрепленные к шапке загнутые внутрь рога. От них тянулись темные шерстяные пряди, падавшие на лицо и шапку.
– Ай да Панкрат! – восхитилась Таня  и достала «сотку»:
– Оля, вы готовы? Перехожу на прием!
– Я готова! Карима жду. Скоро выйдем.
Таня и Петя двинулись к Акимату. На улице подморозило, снег поскрипывал под ногами…
– Это кто у тебя во дворе снеговика слепил?
– Я с малышами.
– Там что, письмо какое-то? Я за хлебом шел, хотел посмотреть, да Жучка не пустила.
– Деду Морозу дети писали, желания загадали.
– Ай, как нехорошо маленьких обманывать!
– А я не обманываю. Завтра возьму из копилки деньги, съезжу на базар, куплю что-нибудь.
– Ты ж не знаешь, что они загадали! Может, и денег твоих не хватит.
– Да ну, что малыши могут просить? Барби, машинки разные…

Хоть 13 января – не то, что 31 декабря: нет оглушительной канонады и ярких сполохов со всех  концов горизонта,  но и в этот день слышались одиночные взрывы петард.  Взлетали  к небу ракеты,  дуги фейерверков образовывали на бархатисто-чёрном   небе разноцветные  узоры, соперничая красотой и блеском с небесными созвездиями. Затем они исчезали, рассыпаясь золотыми  и серебряными   искрами, а на их месте появлялись новые волшебные цветы. По этим выстрелам ребята быстро сориентировались, кто и где празднует Старый Новый год.
– Это у Костюковых, наверное…
– А это возле тети Маши…
– Это у Соколовских!
Но чаще всего фейерверки взвивались на улице Казахстанской, за Оторвановкой.
– Тимошенко с Савельевыми празднуют, – догадались ребята, уже дошедшие до здания Акимата.
– А давай с Каримом и Олей у них встретимся, – предложил Петька. – Пусть они свернут с Центральной, а мы через парк перебежим. Так быстрей будет!
Таня нажала  кнопочки телефона.  Карим с Олей уже вышли, и девочка передала им новые указания.
В парке стояла заснеженная тишина. Круглые фонари у Акимата освещали его только с краю. В ярко-жёлтом свете еще черней казались изгибы сучьев, верх которых подчеркивала золотистая полоска прилипшего снега. Янтарные  волны  накрыли косые скамеечки, которые никто не ремонтировал  со времен распада Союза.
Но дальше парк всё больше погружался во тьму. Дети ступили на мягкий искрящийся ковёр и побрели в сторону деревьев. Когда они шагнули под низкие своды вековых лип, образующих аллею, то услыхали приглушенные голоса и невольно остановились.
 Петя приподнял ветку, и они увидели две обнявшиеся фигуры.  Когда те отстранились друг от друга, голоса стали громче:
– Ты одну меня в праздник оставить хочешь? – произнес жалобно девичий голос, в котором, однако, слышались властные нотки.
– У меня семья, Варя. Дети  к ужину ждут…
– А я тебе кто? Разве ты не обещал  с женой развестись?
– Обещал, но не сегодня же…
– Не буду я одна в праздник сидеть! – топнула ногой девушка. – Не придёшь – с другим встречать буду! Вот хоть с Лёшкой…  Панкратов меня сегодня на вечеринку приглашал!
– Варька, ты что? Без меня? Никуда  я тебя не пущу! – мужчина снова прижал девушку к себе.
– Дядя Гриша Леонтьев! – ахнул Петька.
– С Варькой-разлучницей связался! – возмущенно прошептала Таня. – А как же Толик и Аллочка?
Между тем, пара, кажется, о чем-то договорилась. После неясных слов послышался Варин голос:
– Жду тебя на нашем месте! Захвати что-нибудь из еды и питья, остальное я  приготовила…
Они прошли напрямик к Акимату, едва не задев притаившихся ребят.
Петя с Таней двинулись туда, где парк переходил в склон, спустившись с которого можно было через лог попасть прямо на Казахстанскую.  Но тут с правой стороны холма донеслись звонкие голоса, музыка и смех.
– В Оторвановке празднуют, – сказал Петя. – Может, зайдем?

Оторвановка представляла собой самую бедную и неприглядную часть поселка.  Вокруг большого холма, как поганки вокруг пня, лепились маленькие домики, окружённые заборчиками, делившими  холм на малюсенькие участки. Между ними змеились улочки, по которым люди добрались до нужного домика. Один из таких проулков начинался как раз у места, где остановились ребята, и уходил вправо вниз по склону холма.
Взглянув на скользкую дорожку, Петька предложил:
– Давай  сбегаю, посмотрю, кто там, если что, вернусь за тобой.
Таня кивнула, и мальчик поскакал по вырубленным в земле ступенькам, а его спутница прислонилась к забору, собираясь позвонить Оле и Кариму. Но тут на снегу, в параллелограмме света, падавшего из ближайшей избушки, Таня увидела удивительно знакомый предмет, и протянула руку сквозь решётку забора. Так и есть! Это был тот самый конверт, в слюдяном окошечке которого она сама написала: «Деду Морозу». Только уголок письма был кем-то оторван! «Как оно попало сюда?» – изумилась девочка, вертя конверт. Надорвала край: детские письма целы!  Таня попыталась прочесть их, подставив под свет окошка, но тот  вдруг погас, а листочки падали из замёрзших рук. Однако ей уже не терпелось прочесть, о чем  же писали дети?
Оглянулась назад, где сквозь гущу деревьев светили акиматовские огни.
– А, добегу быстренько, прочитаю! – решила девочка и побежала назад через парк.
Когда же она достигла  света и прочла написанное, то удивилась ещё больше!  Вот что  было на листочках:

 «Хочу  завтра  написать контрольную  на «5»  (это, конечно, писал Димка).

«П у с ть  папа  в и р н ё т ся  дамой  и  н а с  ни  б р о с и т »( это, по-видимому, письмо Толика).

«Хачу найти…» – дальше листок был оборван, и что хотел найти Павлик, Таня так и не узнала.
 
Зато  на листочке Аллочки было написано четко и понятно: «Б А Р Б N».

Таня вздохнула: «Да, кажется, без деда Мороза не обойтись!»


Тем временем в Оторвановке Петьку  окружили весёлые девчата и затащили в избу.
Сначала девушки гадали с зеркальцем, наводя его на луну, но, увидев «чёрта рогатого», радостно закричали:
– Ой, кто-то колядовать пришел! Да это ж Петька Панкратов!
Лёша Панкратов, двоюродный брат Петьки, не раз участвовал в подобных забавах, и все женщины Рузаевки любого возраста хорошо знали и Лёшку,  и его  младшего братишку. Петя тоже узнал девчат: это бывшие старшеклассницы, те, кто года два-три назад окончил школу. Он  хотел было  вернуться за Таней, но девушки гомонили, хохотали и тормошили его, не давая  ничего сказать.  Втащив в дом, усадили за стол и велели пить чай. «Выпью быстренько и уйду», – подумал Петька.
Между тем на вечеринке возник спор:
– Ты иди!
– Нет, ты!
– Первой не пойду!
– А я гадала в прошлом году. Второй раз нельзя!
–И что? Видела?!
– А то!
– Кого?
– А ты не слышала, она же Юрку Скворцова в прошлом году в зеркале увидела!
– О-о! Ну и что?!
– Пишет теперь ей из армии!
– Да ведь вы и не дружили вовсе?
– Ну и что ж, что не дружили, – сказала Настя, хозяйка домика, в котором собрались девушки. – Раз он мой суженый…  Написала ему письмо – он ответил. Так и переписываемся с тех пор. Дождусь из армии –  свадьбу сыграем.
Девушки заахали.
– Ну, идите, что ли, – сказала Настя. – Или вам не интересно на своих женихов посмотреть?
– Нет, я боюсь, пусть Галка первая идет.
– Нет, нет! Только после вас! – Галина спряталась за спины  подруг.
– А давайте Петра первого пошлём! – вдруг предложил кто-то.
Петька поперхнулся. Но с десяток девчоничьих глаз уже выжидательно смотрели на него.
- Петенька, ты свою судьбу узнать хочешь? – ласково протянула одна из девушек.
– А мы тебе за это полный мешочек сладостей насыплем! – сказала другая, вытягивая из рук мальчика мешок и пряча его за спину.
– Девочки, да он боится! А мы думали, мальчики не трусят!
– Ничего я не боюсь! – надулся Петька. – Чего тут бояться?
– Он ничего не боится, девушки. Вот молодец! Вот умница!
И девчата, подхватив Петю под руки, начали подталкивать паренька к соседней комнатке. Там на столе стояло два зеркала: одно большое, другое – у стены напротив – поменьше. А по бокам на столе стояли свечи. Настя зажгла их. Девушки усадили мальчика на стул.
– Вот сюда гляди! – сказала Настя. Видишь, между зеркалами коридор? Когда покажется кто-нибудь, накинь платок. А потом нам расскажешь!
Девушки выключили свет и вышли. Стукнула дверь. И Петька остался один.
– Ладно, посижу немного, навру  им чего-нибудь и уйду, – подумал он. – А то ещё мешок мне не отдадут!
Он сидел и смотрел в зеркальный коридор, в самую глубь, где маячила чёрная точка. Вдруг она стала приближаться…  Послышался  еле слышимый тоненький крик.  Точка росла, росла и приобретала контуры чего-то шевелящегося в воздухе…  ЭТО держали чьи-то руки. ЭТО шевелилось и уже не пищало, а орало! Становилось крупнее и крупнее! И Петька увидел, что ладони держат крошечного ребёнка: маленького, сморщенного, перемазанного кровью. Глаза его  закрыты, голова почти лысая, зато рот непомерно большой и широко открыт. Ребёнок извивался, дрыгался в державших его руках и истошно вопил: «А-а!»
– А-а! – закричал  Петька.
Он не помнил, как спрыгнул  со стула, бросил дрожащими руками в зеркало платок и вылетел вон. Его мешок лежал на табуретке около стола. Петька схватил его и, ничего не объясняя подскочившим девчатам, выскочил на улицу. Сломя голову бросился вверх по ступенькам и остановился лишь у забора, заметив на снегу маленький черный прямоугольник. Машинально подняв его, мальчик увидел, что это Танин телефон.
Вот и Таня ушла, не дождалась его… Петька сунул «сотку» в карман и, не разбирая дороги, побежал через парк. Перед его глазами постоянно возникал орущий ребенок.
–  Бр-р!
Мальчик встряхивал и мотал головой, стараясь отогнать неприятное воспоминание.
Хотелось бежать и бежать подальше от этого дома, от этого отвратительного видения!

 Вовка-отличник, придя домой после тренировки и повторив уроки,  действительно,  уселся за компьютер. Но не игралось. На душе у него кошки скребли: он понимал, что фактически поссорился с Таней. И ещё ему очень не нравилось, что Таня поддержала Панкрата.
– Панкрат, хоть и конопат, а всё же… – думал он. – Интересно, пошли они колядовать или нет?
Не в силах бороться с сомнениями, он схватил куртку с шапкой и бросился к двери.
– Куда? – всполошилась мать. – На ночь глядя?
– Я колядовать пойду,–  сказал Вовка.
– Да ведь одиннадцать уже!
– Ну и что же? До двенадцати поколядую и приду…  Ты не волнуйся, я с нашими ребятами!
И захлопнул дверь.
 «Пойду к Тане, узнаю, дома ли она», – решил он.
И  почти дошел до Берёзкиных, когда услышал голоса. Кто-то шёл по улице навстречу. « Это, наверное, они», – подумал Вовка и, спрыгнув в арык под деревьями, который отделял шоссе от тротуара, затаился.
Компания прошла мимо… Мальчик понял, что ошибся и уже полез было обратно, как вдруг опять раздались шаги – он присел. Тут какая-то тёплая сыпучая волна накрыла его с головы до ног. В горле сразу запершило... Вовка вскочил и чихнул. Ничего не было видно. Он отчаянно стал протирать глаза…
 В накинутой на плечи шали перед ним стояла Танина мама  и растерянно смотрела на него. В её руках был печной поддон, из которого она только что вытряхнула золу...
– Вова, это ты? – ахнула она. – Ты что, в арыке сидел?
– Я…  ребят напугать хотел. Думал, что наши шли.  А вы… Вы на меня золой!  Новую куртку  мне испортили! – обиженно закричал он, отряхиваясь и пытаясь оглядеть себя со всех сторон.
 Но в темноте мало что было видно.  Тогда Вовка, махнув на колядки рукой, спотыкаясь и чихая, побежал домой спасать недавно купленную куртку...
– Напугать хотел или подслушать? – пробормотала Нина Михайловна. – Хорошо, зола в поддоне не горячая была, а то б тебе ещё хуже досталось!
И, качая головой, пошла к дому.

Только когда деревья совсем сомкнулись над головой, ноги стали путаться в кустах, а отскочившая ветка щёлкнула по лбу, чуть не сбив рогатую шапку, Петька, наконец, остановился.
– Чёрт, куда же я зашёл? – подумал он и огляделся.
Его со всех сторон обступали деревья. Да откуда здесь такая густая чаща?! Пётр повернул назад, но заросли не кончались, а вокруг становилось  темнее и темнее. Кроме того, мальчик слышал за собой скрипучие шаги и потрескивание. Несколько раз он оглядывался по сторонам, но никого не увидел.  Снова двинулся вперед – опять треск, словно кто-то крался следом. Петя нарочно сделал ещё несколько шагов – и вдруг резко обернулся.
На ветке, прямо перед ним, сидело странное существо, пучеглазое и лохматое, ростом не больше самого мальчика. И у Петьки мелькнула мысль, что кто-то тоже колядует и смастерил себе подходящий костюм. Но потом сообразил, что никакой мальчишка в это время не стал бы забираться так высоко и далеко, да и не смог бы сидеть на такой тоненькой веточке...
– Леший! – догадался он.
– Ага, леший! – хрипло засмеялся тот. – Что, не верил, поди, что я есть?
– Я не верил?! Да я один, наверное, и верю…
Петька вдруг рассердился:
– Я в тебя верил, а ты меня и запутал! А другие, которые не верят, им ничего! Ходят тут разные, жёнам изменяют, детей бросают – ты их не путаешь!
– Кто это не верит? Кто бросает? – сердито запыхтел Леший и спрыгнул с ветки.
– Да никто почти из моих одноклассников не верит! Старый Новый год не празднуют, обычаи не соблюдают…  Сидят дома у компьютеров, у телевизоров. А Григорий Леонтьев тут с Варькой-разлучницей милуется…
– С Варькой говоришь? – протянул Леший. – Кажись, знаю, про кого это!  Примелькалась тут одна парочка…  Ну, этих я запутаю! А вот в  дома, в тельвизеры да кампутеры – это я не могу…
И Леший грустно заморгал огромными круглыми глазами.
Петькина рука нащупала в кармане сотовый телефон. Осенённый внезапной идеей,  он воскликнул:
– А, может, и сможешь: у Тани очень навороченная «сотка»!
Он вышел из-под деревьев на середину аллеи, где было немного светлее, и начал просматривать «меню», а потом протянул телефон Лешему:
– Вот, попробуем сюда «зайти». Смотри в это окошечко и скажи что-нибудь пострашней!
Тот с любопытством осмотрел телефон, а потом, как и просил мальчик, заглянул в окошечко, скорчил рожу, оскалил кривые зубы и рыкнул: «Р-р-р-р!»
Не все в ту староновогоднюю ночь увидели Лешего. Те, кто праздновал – сидел за столом или пускал фейерверки, – конечно, ничего не заметили. А вот с теми, кто сидел у компьютера, телевизора или даже зеркала, произошли странные и  не очень приятные истории. Расскажем только некоторые из них…

В своей комнате, развалясь на кровати, Жора-обжора смотрел новогодний концерт, который всегда повторяют перед Старым Новым годом. На тумбочке рядом с ним стоял бокал горячего  чая, ваза с конфетами на высокой ножке и пакет попкорна. Вдруг вместо конферансье с экрана вылезла противная лохматая рожа. В это время мать вошла в комнату и посмотрела на экран.
– Ты же мне обещал «ужастики» не крутить! – сердито воскликнула она и направилась к телевизору.
– Я не смотрю! – завопил Жорка. – Это… не знаю, кто… ряженный, наверное!
Тут рожа издала жуткий вопль и оскалила зубы.
– Мало того, что ты по ночам кричишь, насмотревшись  страшилок разных, так ты ещё и врёшь мне! Спать, и без всяких разговоров! – отрезала мать и, отобрав пульт, выключила телевизор.
Она вышла, а Жора вскочил и с досады пнул пяткой по кровати. Кровать срикошетила на тумбочку. Пакет, стоявший на ней, накренился, из него посыпался  попкорн, а стакан качнулся  и расплескал чай. Жорка прыгнул вперёд, пытаясь схватить пакет на лету, но ногой попал в лужу и растянулся на полу. К несчастью, он опять задел тумбочку. Горячий бокал вздрогнул ещё раз, наклонился – и шлёпнулся  Жорику на спину! Засыпанный попкорном  мальчишка поднял голову, чтобы  отряхнуться, но ваза, не выдержав ещё одного раскачивания, перевернулась и оделась Жорке прямо на  макушку. Вдобавок с карниза двери посыпалась новогодняя мишура.
 И, когда мама, услышав шум,  снова открыла дверь,  ей навстречу поднялся  не то чёрт рогатый, не то козёл бородатый...

Даша, лучшая Танина подруга, сидела у компьютера. За спиной, облокотясь на её стул, стояла одноклассница Люся, которая помогала ей путешествовать по Интернету. Девочки успели скачать новую игру, проверили электронную почту и добрались да сайта знакомств.
- Знаешь, каких здесь женихов можно найти, – говорила Люся, – богатых и знаменитых! Давай среди американцев посмотрим.
Они стали листать странички.
- Вот гляди «live in New York…», – говорила она, пытаясь разобрать английский текст. Ищи теперь «rich, rich»… Так … «children», с  «children» нам не надо! Зачем нам чужие дети?
–Дети нам как раз и нужны, – возразила Даша. – Давай посмотрим года рождения. Не с папашами же дружить! Давай лучше познакомимся с детками. Они ведь, когда вырастут, тоже станут богатыми.
– Еще неизвестно,– отрезала Люся. – Бывают такие детки, которые вмиг родительские деньги растранжирят! Да и не знаем, кому из них папаша наследство оставит…  Нет, с «папиками» надежнее будет!
– Да не станут они с нами, девчонками, знакомится!
– А мы себе лет прибавим! Пока просто попереписываемся, заинтересовать их надо… А через два года нам будет по шестнадцать. В некоторых странах уже можно в брак вступать…  Вот, смотри, кажется, я нашла то, что надо…
– Дай фотографию  получше рассмотреть …
–  Сейчас крупней сделаю, – Люська щелкнула мышью.
И тут с экрана начало выплывать и приближаться лицо, ужасней которого они никогда не видели! Круглое, с бородавками, заросшее клочковатой шерстью…  Рыбьи  глаза вращались с немыслимой скоростью и с любопытством разглядывали всё вокруг. Рожа словно высунулась с экрана и вдруг в упор уставилась на девочек. Скривив ужасную гримасу и оскалив редкие обломанные зубы, она изрыгла: «Р-р-р-р!».
Девочки  отпрянули. Люся, рванувшись назад, зацепила ногой Дашин стул и рухнула на пол. Даша со стулом – на неё. Подвывая от страха, девчонки на четвереньках  выползли из комнаты и захлопнули дверь.
– Ч-ч-что это б-было? – стуча зубами спросила Даша.
– Н-н-не знаю, какие-нибудь  н-новые спецэффекты!
– П-п-по-моему, рано нам ещё ж-женихов искать, – промямлила Даша.
– Т-ты права. Я…  лучше домой пойду! Поздно уже…
Люська вскочила, схватила пальто и бросилась к выходу.
Даша осталась сидеть на полу, не зная, что предпринять и не решаясь вернуться обратно.
– Мам! – закричала она, наконец, – Выключи, пожалуйста, компьютер! Я забыла, как это делается…
И поползла в свою комнату. 

…Когда Петька выскочил из дома, ничего не объяснив, девушки застыли в недоумении. Но не успели они ещё ничего сообразить, как дверь снова хлопнула и в комнату протиснулась Варька-разлучница.
– А ну, девушки, напоите меня чаем: замёрзла чтой-то,– по-хозяйски протянула  она. – А если покрепче чего нальёте, тоже не откажусь!
Девушки недовольно глядели на Варьку: в селе ее недолюбливали. Всё же Настя, пожав плечами, поставила на стол бутылку. Варька и не ждала особого приглашения. Налив себе стопочку, опрокинула в рот, потом налила чаю и стала  закусывать пирожком. Огляделась и увидела зеркало со свечами в соседней комнате.
– Вы что, гадаете что ли?
– Гадаем, – сказала Настя. – Можешь и ты погадать.
– А чего мне  гадать? Я и так знаю, что все мужики мои будут! – расхохоталась Варька-разлучница.
 – Да что вы смотрите и стоите, как в воду опущенные? – не унималась она. – Сами-то чего не гадаете?
– Да Петька вот Панкратов гадал да как пуля отсюда выскочил. Больше никто и не хочет: боятся все, - объяснила Настя.
– Петька гадал? – удивилась Варька. – Придумали тоже мальца посадить. Напугали ребёнка!
– Вот ты, если такая смелая, и погадай, – промолвила Галя.
– А и погадаю! Мне что? Как раз сейчас я с одним встречаюсь. Узнаю, надолго ли. Моя ли то доля  или ещё много таких  будет…
И красавица, расправив плечи, решительно направилась в комнату. Настя зажгла потухшие свечки. Девушки, c любопытством столпившиеся  у входа, выключили свет и притворили дверь.
– Ряженый-суженый,  приходи со мной поужинать! – сказала Варька и с интересом стала рассматривать длинный коридор зеркал, открывшийся перед ней.
 – Что-то никого не видать, – подумала она вслух, – неужто без жениха останусь?
 И тут что-то начало стремительно приближаться к ней из глубины зеркального коридора. Всё ближе и ближе подплывало чьё-то лицо. Все страшней и страшней становилось Варьке! Вот уже она видела его так чётко и ясно, как будто тот, кому принадлежала рожа, стоял прямо за спиной. В упор на нее смотрел лохматый старик, безобразнее которого Варьке и не встречалось!
– А-а-а! – закричала Варвара, хватаясь за платок.
Как и Петька, ничего не объяснив, она выскочила из дома.
А девушки, не зная, что и подумать, решили в этот день больше не гадать.

Варька бежала по Оторвановке, проклиная всё на свете.
– Не может быть! Не может быть! – повторяла она. – Не будет у меня такого жениха! У меня всегда парни стройные были да ладные, а тут какой-то мерзкий старик! Может, девчата нарочно подстроили? Да нет, как они могли знать, что я приду?..
Сердце у неё бешено колотилось, на глазах выступили слёзы.
– Не хочу его, не хочу! – бормотала она.
 Женщине хотелось пожаловаться кому-то, найти утешение. Гриша! Ну, конечно же, надо бежать к нему!  Он, должно быть, уже ждёт…  Прижаться к его груди, расцеловать красивое, дорогое лицо. Гриша развеет страхи, успокоит, скажет, что неправда все это, бабские сказки –  ведь он её суженый!
И Варвара побежала туда, где они обычно встречались с Григорием. Вошла в небольшую комнатку заброшенного барака, в котором загодя протопила печь. Зажгла свет, подбросила дров. Гриши не было, но он скоро придет!
Варька снова вышла на мороз, чтобы встретить любимого. И тут, на краю полянки, она заметила странное сияние. И  стройная фигурка, отделившись от деревьев у дороги, двинулась к ней.
– Это Рузаево? – спросил мелодично женский голос.
Варвара уставилась на незнакомку. Очень симпатичная девушка стояла перед ней! Одета в серебристую шубку из светящейся материи, какую Варька никогда раньше не видела. («Должно быть, новинка», - подумала она). На ногах девушки –  расшитые белые сапожки. Из-под меховой шапочки вьются светлые волосы, красиво уложенные вокруг продолговатого  с крупными, немного резкими чертами лица, словно вырезанного из дерева или слоновой кости… Выражение его было строгим, а взгляд – пронизывающе холодным.
– Ты кто? Из города что ли? – спросила Варвара, дивясь нездешнему облику незнакомки.
– Издалека. Заблудилась немного. Мне нужна улица Ценральная,22, Варя.
– Так откуда ж ты знаешь, как меня зовут?!
– Знаю. Я – ворожея!
– Вороже-е-я? – повторила Варька, широко открывая глаза и почему-то сразу поверив, что это правда.
– А что ты можешь?  Все можешь? – спросила она нетерпеливо. – А судьбу изменить можешь, заклятие снять?
– Смотря какое заклятие, – ответила девушка.
– Пойдем-ка, зайди на минутку…
Варя  взяла колдунью за руку и завела  в комнатку, куда с минуты на минуту должен был прийти Григорий. В двух словах рассказала она о том, что привиделось ей в зеркале.

– Твоему горю помочь можно, – ответила ворожея. – Но сделать это надо очень быстро, до 18-го числа, до Крещения. Только в это время колдовство хорошо действует. Я дам тебе нового суженого…  Ждать он будет тебя в городе, в Алматы.  Ты должна переехать туда как можно скорее, чтоб за оставшиеся четыре дня успеть его найти. С ним будешь жить долго и счастливо.
– В город? – удивилась Варька. – Совсем? А как я его узнаю?
– Узнаешь. Свою судьбу признать нетрудно.
– А …а… если я не поеду? – нерешительно произнесла Варвара, совсем не готовая к таким крутым  переменам.
– Если не поедешь…  Ну, ты ж свою судьбу уже видела! А тот, кого ты здесь ждешь, – она обвела глазами комнату – не твой суженый! Не бросит он из-за тебя семью, не надейся...
С горя ты запьешь. Чтобы отомстить ему, начнешь гулять направо и налево. Но ни один мужчина не согреет твое сердце и ни один не выразит желание жениться на тебе! Ты не будешь счастлива, а водка будет этому заменой…  В сорок лет станешь выглядеть на шестьдесят. Вот тогда тебе уже будет все равно, за кого выходить и как он смотрится. Лишь бы избежать одиночества, да выпивка была б. И выйдешь ты замуж  за безобразного старика, такого же алкоголика. Он один изъявит желание жениться на тебе...
Варвара сидела ни жива ни мертва и верила каждому сказанному слову. Да и как было не верить?!  Мало ли подобных историй прошло у нее перед глазами, и все они повторяли одна другую. Но никогда Варька не думала, что у нее самой может быть такая судьба! Однако сейчас задумалась.
– А он хоть богатый будет или нищий совсем? – наконец, решилась спросить она.
Ворожея усмехнулась: «Суженый? Сейчас посмотрю». Она повела рукой. Неожиданно, словно из воздуха, в ее руке возникли карты. Странные карты. Варвара таких никогда не видела:  ярко-синие,  на тыльной стороне – серебряная снежинка,  а на лицевой вместо привычных фигур – какие-то непонятные знаки, тисненные золотом. Незнакомка разложила карты.
– Не олигарх, нет, но на жизнь хватит, – сказала она, – и  чтоб вас обеспечить, и чтоб детей вырастить.
– И дети будут? – выдохнула Варька.
– Двое: мальчик и девочка. Ты проживешь  спокойную, обеспеченную, но обычную жизнь.  А вот  у детей твоих большое  будущее. Красивые они будут и очень умные.
– В отца, значит, – вздохнула Варя.
– Не скромничай. Ты тоже неглупая. Догадалась же, что судьбу исправить можно. И впредь будь хозяйка своей судьбе. Ты ведь не допустишь, чтоб твоя жизнь пошла под откос?
Варька мотнула головой.
– Мне пора, – девушка поднялась и открыла дверь.
Варвара  вышла следом,  показала ей прямую дорогу на Центральную. Потом сама нерешительно пошла к поселку. Но, пройдя немного, остановилась.  Уйти? Вот так, не  попрощавшись? Ничего не сказав Григорию? Нет, пусть это будет прощальная ночь! И Варька метнулась обратно.
Ступив в полосу света, бьющего из окна, она дико вскрикнула: перед ней в тени деревьев стояло рогатое существо, обросшее длинной мохнатой шерстью. Женщина круто развернулась и побежала к дороге, и так бежала, не  останавливаясь, до тех пор, пока не добралась до дома.

Петя стоял в полосе света и пытался осмыслить, что же произошло.
 …Леший долго не хотел отдавать сотку, вертя ее в длинных корявых пальцах и нажимая на яркие пикающие кнопочки.
– Не моя, – сказал Петя. – Я должен вернуть.
– Когда свою заведешь, дашь поиграть? – жалобно спросил старичок.
– Дам, конечно, только это не скоро будет, – усмехнулся Петька.
– Как знать…
Леший  легко вскочил на ветку, махнул рукой и с хриплым возгласом: «Ладно.  Прямо иди. Прощай!» – исчез за деревьями.
Потом  мальчик сделал всего несколько шагов вперед и увидел свет. Он припустил бегом и оказался на поляне рядом с какими-то ветхими строениями. Женская фигура выскочила навстречу, и вдруг с отчаянным воплем метнулась в сторону, исчезнув за деревьями. Петр от неожиданности остановился. Он огляделся и вдруг понял, где находится! Только как он сюда попал?! Это был вовсе не Центральный парк! Это была Лесинка!!!
   Лесинкой в их поселке называли густую, широкую лесополосу, которая разделяла село и бывшие колхозные поля. И находилась она довольно далеко от парка и никак не соединялась с ним. Когда-то здесь  был пионерлагерь. Перед его заброшенными домиками барачного типа он и стоял теперь. И почему-то в одном из домиков горел свет…
 Пете стало любопытно, и он заглянул  в окно, но увидел только занавеску. Тогда мальчик подошел к  двери и постучал. Ответа не было. Петя толкнул дверь, которая со скрипом отворилась, и шагнул вперед. В лицо пахнуло теплом. В печи напротив двери догорали дрова. Слева у окна на столике стопкой возвышалась посуда,  справа располагалась заправленная лежанка.
– Похоже на комнату сторожа, – подумал Петька. – Только что тут теперь сторожить?
В  это время дверь сзади стукнула и, когда паренек обернулся, то оказался нос к носу с  Григорием Леонтьевым. Оба недоуменно уставились друг на друга.
– А ты что тут делаешь? – подозрительно спросил вошедший.
– Мы колядовали, – начал объяснять Петька. – Меня сюда Лешка завел…
Но Григорий не дал  рассказать, что  приключилось дальше.  Кажется, он услыхал только одно слово…
– Лешка? Лёшка, что ли? Твой двоюродный брат? Ты с ним вместе колядуешь? А Варя где? С ним ушла? – сыпал он вопросами, не давая возможности что-либо объяснить, и глаза его зло вращались, не хуже, чем у Лешего.
Петька было открыл рот, чтобы разъяснить недоразумение, но тут перед его мысленным взором всплыли лица Аллочки и Толика, которые частенько приходили играть к его братишке, и он сказал совершенно другое:
– А что Варька-то? Сегодня она с Лёшкой, завтра – с другим. Она такая…
На мгновение ему показалось, что Григорий бросится на него и ударит, но тот промычал что-то невразумительное и выскочил, хлопнув дверью.
 – Вот, значит,  где они встречаются… – пробормотал Петька. –  Однако и мне надо уходить, пока еще чего не случилось! Где-то сейчас  ребята?
Он быстро вытащил телефон, вызвал Олю и  услышал радостный голос:
– Ой, Панкрат! Ты Танин телефон нашел? А мы  с ней от Ковалевых бегали в Оторвановку  искать потерю, затем пошли к Акимату…  Снег весь  перерыли…  Мы  сейчас здесь стоим, приходи быстрей!
Петька, который теперь хорошо представлял, где находится, без труда выбрался из Лесинки и помчался к условленному месту. Ребята ждали его под фонарем.
Петька покатился со смеху, увидев костюмы одноклассников. Карим вырядился не то разбойником, не то пиратом. Один его глаз покрывала черная повязка, на лоб была нахлобучена большая черная шляпа, закрывающая  пол-лица. Куртку он подвязал красным шарфом, за который заткнул самодельный меч. Второй такой же шарф был замотан на шею, маскируя лицо снизу. Его, действительно, трудно было узнать.
Но самый лучший костюм придумала Оля. Из гофрированного картона  сделала себе ступу, скрывавшую нижнюю часть туловища до подошв. Сверху на ступу свешивались набитые чем-то колготки, на которые были надеты старые  разваленные ботиночки. На куртку Оля натянула темную юбку, задний конец ее был заправлен в ступу, а передний прикрывал сверху маленькие самодельные «ножки». Создавалось впечатление, что в ступе сидит баба Яга. На голове девочки красовался платок, повязанный через лоб. А из-под клоунского на резиночке носа торчали изо рта страшные клыки, сделанные из ломтика картошки. В руках Ольга держала дворовую метлу.
– Класс! – завопил Петька, обегая друзей, чтоб лучше рассмотреть.
– Ты тоже хорош!– улыбнулся Карим, показывая на Петькины рога.
Ребята стали рассказывать  друг другу о своих приключениях, только  о зеркале Петька умолчал.
Тут в небо взвилась новая ракета.
– У Симчиных, – определили ребята.
 – Пойдем?
 – Пойдем!

Дальнейшие колядки обошлись без происшествий, за исключением последнего дома. 
Из дома бабы Маши Суховой доносилось пение, и ребята решили заскочить сюда напоследок.
– Она всегда Старый Новый год празднует. Мама раньше к ней  ходила, – сказала Оля.
Старушка, и правда, была рада гостям, пригласила в дом. Ребята вошли – и остолбенели!  За столом сидели учителя: преподавательница  русского языка Алевтина Петровна, «трудовик» Марат Олегович и учительница по математике Роза Абдулаевна!
Те тоже недоуменно воззрились на ряженых.
– Мы  и забыли, что тетя Маша – бывшая учительница. Наверное, они ее поздравить  пришли, – шепнула Таня, прячась за спины товарищей.
– Уж ты не ругай их, Алевтина, – сказала баба Маша учительнице русского языка, зная ее суровость. – Пусть колядуют! Теперь ведь не возбраняется обычаи соблюдать…
– Ну, что ж вы молчите? – обратилась к испуганным ряженым русовед. – Где ваши песни? Если собираетесь колядовать, то надо фольклор хорошо знать!
Петька, поняв, что приходится спасать положение, судорожно сглотнул, сделал шаг вперед и затянул:
– Сеем-веем- посеваем, с Новым годом поздравляем…
Но никто не подхватил.
– А дальше? – спросила Алевтина Петровна, строго глядя  на них.
Дальше Петька не знал и толкнул Таню. Матрешка вылетела вперед и, мотнув головой, наконец, выдавила:
– Счастия, добра желаем…
И Таня осторожно посыпала вокруг себя пшеницей, стукая тем временем ногой Олю.
Оля не подвела, тоненьким ученическим  голоском, как на утреннике,  продекламировала:
– Пусть …вам Старый Новый год  только радость принесет!
Но, вспомнив, что она Баба Яга,  вдруг хлопнула себя три раза по бокам и сказала совсем уже другим, грозным голосом:
– Ух, ух, ух!
И дернула за куртку Карима.
 Карим схватил мешок, попытаясь достать оттуда заготовленную пшеницу, но от волнения и смущения никак не мог попасть рукой в отверстие – рука натыкалась на самодельный меч. Тогда он выхватил его, чтобы переложить в другую руку, и так  махнул им, что чуть не задел по длинному старушечьему носу тетю Машу – еле  та успела отпрянуть!
– Сеем, веем…  в Новый год, – закричал он. – Мы желаем вам пшеницу… то есть мы вас поздравляем!  Эта… Ну и… все!
Тут он снова стал искать отверстие мешка свободной рукой, но нечаянно дернул не за тот конец,  мешок перевернулся, и вся пшеница вывалилась  у ног незадачливых колядующих…
Роза Абдулаевна упала на стол от хохота. Олег Григорьевич, вытирая слезы, схватил со стола яблоки и побежал заталкивать их детишкам в сумки. Баба Маша, тряся от смеха круглым животом, тоже тащила с другой стороны какие-то пирожки.
Когда ребята выскочили за дверь, то и сами не удержались от веселья и с хохотом повалились в сугроб.
- Ой, не могу! –подвывал Петька, дрыгая в воздухе длинными ногами.
– Ну, попали! – крутил изумленно головой Карим.
– Да уж! - хихикала Таня, уткнувшись лицом в плечо подруги.
– По-моему, на сегодня хватит! – выдавила сквозь смех Оля.– Да и Карим всю пшеницу рассыпал!
Дети еще посмеялись и решили возвращаться. Они тут же, на снегу, поровну разделили полученные сладости и разошлись в разные стороны. Карим пошел провожать Олю, а Петька довел Таню до ее дома.

После того как Нина Михайловна обсыпала Вовку-отличника золой, она не сразу вернулась обратно. Уже подходя к калитке, женщина услышала, как хлопнула соседская дверь. Во двор выскочила Валя Леонтьева. Нина Михайловна хотела поздравить ее со Старым Новым годом, но Валя метнулась через дорогу к деревьям, и Нина Михайловна услышала судорожный плач. «Что-то случилось», – подумала она и поспешила к соседке. Валентина рыдала, уткнувшись в старый карагач лицом.
– Валя, Валя, что с тобой? Что произошло? – допытывалась Нина Михайловна.
– Уйди, уйди, Нина, не до тебя мне теперь. Я жить не хочу!
– Да ты что говоришь? У тебя детей двое!
– Ну и что? Что я могу им дать, если Гришки не будет?
– Как не будет?!
К Варьке-разлучнице уйдет, вот как! – она с силой ударила чем-то длинным по дереву.
– Что это у тебя? Дай-ка сюда! – прикрикнула Нина Михайловна, отбирая у молодой женщины веревку. – Ты что удумала?!  И с чего взяла?! А если и правда, то какое ты право имеешь детей сиротить?!
– А что я могу им дать? – выкрикнула Валя. – Умру – их в дедом заберут, там прокормят. А у меня ни работы, ни специальности!
– Материнскую ласку ты им можешь дать, вот что! Панкратова вон сколько лет одна с детьми бьется, а руки наложить на себя не пыталась!
– А что ее дети видят?! – всхлипнула Валентина. – Да и специальность у нее есть. А я всю жизнь домохозяйка…
– Зато какая домохозяйка!  Да ты пироги напечешь, в контору снесешь или в магазин сдашь – их вмиг расхватают. Только сдается мне, до этого не дойдет…  Пойдем-ка ко мне, все расскажешь.
И Нина Михайловна, обняв соседку за плечи, повела в дом.
Валя плакала сначала, но выпив горячего чаю, немного успокоилась и призналась, что давно уж до нее доходили слухи о связи Варьки-разлучницы и Григория, но она не хотела им верить. А  тут  Толик стал вопросы задавать. Видно, и до него что-то дошло. Сегодня она приготовила все к празднику, дети ждали отца. А он, как пришел со смены из своей котельной, так  обратно и  засобирался. Сказал, сменщик, мол, не пришел, вторую ночь дежурить будет. А сам еду со стола сгребает и бутылку берет.
– Так он там, наверное, покушать хотел, может, с друзьями отметить.
– Друзья его в глаза не видели, – сказала Валя. – Не выдержала я. Пошла туда через некоторое время. Сменщик его на месте сидит, а Григорий и не заходил вовсе...
Она снова заплакала.
В это время  что-то загремело во дворе, Жучка залаяла.
– Наверное, Таня пришла с ребятами. Ты, Валентина, вытри слезы. Не волнуйся, что-нибудь придумаем, – сказала Нина Михайловна и вышла в сени. Приоткрыв дверь на улицу, она увидела у забора знакомую долговязую фигуру Григория. Тот дергал почему-то за ее калитку, забыв про щеколду. Наконец, калитка распахнулась, Григорий сделал несколько шагов – и в растерянности остановился. Жучка с лаем скакала вокруг него.
–  Куда это я попал? – говорил он, оглядываясь по сторонам. – Чего это я сегодня все время не туда попадаю?!  По Лесине плутал…  А это ж Березкиных дом… Да пошла ты, вот привязалась!
Он пнул собаку ногой, и бедняжка с визгом отлетела в сторону. Потом он вышел обратно и направился в свой двор, ругаясь и чертыхаясь. С силой ударил ногой по калитке, с шумом захлопнул квартирную дверь.
– Это Григорий твой, - сказала Нина Михайловна, вернувшись. – Пришел злой, как черт. Собаку мою чуть не убил. Представь, наши дома перепутал! Или он пьяный вдрызг, или не заладилось у них с Варькой, скорее всего…
Валентина метнулась к двери. Но соседка перехватила ее за руку.
– Постой! Ну как ты в таком виде мужу покажешься, да еще в праздник? Только разозлишь его  больше! А ну-ка давай, приводи себя в порядок. Возможно, это твой последний шанс.
Тут Нина Михайловна открыла шкаф, вынула оттуда свое лучшее платье и протянула его Вале.
– Да что ты, Нина! Не надо! Да и Гриша спросит, зачем я чужое взяла…
– Ничего он не заметит. Не до этого ему сейчас! Да мужики – они вообще такие… Я вот иногда какое-нибудь старье надену, а мой говорит: «Зачем обновку купила?» А другой раз в новом покажусь – он и внимания не обратит. Но на тебя сегодня муж должен посмотреть!
Нина Михайловна выгребла из ящика стола всю косметику, достала фен и принялась за Валентину.
– Да ты у нас красавица! – воскликнула она, крутя молодую женщину в разные стороны, когда все было готово.
Валя и вправду была чудо как хороша! Зеленое приталенное платье облегало ее стройную фигуру и подчеркивало цвет  зеленоватых глаз. Каштановые волосы красиво вились по плечам. Косметика почти скрыла следы слез, только щеки ярко раскраснелись да глаза сияли лихорадочным блеском.

Войдя в дом, Григорий поставил бутылку на стол и налил стакан.  Но пить не хотелось. Он сел на стул и горестно задумался.
– Даже дети надо мной смеются, – проносились мысли. – С кем я связался! Чуть семью из-за нее не оставил, детей не бросил, а она…
И он со стоном обхватил голову руками, даже не замечая, что его жены нет дома.
Когда дверь хлопнула и она вошла с соседкой, он с удивлением уставился на них. «Где она взяла такое платье? Что-то я не видел…» – подумал он. Но женщины загалдели, затараторили:
– Ты что тут один сидишь?
–  Вернулся?! А что еду не берешь?
– Валь, что у тебя вкусненького есть? Давай на стол. Григорий, я к вам праздновать пришла, мой-то в отъезде. Вот бутылочку мадеры к празднику берегла, а тут муж в рейс уехал. Поможешь распить?
Григорий, который довольно враждебно поглядывал на женщин, увидев вино, немножко смягчился.
– Ну, давай что ли… – пробубнил он.
Валя сняла с печи горячий чайник и еще теплый ужин, подогрела в микроволновке пироги, разложила по тарелкам соленья-варенья – и через пятнадцать минут стол был готов.
– Ну и расторопная у тебя жена!  А хозяйка какая и мастерица! Ни у кого в поселке таких вкусных пирогов нет, недаром я к вам на праздник пришла, – нахваливала Нина Михайловна.
Они сели за стол, выпили, закусили.
Валя включила магнитофон.
– Детей не разбудишь? – Нина Михайловна озабоченно поглядела на соседнюю комнату.
– Они у меня, как убитые, спят. А если и проснутся, то только рады будут, что отец вернулся, – сказала Валентина, но все же прикрыла поплотней дверь в детскую. Потом, накинув платок на плечи, поплыла по комнате, Нина Михайловна – за ней. Григорий не присоединился к танцующим, но, наблюдая за женщинами, с удивлением отметил, какая же ладная у него жена!

Таня, придя домой, нашла дверь запертой. Но от соседей  доносились музыка и пение. Девочка сразу догадалась, где ее мать, и не стала заходить в квартиру. Она пошла к Леонтьевым. Взрослые сидели за столом и, чуть раскачиваясь, пели песни. С одной стороны сидел Григорий, обхватив жену за талию, с другой – ее мама. Тетя Валя сидела посередине очень красивая и почему-то в новом мамином платье. Нина Михайловна перехватила взгляд дочери и поднесла палец к губам. Таня вспомнила все, что слышала и видела сегодня и, кажется, все  поняла.
Ее тоже усадили за стол. Она ела и слушала, как поют про «лихого казака», а потом незаметно встала из-за стола и проскользнула в детскую. На верху двухъярусной кровати, свесив ручку вниз, спал Толик. Его личико  в разводах от слез было повернуто к двери. Во сне он вздрагивал и морщился. На нижней кроватке безмятежным  сном ангела спала Аллочка, обняв руками игрушку.
– Кажется, твое желание уже сбылось, – прошептала Таня, глядя на Толика. – А вот у Аллочки…
Она вышла из комнаты и прикрыла дверь.
– Выйду на минутку, – сказала она матери.
Она побежала домой, достала из-под коврика ключ. В помещении было прохладно. Мама уже приготовила дрова и уголь, почистила печь, но почему-то не затопила. Должно быть, решила  сделать это утром. На цыпочках, чтобы не разбудить братишку, девочка прошла в свою комнату. Здесь был ее письменный стол и полка с книгами. А над кроватью – другая полочка. На ней  расставлены ее любимые  игрушки, к которым Таня  подходила все реже и реже.
– Барби – она ведь и есть Барби, – проговорила девочка  и сняла с верхней полки тоненькую длинноногую куклу. Раздев ее, она открыла ящик комода и вынула оттуда крошечные наряды, которые нашила ей в последние годы. Выбрав самое роскошное блестящее платье, надела его на куколку, причесала длинные золотистые волосы. Барби стала похожа на принцессу. Девочка спрятала ее под полой пальто и вернулась к Леонтьевым.
Там уже пели про «мороз-мороз». Дойдя до слов « У меня жена, ох, красавица», дядя Гриша скосил глаза на Валентину и озорно подмигнул Татьяне. Она согласно  кивнула и улыбнулась. Потом осторожно прошла в комнату детей. Вытащив из-под руки Аллочки пушистого мишку, она положила вместо него  Барби. Малышка спала, разметав по подушке светлые локоны, приоткрыв пухленькие губки. «Неизвестно, кто из них красивее», – подумала Таня и вернулась к столу.


На другой день, 14 января, снова не было двух уроков, и дети рано вышли из школы. Интересно, что никто никому ничего  не рассказал о вчерашних событиях.
Вовке, Даше, Люсе и Жоре-обжоре вспоминать о случившемся было крайне неприятно. Особенно мучился Вовка-отличник. Таня даже не смотрела в его сторону, а из школы вышла вместе с Панкратом! Сам же он не решался к ней подойти, боясь, что она начнет его высмеивать и при всех  расскажет, как мать обсыпала его золой.
Таня молчала, потому что была обижена на ребят, особенно на Дашу с Вовкой. Петька-Панкрат ничего не рассказал, потому что знал, что ему не поверят. Оля вообще была неразговорчивой. А Карим проспал и опоздал на пол-урока, а на переменах судорожно листал учебник, так как к тому же не сделал домашнее задание и пытался наверстать упущенное.

…Таня с Петей брели по улице. Светило яркое солнце.
– Карнавальный день! - сказала Таня.
– Чего? – не понял Петр.
– Да я такое стихотворение написала – «Карнавальный день». Я так такие дни называю.
– Ну? – удивился Петька. – Не знал, что ты стихи сочиняешь. Прочти!
– Смеяться не будешь?
Мальчишка отрицательно мотнул головой.
- Ну ладно…
Таня развела руки в стороны, словно обнимая весь мир, и продекламировала:

       Деревья в бальных платьях, как царевны,
       Окрашены в лазурный и янтарный цвет.
       На пышную, разряженную землю
       Льет солнце ослепительнейший свет…

Петька посмотрел вокруг: привычный мир вдруг сказочно преобразился.
               
И все вокруг ликует, веселится,
Красуясь, расправляет свой наряд.
Самозабвенно заливается синица,
На флейте славя дивный маскарад.   

Принцессой сказочной оделася береза,
Старушкой запахнулась в шаль сосна.
Еще прекрасней стали ели от мороза,
Развесив белые гирлянды - кружева.

Петька посмотрел на сосны и ели, высаженные у Акимата, с которых еще не успел стаять снег…

Ах, этот день, чудесный, карнавальный!
Блестящих льдинок в речке хоровод…
Играет ветерок сосулькою хрустальной,
А иногда со звоном разобьет.

Они  шли по улице…  Из незакрывающейся колонки хлестала вода, рассыпаясь серебряными брызгами и образуя веселый ручеек, который проложил себе путь через сухие кустики полыни, покрытые блестящими шариками.



Как россыпи бесценных самоцветов,
                Лежат сугробы на моем пути.
И горсть снежинок ярких, разноцветных
Бросают ветки, словно конфети.

     Проснувшийся от яркого света бродяга-ветерок сладко потянулся и понял, что наступил новый прекрасный день.  Он немедленно качнул ветку, и тысячи блестящих слюдяных звездочек слетели с нее, поблескивая на солнце ледяными гранями.

Вот мишуры причудливым узором
На золотом снегу сплелась резная тень.
Как дышит он весельем и задором
Такой прекрасный,  карнавальный день!

Синие тени, действительно, переплетались на белом снегу…

Некоторое время дети молчали.
– Здорово! – выдохнул Петька. – А я вот не умею сочинять…
– Не скромничай! – прищурилась насмешливо Таня. – Фантазия у тебя ого-го! Чего только ты нам вчера не наплел!
– Я?! Наплел?! – Петька от изумления и обиды вытращил глаза: никак не ожидал, что и Таня ему не поверит.
Тут их окликнули. К ним подбегали Оля с Каримом.
– А мы вам новость хотели рассказать, – сказал Карим.
– Да, – подхватила Оля. – Моя мама сегодня рано утром пошла корову на речку поить. А на остановке стоит Варька-разлучница с чемоданом. И она сказала маме, что уезжает в Алматы навсегда!
– Вот видишь! – заорал Петька, обращаясь к Тане.
– А у меня еще новость есть! – ни с того ни с сего вдруг брякнул Карим. –Дина Ваймер, наша соседка, девчонку родила. Прямо под самый Старый Новый год. Представляете?
Петька вздрогнул и почувствовал, как у него замутило в животе.
– А моя мама Вовку вчера золой нечаянно обсыпала. Он в арыке сидел и хотел за нами проследить, – поделилась Таня и своей новостью.
Ребята захихикали.
– А знаете что? – сказал Петька. – Пойдемте сейчас в Лесинку.  Вот Таня не верит, что я там был.
– Ты вчера так здорово все рассказал, Панкрат, но про Лесинку и Лешего ты загну-ул!
– И вы, и вы тоже не верите! – Петька от досады чуть не заплакал. – Ну ладно, смотрите… Вот… вот…
Он стал наступать ногой на свежий снег.
– Я вчера в этих же ботинках был!!! Пойдемте и увидите!!!
Ребята согласились.  Тут их догнали  Димка и Павлик: в начальных классах тоже кончились уроки.
– Тань,  я «пять» за контрольную получил, – похвастался братишка. – Представляете, наша  училка  тоже на конференцию уехала. А к нам другая пришла и дала нам ту же самую контрольную, которую мы уже писали!
– И вы промолчали? – строго спросила сестра.
– Ага! – без тени раскаяния ответил Димка. – Зато все написали на «4» и «5».
Все  засмеялись, а Таня подумала: «Надо же, и у этого сбылось!»
Дойдя до дома, Димка убежал, а Павлик только заскочил в свою калитку, бросил на крыльцо портфель и снова присоединился к ребятам вместе с лохматым Дружком.
– Мы тоже в Лесинку пойдем! – заявил он.
Они свернули с шоссе и пошли к лесополосе. Потом по  едва протоптанной дорожке дошли до старого пионерлагеря.
– Вот видите, это я, это мой след! – показал Петя. – А это след Григория.  А вот с каблучком, женский – это Варькин, наверное.
– Смотрите, тут два женских следа! – сказала Оля, присев на корточки. – Кто же еще тут мог быть?
– Наверное, с подружкой приходила, – высказал предположение Карим.
– Может, из-за этой подружки Варька и поссорилась с дядей Гришей, – размышляла Таня.
Ребята пожали плечами.
Павлик между тем с Дружком бегал по баракам. Его топот гулко отдавался в тишине аллеи, а из разбитых окон поднимались легкие облачка пыли. Петя направился к бараку.
– Вот здесь они с дядь  Гришей встречались, –  показал он комнату. – Тут когда-то сторож жил, который лагерь охранял. Видите, печка есть,  и еще теплая! Это Варька здесь себе гнездышко для свиданий устроила.
Возразить было нечего, и ребята больше не спорили. Они стали ходить вокруг бараков и заглядывать в окна.
– Лёшка в этом лагере был, – сообщил Петя. – Они каждое лето здесь отдыхали. Когда мы на 1-е Мая  сюда на пикник приходили, он про него  рассказывал. Весело тогда было…  Пастой мазались, костры жгли, играли в какую-то «Зарницу»…
Но сейчас в бараках было пусто и грязно. Пол уже давно растащили на дрова. В  комнатах лежали кучи мусора, стены облупились. Дверь напротив окна болталась на одной петле. Ребята обошли барак и залезли под дверь. Павлушка в это время с собакой уже бегал по крыше.
–Не лазай там! Все давно уже прогнило! – предупредила Таня.
– Мы с Дружком клад ищем! – крикнул мальчик.
– Слазь немедленно! – заорал Петька. – Нашелся кладоискатель!
Он вслед за ребятами протиснулся в дыру. И в этот момент что-то громко затрещало, ухнуло, дверь слетела с петель. Несмотря на это, тучи пыли окутали их непроницаемым туманом. Ребята вздрогнули и застыли на месте, не в силах ничего разглядеть или понять. Пыль забила рот и нос, и все стали чихать.
– Павлик! – наконец, отчаянно закричал Петька.
– Я здесь, – раздался совсем рядом тихий голос.
Когда клубы пыли немного рассеялись, дети увидели перед собой огромную кучу, на вершине которой на пятой точке восседал Павлик. У его ног что-то сверкало.
– Т…ты живой?
– Ага! Только чуть-чуть зад отбил…
Ребята немного успокоились, пытаясь оглядеться и понять, что же произошло. Они подняли головы вверх и ахнули. В огромном с неровными краями проеме виднелось безоблачное синее небо. А на конце сломанной балки, зацепившись крышкой за выступ, висела большая раскрытая  шкатулка, из которой струился блестящий поток.
 Тут слева от Павлика кто-то зашевелился, и из кучи вылез пес. Дружок немедленно стал отряхиваться, снова подняв облако пыли. Почти враз все опять чихнули. Струящийся поток пришел в движение, шкатулка сорвалась с балки и рухнула. Когда пыль снова разошлась,  перед глазами изумленных ребят открылась  картина: на обвалившемся мусоре рядом с Павликом сидит Дружок. На шее у него сверкает и играет красками ожерелье невиданной красоты. У подножья кучи лежит сломанная шкатулка. А все пространство вокруг  усеяно всевозможными украшениями, наполовину присыпанными землей и пылью, которые однако не могли заглушить их блеск в лучах падающего через дыру солнца. Ребята бросились вперед и стали собирать упавшие предметы, разглядывая их на свету.
– Я нашел! – заорал вдруг Павлик. – Я знал, что найду! Это же мое сокровище, которое я у Деда Мороза просил!
Дети  стали складывать в шкатулку найденные вещи, стараясь ничего не пропустить. Потом рассмотрели саму шкатулку. На потемневшем от старости дереве виднелась металлическая табличка с надписью: «Купец Первой гильдии Рузаев».
 – Это что, тот самый? – спросил Карим.
– Кажется, - откликнулась Таня. – Говорят, что какой-то Рузаев основал нашу деревню. Потом ей дали название колхоз «Светлый путь», а сейчас вернули старое – Рузаево. Надо показать шкатулку историку Рафаэлю Закировичу.
– А клад у нас не отберут? – забеспокоился Павлик.
– Клад придется отдать. Может, это историческая ценность. Но я слыхала, что нашедшему полагается какой-то процент от стоимости. Рафаэль Закирович знает. Пойдемте к нему прямо сейчас, пока он не ушел из школы!

– Ваше сокровище большой исторической ценности не имеет, – сказал учитель, разглядывая в лупу каждый предмет. По-видимому, большинство вещей здесь конца ХIХ века. Но стоимость клада очень велика. Это все золото самой высшей пробы. Самоцветы, как видно, тоже настоящие. Процент, который вы получите, будет составлять немалые деньги.
– А как эти вещи, – спросила  Таня, – оказались в старом пионерлагере?
– Это давняя история. Слыхал еще в детстве, что сыновья Рузаева (сам  он умер перед революцией) спрятали в смутные времена отцовское богатство. В то время клад пытались найти многие, но безуспешно.
 На месте лагеря раньше были Рузаевские конюшни. Крепко они строились: из камня и хороших досок. После революции в них были склады. А когда пошла мода на пионерские лагеря, их вычистили, оштукатурили и сделали лагерь. Я, кстати, в нем после войны пионервожатым работал.  И дом Рузаевский  тоже застал. Он находился ближе к поселку. Но его без конца перестраивали и, наконец, совсем снесли. Может, потому и перестраивали, что надеялись  клад найти, – задумчиво прибавил он. – А его, значит, в конюшне спрятали!
–А у Рузаева есть наследники? – спросил Петя.
Рафаэль Закирович покачал головой.
– Один из братьев погиб в гражданскую. Другой после революции бежал за границу, но вскоре тоже   умер. Его сестра получила об этом известие. Жениться  братья  не успели. Их сестра, которую после революции выселили из дома, стала жить в другой деревне и умерла бездетной. Я раньше историей поселка очень интересовался, ездил к ней. Одинокая была старушка и  бедная. Как и другие, предполагала, что все забрал старший брат, который уехал за границу.  Она тогда была совсем девочкой, братья с ней не особо считались.  И, поскольку клада никто не нашел ни в специальных поисках, ни при перестройке дома, о нем постепенно забыли. А вот в  лагере, если когда что и перестраивали, то совсем немного. Перегородки кое-где поставили, пол новый сделали да крышу перекрыли. Потолок, как видно, не трогали: цел он  был еще. Но теперь уж больше ста лет прошло. Когда Советский Союз развалился, лагерь забросили, крыша прохудилась, и ее уже никто не чинил.  Вот доски и прогнили. Короче, повезло тебе, парень, кончились мученья Марии Панкратовой, – и он посмотрел на Петьку.
– Это  я нашел! – сказал Павлик.
– И тебе повезло, – улыбнулся учитель, глядя на сияющего Павлика. – Только это все надо запротоколировать.
И он пошел звонить в Акимат и полицию.
Когда все было оформлено и клад передан в надежные руки, ребята снова вышли на улицу. Пора было расходиться. Карим с Олей пошли в свою сторону поселка. Павлик побежал на почту к матери, чтобы рассказать  приятную новость. Таня и Петя возвращались домой по тому же пути, обсуждая последние события.
– Ну и колядки у нас были! Никогда их не забуду.
– Я тоже, – сказал Петя. – Знаешь, может быть,  это последние колядки в нашем селе.
– Почему?
– Кроме нас, уже никто не ходил…    А через год мы закончим школу и уедем поступать, как Мишка и другие… Или пойдем в среднюю.  На следующий год нас завалят тестами. Выпускной класс – не до того будет.
– Знаешь, – прибавил он, – я теперь хорошо учиться стану. Раньше думал: зачем, все равно работать  идти, мамке помогать. Но теперь обязательно в город поеду, поступлю куда-нибудь. Не хуже Вовки-отличника  учиться буду, вот увидишь!
Он посмотрел на Таню и покраснел. Правда, это было едва заметно на его смуглом, в конопушках лице. Но Таня, кажется, все же заметила. Хитро взглянув на него, она отошла и остановилась под сосной, на которой все так же  сидел проказник-ветерок. Он не преминул воспользоваться представившейся возможностью: махнул веткой, и стайка  разноцветных  блестяшек сорвалась вниз и полетела прямо на девочку. Таня подняла голову кверху и закружилась под сосной,  подставив под них лицо и руки.
Петька стоял и смотрел на одноклассницу. Почему-то опять мелькнуло воспоминание о  сморщенном плачущем ребенке, но он усилием воли отогнал его.
– А,  когда она еще вырастет! – подумал он.
– Панкрат! – Таня остановилась. – Когда вы деньги получите, лыжи себе купи!
– Куплю, – сказал Петька. – А еще я сноуборд куплю, и тебе тоже, настоящий. Будешь со мной кататься?
И Петька стукнул ранцем по стволу ближайшего дерева. На него тоже полетели тучи сверкающих  хлопьев.
– А как же! – сказала Таня и в свою очередь дернула за ближайшую ветку, вызвав новый снежный обвал.
И они стали бегать от дерева к дереву и, смеясь, обсыпать друг друга снегом. А бродяга-ветерок, радуясь новой игре, стал носиться между ними, норовя попасть охапкой прямо в лицо. Но на него опять не сердились. Сегодня же был Старый Новый год, день, когда сбываются самые заветные желания!