Глава 18. Рифы

Было часов десять вечера, когда они вышли, крепко выпив, из таверны «Под Омаром». Обнявшись и шагая шеренгой втроём, они занимали всю ширину улочки. Рафаэль хотел запеть что-то, но Смельчак, которого алкоголь не брал, запретил ему.

— Успокойся. Не время. Не у всех сегодня настроение для песен.

И тут же пожалел об этих словах. Перед ними, лёгок на помине, внезапно возник Ленуар. Они хотели отделаться приветствием, но не удалось. Впрочем, Ленуар и не скрывал, что дожидается их на улице уже несколько часов. В таверну заходить ему было неудобно.

— Что нужно? — спросил, довольно резко, Смельчак, чувствуя, о чём пойдёт речь.

— Слышал, что вы собираетесь завтра утром выйти в море? – спросил Ленуар с горечью в голосе. – Причём на «Святой Троице». На лодке, которая когда-то была моей. Это правда?

— Правда.

Наступило молчание. Нарушил его Ленуар:
— На любого бы подумал, что его можно улестить или купить, но не на тебя, Смельчак…

Они стояли в свете уличного фонаря, вокруг которого кружились привлечённые светом ночные бабочки. Огоньки в онах гасли один за другим, и улица погружалась в лиловую тьму.

— Знаешь что, Ленуар? Роберт живёт здесь неподалеку. Зачем нам на улице разговаривать о таких серьёзных делах? Айда к нему.

Они шли молча, и Смельчак окончательно протрезвел. Он готов был встретиться на дороге с кем угодно, но только не с Ленуаром. Знал, что Ленуар поссорился с мэром прежде всего из-за него. Всей душой он был теперь сторонником стачки и кооператива, но не мог сказать об этом.

В жилище Отца Файки царила тишина. Всех их охватила какая-то апатия. Никому, даже Роберту, не хотелось разговаривать. Смельчак глубоко и болезненно переживал слова Ленуара. Пряча лицо в ладонях, он погрузился в размышления. Рафаэль, который вообще довольно равнодушно и флегматично относился к этой истории, не мог найти себе места. Он то вставал, то садился, то нервно расхаживал по комнате, крепко ругаясь сквозь стиснутые зубы.  Наконец уселся на ящик для рыбы и, ни на кого не глядя, сказал:
— Что тут скажешь, Ленуар прав. Мы не должны плыть «туда».

Его «туда» было неопределённым, каким-то далёким и очень грозным. Особенно потому, что вымолвил его человек, который рвался к работе, чтобы заработать, наконец,  по-людски, на кусок хлеба.

— Успокойся. Я не спрашиваю твоего мнения, — резко прикрикнул на него Смельчак. – Мы согласились на работу, подписали договор. Так что не глупи. Командую я. А я решил, что завтра утром, даже если весь мир будет против, даже если океан выйдет из берегов, мы выходим на лов. И адвокатов нам не требуется.

Возможно, Смельчак  зря не посвящал в тайну Рафаэля и Ленуара. В настоящее время только Роберт знал досконально обо всём.  Почему они плывут, вопреки собственному желанию. Роберт смотрел на Смельчака, давая ему понять, что лучше было бы рассказать всё этим двоим. Рафаэль свой человек, а Ленуар наверняка умеет хранить тайны. Но Смельчак покачал головой, словно хотел сказать: «Не могу».

Ленуар задержался у двери, собравшись уходить.

— Раз так, мне здесь больше делать нечего. Любому человеку случается ошибиться, просчитаться. Именно так просчитался молодой Лясо. Я не верил тому, что говорили люди, но теперь убедился, что Смельчак снабжает полицию «висельниками».

Смельчак сорвался с места. Роберт подбежал к нему, опасаясь, что вспыльчивый парень ударит Ленуара. Но вместо Ленуара Смельчак подошёл к двери и резко распахнул её, словно хотел выпроводить Ленуара. Каково же было общее недоумение, когда за дверью они увидели… Молчуна, который в правой руке держал плоскую фляжку. Не смущаясь, Молчун вошёл в комнату и подал бутылку Смельчаку, хрипло проговорив:
— Это от моего хозяина, с пожеланием удачи на завтрашний день. Чтобы лов был удачным.

Смельчак принял бутылку довольно равнодушно.

— Поблагодари от нас господина Эскублака. Выпьем в море за его здоровье.

Когда Молчун ушёл, воцарилось ничем не нарушаемое молчание. Каждый по-своему расценил посещение слуги Косого. То ли он пришёл шпионить, то ли действительно был прислан хозяином, который не знал, как отблагодарить Смельчака за спасение судна, а с ним и единственного сына.

— Возьми-ка, Роберт, спрячь её в карман. Пригодится. А тебе, Ленуар, я очень обязан за твои хлопоты. Даже и не думал, что всё так хорошо получится. Мне это было нужно. А теперь, — понизил он голос до шёпота, — иди домой и не думай обо мне плохо. Мы уходим на лов, но кое-кому наш улов станет костью в горле. Попомни это! – И шепнул тихонько на ухо: — Я стараюсь  и для тебя, и для всех близких мне людей. Дай руку и пожелай нам удачи. До рассвета недалеко, а у нас ещё много работы.

Ленуар как будто догадался о чём-то. Во всяком случае, уже пожалел, что сказал Смельчаку о висельниках. Хотел спросить что-то, но Смельчак прикрыл ему губы ладонью и выпроводил за дверь.

Под утро они вытащили из сарая тележку и поставили её перед домом Роберта. Погрузили малую мачту, которая во время бриза с успехом заменяла им вёсла. Вынесли из хибары также сундучок с продуктами на пару дней, карту, компас и приманку. Всё это отвезли на причал. Кроме команды «Святой Троицы», там никого не было. Смельчака это даже порадовало, но радость была замутнена разговором с Ленуаром.

Большое полотнище паруса весело трепетало на ветру, а шаланда, неустанно покачиваясь с борта на борт, ждала на привязи. На пляже было тихо. Издалека доносились звуки оркестра, который развлекал гостей в небольшом казино на набережной.

— Такова жизнь, хлопче, — сказал Отец Файка Рафаэлю. – Для одних заря означает начало рабочего дня, для других – конец развлечений и мягкую постельку.  Но я всё-таки с ними не поменялся бы.

Он забыл, что говорил это уже много раз. Радовался как ребёнок. Уже и не помнил, когда последний раз выходил в открытое море. С трудом сглотнул, но махнул рукой и принялся жаловаться на свои штаны, которые не хотели держаться на пустом животе.

Когда Смельчак вернулся после улаживания формальностей, старик вынул из сундучка бутылку вина, как делал это всегда ещё в те времена, когда у него была своя лодка. Всё-таки он был суеверен, и поэтому слегка наклонил бутылку, чтобы плеснуть немного вина на дно шаланды.

— А это – наше! – сказал он, подавая порции Смельчаку и Рафаэлю. – Через четверть часа отлив. Поедем на волне, как на карусели с горки.

Вскоре после этого несомое ветром судёнышко быстро удалялось от берега, оставляя за собой пенную борозду. Рафаэль оглянулся. Вдали виднелась башня Маяка Самоубийц.

Внезапно случилось кое-что, чего меньше всего рыбаки ожидали от Роберта. Отец Файка запел. «Я море, как бабу, люблю…». Допел и сказал:
— В последний раз я пел это в Атлантике…вместе с Михалом. – Две резкие морщины пересекли его лоб. – К чёрту воспоминания!

Смельчак посмотрел на него.
— Эй, Роберт! Здесь мы должны забросить снасть с приманкой. Помнишь, зачем?

Когда снасть оказалась за бортом, Отец Файка вынул из ящика сыр и фляжку с вином. Это был их первый завтрак. Смельчаку он подал полевой бинокль.
— Держи!

Смельчак навёл бинокль на берег. Долго смотрел и сказал, наконец:
— От пристани отошла моторная лодка. Пока не понятно, полиция это или таможня. Идёт в нашу сторону. Мужики, за дело! Вытягиваем снасть.

Керьян пригляделся  повнимательнее. Это была мощная полицейская моторка. На палубе стоял комиссар Люссак. Проплывая поблизости от шаланды, лодка сбавила ход, а комиссар, вооружившись большим рупором, крикнул:
— Как лов?
— Пока слабовато. Нужно сменить место.
— Желаю успеха!
— Мы вам тоже! Спасибо!

Катер взревел мотором и направился в сторону континента.

— Пока что всё благополучно. Сворачивайте снасть, и меняем курс. Идём к северному побережью острова. Там есть косяки макрели. Ну-ка! Роберт – к рулю, а мы с дядей – на вёсла.  Ва-банк!

Волна усиливалась, всё упрямее ударяя в борт шаланды. А ветер как будто заблудился где-то в пути. План Смельчака заключался в том, чтобы дождаться следующего отлива, который будет через несколько часов. По рыбацкому календарю, этот отлив ожидался одним из самых больших в году. Именно на это Смельчак и рассчитывал. Солнце снова выглянуло из-за туч, и с моря поднялся густой туман. Всё это было на руку Ивеку. Если бы нашёлся кто-то любопытствующий со стороны «Перста Божьего», он бы не увидел их в море. А это очень важно для них.

Бакланы и чайки разрезали воздух широкими крыльями, удивлённые и обеспокоенные вторжением человека в их владения. Метались то в одну сторону, то в другую. Роберт сидел у руля, а Ивек перегнулся за борт и внимательно следил за водой, словно хотел прочесть в ней, что их ждёт. Грёб  один лишь Рафаэль. Старый Роберт правил в соответствии с его указаниями.

Чем заметнее становился отлив, тем отчётливее выступали из воды скалы, острые, словно зубы допотопного зверя. Не дай Бог налететь на них, это было бы похуже урагана.

Сначала всё шло хорошо, но по мере приближения к высокому скалистому берегу дело усложнялось. Всё чаще попадали они в водовороты, и теперь Смельчак взялся помогать Рафаэлю на вёслах. Когда они попали в течение, несущее их прямо на острые скалы, стал помогать им и Роберт. Несколько раз шаланда шаркала днищем о подводные камни так, что у Рафаэля дрожь пробегала по телу. Как долго ещё Смельчак будет рисковать своею и их жизнями? Что он здесь ищет? Если правильно его понял, то следует лавировать как можно ближе к скалистому берегу, где волны с грохотом разбивались на мельчайшие капли воды, превращаясь в пену.

Керьян полагал, что один пояс рифов они благополучно прошли. Следовательно, оставалось ещё два. Ему не терпелось, потому что время максимального отлива приближалось, а они всё ещё не достигли цели. Какой цели? Этого Ивек и сам не мог точно сказать. Хорошо ещё, что эта часть острова была словно зачумлена и не посещалась людьми. У островитян сегодня были свои заботы и хлопоты. То, что они не вышли на лов, означало, что слова Ленуара достигли цели.

Солнце склонилось уже на другую половину неба, а они всё продолжали поиски.

В какой-то момент они попали в очень сильное течение. Это место было прямо-таки усеяно скалами. Им пришлось тяжко поработать, чтобы выбраться из него. Их силы и выносливость были уже на пределе. Даже Роберт засомневался уже в благополучном исходе. Слишком уж долго всё это длилось. Старику не хватало воздуха, и всё настойчивее он мечтал выбраться из этого лабиринта.

Внезапно что-то заскрежетало, и лодка едва не накрыла их. Их опрокинуло с ног. Лодку тем временем подхватило течением и понесло прямо на скалистую стену.

Керьян опомнился первым. Бросился к рулю, чтобы направить ход. Но убедился с ужасом, что руль сломан, а лодку всё быстрее несёт по волнам. Мозг его лихорадочно работал. Если прыгнуть в воду, можно спастись. Но как быть с Робертом и Рафаэлем, которые лежат на дне посудины?

Смельчак поднял голову. Близко-близко, в каких-то двух десятках метров, перед ним высилась скальная стена. Слишком поздно. Он отпустил  ненужный руль и бросился к товарищам, охватив их за плечи. Глубокое сожаление охватило его. Он сожалел, что близок уже конец. Он любил сражаться с силой. Любил сражаться ради самого сражения, как любят женщину единственно ради любви.

Внезапно они услышали пронзительный скрежет. Кто-то крикнул так жутко, что эхо отразилось от скал и повторило крик несколько раз над опустевшей поверхностью воды. Лодка сгинула с поверхности океана, а волны продолжали с грохотом разбиваться о камни так, будто за минуту до этого здесь не разыгралась трагедия.
                ;;;