Слабость фортуны

До сих пор вспоминаю этот желтый свет обычной лампочки накаливания- она заливала своим излучением всю кухню, размером в девять квадратных метров. Я любил заходить в гости к дяде Вове. Он был для меня, не знаю по какой причине, своим человеком, другом, с которым можно было поговорить о чем угодно, не взирая на разную возрастную категорию. В тот вечер, после школы забежав к нему, мы ужинали и говорили о чем-то и не о чем: я задавал вопросы, интересующие меня, как подростка, он отвечал, рассказывал, как правильно целовать женщин, как правильно себя вести с ними. В тот момент мне казалось это правильным.
Его семья... Она вымерла, как мамонты. Сейчас исчезновение этой родовой ветви нашей семьи вспоминаю лишь с чувством грусти, но каждый момент, когда  каждое сообщение об уходе в мир иной приходило в нашу семью - это была утрата.
Я считал дядю Вову асом в управлении автомобилем. Его буханка бороздила просторы России, вплоть до того самого момента.
У нас с пацанами было место - подъезд, где мы бухали, играли на гитаре - тусовались. Девятый этаж девяти этажного дома - как раз то место, где можно максимально безболезненно шуметь, громко разговаривать, лапать девчонок, устраивать спарринги и массировать боксерскую грушу, особенно, если ты живешь там.
В тот день народ еще не собрался. Я и Серега бренчали на гитаре на ступеньках, перебирая струны зажатых аккордов. Она подошла к нам, почему она - до сих пор не понимаю. Она подошла и сказала: "Володя разбился! Насмерть!" Слезы хлынули из ее глаз... Не первые слезы скатывались по уже накатанным следам ее опухшего лица, очерчивая русло черными линиями размытой туши.
Она, Марина, как я узнал позже, была любовницей дяди Вовы, да и работала с ним в одной фирме.
Не скажу, что ком подкатывался к горлу или было ощущение необратимости и горя. Нет, этого ничего не было в тот миг. Многие, кто получал подобную горькую весточку подтвердят, что первое чувство, которое возникает - это неверие в смерть. Так вот, и я не поверил. Уши слышали, мозг информацию воспринял, но до эмоциональных, чувственных центров это информация не дошла.
Надо сказать маме. Дядя Вова ее двоюродный брат.
Когда ж это случилось... лет 20 назад. Как же давно!
Мама, как обычно, что-то готовила на кухне, отец был еще на работе. В какие-то катастрофические мгновения мой мозг, точнее тело, начинает работать по-другому - оно абстрагируется от внешнего мира, забот и начинает самостоятельные действия. Я попросил маму присесть на диван в "зальной" комнате. Мамина тревога рванула из нее не дожидаясь начала моей речи. Ее тело уже чувствовало, что что-то произошло, но пока не знало что и с кем - ссутулились плечи, обвисли руки, подобные плетям, лицо напряглось в ожидании.
Помню вопль мамы, и рыдания разносились по всему подъезду.
Дядя Вова "вышел родом из народа". И по сложившейся семейной традиции любил опустошить "четверочку" после рабочего дня. Его образ напоминал обычного человека из Российской глубинки, полжизни прожившего в коммунальной квартире. Помните трико с оттянутыми коленками сине-сиреневого цвета и отстроченными стрелками, оттянутая майка, редко волосатая грудь - это он, типичный мужик Российских городов. Всегда веселый, с шевелящимися усами и смеющимся прищуром глаз , с зачесанной набок, по той моде, челкой. Тех минут, когда ему было больно я не помню – толи вылетели из моей памяти, толи он никогда не выносил свои эмоции на обозрение. Его полная семья, семья ветеранов ВО, начала разрушаться со смертью отца – моего деда, пусть и не прямого.
Дед Леша. Работник почты, в прошлом участник ВО и обладатель правительственных наград за заслуги перед нашей Родиной во время боевых действий. Именно он обучал меня в 4 года стишкам, типа
У меня была коза,
Через жопу тормоза
Я на ней дрова возил,
Через жопу тормозил
Учил меня щипать бабушку за задницу, ловить ежей на даче, во время ночных дежурств по дачному товариществу, печь картошку в золе и собирать грибы. От него передалась улыбка дяде Вове и нарочитая веселость.
Баба Маня пережила смерть мужа, как любой человек, повидавший смерть на войне. Я очень часто торчал у них дома и считал ее любимой бабушкой. Она приходилась родной сестрой матери моей мамы, то есть, моей прямой бабушки. Она была достаточно разговорчива, ворчлива и приветлива, в одном лице. Любила посплетничать и была себе на уме.
С дедом у них был сплоченный союз, особенно после того, когда он обучал ее мастерству общения при помощи тумаков.
Дядя Вова познакомился с Любкой в нашем подмосковном городке, кишащим приезжими телками со все Росси, готовыми работать на текстильном производстве и желающими получить прописку близ нашей столицы. Секс в маленьком городе процветал и, особо, кадрить никакого смысла не надо было – достаточно зайти в общагу и выбрать понравившуюся телочку. Свою телочку он выбрал с залитыми глазами и выбрал ее на всю отведенную ему жизнь. Не хочу о ней говорить плохо – о покойниках плохо, ведь, не говорят. Дама, любившая алкоголь, не гнушавшаяся переспать на другой территории, в постоянно депрессивном состоянии в мгновения трезвости. Они расписались. Была свадьба, белая фата, более приличной я этого несчастную женщину в последствии не видел. Она пыталась бросить пить, приобрела собаку - маленькую помесь карликового пинчера, московского терьера и большой дворняги с нашего района. У нее это, надо заметить, достойно получалось, особенно в последние годы его жизни.
Можно только предполагать, что они могли бы прожить долгую и счастливую совместную жизнь, скорее всего нет, но урод, выехавший на встречную полосу, не дает нам этого узнать. От удара дядя Вова вылетел из-за руля через лобовое стекло, а его «Уазик» накрыл его сверху, заслонив собой дядю Вову от жизни.
Гроб не открывали – говорили, что смотреть там не на что.
На нескольких автомобилях мы отправились сопровождать дядю Вову на Родину. Авто выделили на фирме, где он работал – ехали такие же «буханки» и открытый грузовик, везущий деревянный, обтянутый красной материей, ящик. Внутри каждой буханки люди пили и пили, и пили. Первый раз в жизни я потреблял столько водки в течении 4 часов и не пьянел. Язык не слушался, ноги ватные – да, но мозг был трезв, как стекло и… тоска, и слезы, которые не слушались, лились. Мужики плачут!
После похорон запила Любка. Леха, сын дяди Вовы, и так будучи трудным ребенком, после ухода отца, стал еще более неуправляемым. Она на него влияния не имела.
Ее вычислили. Мы спасти ее не смогли. Ее заставили обменять новую двушку, в которой они прожили всего несколько лет после мытарств по коммуналкам, на старую однокомнатную квартиру. Потом ее нашли с петлей на шее в ванной комнате. Заключение дали, что повесилась и следов насилия нет, но трудно повесится на полотенцесушителе.
Леха пропал. Видели несколько раз потом. Вроде как даже из армии пришел. Но…
Баба Маня ненамного пережила дядю Вову и был похоронена рядом с дедом и дядей Вовой в городе Тейково Ивановской области.
Где похоронена Любка, я даже не знаю.
Вот так остановилось продолжение рода Симу….х.
Хотя… Где ты, Леха!?
P.S. А мраморную доску «В этом доме проживает семья ветеранов ВО Симу…х», повешенную в 70-х, благополучно ликвидировали в 90-е