НФ-роман

Часть I
Месяц до окончания ледникового периода



1
Пещерный ужас

- Ты знаешь, где на земле самое… страшное место?
Мускулистый собеседник, в футболке и шортах - удивился тихо заданному вопросу.
Может, друг имеет в виду эту пещеру,  где они блуждают без фонаря, освещая путь горящими спичками, заменяющими друг друга через каждые десять-пятнадцать секунд?
- Нет… а что? – полушепотом спросил силач.
Тихо в пещере. Но… Как хочется шума... А тут - будто выжидающее безмолвие, что учащает сердцебиение.

- Здесь можно заработать иремофобию, - сказал силач.
- Чего?
– Страх перед тишиной.

Молчание природы настолько властное, что заглушает разговор, превращая его в осторожный шепот. 

Друг не ответил на вопрос о самом страшном месте, будто позабыв про беседу и тщетно стараясь увидеть что-то вдали, через скупой спичечный свет. Тощий был одет был теплее чем друг: на нем были рубашка и брюки.
Воздух какой-то спертый в сырой прохладе пещеры. Все труднее дышать. Пол местами скользкий, покрытый многолетними отложениями.
Идти стало трудней: мешали участившиеся сталагмиты. Потолок был довольно низок, время от времени приходилось нагибаться, особенно в местах скопления сталактитов. Пока догорала спичка, тощий товарищ достал следующую и приблизил к горящей. Вспыхнула.

Тощий был ростом был чуть выше могучего товарища, но телосложением сильно уступал атлету. Оба были худы, но тонкокожий силач весил около ста тридцати килограмм, за счет больших и сухих мышц. Его тощий товарищ был более чем в два раза легче.
- Самое страшное место… - продолжал друг, левыми указательным и большим пальцами зажав обгоревшую головку спички и отнимая ее от правой руки, чтобы дать догореть до конца.

Но не договорил… то ли  чтобы немножко потомить товарища в ожидании, или же что-то заметил или услышал. Может быть, показалось: могучий друг ничего не заподозрил.
Под ногами зашелестело.
- Что это?
- Листья…
- Листья? Откуда они здесь?
- Не знаю…

Они медленно шли дальше. Свет погас. Внезапно. Не успел друг передать огненную эстафету другой спичке.
- Ну, давай же! Зажигай!
- Сейчас… - прошептал тонкий, весь дрожа от охватившей их густой черноты. - Голос его дрогнул.
Дрожь не дает быстро вынуть спичку из коробки.
- Да достань же ты пистолет!
- Нет, боюсь: горючее кончится, и тогда…

Друг наконец чиркнул спичкой, озарив ближайшие несколько метров пещерного пространства. Свет принес относительное успокоение.
- Ну так где самое страшное место? – с тревогой в голосе спросил широкоплечий.
Нужно было говорить, чтобы не дать тишине снова «напасть» на них.
- Самое страшное место… - заговорил худощавый товарищ, - находится…
Подождал несколько секунд.
И снова этот странный отдаленный звук.

- Ну, говори же.
- Слышишь? – спросил тощий, поднося к горевшей спичке другую. Вспыхнув, очередная спичечная палочка с новой силой осветила пол, потолок и стены, оставляя черным каменный коридор спереди и сзади.
- Что?
- Ну-ка, стой.
Они остановились, чтобы не создавать шума. Прислушались.
- Слышишь? – спросил хозяин спичек.
- Да, что-то… непонятное...
- Стихло.
- Ну. Идем.
- Пошли… Да, слушай. Это место…
- Какое место?
- Самое страшное.
- Ах да… Ну?
- Оно находится в стране, где живет Вальтер…
- Кто это?
- Ты не знаешь Вальтера?
- Нет.
- Да его весь мир знает!
- Стоп!
- Что?
- Не двигайся! Не дыши!.. Звуки… Дышит кто-то…

Друзья остались стоять. Замерли.
Издали, теперь уже четче, доносились звуки тяжелого мощного дыхания.
В горле пересохло. Пить с собой не было: бутылка с водой была выпита и выброшена. Друзья дышали одновременно и носом и ртом.
Дышал еще кто-то.

- Зажги же пушку! – будто обезумев от ярости, полушепотом скомандовал богатырь.
Друг повиновался. Бросил недогоревшую спичку, затем сунул руку в карман и вынул пистолет-зажигалку. Пещера озарилась чуть более сильным светом. Он уменьшил огонь, чтобы беречь горючее.
- Елки зеленые! Ну и подверглись же мы хорор-терапии, - произнес костлявый. – Пошли обратно, без фонаря не стоит идти дальше. Он отошел в сторону.
- А! – простонал тощий, уронив пистолет. Тьма вновь стала полноправной хозяйкой пещеры.
- Что?
- Голова… Ударился.
- Сильно?
- Да не очень…До свадьбы заживет. - Он сел на корточки и стал на ощупь искать «оружие».
- Ты что делаешь?
- Ствол ищу.
- Слушай, у тебя ведь уже была свадьба. Как же тогда до свадьбы заживет? 
Юмор был кстати: отвлек от мрачных мыслей. К тому же, беседа заглушала непонятный пещерный звук.
- Я имел в виду серебряную…
- Столько ждать? Это же двадцать пять лет! Бедная твоя башка. Нельзя ли быстрей? Скажем, до деревянной.
- Деревянная? Это сколько?
- Пять лет.
- Поздно. Мы уже столько вместе.
- Ну тогда – чугунная.
- И такая есть?
- Да, шесть лет.
- Чугунная свадьба… Звучит крепко.
 Силач потерял терпение: слишком долго незадачливый друг пытается ощупать оружие.
- Зажги же спичку!
- Ладно… - тонкокостный сунул руку в карман.

Перестали шутить.
Дыхание вновь стало отчетливо слышимым и… будто приближалось.
Сидящий на корточках замер, забыл о спичке; рука застыла в кармане.
Пещера наполнялась храпом.
Два человека в темноте стали не  способны к каким либо действиям. Мускулистый стоял, обливаясь холодным потом. Друг остался на корточках.
Дыхание становилось все ближе. Чем-то запахло. И…
Прикосновение...
Силач ощутил щекочущее касание к лицу. Его парализовало: не мог ни кричать, ни бежать, ни как-то сопротивляться. Еще несколько секунд прикосновения и… Зарычало...
Оглушительный рык наводнил пещеру.

2
Встреча, покрытая мраком таинственности

Ученые из разных уголков планеты спешили в аэромобилях на тайную встречу. Собрание было назначено доктором Грантом, в лаборатории, что находилась при главном научном центре города К, на полуострове Индостан.

Ульрих, рыжий голубоглазый психолог с необычными длинными усами, был не только самым отдаленным, но и, пожалуй, самым рассеянным из приглашенных. Вспомнил о встрече случайно, чуть ли не в последний момент. Это и стало причиной сверхскоростной спешки, ведь опоздать на такое собрание было бы непростительно.
Психолог был  в «смешном зале». Будучи неоднократным чемпионом в соревнованиях по смеху, он время от времени устраивал «смехотворные собрания», где люди смеялись до упаду не столько от шуток, сколько воспламеняясь друг от друга заразительным разнородным смехом.

Усатый психолог – так прозвали его друзья – тут же прекратил смеяться, вспомнив о встрече. Быстренько откланялся, сел в аэромобиль и вернулся домой. Сунув в карман брюк скомканный ноутбук, собрался было к полету, но кое-что вспомнил. 
- Так, а покушать-то совсем забыл! – с упреком произнес он. – Я и так худой. Худой и рыжий. 

Не успев подкрепиться, голодный психолог среднего роста - быстренько приготовил внушительной длины бутерброд с несколькими разновидностями сыра, и стал есть на пути к аэромобилю, что поджидал возле дома. Усатый сел в машину и помчался, включая по пути один за другим атмосферные скоростные уровни. Летел сломя голову на встречу, что сулила стать самым интересным научным событием года.
Предстоящий эксперимент инженера Гранта заинтриговал приглашенных. Их было семь (не считая самого Гранта): представители различных областей науки, каждый из которых мог почерпнуть много полезного и интересного из опыта знаменитого ученого.

- Ну, я надеюсь, мы успеем на встречу, покрытую мраком таинственности, – пафосно произнес Ульрих в машине, уплетая бутерброд за обе щеки. Ел он всегда хорошо, но никогда не поправлялся.
- По моим подсчетам – да, – ответил аэроробот таким же «уплетающим голосом», чем вызвал немалое удивление психолога, на пару секунд переставшего жевать. - Точнее, опоздание будет несущественным. Пока ученые будут суетиться, здороваться и выбирать места, мы будем там. Единственной деловой частью, на которую опоздаем, будет официальное приветствие Гранта.
- Что ж ты, электронный друг мой, не напомнил о такой важной встрече?
- Если бы я не напомнил, мы бы сейчас не летели туда, – ответил робот точной копией голоса психолога в свободное от кушанья время .
- Так это был ты?
- Да, я дал тебе мысль.
- Мог бы и пораньше. Опаздываем.
- Виной тому – твой бутерброд.
- Бутерброды – безвинные существа, - вступил в защиту своему длинному детищу Ульрих.

Они мчались к другому полушарию, используя все скоростные возможности, на которые была способа машина в пределах земной атмосферы. Ульрих доверил управление роботу, так как при такой скорости рулить машиной вручную становилось невозможным.

За пару минут одолели тысячи километров.
- Прилетели, – объявил аэромобиль, подлетев к красивому зданию высотой в двести этажей. - Где остановиться?
- Так, посмотри, в каком они кабинете. Если можно, подойди к окну. Так – быстрее.
- Они на сорок четвертом. Возможен вход из открытого окна. В этом случае опоздание будет минимальным, как я и говорил.
- Сорок четвертый? – удивленно переспросил Ульрих. – Так, сделаем сюрприз: включи отражатели и подойди к окну... Да, и сделай локальное притяжение, чтоб я не грохнулся.

- Все готово, – объявил робот так, чтобы слышать мог только психолог.
Замаскированный под небо аэромобиль бесшумно подлетел к окну и застыл в воздухе.
Совещание к этому времени начиналось: друзья удобно уселись и ждали выступления зачинщика, Гранта.
- Добрый вечер, друзья мои! – поприветствовал собравшихся ученый. - Я собрал вас сегодня здесь, на эту удивительную встречу... – но мыслям Гранта суждено было прерваться.

Окно открыто.
Ульрих с полусъеденным бутербродом в руке перепрыгнул из машины на подоконник (эффект был такой, будто он свалился с неба), но сделал не совсем удачную посадку. Не сохранив равновесия, он упал на пол, уронив бутерброд. Благодаря локальному притяжению сильной боли от падения не было: мимика Усатого не изобразила существенных страданий, - только искривление губ как выражение досады.

Ульрих был как всегда в своем репертуаре: в растрепанной одежде и с своеобразной взъерошенной прической, точнее, с отсутствием последней. Услышав, как что-то упало, ученые повернули головы в сторону источника звука.
- Доброе утро, друзья! – торжественно поздоровался психолог на четвереньках, собирая вывалившиеся из бутерброда разновидности сыра и возвращая их на место.

- Добрый вечер, Ульрих! Ты как всегда во время, – пошутил Грант, слегка почесав свою каштановую голову с разрозненными, как его натура, длинными до плеч волосами.
- Добрый вечер, Усатый Психолог! – поздоровался один из приглашенных.
Друзья так и прозвали его: Усатым Психологом или просто Усатым. Усы голубоглазый психолог имел рыжие, как и волосы.
- Столько докторов здесь – и ни одного больного, - выдал психолог очередную шутку.

За комичным ученым неплохо закрепилось и прозвище Сердцеед. А вышло это случайно: во время урока психологии Усатый попросил учеников старшего класса записывать вопросы на бумажке и передавать ему. Открывая очередной листочек, Ульрих был польщен и удивлен одновременно. В записке, по невнимательности (как потом выяснилось) девушка пропустила букву «в» в слове «сердцевед», адресованном психологу.  Курьезную историю психолог рассказал друзьям, после чего и стал Сердцеедом.

- А, так тут уже вечер? – удивился Усатый, выпучив голубые глаза, - Я даже не обратил на это внимания, так спешил… Хотя небо еще светлое… – и, откусив бутерброд, добавил с серьезным видом:
- Слушай, Грант… Мне кое что известно.
Инженер с плохо скрываемой тревогой уставился на друга.


3
Человек в маске

- Что же тебе известно, Сердцеед? – не выдержал «жевательной паузы» друга Грант.
- А то, - продолжал психолог, прерывая речь через каждые несколько слов коротким театральным комичным смехом, - что в прошлом году был сорок второй этаж. – И продолжил жвачку.
Грант и остальные - непонимающе уставились на психолога.

Усатый удовлетворил всеобщее любопытство:
- Вместо того, чтобы опускаться с небес на землю, ты все больше удаляется от нее, - сказав это, психолог проглотил пережеванную пищу. – Звездишь.
Друзья заулыбались. Грант облегченно вздохнул. Хотя в его памяти не было скрываемой информации, но он чувствовал, что она существует и принадлежит ему.
- Видишь, как высоко я ценю нашу встречу, - нашелся что ответить Грант. - Ну, присаживайся, Сердцеед, твое место свободно.

- Спасибо! – Ульрих сел, положил перед собой, чуть слева, остаток бутерброда и обнажил в довольной широкой улыбке ровные зубы, после чего достал из кармана скомканный лэптоп и развернул его, продолжая выставлять зубы на всеобщее обозрение. Психолог распрямил компьютер с помощью поглаживания ладонью, так, как ели бы стол был гладильной доской, а ладонь – утюгом. После закрыл как книжку и снова погладил. Комьютер был приведен в более-менее благообразный вид, после чего Усатый открыл его, поставил перед собой и сказал «включайся».

- Ульрих, - обратился к коллеге философ Стивенсон, - если твой лэптоп был живым, он был бы самым несчастным существом на свете.
- Что ж ты не пользуешься голограммным? - вопросительно порекомендовал другой ученый, темнокожий, рослый, с кудрявыми волосами и удивительно белыми зубами, математик Джексон. - Ведь его не надо таскать с собой.
- Не знаю… Мне этот больше нравится… – ответил Сердцеед, откусывая бутерброд. - У каждого из нас ведь свои причуды…   
- Эт точно, - подтвердил мысль Лео, поглядывая на бутерброд. Леон-Адам был так же прекрасен как его теска по второму имени, муж Евы. Он имел утонченные черты лица и такие же пальцы.

- Ну, друзья мои, - вмешался Грант, - перейдем к сути.
Инженер-пикотехнолог стал разъяснять смысл будущего опыта.
- Некий Вальтер был заморожен в двадцать первом веке, - Грант посмотрел на человекообразного робота-ассистента, все это время стоявшего у стены, метрах в четырех от круглого стола, за которым сидели светила науки.
Вид ученых говорил о том, что они слышали о Вальтере из СМИ. Неужели это и есть то, ради чего они собрались: чтобы в очередной услышать о замороженном представителе двадцать первого века?
 
Грант, хоть и неважно видел, понял настроения друзей. Нужно было поскорее сообщить суть, ради чего собрались доктора.
Электронный человек, уловив мысль Завлаба, подключил плоскую видеоголограмму. Перед противоположной роботу стеной, не уступая ей в размерах,  высветилось двухмерное подвижное изображение. Фрагмент жизни Вальтера, изъятый из его сознания. В нем не было ничего особенного, так как преследовалась цель просто показать Вальтера. Он, в костюме с галстуком, шел по улице, затем, подойдя к роллс-ройсу, сел в машину и уехал.

Потом голограмма показала сцену замораживания Вальтера: ему сделали укол, после чего миллиардер уснул и был в чем мать родила помещен в морозильный кабинет, где остался лежать с подключенными к телу различными  проводами, ведущими к довольно большим приборам, которыми сплошь и рядом была обставлена комната.

- Это записи, которые смотрел сам Вальтер. Причем вторую запись с замораживанием он смотрел в режиме реального  времени: на потолке морозильной камеры был закреплен экран. Поэтому мы в них видим Вальтера. В остальных случаях, взятых из его сознания, мы видим все его глазами, но его самого, понятное дело, видеть не можем. Разве только, если он сам себя представит в уме... Итак, прошло уже три столетия, и, наконец, настало время исполнить его желание. Именно в наши дни хотел он оказаться после недолгого похолодания. Словом, ледниковый период для него проходит.

- Поскорей бы! - вставил Ульрих, - А то бедняга уже замерз, наверное.
Ученые заулыбались. Грант продолжал:
- Кроме того, он принес немалую пользу науке, за что, конечно же, будет вознагражден. В каждом из тридцати десятилетий ученые проводили над ним опыты; разумеется, не опасные для жизни и здоровья. Он себе спал, а светлые умы изучали организм замороженного, сознание и подсознание, начиная от примитивных времен двадцать первого века и кончая нашим временем, когда наука и техника достигли своего апогея.

- Ну да! – снова вставил неугомонный психолог, - Чего стоит одно только зеркало желаний, изобретенное несколько лет назад. Лет сто назад подобное могло быть только в сказке или фантастических романах. А биоэлектронике это оказалось под силу, как и чтение мыслей.

Грант посмотрел на друга с комической строгостью. Но с другой стороны, похоже, был доволен этим оживлением среди коллег. Ульрих был мастером в таких делах, мог взбудоражить любое собрание.
- Все, молчу, – правильно понял Усатый.
- Так на чем я остановился? – спросил инженер.
- На нашем времени, Завлаб, – ответил психолог.
Это прозвище удачно закрепилось за Грантом; причиной тому – многолетнее руководство пикобиогенной лабораторией. 
- Да…Нашим временем, - продолжил Грант, - в котором можно путешествовать в чужом сознании. – Завлаб сделал паузу, рассматривая близорукими глазами лица собравшихся: теперь он вплотную подошел к насущной теме. - Именно последнее мы и собираемся предпринять с Вальтером; ведь примерно через месяц ему просыпаться. Впрочем, и в бодрствующем виде бывший миллиардер будет весьма интересен для науки.

Друзья молча слушали, в ожидании чего-то дальнейшего, более подробного.
Близорукость Гранта явно мешала ему четко определить реакцию слушающих. Он продолжил:

- Но сейчас, пока Вальтер спит, ценность в том, что в его сознании нет впечатлений, связанных с сегодняшней жизнью… Вот один из драматических фрагментов его жизни. Мы увидим его глазами Вальтера.
После этих слов Завлаб  посмотрел на робота-ассистента. Биолектронный помощник ученого, прочитав его мысли, показал голограммное видеоизображение, на этот раз трехмерное, заполнившее почти всю комнату.

Идут съемки остросюжетного фильма. Разбойник избивает жертву, настигнутую в пустынной местности.

- Гони бабки, я сказал!
- У меня ничего нет… Умоляю, отпусти…

Человек в черной маске, изображающей злое лицо с насупившимися бровями и открытым, с опущенными краями, ртом, внезапно стал перед сидящим в кресле Вальтером, во время съемок, и направил на режиссера маленький пистолет. Съемки прекратились. Все уставились на вооруженного.
Съемочная группа, как по мановению волшебной палочки, вся замерла от шока. Разбойник перестал избивать жертву.

- Все, Вальтер! – сказал человек в маске, - Теперь твоя песенка спета! Я всегда тебе завидовал, Бурбон!