Кондитер

       У нас ведь что? Как говорится, когда ехать, тогда и телегу мазать, раньше времени не было. Случилось одной сотруднице в одном из кабинетов одного из учреждений запнуться об рваный линолеум. Так-то он и не шибко рваный был, просто заплатка одна отошла, здоровенная. На самом видном месте. Остальные заплатки уж давно оторвались. И запнулась та мадама, не сказать, что сильно, нет. Об косяк только лоб расшибла и каблук сломала. Левый. А, нет, правый. Точно, правый, она же в правый косяк влетела. Крику, визгу, писку… Думали, придётся скорую вызывать. Не пришлось. Мадаму домой отпустили, да и всё. Потому что если скорая помощь, то значит травма на производстве, а это уже другой коленкор. А так… Пусть отдохнёт!
       Ну что, вызвали «стрелочника» - плотника Мотовилыча.
- А ты почему, такой-сякой, допустил такое безответственное безобразие?!
- Дык я того, докладал. Линоль-то больно старый, сколько клеить можно?
- А кому говорил?
- Дык завхозу.
- Людмила Петровна?!
- Я Вам докладывала!
- И что?
- А Вы сказали…
- Ну?!
- Мотовилыч, выйди!
Плотник, ворча, вышел.
- Ну???
- Вы сказали, что хрен с ним, лимиты все выбрали, денег нет, а спонсоры такой мелочёвкой заниматься не будут, что и так сойдёт, ещё лет на пять хватит…
- Ну ладно. Кто же знал!
- Что делать-то будем? Она ведь пожаловаться может.
- А мы инструкцию напишем. Задним числом все распишутся.
- И она?
- И она, куда денется!
- А пол?
- А Мотовилычу скажем, пусть думает. Он же у нас прямо кондитер, из дерьма конфетку слепит.
- А в какой срок?
- А до завтрашнего утра. Пусть что хочет, то и делает, но чтоб кровь из носу!
- А если не успеет?
- А у него сколько залётов? То-то же! В любой день выгнать можем по статье. Это ж я его по доброте душевной терплю. Кабы не я…
- И не его руки…
- Людмила Петровна!
- Молчу, молчу. Мотовилыч, зайди-ка!
       Получил Мотовилыч твёрдое задание: в срок до восьми ноль-ноль следующего дня отремонтировать пол в указанном кабинете. И чтобы кровь из носу! И чтобы никто и ничего! И чтобы того, чтобы трезвый был! Хотя бы до утра…
       Василий Егорыч Манякин, в миру – Мотовилыч, вышел на свежий воздух, закурил, сплюнул и выругался: «Да разъети твою в мотовило душу мать! Да штоб вам пусто было!» Он всегда так ругался, не поминая всуе ни Бога, ни дьявола, к чему-то приплетая чью-то мать, душу и, непременно, мотовило. От того и прозвали Мотовилычем. Умел он многое, очень многое, в силу возраста и богатого житейского опыта. Но сделать уже совсем из ничего что-то – этого даже он не мог.
       Докурив и сплюнув на окурок, Мотовилыч направился прямиком в ближайшую лавку, дабы «напиться горькой до изумления и всё тут». Ибо завтра закончится его трудовая жизнь в этом учреждении, а идти больше некуда, все места заняты.
       А хозяйкой этой самой лавки была Раиса Семёновна, старая знакомая Мотовилыча, бывший завхоз того самого учреждения. Как-то так получилось, что ей пришлось тогда уйти по собственному. И от безысходности открыть свой магазинчик, не помирать же с голоду!
       Как нарочно, Раиса Семёновна оказалась в своей лавке, товар привезла.
- Ой, смотрите, кто пришёл! Привет, Мотовилыч!
- Даров, Семёновна. Дай-ка мне вон ту, с белым винтом.
- Ты чего, до дома не дотерпишь?
- Да ну их, мотовило-душу-мать!
- Чегой-то?! Ругаисся!
- Дык вон какое дело…
       И Мотовилыч поведал о своей горестной тоске-печали и безвыходном положении. В ответ Семёновна улыбнулась.
- А, вон чего. Делов-то, я думала – война началась, это вот горе. А твоё и вовсе не горе. Мелочи жизни, таких мелочей у меня на дню по десятку, а ты – помирать!
- Ты лучче не смеись, а скажи толково! Чё мне делать?
- Ха, ерунда. Ты кондей за холодной кладовкой в подвале помнишь?
- Это который перед венткамерой? Дык оттуда давно ключей нет, и туда никто давно не лазил. А чё?
- А вот чё. Там сейчас противогазы в ящиках, полная кондейка. Это лет пятнадцать назад натаскали для гражданской обороны.
- Ну? На кой они мне?
- Вот те и ну! Мы с покойным моим Колей до этих противогазов там ремонт сделали. Новый линолеум настелили, я себе там хороший склад собиралась сделать. Не вышло, уволилась.
- Дык это, ну и чё?
- Ты, Мотовилыч, последний ум, что ли, растерял? А над кондейкой-то что? На первом-то этаже? А?
- Погоди, погоди… Если это так, ну-ка, ну-ка… Угол… Дверь… О! Так это ж… того, мотовило-душу-мать!
- Ну а я про что?! Сдерёшь линоль внизу, настелешь наверху, делов-то!
- От, Семёновна! От ты человееек!!! Ты скажи, только скажи, а я завсегда, если чё! Эх, твою мотовилу…
       Остальное было делом техники и рук. До полуночи Мотовилыч выносил в коридор подвала ящики с противогазами, умело вскрыв замок в двери. Потом час аккуратно снимал линолеум с пола. Потом затаскивал ящики назад и закрывал дверь.
       Уже в шесть утра Мотовилыч вбил последний гвоздь в плинтус. И уснул со счастливой улыбкой прямо на полу. В восемь часов завхоз с директором заглянули в кабинет.
- Ты смотри, сделал ведь!
- Действительно! Умелец!
- Из ничего – конфетку. И правда, может!
- И ведь пол-то чистый!
- Молодец. Отметим его на собрании. И грамоту дадим.
- Грамоту? А не слишком?
- И то. Ладно, хватит с него и устной благодарности. Пошли работать, пусть поспит. Кондитер, блин…