Кириллов М. М. Эхо письма врачей

М.М.Кириллов

ЭХО

(выдержки из писем военных врачей - выпускников Саратовского военно-медицинского факультета 60-х – 80-х годов)

Предисловие
Письма выпускников… Идут они со всех уголков нашей великой Родины.. За эти 15 лет мною их получено полтысячи. И на каждое дан ответ. Время придает этим живым свидетельствам становления военных врачей объективную ценность. Некоторые из выпускников пишут уже чуть ли не с дороги или только приняв должность, другие приглядевшись к службе и поразмыслив, третьи основательно набравшись опыта, некоторые пишут годами и, хочется верить, будут писать всю жизнь.
Письма разные и о разном. Здесь и впечатления, и раздумья, поиск в борьбе с собой и за себя. Но все они о нелегком труде на благо здоровья советского солдата. Это письма единомышленников. Письма не только дань памяти, не только потребность поделиться, это и самоотчет, и форма самоутверждения, это и диалог. А для учителя это и его собственное ЭХО.
1983 год, Саратов
Постскриптум. В те годы мне было 35-50 лет. Авторы писем были моими профессиональными детьми. Дети выросли. Многие из них заняли ведущие должности в военно-медицинской службе и уже у них появились дети. Сейчас я – дед, вокруг меня – внуки, много внуков. Времена изменились и, к сожалению, не в лучшую сторону: Родины не стало. Но и поздние внуки все так же самостоятельны и деятельны, хотя и не столь романтичны, писем не пишут и часто не помнят чьи они, из какого гнезда. Но я по-прежнему слышу в их голосах то, свое, ЭХО.
2004 г., Саратов
Первые трудности
«Саратовская школа»
Вот уже 10 дней моей службы. Принял должность начальника лазарета Звездного городка. Сегодня был большой прием: 10 офицеров и 5 солдат. Чувствую, что люди поверили в меня и охотно идут за помощью. Очень здорово самостоятельно работать, трудно и интересно. Вчера лечил Валерия Желобова (космонавта). Он благодарил в моем лице саратовскую школу. Уже дважды столкнулся с отравлением антифризом, закончилось все удачно. Природа здесь сказочная. Городок в сосновом и березовом лесу. Хорошая научная библиотека. Все удобства…Спасибо за чуткое, отеческое отношение к нам, за школу
Звездный, 1978 г.
«На высоком берегу Амура»
Уже больше месяца, как мы в Благовещенске. Ехали до места 8 суток. Дорога нудная, тем более, что 2000 км состав тянул паровоз. Но зато мы 6 часов смотрели на Байкал со всех сторон. Благовещенск стоит при слиянии двух рек – Амура и Зеи. Вопреки ожиданиям, климат здесь похож на астраханский, правда, говорят, зима очень холодная. Сопок, о которых много говорили, нет и в помине, растительность бедная. Первые дни стояла ужасная жара, которая переносится здесь плохо, и мы два раза купались в Амуре. На другой стороне купаются китайцы, все внешне тихо-спокойно…Сам город небольшой, типично провинциальный, много пыли и грязи…Попал я в часть вблизи от города. Под моим руководством несколько врачей. Все старше меня по возрасту и по званию. Сразу стало ясно, что командир из меня как из бабушки футболист. Медпункт ниже всякой критики, но скоро введут в строй новый, типовой. Не знаю, с какого конца и за что взяться, хотя дел – великое множество. Я должен воспитывать, мягко выражаясь, постоянно шалящих солдат медпункта, а меня самого кто бы повоспитывал. Мне повезло – рядом  с частью госпиталь. С первых дней стал ходить туда и сейчас уже ко мне привыкли. Сразу по приезде нам с женой грозились выдать квартиру… до сих пор грозятся и конца их ярости не видно. Живем в частном углу, комнатушка без двери, не на чем готовить, вещи все лежат в куче. Но мы не унываем: в 23 года вполне можно жить и одними желаниями. 
1968 г.
«Закрутило, завертело…»
Вот уже 4 месяца, как я – старший врач части. Закрутило, завертело : неведомые мне хозяйственные дела, ремонт, инспекторская. Все в запустении. Одно спасало: хорошие командиры. Помогали, подсказывали. И главное – хорошая все-таки подготовка на факультете. Многое дали, многое зазубрить заставили, научили быстро работать…Ведь самые главные затруднения пока не в клинике, не в диагностике, а в подходе к делу. 
Оренбург, 1976 г.
«Работы хватает»
Привыкаю к жизни в Аральске. Впечатлений много, главное – работы хватает. Личный состав и семья – все на мне, так как я – в единственном числе. И днем, и ночью. Обещают прислать врача, тогда возьмусь за науку, а сейчас просто не доходят руки.
1969 г.
«Службой доволен»
Служу в 20 мин езды от Потсдама. Службой доволен. Чем больше работаешь, тем увереннее чувствуешь себя. Чувствуешь, что кое-что можешь, а это очень приятное чувство…Несмотря на занятость, нахожу часок-другой для сыновей: изучаем букварь, рисуем, учимся писать…
1981 г.
«Спасибо спасает работа»
…медпункт наш ютится в двух деревянных домишках, которые вот-вот развалятся и стоят только благодаря усилиям медперсонала. В одном домике – амбулатория и аптека, в другом – лазарет на 15 коек. Завитинск только с натяжкой можно назвать городом. В нем мы почти не бываем. Выйдешь из дома, а вокруг степь да степь. И пойти некуда. Да что пойти! Читать нечего – библиотека в части плохая, а другой поблизости нет. Медицинская литература только своя, да и то уже не раз перечитанная. Так что довольно тоскливо. Спасибо работа спасает. Болеют солдаты здесь много, хотя и говорят, что климат у нас хороший – и солнца много и ветра нет, но факт налицо. Занимаюсь помаленьку амбулаторной хирургией, насколько позволяет обстановка.
Амурская обл., г. Завитинск, 1978 г.

«Далековато, но не расстраиваюсь»
Пишу из далекого Теджена. Служу в учебном полку. За территорией части – пустыня во все стороны… Далековато, но я не расстраиваюсь: семья рядом, жена работает врачом в медпункте, дочь в детсадике. Получил квартиру в городке. Работы много: : прием и лечение больных, обеспечение танковых маршей и, главное, столовые. Климат жаркий – каждый день по 3-4 солдата с расстройством кишечника. Правда, вспышек не было, а в окрестностях и брюшной тиф, и дизентерия.
Турк.ВО, 1977 г.

«Еще хочется побыть слушателем»
Живу – в лесу. Ели, сосны, много дичи, лезущей на электрические сети. С работой дела идут хорошо. Много приходится читать, заново изучать, а то не очень приятно выглядеть фельдшером. Медпункт отличный: рентгенкабинет, электрокардиограф. Увлекаюсь хирургией: режу, грубо говоря, все по мелочи, но хочется большего. В своей перевязочной решил повесить бестеневую лампу… С лечебной работой можно справиться, а вот с профилактической – трудно. Воюю с командирами, с продовольственной службой. Многое идет для «показухи», а с этим трудно бороться, приходится ковать тверже характер, быть настойчивее, но это приходит со временем. Иногда еще хочется побыть слушателем – учись и никаких забот. Хочется в Саратов, на родной факультет.
Полоцк, 1973 г.
«Главное звено – диспансеризация»
Состоялся прием должности – вперед, дерзай, молодой лейтенант! Главное звено – диспансеризация. Как хорошо, что в свое время Вы обратили внимание на статью Ф.И.Комарова в «Военно-медицинском журнале» (1977, 1). Именно так должна строиться вся эта работа. Кстати, мне пришлось с ним видеться о время только что прошедшей итоговой проверки. Человек очень симпатичный и энергичный.
ГСВГ, 1977 г.
«Собственная инициатива выручает»
Пришлось столкнуться с дизентерией – такой, какая она есть. Вспышку погасили, но поработать пришлось много – и в столовой, и в казармах, и с личным составом. Это кое-что дало мне для начала. Часто вспоминаю нашу стажировку в войсках. Кое-что мы все-таки взяли. Но все же одной стажировки мало. Теперь во многом собственная инициатива выручает. Недавно оказывал помощь отравленному. Вспомнил Ваш совет: при массовом поступлении отравленных в медпункт прежде всего «взять власть в свои руки», подчинить людей и средства помощи своей воле А поначалу, честно говоря, растерялся. Спасли солдата. Гарнизон маленький, но хороший. Все люди на виду. Всегда ощущаешь, что ты нужен, а это – главное.
Хабаровский край, 1976 г.
«Пошла охота на зайцев»
Работаю в войсковом звене. Дела идут хорошо. Врачебных ошибок пока не было и лучше бы их не было. У нас уже зима. Снега много! Пошла охота на зайцев. Последняя рыбалка. Впервые в жизни видел полярное сияние. Зрелище великолепное!
Мирный, 1975 г.
«Стаж службы – 3 дня»
Судьба привела меня на крайний Север. Стаж службы пока – 3 дня. Как я и предполагал, жизнь оказалась суровее, чем в представлениях и рассказах очевидцев. Много повседневной скромной работы. Или я, может быть, просто не привык. Но будет ли этого достаточно? Ведь захочется заняться еще чем-то для души, наукой, всерьез. Иначе жизнь покажется лишенной всякого смысла. Быть может, у меня такой склад характера – мне всегда мало той работы, что у всех. В терапии мне нравится широта, простор для мысли, в хирургии – рукоделие. Но ее суть – ручное пособие, то есть внешняя сторона, а ход диагностической мысли в большей части случаев прост. Нужно выбрать себя.
Печенга, 1977 г.
Поиски, сомнения и решения
 «Вопросы – вопросы»
Уже год, как нахожусь на краю Земли – в поселке Печенга. Здесь, в отрыве от библиотек, учебных пособий и самое главное без Вас – учителей, мне порой чертовски нелегко один на один с больным. Напишу только о деле. 1. Я хочу, как и Вы, стать терапевтом. 2. О наших условиях: Заполярье, полгода ночь, полгода – день. Большие морозы зимой. Лето прохладное. Северное сияние, сопки, лесотундра. Личный состав – мотострелки. Много занятий – в поле. 3. Очень часты простудные заболевания, кожные, болезни желудка. 4. Трудности в лечении ангин и в ранней диагностике ревматизма и полиартритов. Располагаем электрокардиографом, лабораторией, в госпитале – биохимия крови. Над чем можно было бы поработать в Заполярье с нашими скромными средствами? Как работать над повышением своих знаний? Как построить долгосрочный, рациональный план работы над собой, чтобы не утонуть в трясине текучки. А желание работать есть. 
1978 г.
«В жизни не все так, как в книге»
Доволен ли я работой? Обидно, что приходится вспоминать А.Райкина: «Забудьте школу, как кошмарный сон, забудьте все, что учили в институте…» В жизни, оказывается, не все так, как в книге. Но в целом справляюсь.
ГСВГ, 1971 г.
«Все приходится решать самостоятельно»
Кажется недавно еще был беззаботным слушателем, а теперь приходится руководить людьми, отвечать за их здоровье. А это согласитесь – не просто. Все приходится решать самостоятельно. Медпункт старенький, всего на 5 коек. Но работы – много. Недавно пришел солдат, я посмотрел его и заподозрил дифтерию. Сделали мазок, но Леффлера не высеяли. А картина похожа: налеты белые и не снимались. Сейчас лечу пенициллином – по всем правилам. Люди идут с разными вопросами, начиная от направления в санатории и кончая детьми, я уж не говорю о лечебно-профилактической работе. В личной жизни изменений нет – холост. Зато с жилплощадью порядок. 
Латвия, 1981 г.
«То весело, то больно»
Служу и живу в военном городке. Моими соседями по гостинице являются такие же молодые лейтенанты. Дабы избежать скуки, мы создали театр миниатюр. Хотя я давал себе слово, что больше за художественную самодеятельность не возьмусь, однако ничего не вышло. Теперь уже и сам не могу остановиться: готовимся к поездкам с концертами… Лечебной работы мало. Но недавно у нас в части умер солдат. Бежал на зарядке, упал и почти сразу скончался. Целый час фельдшер и сан-инструктор делали искусственное дыхание и массаж сердца, вводили аналептики – но ничего не помогло. На вскрытии – толщина левого желудочка – 3 см. И это у 19-летнего парня! Позже узнавал я у его родителей – он ничем никогда не болел, а в миокарде очаги склероза…Вот с чего приходится начинать службу. Вроде вины в смерти гвардейца нет, а больно, в душе неприятный осадок. Вдруг можно было что-то предвидеть.
Калужская обл., 1973 г.
«Весьма неприятный интервал «слушатель – военный врач»
Работать трудно. Приходится многому учить не только средний медперсонал, но, как ни странно, и врачей…А уча других, учишься и сам, стараясь больше читать, часто возвращаясь к записям, сделанным на факультете. Точное знание своих обязанностей, правильное распределение времени и знания, вынесенные из стен факультета, позволяют сократить весьма неприятный интервал «слушатель – военный врач».
Одесская обл., 1975 г.
«Перспективы не радуют»
Работаю в одном из батальонных медпунктов. Вбираю опыт работы, вхожу в курс дел. Работы много, но это не лечебная и даже не врачебная работа, с ней в мирное время легко мог бы справиться средний медперсонал. Лечебную работу приходится искать. Беру больше дежурств в лазарете, но для настоящей практики это почти ничего не дает. Учитывая опыт моих предшественников, так продолжается обычно 3-4 года, потом 6 мес специализации, и чаще всего, вновь медпункт, и реже госпиталь. Попасть в ординатуру считается счастьем, а для адьюнктуры, кроме определенных знаний, надо иметь 3 года лечебной работы и возраст до 35 лет. Плюс конкуренция. Короче, туда попасть тяжело. Так что задуматься есть над чем…Я не рвусь в ученые, но мне хотелось бы работать с больными людьми, быть полноценным и самостоятельным доктором, получать удовлетворение от работы. Что будет впереди, пока трудно представить. Иногда думаю, что став военным врачом, я допустил ошибку, которую рано или поздно придется исправлять. Люди, с которыми пришлось столкнуться, самые разные. Командир части – толковый человек, доброжелательно относится к медицине. Не мало и самодовольных временщиков, которые кичатся больше звездами, чем более достойными человеческими качествами. Обиднее всего, что именно от них будет зависеть перспектива лечебной работы. С моим характером подделаться к таким тяжело. И все же, вспоминая своих учителей и их добрые напутствия, надежды не теряю.
Г.Остров, Псковской обл., 1967 г.
«Смущает смуглый цвет кожи»
Уже случаются неприятности. Как-то показали мне солдата: смуглый цвет кожи, жалобы на резкую слабость, адинамию, тошноту, головокружение. Сразу вспоминаю занятие нашего научного кружка и больную с бронзовой болезнью. АД у солдата 70/50, пульс слабый. Бегу к старшему врачу полка, смотрим больного вместе и помещаем в лазарет части. Становится ясно, что все симптомы появились остро, неделю назад, на занятии по физической подготовке. Моя первая мысль – кровоизлияние в надпочечник. На мое предложение перевести солдата в госпиталь (через дорогу от нас), шеф отвечает, что его нужно недельку полечить у нас. Добавляет к лечению кофеин. АД 90/70. Думаю и о болезни Боткина, но нет желтизны склер, изменения цвета кала, мочи и печень не увеличена. Уж очень смущает смуглый цвет кожи. И хотя, по словам больного, он смугл от природы, мысль о недостаточности надпочечников меня не покидает. Несмотря ни на что, веду (!) солдата к терапевту. В приемном покое госпиталя у него возникает коллапс. Собрались все «светила». Дифференциальный диагноз между желудочным кровотечением, безжелтушной формой болезни Боткина и недостаточностью надпочечников, Останавливаются на последнем…Таким образом, подумав правильно о диагнозе, совершил две непростительные ошибки: несвоевременно госпитализировал, неправильно транспортировал. Мне сказали: «И с этого Вы начинаете службу!». Вот такие дела. Словом, райская жизнь на факультете закончилась. Начались будни.
Южная группа войск, 1970 г.

«Непривычные условия самостоятельной работы»
Прошло уже более трех месяцев, как мы расстались с факультетом, но кажется, что мы и не кончали учиться, так как здесь приходится все заново повторять, вспоминать и учиться, а поучиться есть чему. Запаса знаний, полученных на факультете, конечно, хватает, но служба требует чего-то простого и как раз именно того, что на факультете мы либо усвоили плохо, либо просто не обращали внимания. Служу в Новогрудке, на родине А.Мицкевича. Работа нравится, и поэтому день пролетает как-то незаметно. Госпиталь находится в 90-100 км от места нашего расположения, поэтому большую часть больных лечить приходится на месте, и это даже к лучшему. И вот тут-то и сталкиваешься с проблемами в знаниях. Заново приходится открывать книги. Большинство вопросов приходится решать самому. Но это даже помогает служить и переносить непривычные условия самостоятельной работы. Места здесь прекрасные, сплошные леса, и мы с супругой частенько выбираемся по грибы. Но при всем этом грустно без старых друзей…
Белорусский ВО, 1975 г.
«Весело здесь»
Служу начальником медслужбы отдельной части. Есть фельдшер, да и тот за штатом. Короче – начальник без подчиненных. Но работать надо. Командир у меня хороший и, как я понял, медиков уважает. Кроме того, он еще и рыбак, так что, если надо, я с ним всегда могу договориться. Принимаю больных на базе чужого медпункта, ну а в гостях, сами знаете, не очень-то развернешься. Тут как-то принял больного хроническим обструктивным бронхитом. Сделал ему 7 промываний бронхов катетером с последующим введением антибиотиков. Результат получился неплохой. Зато со всеми перессорился – мол, надо отправлять больного в госпиталь, а не устраивать промывания здесь. В войсках можно встретить людей совсем случайных в медицине. Насчет медикаментов – очень тяжело. Достать пенициллин – проблема, а если не знаешь литовский язык, то – безнадежно. У меня сейчас больной с полиартритом. Направлял его и в госпиталь, а толку нет. Он ходит ко мне каждый день, а что я могу сделать, если у меня даже аспирина нет, а он с меня индометацин требует. В общем, весело здесь. Напишите, как поступить с этим больным. СОЭ у него при выписке из госпиталя – 50 мм/ч. Как уверенно было в клинике, а здесь одному – трудно. И еще – мне бы коллекцию расшифрованных электрокардиограмм. С диагностикой болезней сердца встречаешься редко и потихоньку забываешь их. А потом попадется больной с такой болячкой, а ты уже все позабыл. 
Шауляй, 1980 г.
«Как раз то, что нужно»
Как это бывало у каждого – осваиваю свою работу. До меня врачом работал двухгодичник. Естественно, приходится все начинать с начала. Хаос во всем. Все мысли только о работе. Прихожу домой поздно. Сегодня спросили, нравится ли город, так долго соображал, что ответить. Часто ругаюсь с командиром – но только по делу. Многого недопонимает мой командир. Ему главное – обеспечение полетов. Но ведь выявляя и леча больных, я только помогаю этому. В конце концов мя с ним общий язык всегда находим. Откровенно говоря, мне очень нравится и работа, и коллектив. Как раз то, что нужно. Чем больше работы, тем больше узнаю, тем больше уверенности. Дали нам однокомнатную квартиру с печным отоплением, без удобств – все равно рады были. Повезло мне с женой – поддерживает, не ругает, что поздно с работы прихожу…
Черняховск, 1975 г.
«Неотложных возим в райбольницу, сложных в госпиталь везем»
… О своеобразии «текущего момента». Честно говоря, не знаю пока, за что получаю деньги. Весь объем работы за эти 3 мес состоял из перевязок и лечения больных с ОРЗ и лишь иногда – диагностики аппендицитов и пневмоний. Работа фельдшера. Неотложных возим в райбольницу, сложных – в госпиталь. Оснащение медпункта ниже среднего. Есть, правда, электрокардиограф, но для его работы нужна фотобумага, которой нигде в Округе нет. Достал баллон с кислородом, чего здесь, по словам старожилов, никогда не было. Немного погодя возьмусь за «неотложку». Плохо только то, что никто из медицинской службы «не горит» и даже «не тлеет». Прапорщики в этом отношении очень инертны. Сейчас занимаюсь молодым пополнением. К нам, несмотря на все предшествующие инстанции прибывают даже с плевритом туберкулезной этиологии, так что приходится быть очень внимательным. Довольно-таки часто возим офицеров в психиатрическое отделение на лечение от алкоголизма. Очевидно, сказываются условия службы, я имею ввиду организацию свободного времени.
Одесский ВО, 1979 г.
«Самое главное – есть желание»
Работаю врачом части второй год. Работы сейчас – не много, есть свободное время. Пристраиваюсь работать в соседней больнице: здесь большое травматологическое отделение – шахтерский город. Мне бы тему научной работы, которая бы вышла в кандидатскую. Я бы здесь ее начал. Мне можно получить палату на 6 коек и вести определенный контингент больных. Администрация на это легко идет. Здесь довольно мощная биохимическая лаборатория. Чего нет – смогу достать во Львове. Каждую субботу и воскресенье можно ездить в город и работать в медицинской библиотеке. Так что, как видите, условия есть. Конечно, не все будет гладко, но самое главное – есть желание и есть возможности. Здесь до меня еще был врач, так тот умудрялся делать операции в городской больнице – в дневное время. Его приглашали. В полку всегда идут навстречу – шла бы работа в медпункте. Не поймите меня нехорошо. Дело в том, что каждый день до 5-6 часов уходит бесполезно. Последнее время занимаюсь немецким. Иначе нельзя. Если не поставить себе определенной цели, может постепенно наступить конец, можно захиреть и опуститься.
Червонград, 1969 г.
«Главное»
Я не хочу сказать, что не верил рассказам о службе в войсках, о тех трудностях, которые ждут нас впереди, но только здесь, в войсках, понял всю ценность тех бесед, которые вели с нами на протяжении двух лет нашей учебы на факультете. Как я сейчас благодарен за все, что делали для нашего быстрейшего становления как врачей и людей. Второе, по-моему, для нас даже более важно. Часто солдат, которые обращаются к нам за помощью, больше трогает и исцеляет человеческое отношение, чем назначение лекарств.
Мукачево, 1976 г.
«Жизнь солдата, его здоровье стоят на первом месте»
Вы спрашиваете о моей жизни, трудностях? Без трудностей жизнь была бы неинтересной. Но у меня их, кажется, немного больше, чем хотелось бы. Медицинская служба и ее проблемы полнокровны. Здесь убедился, что жизнь солдата, его здоровье стоят на первом месте, а потом уже отчеты, собрания, планы и прочее. У нас могут простить все, кроме одного – грубой врачебной ошибки, забвения интересов солдата. А обжигаются на этом многие. Домой прихожу поздно. Выходных практически нет. Те, кто завидует службе в группе войск, очень ошибаются. Но я по натуре– оптимист.
Потсдам, 1982 г.
Опыт и зрелость
«Стал опытнее»
Идет время. Стал опытнее и смелее, начал расставаться со свойственной мне сентиментальностью и мягкостью. Жизнь заставляет. Начал было мягко, вежливо со всеми- садятся, извините за выражение, на шею. Подводить меня стали ужасно и очень подло. Долго терпел, но все впустую. Вот и пришлось перейти к сугубо официальным отношениям, не обращать внимание на заверения, «дружеские похлопывания» по плечу, угрозы и т.п.. Пытаюсь сломать традиции. Получается, хотя нервов тратить приходится уйму. Отступать сейчас думаю уже нельзя. Сейчас, хотя и с трудом, но уже прислушиваются, исполняют. Ничего, выдержим. Больных очень много, не столько солдат, сколько детей и членов семей. Зовут и по делу, и без дела. Не скучаю в общем. 
Луганск, 1972 г.
«Праздник мысли»
Служу на старом месте. Работы ужас сколько. Кое-как не могу и поэтому встаю в 6 утра (столовая, казармы) и прихожу домой только в 20.00. Даже жена обижается. Среди буден встречаются и праздники мысли. Хочу послать в журнал описание трех случаев заболевания военнослужащих, причиной которого были кишечные вирусы ЭККО. Местные врачи советуют, так как это здесь впервые. Очень интересная клиника. Началось с тризма жевательных мышц, затем ларингоспазм, спазм дыхательной мускулатуры. Я вначале подумал об отравлении неизвестным ядом, затем о менингите и столбняке. Но не все подходило. Хорошо, что неотложка была у меня в порядке, с кислородом довезли до больницы, там заинтубировали. Подключили специалистов. Спустя несколько дней все закончилось благополучно.
Лисичанск, 1973 г.
«Оренбургский Морганьи»
Скоро будет 5 месяцев, как я работаю ординатором терапевтического отделения госпиталя. На первых порах приходилось туго. Ответы на неясные вопросы искал в книгах, да и старшие товарищи всегда приходили на помощь. Больные самые разнообразные. Сейчас много с пневмониями, дает себя знать оренбургская зима..
Недавно был у меня тяжелый больной, солдат 21 года. Заболел он в начале декабря. Лихорадка, боли в горле при глотании, недомогание. В зеве – картина лакунарной ангины. Лечился в лазарете части, отмечал улучшение, готовился к выписке. Спустя неделю внезапно началось головокружение, появилась рвота, судорожные сокращения отдельных мышц лица, туловища и конечностей, потеря сознания. Больного срочно доставили в терапевтическое отделение. Сознание к нему вернулось, но состояние оставалось крайне тяжелым. Кожные покровы бледные с акроцианозом. Тоны сердца приглушены, периодически громкий хлопающий тон Стражеско. Пульс в пределах 21-24 ударов в мин, аритмичный, слабого наполнения. АД 85 и 50 мм рт. ст. Приступообразно возникали судорожные сокращения мышц лица, конечностей, туловища, сопровождавшие всякий раз кратковременную потерю сознания, продолжительностью до 40-50 с. Во время приступа – резкий цианоз лица, отсутствие дыхательных движений и пульса. После приступа больной совершенно не помнит, что с ним происходило. Поставил диагноз: миокардит, синдром Морганьи-Эдем-Стокса. Начал лечение: положение в постели с опущенным головным концом кровати, увлажненный кислород, вдыхание паров амилнитрита с салфетки, атропин подкожно, кофеин, камфара, гипотиазид. Постоянное врачебное наблюдение. На некоторое время брадикардию удалось снять. Однако в последующие 5 часов наблюдалось 23 подобных приступов. Их продолжительность колебалась от 15 с до 1 мин. Примерно за 40-50 с до начала приступа исчезал пульс. Выявлялась определенная последовательность вовлечения мышц в судорожное сокращение. Оно начиналось с мышц лица, затем переходило на туловище и заканчивалось на конечностях. Периодически наблюдались икота и рвота.. На ЭКГ – полная атриовентрикулярная блокада, блокада левой ножки пучка Гиса. Проведен консилиум. Введение атропина доведено до 5-6 раз в сутки, назначен преднизолон в таблетках, салицилаты, антибиотики. В течение последующих суток – частые приступы, через каждые 3-5 мин. Пульс в пределах 21-32 в мин. Сознание сумеречное. С утра третьего дня появились неадекватные хватательные движения пальцев, бессвязное бормотание, агрессивность при осмотре. Больной пытается что-то поймать в воздухе, затем как-будто ловит, подносит ко рту и пытается укусить. Временами приходит в себя, на вопросы отвечает с большой задержкой, часто невпопад. Ничего не ест, не спит. Пульс 17 декабря (спустя 3 дня) – 78 в мин, ритмичный, слабый. Тоны сердца очень глухие. На ЭКГ: блокада разветвлений. Лейкоцитоз – 29 тыс., резко выраженная токсическая зернистость нейтрофилов, пойкилоцитоз, анизоцитоз, СОЭ 16 мм/ч. Больной бледен, черты лица заострены. Усилена трансфузионная терапия. 17 декабря вечером больной умер. Диагноз: септический эндомиокардит, синдром Морганьи-Эдем- Стокса. Патологоанатомический диагноз: хронический тонзиллит, осложнения: сепсис, диффузный миокардит. Прошу Вашего совета. Какой, на Ваш взгляд, можно было бы поставить диагноз, была ли правильна тактика лечения? 
Оренбург, 1969 г.
«А здесь, оказывается, работать надо»
Работаю в НИИ. Трудно со временем: нормой для здешних считается 11-12-часовой рабочий день. Работой доволен, но пока малосамостоятелен. Некоторые из наших недовольны судьбой, ждали, наверное, золотых гор. А здесь, оказывается, в чем весь ужас – работать надо.
Киров, 1972 г.
«Если бы сутки были длиннее»
Учусь на 1 факультете академии с большим удовольствием и можно даже сказать с жаждой. Довольно уверенно чувствую себя с больными, на дежурствах не теряюсь и преподавателей беспокою лишь в исключительных случаях. Много читаю. Выполняю свою курсовую работу «Клинические испытания машины по автоматической расшифровке ЭКГ». Работа сложная, но очень интересная и новая. Здорово выручает ваша школа.. Чувствую себя если не на голову выше других, то по крайней мере на высоте. Если бы сутки были длиннее вдвое, то наверное все равно мечтал бы их еще раздвинуть.
Ленинград, 1976 г.
«Думаю заняться сосудистой патологией мозга»
Только что приехал из Ленинграда, куда возил диссертацию. Теперь, кажется, все в порядке, хотя уверенности в этом нет. Мне уже давно надоели эти ожидания, никчемные переделки, быстрее бы все это сбросить. Я уже нацелился на другое дело, а старое «мешается под ногами». Думаю заняться сосудистой патологией мозга. Здесь, в госпитале есть большие возможности. Нужно выделить конкретные вопросы. Дело новое.
Подмосковье, 1976 г.

«Жизнь военного врача  вовсе не гладкая скатерть»
Обеспечение танковых рейдов. В бой идем либо с афганцами, либо одни. Трудность в мимикрии местного населения – обыкновенные торговцы, ремесленники, крестьяне ночью превращаются в душманов. Идет партизанская война, которой нет конца… Горят танки. Есть обожженные, в том числе напалмом. Эвакуация раненых часто опасна. Был случай. Сопровождал группу раненых. Мы с шофером в кабине, вооруженные автоматами. Раненые и охрана с ручными пулеметами в кузове. Едем быстро. Спустя час метров за 500 замечаем группу военнослужащих в нашей форме. Офицер вышел на дорогу и машет флажком, требуя остановиться. Наши ли? Останавливаться или поворачивать обратно бессмысленно. Не реагировать, - если душманы, все равно обстреляют или сожгут. Пошел на хитрость. Проверил автоматы и, передав в кузов команду лечь на пол и приготовится к бою, приказал шоферу постепенно снижать скорость, сворачивая к обочине. Вглядываюсь. 200 м, 100 м. Ясно, не наши! Резкий рывок вперед, очередь из автомата в щель под ветровым стеклом! Проскакиваем мимо. В ответ свист пуль. Разбито боковое стекло у машины, прошиты очередями борта. Стреляли вслед, пока пули достать могли. Но никто не пострадал, и раненые были доставлены в госпиталь. Наградили меня медалью «За боевые заслуги».
Кабул. 1983 г.

Послесловие
Письма - как люди. Лица разные, а проблемы одни – проблемы труда, в том числе ратного. Все они в работе и в развитии. Все – на страже здоровья людей. И как-то сразу – и молоды, и зрелы. В их письмах мы узнаем себя. Какое-то время они смотрят на мир нашими глазами, говорят нашими голосами. Но проходит время, и мы слышим, как крепнет их собственный голос, рождая уже собственное эхо.
Апрель 2005

Саратовский военно-медицинский институт решением министра Сердюкова в 2010-м году, как и другие военно-медицинские институты, был расформирован. Ушла в прошлое и прекрасная клиническая школа. Но наши выпускники все еще служат, принося пользу людям.


Саратов, январь 2014 г. Профессор М.М.Кириллов