Концерт Акколаи

ГЛАВА 1

      Выходя из лифта, Лиза услышала, что в прихожей её квартиры надрывно звонит телефон. Она поставила у двери тяжёлые пакеты с продуктами и принялась лихорадочно искать в сумке ключи.
- И что за пропасть, эта сумка! – ругалась вполголоса  Лиза. Вечно в ней ничего не найдёшь, когда надо!
     Ключи попались неожиданно, словно услышали Лизино ворчание и возымели совесть.
- Ну, слава Богу! – обрадовалась она и, выхватив ключи из недр сумки, быстро открыла замок. Телефон продолжал настойчиво звонить. В два прыжка она достигла низкого столика в прихожей, на котором лежала трубка.
- Да, слушаю, - запыхавшись, сказала она.
- Здравствуй, Муха, это я. Ты что, бежала к телефону с другого конца Москвы? – недовольно проворчал низкий женский голос, который Лиза, впрочем,  сразу узнала.
- Кирка! Кирка Блынская, это ты?! – удивлённо и радостно одновременно спросила Лиза.
- Конечно, я, а кто же ещё? – пробурчала недовольная Кира.
     А и в самом деле, кто же ещё мог назвать её «Мухой», этим детским прозвищем, как не Кирка Блынская, её бывшая одноклассница и подруга, любительница прозвищ и дразнилок?!
     Когда-то давно, когда они, первоклашки, знакомились  1 сентября на школьном дворе,  Кирка тут же назвала Лизу Мухину «Мухой», и все согласились с этим прозвищем, которое не только логично вытекало из  фамилии, но и точно подходило к облику Лизы - темноволосой, маленькой, хрупкой и подвижной девочки. Прозвище сразу прижилось и стало вторым именем. Сначала Лиза обижалась и одёргивала одноклассников, но те не унимались, и ей пришлось смириться.
     Справедливости ради надо сказать, что Лиза была не единственной жертвой Кирки: рыжего Юрку Рябова она, недолго думая, прозвала «Рябчиком», Тольку Телятникова – «Телёнком», Гальку Яшину – «Яшкой», Таню Белкину – «Белкой». Она не успокоилась, пока не дала прозвищ всем в классе. Радовало только одно – она никогда не давала обидных прозвищ,  и, может быть, именно поэтому ей всё сходило с рук.
- Муха, сядь, если стоишь! – скомандовала Кирка.
     Командовать у неё отлично получалось ещё с детства. Сначала она была командиром их  пионерского отряда, потом заместителем председателя совета дружины школы, в старших классах членом  комсомольского бюро, короче, быть лидером ей было предначертано свыше. После школы она поступила на юридический, по окончании которого её  распределили на работу в прокуратуру. Профессия, как это часто бывает, наложила отпечаток на внешность и поведение Киры: одевалась она строго в одежду тёмных тонов, носила гладкие, тщательно зачёсанные назад волосы. Взгляд прокурора Киры Александровны Блынской стал колючим, в отдельные моменты, даже сверлящим и невероятно проницательным, а говорить она научилась так, что ни у кого  не возникало желания лгать, выкручиваться  и  противоречить. Кира была одинокой, семьи у неё не сложилось, да и как она могла сложиться при её такой сложной, ответственной, непредсказуемой, одним словом, неженской работе?!
- Что случилось?! – воскликнула Лиза, почувствовав приступ необъяснимого страха.
- Белка позавчера умерла в 1-й градской, ну… то есть Таня Белкина, - поправилась Кира, вдруг почему-то вспомнив, что они уже давно не девчонки-одноклассницы, а взрослые женщины. Похороны завтра, встречаемся в 11.00 у морга.
    Случившееся с трудом доходило до Лизы:
- Как это – Белка умерла?! Белка, с которой они с 5-го по 10 класс сидели за одной партой, с которой вместе сбегали с уроков,   ходили на каток в Лужники, секретничали, а иногда ссорились, но, самое большее, на час или два?!
     Во «взрослой» жизни, особенно,  в последние лет 10, они несколько отдалились друг от друга, и это было естественно, поскольку у обеих  были семьи, работа, дела, но от этого Белка не перестала быть частью Лизиной жизни, одним из главных и самых трогательных персонажей её детства, тёплым и трепетным воспоминанием юности.
- Кира, как это случилось? Что произошло? – чуть не плача, спросила Лиза.
- Помнишь два с половиной года назад они с мужем ездили кататься на лыжах в Словению?
- Да, помню, она ещё в полном восторге была от этой поездки…
- Так вот, она там упала неудачно и сильно ушиблась, а через два года появилась опухоль. Лечилась в Москве, ездила в Израиль, но всё напрасно, - тихо сказала Кира. Разве она тебе ничего об этом не говорила?
- Она говорила, что едет в Израиль на лечение, но без подробностей, - тихо ответила раздавленная трагическим известием Лиза.
- Так ты придёшь? – с нетерпением в голосе спросила Кира.
- Разумеется. А из наших кто ещё будет?
- Почти всех удалось разыскать. Не будет только Назарова – он в Доминикане с семьёй отдыхает, Архиповой – она в больнице, и Безрукова – он в командировке на Дальнем Востоке. Остальные обещали быть. Ладно, Муха, увидимся, тогда и поговорим, а то дела поджимают, - сказала бесстрастным голосом Кира.
- Да, до завтра, - выдавила сквозь слёзы Лиза.
- Как же так?! – подумала Лиза. Мы же разговаривали по телефону месяца полтора - два назад… да, точно, как раз на 8-е марта, и Белка тогда ничего мне не сказала, ни словом не обмолвилась о серьёзности своей болезни. Честно говоря, я думала, что лечение в Израиле, о котором она мне говорила, ей помогло, но, оказывается, нет. Она в последние годы вообще какая-то скрытная стала, почти ничего не рассказывала ни о  себе, ни о работе, ни о семье, а ведь раньше она была совсем другой. Как же нас всех изменила жизнь! Вот взять хотя бы Кирку -  не женщина – мужик в юбке и при прокурорских погонах… А Милка обабилась совсем, стала натуральной «квочкой», ей бы всё на распродажи попасть, скидки урвать на шмотки и еду… А Белка скрытная стала… Да и сама-то я тоже изменилась – никому и ничему не верю, а ведь какая раньше доверчивая была – обвести меня вокруг пальца было парой пустяков.
     Лиза села на пуф и вытянула ноги.  В голове шумело, руки казались тяжёлыми, шевелиться не хотелось. Лиза закрыла глаза и попыталась расслабиться, но мысли текли сами собой, и Белка не выходила у неё из головы.
… Серое московское утро… То ли февраль, то ли начало марта…  На улице ветрено, сыро и промозгло. Лиза с портфелем в руке у ворот своего дома, ёжась от холода, ждёт Белку, чтобы вместе идти в школу. Они, кажется, в 5-м… нет, они в 6-ом классе, точно, в 6-ом. Вдруг в конце улицы возникает красное пятнышко и начинает быстро приближаться  – это Белка в своём красном пальто бежит к Лизе по лужам, не разбирая дороги и размахивая портфелем,  шапка сползла на затылок, волосы выбились наружу.
- Опять проспала, - подумала Лиза. Что обижаться на Белку? Я и сама еле встала сегодня…
- Лизка! Ты до конца вчера досмотрела? Я – до конца! Так спать хотелось, но я умылась холодной водой и досмотрела. Ты видела выступление Пегги Флеминг? – тараторила, захлёбываясь, Белка.
- Видела. Красивое на ней было платье, правда? Сказали, что оно салатовое. Представляешь, как это смотрится на льду! – включилась в разговор Лиза.
- Она – красавица, настоящая чемпионка.  Лучше её никто не катался, правда? – не скрывая восхищения, лепетала Белка. Только Габи Зайферт может с ней сравниться, а больше никто.
- Ей такой большой подарок вчера вручили, в целлофане, с бантом… Видела? Интересно, что там внутри? – с завистью сказала Лиза.
- Хоть бы одним глазком взглянуть! – подхватила Белка.
     Потом воспоминания сами собой метнулись в другое время.
… Они уже в 9-ом, весна… Лиза заканчивает музыкальную школу. Очень напряжённое время, Лизе приходится заниматься по 3-4 часа в день.
- Муха, а можно я приду тебя послушать? – умоляющим голосом просит Белка. Ты же знаешь, мне нравится, как ты играешь. Что ты будешь играть на экзамене?
- Баха, концерт ля-минор.
- Трудный? – сочувствующе спрашивает Белка.
- Да уж нелёгкий, - тяжело вздыхает Лиза.
- Длинный? – не успокаивается Белка.
- Длинный, я ещё не всё наизусть выучила, - жалуется подруге Лиза.
- Я знаю, ты сыграешь, ты сыграешь на «пять»! Жаль, что тебя так и не уговорили поступать в училище. Мне кажется, ты потом пожалеешь, что отказалась.
- Ты же ничего не понимаешь, поэтому лучше молчи: «музыкалка» 7 лет, нужно будет остаться ещё на год, чтобы закончить школу, потом училище, потом консерватория… уже полжизни пройдёт… А в результате что? В оркестровой яме сидеть, где тебя никто не увидит и не услышит? В лучшем случае, на сцене, но всё равно среди таких же, как ты, неудачников! – горячится Лиза.
- Зато заграничные гастроли, выступления, общение с интересными людьми… - не сдаётся Белка.
- А не хочешь гастроли в Урюпинск, из него в Бердичев, а потом в какой-нибудь Замшеловск, ночёвки в тухлых гостиницах с клопами, макароны со свиным жиром и пустой, воняющий грязным веником, чай?! – не на шутку злится на подругу Лиза.
- Ну, ладно, не злись, - миролюбиво реагирует Белка и переводит разговор на другую тему. Лиз, ну, можно я приду тебя послушать? Ну, Лиз, ну, можно? –  подпрыгивая на месте, как капризный нетерпеливый ребёнок, хнычет Белка.
- Прийти ты можешь, никто тебя не выгонит, но…может, не надо тебе приходить? Мне кажется, если ты придёшь, я буду волноваться ещё больше, - пытается урезонить подругу Лиза, - ещё собьюсь, не дай Бог! Я больше всего боюсь сбиться – это, всё равно, что в фигурном катании упасть - потом всё пойдёт кувырком, настроение не то, одна ошибка потянет за собой другие.
- Что ты! Я наоборот успокою тебя, согрею тебе твои вечно холодные руки, ведь скрипачу нельзя играть холодными руками, ты сама говорила, у меня-то руки всегда тёплые. Я тихо сяду сбоку, меня никто не заметит, - снова взмолилась Белка.
- Ладно, уж, приходи, - сдаётся Лиза.
     И тут же ей вспоминается другой эпизод, но это уже позже, когда они учились в институте:
… - Белка, я замуж выхожу! Приходи ко мне через неделю на свадьбу, - кричит в телефонную трубку счастливая Лиза.
- Муха, ну, ты даёшь! – не скрывая изумления, отвечает Белка. Я бы пришла, но не смогу, как раз через неделю на практику уезжаем. Будь счастлива, Муха!
… Внезапно, словно сильный толчок внутри, и Лиза вырывается из захвативших её воспоминаний, тыльной стороной ладони она вытирает мокрые от слёз щёки (оказывается, она не только вспоминала, она плакала!), нехотя встаёт и видит, что входная дверь открыта, а пакеты с продуктами так и стоят на придверном коврике. Сколько же она так просидела? Лиза поднимает с пола пакеты с продуктами, как маленькая, шмыгая носом, ногой притворяет дверь, мимоходом бросает взгляд на часы и в ужасе замирает – уже 5 часов! Оказывается, она просидела взабытьи целый час! Уже совсем скоро вернутся с работы муж и сыновья, а у неё ничего ещё не готово!

ГЛАВА 2

      Лиза подошла к зданию морга без пяти одиннадцать и ещё издали увидела, что на небольшой асфальтированной площадке перед старым зданием прозектуры уже собралась группа людей, человек 50. Они стояли по трое, иногда по пятеро, молча или же тихо разговаривая между собой. Своих одноклассников Лиза увидела сразу – они стояли отдельной большой группой под деревьями, все в тёмном, у женщин в руках цветы – красные гвоздики. Лиза ускорила шаг. Она не виделась с ними очень давно, с одними лет 20, с другими меньше, и только с Белкой, Кирой и Милой Рудаковой они, как школьные подруги, виделись хоть и не часто, но регулярно. Свободная от семейных проблем Кирка периодически обзванивала весь класс, пыталась вытаскивать, как она говорила,  «народ» на встречи то в кафе, то в рестораны, то к себе на дачу, но, будучи занятыми работой и семейными делами, на призывы Киры откликались немногие, хотя, надо сказать, человек 10 всегда набиралось. Именно благодаря Кире,  Лиза была в курсе всех событий в жизни одноклассников – сначала свадеб, потом рождения детей и разводов, успехов и неудач в карьере, переездов, болезней… Кирка, сама того не осознавая, служила для Лизы той ниточкой, которая спустя много лет связывала её со школой.
- Муха, мы здесь! – увидев Лизу, махнула ей рукой Мила Рудакова, стоявшая вместе с Кирой Блынской чуть в стороне от остальных. Лиза подошла к подругам, и  женщины сдержанно обнялись, коснувшись друг  друга щеками, как это стало модно в последние годы. Другие одноклассники тоже заметили Лизу. В иных обстоятельствах раздались бы радостные возгласы, но обстановка диктовала свои требования: Лиза кивнула собравшимся и негромко поздоровалась.
- А где Игорь? – спросила подруг Лиза, ища глазами мужа Белки.
- Он где-то здесь, весь в хлопотах. Мы ему помощь ещё три дня назад предлагали, но он отказался, сказал, что они с родственниками всё сделают сами, помощников достаточно, - ответила Кира.
- Как он? – осторожно спросила Лиза.
- Да как петух с отрубленной головой, всё бегает, суетится, ещё не понимая, что головы-то нет.  А вот когда поймёт, что её нет, вот тогда плохо будет. Слава Богу, что дети уже выросли, - тяжело вздохнула Мила.
- Да, выросли, но внуков бедная Белка так и не дождалась, а ведь как хотела! – сказала Кира. Может, Игорь дождётся?
     Игорь появился неожиданно - сначала подошёл к одной группе и что-то тихо сказал, потом к другой. Люди медленно, друг за другом, пропуская вперёд родственников, через  узкую дверь  начали заходить в здание морга.
- Девочки, заходите тоже, будем прощаться, отпевание будет здесь же, а потом поедем на кладбище, - сказал Игорь.  А, Муха, и ты здесь? – рассеянно скользнув глазами  по Лизе, спросил он. Здравствуй… Вот видишь, как встретиться пришлось…
- Игорёк, держись, миленький, только держись, - сказала Лиза, сглатывая  слёзы,  и погладила его по плечу. Мы рядом, мы с тобой.
     Лиза заметила, что у Игоря опухшие глаза, лицо бледное и напоминает маску, вид измученный  и весь он, всегда такой моложавый, подтянутый и улыбчивый, как будто почернел, сгорбился и постарел.
- Спасибо…Потом, Лиз, всё потом, - ответил Игорь глухим голосом, и Лиза поняла, что держится он из последних сил. Об этом же говорили и его ничего не выражавшие, опухшие и неподвижные красные глаза.
     В тёмном зале все встали полукругом по обе стороны от гроба, обложенного венками: родственники совсем близко, друзья, одноклассники, сослуживцы подальше. Лиза сразу выделила из присутствующих Свету и Мишу – детей Белки, невестку Яну, её родителей, стоявших рядом, старшую сестру Белки Наталью с мужем, племянника и племянницу, но почему-то без своих "вторых половин".
-  Хорошо всё-таки, что Белкина мама, Анна Фёдоровна, не дожила до этого дня, - подумала Лиза. А Наталья сильно постарела, совсем старушкой стала. Впрочем, не удивительно, она же на 12 лет старше Белки. Наташка никогда не была для Белки подругой, для дружбы слишком велика разница в возрасте. Она была именно старшей сестрой, наставницей, блюстительницей, второй мамой.
     Знакомых лиц было много. Лизе не раз приходилось бывать в доме подруги на её семейных торжествах. Когда-то Лиза была свидетельницей на свадьбе Белки и Игоря, потом регулярно бывала в их семье на днях рождения и юбилеях, крестинах, дружеских посиделках с преферансом, поздними чаепитиями  и совместными просмотрами фильмов.
     Смотреть на Белку было больно. Лизе казалось, что всё это странное действо происходит за пределами её сознания, что это какая-то фантасмогория, что она смотрит на происходящее со стороны, что в гробу  вовсе не Белка. Да и как это может быть она, если та женщина в платочке, что лежит в гробу,  с худым восковым лицом  и тонкой, как папиросная бумага, кожей, совершенно не похожа на её Белку! И только большая цветная фотография в рамке, стоящая рядом с гробом, фотопортрет улыбающейся цветущей Белки, сделанная на её 45-летии, отрезвляет и заставляет понять, что это вовсе не наваждение, а самая что ни на есть суровая и беспощадная реальность.
     В зал, шелестя рясой, вошёл молодой священник, и женщины сразу же стали надевать на головы  платки и тёмные шарфы. Набрасывая на голову полупрозрачный чёрный шарф, Лиза вдруг поняла, что руки её свободны и тут же спохватилась:
- А где цветы, что я принесла? Ты не видела? – шёпотом спросила Лиза Киру.
- Ты же их в гроб положила, как все, ты что, забыла? – ответила Кира и с удивлением посмотрела на Лизу. Муха, с тобой всё в порядке?  - спросила она с тревогой, заглядывая подруге в глаза.
- Я в полном порядке, - ответила Лиза, - просто немного отвлеклась. Странно… Получается, я это сделала «на автомате» и сразу же забыла, - подумала Лиза и тоже удивилась.
     Священник обошёл собравшихся и раздал свечи. Кира достала из сумки зажигалку и зажгла свечи Лизе, Миле и себе, то же сделали и все остальные, присутствующие  на отпевании.  Священник монотонным голосом принялся читать молитву. Лиза смотрела на горящее ровным огнём пламя свечи и мысленно прощалась с Белкой.
 - А ведь Белка уходит первой, - подумала Лиза. Кто бы мог предположить, что это будет так рано и что это будет именно она? Белка всегда была спортивной – в школе бегала быстрее всех девчонок, даже быстрее Кирки, в институте увлеклась волейболом, хоть и была невысокой, постоянно ходила в бассейн, а уже в 40 лет научилась кататься на горных лыжах… Она же здоровая была и ни грамма лишнего веса! Вот Рябов, например… Сразу видно, что с Бахусом на короткой ноге… Точно напьётся на поминках! Или вот Горбунова – в ней же килограмм 100, никак не меньше, по ступенькам еле поднялась и с отдышкой, значит, с сердцем проблемы … Воистину «неисповедимы пути Господни»! Хотя нет, Белка не первая… В третьем классе у нас неожиданно умерла Надя Рогачёва, от менингита. Тогда это было для нас, ещё совсем маленьких, настоящим ударом.
    Батюшка дочитал молитву и пригласил присутствующих проститься с новопреставленной. Сама собой выстроилась очередь. Сначала к покойной подошёл Игорь, который, не в состоянии больше сдерживаться, рыдал, вздрагивая всем телом, потом в изголовье по обе стороны от гроба встали Света и Миша и по очереди попрощались с матерью. Света, не переставая, тёрла платком сухие воспалённые глаза, а у Мишки подрагивали губы, а на щеках постоянно играли желваки. Дольше всех у гроба, низко наклонившись, стояла Наталья, она плакала, что-то тихо шептала и гладила Белку по голове, стараясь не задеть наложенный на лоб покойной бумажный венчик. Как показалось Лизе, это продолжалось целую вечность. Потом к Наталье подошёл белый, как мел, Игорь и настойчиво под руку увёл свояченицу в сторону, где она продолжала плакать…
     Когда подошла очередь Лизы, она склонилась над подругой и шёпотом сказала:
- Белка, милая моя Белка, может быть, ты слышишь, прости меня. Мне будет очень плохо без тебя, мне будет тебя не хватать, ты останешься со мной до конца моей жизни, а там, кто знает, возможно, мы встретимся. Прощай, Белочка…
     Слёзы сами покатились из глаз Лизы. Она подошла к таким же безутешно плачущим Кире и Миле, подруги обнялись и  стояли так какое-то время. И вдруг в полной тишине ритуального зала  раздался этот отвратительный стук молотков!
- Гроб забивают, - подумала Лиза. А потом, словно откуда-то сверху, услышала голос подошедшей Светы, Белкиной дочери:
- Кира Андреевна, Елизавета Александровна, держите цветы.
     По нескончаемым московским пробкам процессия, состоящая из катафалка, автобуса и нескольких личных автомобилей, ехала на кладбище не меньше полутора часов. Живые цветы в руках подруг, предназначенные для украшения могилы, начали постепенно увядать.
- Опять эти цветы и опять я не помню, как они оказались у меня в руках, - подумала Лиза.
     Процедура на кладбище прошла для Лизы, как в тумане. Память отчётливо запечатлела только один момент:  Лиза наклоняется и берёт в руку пригоршню мокрой холодной земли, бросает её в могилу, и комья глухо ударяются о крышку гроба.
     Какие-то люди, видимо, Белкины сослуживцы, что-то говорят, сменяя друг друга… Потом у могилы, украшенной венками и цветами, остаются только родственники. Лиза, Мила и Кира выходят на центральную аллею и медленно, вслед за остальными, идут по направлению к кладбищенским воротам. Кира немного отстаёт от подруг и пытается закурить, повернувшись спиной к ветру и закрывая ладонями кончик сигареты с облизывающим его пламенем зажигалки. Закурить получается не сразу, потому что руки её дрожат, а постоянно меняющий направление ветер задувает пламя.
- Девочки, как вы думаете, здесь можно где-нибудь руки помыть, а? – брезгливо скривив губы, говорит Мила. Пожалуй, нам всем не помешает это сделать.
   От её слов Лиза словно просыпается от затянувшегося кошмарного сна и глубоко вздыхает. На берёзках, растущих вдоль главной аллеи кладбища, едва проклюнулась первая запоздалая зелень… весна… холодный, с ледяным ветром, унылый, дождливый май…кое-где видны нерастаявшие ещё остатки некогда больших сугробов…
- Скорее бы тепло, - со щемящим чувством думает Лиза, - тогда и жить станет легче.
- Здесь наверняка поблизости есть кран с водой, они всегда бывают на кладбищах, как и места для мусора, - затянувшись и ёжась от холода, вяло отзывается Кира.
- А, вон, чуть в глубине, там, где высокий памятник из красного камня, видите? – показывает рукой Лиза. Только нужно поторопиться, а то автобус без нас уедет.
- Не уедет, - бормочет Кира. Игорь знает, что мы собираемся на поминки.
- В такой ледяной воде не очень-то намоешься, ладно, хоть землю немного смыть, - говорит Мила, доставая из кармана двумя пальцами носовой платок, чтобы не замочить куртку. Смотрите, девчонки, какой памятник, он здесь явно выделяется, - переводит она взгляд на  памятник из красного гранита выше человеческого роста.
     Пока подруги моют руки, Мила, комкая в руках мокрый платок, подходит к памятнику и читает вслух:
-  Широкова Жанна Александровна, 22.03.1945 – 16.07.1998
     Лиза и Кира тоже подходят к ограде и встают рядом с Милой: на отполированной, как зеркало, поверхности красного камня во весь рост в ниспадающем красивыми складками строгом концертном платье запечатлена стройная, с гордо поднятой головой женщина, держащая  перед собой в полуопущенных руках скрипку и смычок.
«Горячо любимой и незабвенной жене и маме», - написано витиеватым шрифтом наискось под портретом.
- Скрипачкой была, - вздыхает Кира с сожалением.
- Судя по портрету, красивая была женщина, - тоже грустно вздыхает Мила.
- Она была не скрипачка, а альтистка… И ты совершенно права, Мила, она была очень красивая… Оказывается, она умерла, - загадочно говорит Лиза.
- Муха, ты что же, знала её? – удивлённо спрашивает Кира.
- Да, знала, - сухо, давая понять, что не собирается развивать эту тему, отвечает Лиза, - идёмте, нас ждут.
    
ГЛАВА 3
   Ночь после похорон Белки выдалась ненастной. Сильный дождь барабанил по отливам, будто это был вовсе не дождь, а град. Разбушевавшийся ветер с шумом возил по стёклам ветки высокого тополя, росшего под окном. У Лизы ныло сердце, сон не приходил, хотя она уже никак не меньше двух часов ворочалась в постели. Мучиться дольше не имело смысла, поэтому она тихо встала, чтобы не разбудить мирно спящих домочадцев, и, набросив поверх ночнушки  пуховый  платок, отправилась на кухню. На душе было скверно от давившего горького чувства невосполнимой потери, ощущения  шаткости и временности всего сущего. На кухне она подогрела чайник и заварила некрепкий фруктовый чай, потом села за стол и в тишине мирно спящей квартиры воспоминания опять пришли к ней…
- Здравствуйте, тётя Аня. А Таню можно к телефону? – воркующим голоском, сгорая от нетерпения пообщаться с подругой после долгой разлуки, говорит Лиза.
- Здравствуй, Лизонька. Приехала уже? Как отдохнула?
- Да, только что приехала. Отдохнула нормально – в июне была в лагере, потом месяц у бабушки, а в августе опять в лагере. А Таня дома?
- Да дома она, дома… Таня, Муха твоя приехала, подойди к телефону, - кричит на всю квартиру мама Белки.
- Муха, привет. Как же я по тебе соскучилась, ведь всё лето не виделись! - плаксиво говорит Белка, но в её словах чувствуется неописуемая радость.  Выйдешь?
- Выйду. Мне столько нужно тебе рассказать, за это лето столько всего произошло, ты с ума сойдёшь! – тараторит Лиза.
- Тогда давай в 5 на нашем месте. Успеешь?
- Успею, мне только поесть, а то мама голодной не отпустит.
     Сколько им было тогда? Лет 12 или 13? Да, кажется, 13…
- Муха, ты подстриглась!!! А тебе хорошо! – восхищается Белка, отступив от Лизы на шаг и оглядывая её со всех сторон.
- Да я в самом начале лета подстриглась, перед лагерем, просто, ты уже уехала… Всё-таки упросила маму состричь эти ненавистные косички, - гордо заявляет Лиза.
- Везё-ёт тебе, - с завистью тянет Белка. А мне ни за что не разрешат, даже и просить нечего.
    Ещё бы! У Белки роскошная тяжёлая пшеничная коса ниже пояса шириной сантиметров 10 – предмет тайного восхищения всех девчонок, а вокруг лба симпатичные воздушные золотистые локоны.
- Если б у моей дочери была такая коса, я бы ей тоже не разрешила стричься, - подумала Лиза.
- Тургеневская барышня твоя Белка. Прелесть! – как-то сказала про Белку Лизина мама Ирина Константиновна, и после этого  Лиза всегда гордилась тем, что умница и красавица Белка её лучшая подруга.
- Куда пойдём? – спрашивает Лиза.
- Пойдём в сад Мандельштама? Встретим там кого-нибудь из наших, - предложила Белка.
- Пойдём.
    Они быстро пересекают Усачёвский рынок, лавируя между рядами, и идут по Усачёвке в сторону сада Мандельштама мимо проходной завода «Каучук», потом мимо Усачёвских бань, а дальше мимо своей школы…
- Белка, а у меня теперь есть мальчик, мы в лагере вместе отдыхали, - с гордостью сообщает первую и главную новость Лиза. Мы даже адресами и телефонами обменялись и встретиться договорились. Его зовут Володя, Володя Котов, он в Сокольниках живёт, перешёл в 9-й класс.
- Да ты что, Муха! – искренне удивляется Белка. А как у вас всё было? – с блестящими от предвкушения тайны глазами вопрошает Белка.
- Ну… он меня… всегда на танцах приглашал… вечером мы с ним гуляли… а на прощальном «костре»… он меня поцеловал и сказал, что не хотел бы со мной расставаться, - делая паузу почти после каждого слова и сильно смущаясь, говорит Лиза. Он мне сразу понравился, а потом оказалось, что и я ему тоже. Я всю смену вела дневник и всё там описала, день за днём.
- Дашь почитать? – от нетерпения вся трясётся Белка.
- Никому бы не дала, а тебе дам. Я же знаю, что ты никому не расскажешь, даже Кире и Милке, правда?
- Никому, ни за что! – торопливо произносит незамысловатую клятву Белка.
- А ещё он в последний день написал мне пожелание, очень красивое, в стихах, - смущается Лиза, и её щёки заливаются румянцем.
- Покажешь? – с надеждой смотрит на Лизу Белка.
- Да я его наизусть помню.
- Прочитай… Ну, пожалуйста, прочитай, Муха, - канючит Белка.
- Ладно, слушай…

Да будут метели, снега, дожди и бешеный рёв огня,
                Да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня,
       Да будет велик и прекрасен бой, звенящий в твоей груди,
        Я рад за тех, которым с тобой, может быть, по пути…

     Лиза замолкает и, задохнувшись от смущения, опускает голову, а потом, взглянув на Белку, вдруг замечает  в глазах своей сентиментальной подруги слёзы.
- Хороший, наверное, парень и стихи хорошие, - тихо говорит Белка.
- Да, Белка, он хороший, он очень хороший. А как он играет в футбол, а как поёт под гитару! – горячится Лиза. Знаешь, какой у него девиз в жизни? «Если быть, то быть лучшим», представляешь? Мы расстались несколько часов назад, а мне кажется, что я не видела его уже несколько дней.
- Слушай, Муха, наверное, это и есть первая любовь? – задумчиво говорит Белка.
- Я не думала об этом… но, пожалуй, это она и есть, - соглашается Лиза.
- Давай завтра утром в школу сходим. Мне вчера Яшина звонила, сказала, что расписание уже повесили и списки классов. У нас в классе по списку трое новеньких – два парня и девчонка. У одного фамилия «Бабин», представляешь? – щебечет Белка.
- А теперь представь, какое раздолье будет для Кирки! Она его в покое не оставит! – веселится Лиза.
- Интересно, что она придумает? «Баба»? – смеётся Белка.
- Фу, нет! - брезгливо морщит нос Лиза. Наша Кирка придумает что-нибудь поинтереснее. «Баба» - это грубо и примитивно.
- А что же тогда? Может, «Бабушка»? – не успокаивается Белка.
- А, может, «Бабуля», а может… «Бабуин»? - уже хохочет Лиза.
    Белка тоже начинает хохотать и даже сгибается от хохота пополам, а ноги её начинают заплетаться. Кажется, что она вот-вот упадёт от хохота на асфальт и покатится по нему.
- Вобщем, весело будет! Кирке только дай повод! – насмеявшись, уже почти спокойно говорит Лиза. Знаешь, а мне ведь ещё и в «музыкалку» нужно съездить, тоже расписание посмотреть. Съездишь со мной завтра?
- Конечно. Сразу после того, как в школу сходим, – соглашается Белка.
- Да, от школы даже удобнее, нам же на троллейбусе. А как ты лето провела? Опять три месяца была на даче? – спрашивает Лиза с нотками жалости в голосе.
    Надо сказать, что Лиза в тайне жалела Белку, которая из лета в лето проводила каникулы в деревне где-то недалеко от Одинцово вместе с бабушкой в доме её одинокой сестры. В семье Белкиных это гордо называлось -  «на даче». Из рассказов Белки Лиза знала, что Белка там развлекалась, в основном, тем, что гоняла на велосипеде по окрестным полям, купалась в речушке Незнайке, помогала бабушкам в саду и огороде, а по вечерам играла вместе с ними и их соседями в лото. Ну, и, конечно же, много читала – Белка вообще читала запоем. Лизе казалось, что, отдыхая таким образом, Белка была лишена многих радостей жизни – весёлых праздников, театрализованных конкурсов песни, танцев, «костров», ночных проказ, вроде походов в палаты к мальчишкам, чтобы намазать их, крепко спящих, зубной пастой, флирта и первых влюблённостей. А что до книг, которые задавали прочитать летом, то Лиза тоже их читала, когда отдыхала у бабушки. Вот и теперь Лиза чувствовала над Белкой некоторое превосходство, потому что в это лето она не только стала девушкой, но  у неё появился мальчик, в которого она была влюблена,  и который был влюблён в неё.
     У ворот парка Мандельштама подружек окликают:
- Мухина, Белкина, привет! Вы гулять?
     Это их одноклассники Назаров и Абрамов кричат им с противоположной стороны Малой Трубецкой. Они живут поблизости в старых двухэтажных деревянных домах. Все в районе знают, что эти дома вот-вот начнут сносить, а жильцов будут переселять в  новые квартиры. Немного жаль, что ребята скоро переедут, но пока что они здесь и вот орут им дурными голосами, которые уже начали ломаться.
- Гулять, а куда же ещё? – отзывается Лиза.
- Они нам нужны? – изобразив недовольную гримасу, тихо спрашивает Белка.
   Но мальчишки, не дождавшись приглашения, уже бегут к ним через улицу.
- Да ладно, пусть походят с нами, может, что новенькое расскажут, - снисходительно, с видом уставшей от общения с мужским полом львицы,  отвечает Лиза.
ГЛАВА 4

     Лиза легла в постель с тайной надеждой, наконец, заснуть. Середина ночи. Но воспоминания живут своей жизнью и им абсолютно безразлично, что человеку нужно спать, что ему завтра рано вставать на работу…
- Следующая остановка «Кропоткинский переулок», - охрипшим голосом объявляет водитель троллейбуса.
- Наша, пойдём, - Лиза берёт Белку за руку, чтобы та не отстала и не осталась в переполненном троллейбусе, и, ведя за собой подругу, пробирается к дверям.
   Музыкальная школа, старинный особняк в центре Москвы, где вот уже 5 лет учится Лиза, находится сразу же на противоположной от остановки стороне оживлённой улицы. Вот и вход – массивные деревянные двери под металлическим козырьком, украшенным замысловатыми завитушками. Дверь, как всегда, открывается с усилием. Внутри непривычная тишина – не слышно ни фортепианных аккордов, ни звонких, пронзительных звуков скрипок, ни низких, глуховатых виолончельных пассажей… Одно слово – каникулы! Но Лиза знает, что совсем уже скоро в школе воцарится привычная какофония и особенная атмосфера учёбы и творчества:  снова заснуют по лестнице девочки и мальчики со скрипками в футлярах и виолончелями в чехлах, снова рассядутся по широким подоконникам ребята с нотами в руках, снова в классах зазвучит музыка – совсем простенькая у начинающих и сложная,  красивая и уже узнаваемая у более старших. Муха уверенно поднимается вверх по резным чугунным ступеням, застеленным ковром, к стенду, где, обычно, висит расписание, а Белка робко идёт следом. Расписание на новый учебный год уже на месте.
     За спиной подружек неожиданно раздаются шаги.
- Лиза, здравствуй!
     Через вестибюль к девочкам направляется женщина средних лет в очках в золотистой оправе с пучком на голове.
- Кто это? – шёпотом испуганно спрашивает Белка.
- Это завуч, она ведёт у меня сольфеджио, - также вполголоса  вводит Лиза Белку в курс дела.
- Здравствуйте, Галина Николаевна! – вежливо отвечает Лиза.
- Вот услышала из кабинета шаги и решила посмотреть, кто пришёл, - отвечает Галина Николаевна, пристально глядя на Белку. Это твоя подружка?
- Да, её Таня зовут.
- Расписание уже повешено, можешь списывать. Занятия начинаются 1 сентября.
- А что нового в школе?
- Ничего особенного, все педагоги остались, никто не уволился… Хотя… есть одна новость. Ты же по специальности занимаешься у Лагутина?
- Да, у Леонида Сергеевича.
- Так вот, его жена Жанна Александровна Широкова с этого года приходит к нам работать, будет вести класс альта. Мы очень рады, что она согласилась у нас преподавать, раньше она в ЦМШ работала и вообще она известная альтистка, с сольными программами выступает.  А ты летом занималась? – неожиданно строго спрашивает Лизу Галина Николаевна.
- Да… но только в июле, когда у бабушки отдыхала. Я брала с собой скрипку и ноты, играла по 2 часа в день, - словно оправдываясь, отвечает Лиза.
- А в августе? – ещё строже спрашивает завуч.
- В августе я была в пионерском лагере, только вчера приехала, - опускает глаза Лиза, хорошо понимая, что август для занятий важнее, чем июль.
- Значит, начинай заниматься прямо сегодня, поняла?
- Да, хорошо, сегодня обязательно позанимаюсь… и завтра тоже, - уверяет педагога Лиза.
- Ладно, мне нужно идти, а то у меня перед началом учебного года очень много дел. До свидания, девочки, - спохватившись, говорит Галина Николаевна и торопливо уходит в свой кабинет, плавно покачивая бёдрами.
- До свидания, - хором отвечают Лиза и Таня.
- Белка, ты поняла? У Лёника теперь жена здесь будет работать. Интересно, какая она? – говорит Лиза, как только уходит завуч.
- Да, очень интересно, какая жена у твоего Лёника, - поддакивает подруге Белка. Красивая она или обыкновенная?
     В прошлом году Лиза случайно узнала, что её педагогу Леониду Сергеевичу, которого она за глаза называла Лёником, исполнилось 27 лет. Он  недавно закончил Московскую консерваторию, преподавал в музыкальной школе и играл в оркестре Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Внешне он всегда нравился Лизе, а мама Лизы говорила, что он настоящий красавец и хоть сейчас его портрет можно помещать на обложку журнала. В подобных вопросах Лиза всегда полагалась на мнение мамы – она взрослая и ей видней, тем более, что Лизино представление о Лёнике нисколько не противоречило мнению мамы. Он был высокий, стройный, у него были густые совершенно прямые жёсткие чёрные волосы до плеч. Пальцы у него были невероятно длинными и очень красивыми. Одевался он неброско, слегка небрежно, как истинный музыкант, но всегда стильно. Лиза понимала, что могла бы влюбиться в Лёника, если бы не его, как ей казалось, слишком взрослый возраст, тот факт, что он женат и что у него маленький ребёнок. К тому же его статус педагога, а её – ученицы, создавали между ними непреодолимый барьер.
     У Леонида Сергеевича был большой «класс», человек 10 разновозрастных детей, от малышей-первоклассников, со скрипом и, порой, даже треском пиликающих на своих маленьких дешёвых скрипочках, до старшеклассников, к которым теперь уже с полным правом причисляла себя и Лиза, ведь старше неё было только двое – семиклассники Маша Подлесная и Аркадий Неверовский. Все старшеклассники школы знали друг друга, потому что вместе играли в школьном струнном оркестре. К тому же, Лиза занималась всегда после Неверовского, поэтому, если вдруг приходила на урок пораньше, тихо, с позволения Леонида Сергеевича, входила в класс и усаживалась где-нибудь в уголке, чтобы послушать, как играет Аркадий, а играл он, как казалось Лизе, восхитительно. Все знали, что через год Неверовский будет поступать в музыкальное училище имени Гнесиных, и никто не сомневался, что он обязательно туда поступит, потому что талант. Маше Подлесной Лиза втайне завидовала – у неё была шикарная дорогая итальянская скрипка, которую из-за границы привёз ей дед-дипломат. Маша тоже хорошо играла, что вкупе с прекрасным инструментом создавало незабываемое впечатление от её игры. Лёник относился ко всем своим ученикам одинаково ровно и строго, из себя его выводили только лень, наглое враньё и безразличное отношение к своим рукам: при виде грязных, шершавых, покрытых цыпками и заусенцами рук своих учеников он начинал кричать, не обращая внимания на присутствие родителей, и долго потом не мог прийти в состояние душевного равновесия.
     Отношения Лизы с её педагогом складывались ровно, может быть, потому, что она, обладая обострённым чувством справедливости, всегда сама понимала, где и в чём не доработала, что не доучила, и воспринимала недовольство педагога, как обоснованное и потому правильное. В то же время, если что-то ей по-настоящему удавалось, она ждала похвалы и всегда сполна её получала, а выражалась похвала Леонида Сергеевича неизменно одним и тем же словом «умница», которое, в зависимости от значимости успеха, произносилось с разной интонацией. За то, чтобы  слышать от своего педагога это слово как можно чаще, Лиза была готова заниматься по 3-4 часа в день. Училась Лиза сначала через силу, под давлением родителей, потом постепенно втянулась и к пятому классу стала получать удовольствие от занятий, да такое, что всерьёз задумалась о том, чтобы посвятить себя музыке. Возможно, этот настрой не пропал бы, а только окреп, если бы не одна встреча, организованная в школе со знаменитым виолончелистом, бывшим выпускником школы. Он бодро рассказывал ребятам, как долго и трудно учился, как несколько лет работал в других городах и как  он там скучал вдали от дома, как вернувшись в Москву, он, всё-таки нашёл себе достойную работу в одном из известных оркестров, ну, и так далее в том же духе, в заключение сказав, что музыка – это огромный труд, но она - его призвание, и ни в какой другой профессии он себя не мыслит. Ребята долго задавали ему вопросы, на которые он отвечал, как казалось Лизе, без лукавства. После беседы он исполнил несколько произведений под аккомпанемент фортепиано, и на этом вечер закончился. Потом Лиза много думала о словах виолончелиста, копалась в себе, пытаясь понять, способна ли она принести себя в жертву музыке и, в конце концов, дала трезвый ответ своей мятущейся душе – нет, не способна. Так она раз и навсегда решила для себя, что музыкантом она не будет, мысленно поблагодарив знаменитого виолончелиста за открытость и честность.

ГЛАВА 5

     На следующий день после похорон Белки Лиза почувствовала себя больной. В начале рабочего дня прямо во время совещания у главного редактора у неё неприятно запершило в горле, через некоторое время появился насморк, потом заболела голова, а к вечеру стало ясно, что у неё температура.
- Скорее всего, это я на похоронах простудилась. Нужно было обуться в сапоги, а я пошла в туфлях. Как же, ведь уже май! Кто же ходит в сапогах в мае?! – злилась на себя Лиза. Сколько можно наступать на одни и те же грабли?! Ведь давно известно, что одеваться нужно по погоде, а не по календарю! Это тебе наука, но только что-то впрок она тебе, Елизавета, не идёт.
     Лизу знобило, а это означало только одно – температура поднимается.
     Лиза ехала в метро с одной единственной мыслью в голове – скорее добраться до своей постели. Дома Лиза переоделась в старый махровый халат, на ноги натянула толстые шерстяные носки, повязала шею тёплым застиранным шарфом и измерила температуру - столбик термометра показал 37,9.
- Ого! – невольно вырвалось у неё.
     Озноб не прекращался, а только становился всё сильнее. Лиза заварила чай, добавив в него сушёный  липовый цвет  и горсть сухих ягод малины, припасённых ещё с лета именно на такой случай, дала чаю немного настояться. Есть не хотелось, что было, по её опыту, плохим признаком. Обхватив холодными ладонями бокал с чаем, Лиза выпила его небольшими глотками почти до дна и, немного подумав, решила выпить для  пущей верности ещё и таблетку аспирина. Потом она достала из стенного шкафа в прихожей пуховое одеяло, которым в семье почти не пользовались, а держали так, на всякий случай, и нырнула в постель, накрывшись одеялом с головой. Постепенно ноги стали согреваться, и Лиза провалилась в сон…
- Муха, привет, да ты, никак, заболела?!
    На краю Лизиной кровати в ногах у самой спинки сидела Белка. Она почему-то была в платке, хотя никогда платков не носила. Из-под края платка выбились светлые локоны, толстая коса Белки была переброшена через плечо на грудь.
- Откуда у неё коса? – удивилась Лиза. Она же обрезала её ещё на первом курсе института и сделала модную тогда стрижку «Гаврош», которая ей очень шла.
     Белка ласково смотрела на Лизу, теребя кончик косы, но Лизе показалось, что подруга о чём-то грустит.
- Это когда-то уже было, но вот когда? – силилась вспомнить во сне Лиза. А, вспомнила! Белка также сидела на краю моей кровати в третьем классе, когда я заболела ветрянкой, а беспечная Белка, которая сама ветрянкой никогда прежде не болела,  пришла меня навестить. Кстати, она тогда ветрянкой так и не заразилась, хотя говорят, что эта болезнь очень заразна. Но почему она сейчас пришла ко мне? Она же… умерла!!! – в ужасе подумала Лиза.
-  Муха, ты испугалась? Не надо меня бояться, - тихо сказала Белка, будто прочитав Лизины мысли. Через несколько дней я уйду и больше уже не вернусь. Муха, у меня к тебе маленькая просьба, - таинственно сказала Белка. Выполнишь её?
- Выполню, говори, - взволнованно ответила Лиза.
- В следующий раз, когда ты придёшь ко мне через 5 дней, принеси мне, пожалуйста, любые цветы, но только не красные гвоздики… они мне не нравятся, - сказала Белка и улыбнулась Лизе своей лучезарной улыбкой.
- Хорошо, Белка, я принесу тебе …
    Резкий звонок в дверь разбудил Лизу, сердце её бешено колотилось у самого горла, лоб был мокрым, да и вся она тоже была мокрой от пота, даже волосы, будто её окатили водой с головы до ног.
 – Принятые меры подействовали, это вселяет надежду, - подумала Лиза.
     Она спустила ноги с кровати, задвинула их в тапочки и, шаркая, направилась в прихожую открывать дверь, на ходу поправляя всклокоченные волосы.
     Сыновья, громко обсуждая какой-то спортивный матч, ввалились в квартиру. За ними следом, закрывая зонт, вошёл муж.
- А что будет через 5 дней? – не отпускал сон Лизу. Что будет? А будет 9 дней… точно, будет 9 дней! Так неужели … Белка и в самом деле приходила ко мне?!
     Лизу охватил ужас: она принадлежала к тому типу людей, которые не верят ни в гороскопы, ни в сверхспособности, ни в загробную жизнь, ни в реинкарнацию.
- Фу, и приснится же такое! – подумала Лиза. Это всё из-за температуры.
     Муж, с которым они прожили уже почти 30 лет и понимали друг друга почти телепатически, только по одному её виду сразу понял, что Лиза заболела.
- Что с тобой, дорогая? Ты заболела? – встревоженно спросил он.
- Простудилась, обычное дело. Не беспокойся, мне уже лучше, - вяло ответила Лиза.
- Мам, может, в аптеку сходить? – спросил деловито старший из сыновей Гера, хотя старшим он считался условно, так как родился на 20 минут раньше своего брата.
- Не надо. Всё, что нужно, у меня есть, - ответила с вымученной улыбкой Лиза. Буду вам очень признательна, если вы поужинаете сами.
- Мам, без проблем, - бойко откликнулся на просьбу матери младший, Гоша.
- Не беспокойся, ложись и ни о чём не думай, мы справимся, - заверил Лизу муж, - посуду, как всегда, помоем.  Если что потребуется, позови.
    На этот раз сон пришёл к Лизе не сразу. Она лежала, почти с головой накрывшись одеялом, но слышала всё, что происходит в квартире - как её мужчины сначала мыли руки, потом хлопали дверями, гремели посудой… Наконец, все звуки куда-то пропали, и Лиза физически почувствовала, что провалилась в сон.
- Как выросли твои мальчики, Муха, они стали настоящими мужчинами, а какие красавцы! Как же тебе повезло, что у тебя мальчики-близнецы! Ты знаешь, я всегда немного тебе завидовала по этому поводу, - сказала Белка. Ещё бы жениться им удачно и внуков тебе подарить – вот было бы хорошо! И с мужем тебе, Муха, повезло. Это ж надо, без малого, 30 лет вместе!
     Теперь Белка обосновалась в старом, но очень удобном чешском кресле, которое так любила Лиза.
- У тебя тоже красивые дети, особенно, Светочка, - ответила Лиза, - к тому же она умная, образованная, целеустремлённая.
- Наверное, ты права, хотя я всегда хотела, чтобы моя дочь была немного другой…
- Какой «другой», Белка?! – удивлённо воскликнула Лиза.
- Более заботливой, более мягкой, что ли… Мне всегда не хватало её тепла, в наших с ней отношениях было мало искренности и доверительности, - грустно добавила Белка.
- Тебе не кажется, что мы слишком многого хотим от наших детей, что мы к ним значительно требовательнее, чем к себе? Мы хотим от них искренности и доверительности, которые сами давно утратили. Не выдумывай, Белка, у тебя прекрасная дочь! – подытожила Лиза.
- Она ушла с головой в работу, совсем не думает о том, чтобы создать семью, родить детей, а годы-то идут. У неё даже нет постоянного мужчины. Вся душа за неё изболелась, - грустно сказала Белка. Она мне года два назад как-то заявила: «Я, мама, чайлдфри, и давай на этом закончим разговоры о детях!» Муха, ты когда-нибудь раньше слышала об этом?
- Слышала. С этим ничего не поделаешь, это такое мировоззрение.
- А я когда от Светки в первый раз об этом услышала, у меня было полное впечатление, что она выругалась. Ну,  потом догадалась, конечно, что это слово означает, учила же английский. Что за времена! Умная, красивая, здоровая женщина добровольно отказывается иметь детей! Самое ужасное, что не одна Светлана такая, их, оказывается, много! Куда катится этот мир?!
- Не огорчайся, у Миши хорошая жена, нормальная семейная жизнь. У них обязательно будут дети, - попыталась успокоить подругу Лиза.
- Ты не знаешь… У Миши трагедия, настоящая беда… У него никогда не будет детей, он бесплоден. Кто-то не хочет детей, а кому-то Бог не даёт.
- Как не будет?! Да сейчас такая медицина, что обязательно найдётся способ решить эту проблему, - бодро ответила Лиза.
- Он уже что только не предпринимал, где только не обследовался, как только не лечился… Бедный мой мальчик… У него от безысходности депрессия началась, а в последнее время семейная жизнь трещит по всем швам. Он улыбаться перестал, ничему не радуется, в нём появилась какая-то жёсткость, которой раньше не было. Ты ведь помнишь, каким славным мальчиком он рос?
- Конечно, помню. Неужели это последствия его службы в армии?
- Врачи говорят, что да, почти со стопроцентной вероятностью.
- Ничего, всё устроится как-нибудь, медицина не стоит на месте, - как можно увереннее сказала Лиза. В конце концов, и без детей люди живут. Существует работа, кстати, Миша у тебя вполне успешный, состоявшийся в этом плане мужчина, можно путешествовать, хобби ещё никто не отменял, можно стройку за городом затеять, получить ещё одно образование или даже два… Да мало ли занятий! А если уж совсем будет невмоготу, то можно взять ребёнка из детского дома.
-  Я и сама ему не раз говорила о том, что нельзя с головой уходить в проблему, нужно научиться её «отпускать», цепляться за что-то вообще плохо, так как это мешает нормальному ходу развития событий, - сказала Белка.
- Что ты говоришь?! Интересную мысль ты мне сейчас подбросила, я обязательно над этим подумаю. А ты, Белка, оказывается, мудрая женщина! – улыбнулась Лиза.
- Станешь тут мудрой, когда постоянно приходится решать проблемы. Вот в данный момент меня больше всех муж беспокоит, хотя… это он мне муж, а на самом деле для других он уже вдовец. Слово-то какое ужасное! Как будто клещ впился, залез под кожу и сидит там.
     Белка ненадолго замолчала, а потом добавила:
- Муха, позвони, пожалуйста,  Игорю, поддержи его. Мне за него тревожно, его состояние мне не нравится, слишком уж он погрузился в горе. Скажи ему, что у меня всё нормально и что не стоит так горевать. Да… скажи ему ещё, чтобы он не пил, у него же давление скачет.
- Белка, неужели ты… видишь, как мы живём?! – спросила ошеломлённая Лиза. Этого не может быть, этого просто не может быть, потому, что не может быть никогда!
- Почему же не может? Разве мы знаем всё? – удивилась Белка с улыбкой. Спи, Муха, тебе сейчас полезно спать, а мне ещё нужно кое-куда. Не расстраивайся, я же знаю, как ты не любишь болеть. Через 3 дня ты поправишься. Всего-то 3 дня потерпеть! - сказала Белка и пропала. Старое чешское кресло опустело, и только смятый чехол на нём напоминал о том, что в кресле недавно кто-то сидел.
 
ГЛАВА 6

     В тот же вечер Лиза позвонила Игорю. Он долго не подходил к телефону, и она уже было хотела положить трубку, но в последний момент на другом конце линии ответили вялым, безжизненным голосом.
- Игорь, это ты? – неуверенно спросила Лиза.
- Это я, - ответил Игорь и, судя по тому, как он произнёс эти два слова, Лиза была готова поклясться, что он пьян.
- Игорь, это Лиза, Лиза Щербакова, - сказала она  медленно и внятно.
- А-а, это ты Муха? Что тебе? – недовольно спросил Игорь.
- Ну, вот он и понял, что нет головы. Милка оказалась права, - подумала Лиза.
- Игорь, как ты? Может, тебе чем-то помочь, ну, по хозяйству, например?
- Муха… - попытался он сосредоточиться, - чем ты можешь мне помочь, глупая? Ты же не вернёшь мне жену?
- Не верну, разумеется, не верну, но мы можем поговорить или… вместе сходить в церковь, или съездить на кладбище, - попыталась хоть что-то предложить Лиза. А, хочешь, приходи к нам, Саша и мальчики будут тебе очень рады. Мы скоро собираемся на дачу, поедешь с нами?
- Нет, Муха, не хочу, - наотрез отказался Игорь.
- Зачем ты пьёшь?! – с горечью  и укором сказала Лиза. Белке это не нравится… то есть я хотела сказать… никогда не нравилось, - спохватившись, оговорилась Лиза.  Подумай о своём здоровье, у тебя, наверное, давление уже зашкаливает. Свалишься, что тогда делать? Так, всё, и не возражай мне, - сказала решительно Лиза, -  ты будешь по выходным ездить с нами на дачу, мне помощник нужен. Слышишь меня?
- Да слышу я тебя… У тебя и без меня мужиков полон дом…Оставь меня в покое, - грубо ответил Игорь.
- Не оставлю, не надейся, я Белке обещала. Жаль, я, как на грех,  заболела, а то бы уже сегодня к тебе пришла.
         Игорь был вторым мужем Белки. Они сошлись когда-то оба в состоянии одиночества, разочарования и депрессии. Своего первого мужа Белка безумно любила, а он лишь позволял себя любить. Путём хитрости и лести он втёрся в доверие к Белкиным, и Анна Фёдоровна, подпав под обаяние зятя, опрометчиво прописала его в квартире. Как оказалось позже, он, иногородний, с детства мечтал жить в Москве и нашёл для этого простое решение – жениться на москвичке. До момента прописки он успешно изображал из себя порядочного человека, но затем резко переменился. А когда  родилась Светочка, он, буквально на глазах, из приличного человека превратился в домашнего тирана, законченного мерзавца и настоящего монстра. Скажете, что так не бывает? Ещё как бывает! Многие люди одевают маски, разве вы не замечали? Если это умеют делать даже маленькие дети, то что уж говорить о взрослых! Многие из нас овладели этим искусством, а некоторые даже  в совершенстве, особенно, если к тому была мотивация, а у бывшего мужа Белки она была. Ради того, чтобы стать москвичом со своей жилплощадью, он был готов скрываться под личиной приятного человека столько, сколько потребуется. Надо отдать Белке должное – она не стала заниматься самообманом, как в подобной ситуации поступают многие женщины, искать оправданий этому чудовищу, обольщаться, что семейную жизнь с ним ещё можно наладить. Она подала на развод,  и их, по прошествии какого-то времени,  развели. С этого момента жизнь семьи Белкиных превратилась в сущий ад. «Бывший» не только по-хамски вёл себя с Белкой и её родителями, он стал постоянно приходить подшофе и приводить в их квартиру своих женщин, а когда речь зашла о том, чтобы он выехал, вдруг завопил: «Не надейтесь - здесь мои метры!» Выселить его удалось ценой неимоверных усилий и здоровья Анны Фёдоровны, которая, чувствуя себя виноватой перед мужем и дочерью, ходила по инстанциям, обивала пороги самых высоких кабинетов и даже однажды в отчаянии написала письмо Валентине Терешковой в Комитет советских женщин, что оказалось самым действенным. Как только «бывший» выехал в свою комнату, и, надо заметить, в большую и светлую, да к тому же на Ленинском проспекте рядом с Нескучным садом, Белка впала в депрессию и даже была вынуждена пройти курс лечения в Клинике неврозов. О том, чтобы начать с кем-либо новые отношения, она и слышать не хотела. Так продолжалось почти 5 лет.  И вот однажды Кира пригласила Белку к себе на дачу, где её сослуживцы намеревались  отметить не то очередные звания, не то повышения по службе.  Среди Кириных сослуживцев были два прокурора – один вдовец, а другой разведённый – которые по расчётам Киры вполне подошли бы Белке, пусть не для брака, но хотя бы для близких отношений. Как потом рассказывала Кира, Белка долго сопротивлялась, даже симулировала болезнь, но судьбу, как известно, ни пешком не обойдёшь, ни на коне не объедешь, да и Кира не из тех людей, кто сдаётся без боя. Там-то Белка и встретила Игоря, мужчину своей жизни, который, в поисках дачи друзей, по ошибке заехал не в тот дачный посёлок, и был буквально схвачен подвыпившими Кириными гостями и насильно усажен за стол, где так и остался. Какие уж там прокуроры! В глазах Белки они не выдержали никакой конкуренции с Игорем.
     Игорь на тот момент был разведён. Бывшая жена изменяла ему и, когда он случайно узнал об этом, то ушёл от неё без выяснения отношений с одним чемоданом, окончательно потеряв доверие к женщинам. Скорее всего, именно потому, что и у Белки, и у Игоря были глубокие душевные раны, их отношения складывались непросто – они хотели быть счастливыми, но три года боялись соединиться. И только когда Белка забеременела, Игорь переехал к ней жить, но так и не предложил выйти за него замуж. Лишь одна Лиза знала, как тяжело переживает Белка своё двусмысленное положение. Рождение сына Мишеньки было для Игоря счастьем, а Белку не отпускала тревога. Лиза чувствовала, что подруге нужен этот пресловутый штамп в паспорте, чтобы почувствовать себя уверенной в завтрашнем дне, полноценной и защищённой. Они расписались, спустя ровно 2 года,  в день рождения Миши. Более счастливой, чем в тот день, Лиза свою Белку не видела больше никогда в жизни.
     Игорь любил Белку, и в этом не было никаких сомнений, но любовь его была незаметной, она горела ровным тёплым светом и выражалась в заботе, участии и поддержке. Игорь был мудрым, верным и надёжным мужем, хорошим отцом, не очень компанейским, но зато настоящим другом. Одно то, что Света с её непростым характером легко приняла Игоря и вскоре стала называть его «папой», уже говорило о многом. У Белки была прекрасная семья, и Лиза не могла припомнить случая, чтобы они злились друг на друга или ссорились. Когда дети выросли и создали свои семьи, Белка и Игорь остались одни, однако, жизнь их не стала скучнее, ведь они не только продолжали много работать, но и нашли новые увлечения: Белка начала, и не безуспешно, расписывать ткани, а Игорь серьёзно увлёкся рыбалкой, даже участвовал в соревнованиях. И вот это несчастье! Как там говорят? «Пришла беда, откуда не ждали, и откуда ждали, тоже пришла».




ГЛАВА 7

- Почему-то совсем не хочется спать… Бессонница начинается, что ли? – подумала Лиза, беспорядочно нажимая кнопки телевизионного пульта. По телевизору показывали передачи для полуночников, а по каналу «2х2», как всегда, шли мультфильмы.
- Интересно было бы посмотреть на людей, которые смотрят «мультяшки» в это время,  – подумала Лиза.  Что там советуют от бессонницы? Тёплое молоко с мёдом? Что ж, попробуем, а вдруг поможет? Пожалуй, ещё рано принимать снотворные таблетки…
     Круглые настенные часы, висящие над дверью, показывали половину второго. В квартире было тихо и темно, и только на кухне, где находилась Лиза, горел приглушённый жёлтый свет бра. Лиза с раздражением выключила телевизор и, наслаждаясь неожиданно наступившей тишиной, взяла в руки старую чёрно-белую и уже порядком поблекшую фотографию, которую она нашла в одном из семейных альбомов вечером того дня, когда узнала о смерти Белки. На ней были запечатлены Лиза и Таня – две подружки «не разлей вода». Снимок был сделан весной в конце учебного года на школьном дворе. Лиза точно помнила, что это было в конце 7-го класса. Две юные счастливые и беззаботные мордашки… Как давно это было! – подумала Лиза и нежно погладила фото рукой.
     Вдруг  она ощутила рядом чьё-то незримое присутствие, словно кто-то стоял у её плеча и вместе с ней разглядывал фотографию. Ей показалось, что по кухне прошло лёгкое дуновение, и она увидела, как колыхнулась белая муслиновая штора. Лиза огляделась и убедилась, что сквозняку взяться неоткуда – окно закрыто, дверь плотно притворена.
- Муха, не думай, ты не сходишь с ума, просто, это снова я, - раздался в голове у Лизы голос Белки. Ты ничего не говори вслух, разговаривай со мной мысленно. Ведь нам есть о чём поговорить, не правда ли?
- Как я рада тебе, Белка! Конечно, есть, нам всегда было о чём поговорить, - ответила Лиза, положив фото на стол и принявшись размешивать мёд в подогретом молоке.
- У меня тоже есть такая же фотография, и я её тоже люблю. Помнишь те тёплые майские дни? Домашних заданий уже не задавали, погода прекрасная, гуляй, хоть до темноты, а впереди целых три месяца каникул! Вот оно было счастье, а мы, глупые, не ценили.
- Да… не ценили… думали, что так будет всегда… Знаешь, Белка, - неожиданно сменила тему Лиза, - я ещё в прошлый раз хотела тебе сказать, что ты можешь быть спокойна за Игоря и детей, мы их поддержим и поможем, если это потребуется.
- Спасибо, Муха. Я думаю, что задача не будет столь уж сложна, так как в твоей помощи нуждается только Игорь. Мои дети -  не знаю, хорошо это или плохо – современные, здравомыслящие люди, даже слишком здравомыслящие, особенно это касается Светы – ты же знаешь её абсолютно лишённую сентиментальности натуру.
- Да уж, твоя дочь в этом плане на тебя совсем не похожа. А, может, это и неплохо для нынешнего-то жёсткого времени? Теперь ведь интеллигентность принимается за слабость и бесхарактерность, а сентиментальность за неадекватность. Чем меньше сентиментальности, тем меньше душевных ран.
- Муха, мне почему-то сейчас вспомнилось, как ты страдала из-за своей первой любви, этого Володи, который тебе тогда так ни разу и не позвонил, а ты, вся такая несчастная, ездила в Сокольники хоть одним глазком взглянуть на его дом, и, может быть, если очень повезёт, встретить его самого. А как ты ненавидела тогда из-за него весь мир! Ты была смешная…
- А ты, моя дорогая, разве не была смешная, когда в каждом заговорившем с тобой парне видела свою судьбу, когда сходу влюблялась в того, кто проявил к тебе хоть какое-то внимание?! – обиделась Лиза, одновременно понимая, что это глупо -  обижаться на Белку в данной ситуации. К тому же подруга была права – Лиза-подросток, действительно, была резкой, импульсивной, необузданной и, наверное, жалкой и смешной в глазах нормальных взрослых людей.
- Муха, не обижайся, я ведь сказала это не для того, чтобы обидеть тебя. Мы обе были тогда очень смешные девчонки, - миролюбиво сказала Белка.
- Честно говоря, я тогда была не только смешной, но и жестокой, - подумала Лиза.
- Жестокой?! – удивилась Белка.
- Да, жестокой, эгоистичной и неблагодарной. Ты помнишь, как начался мой конфликт с Широковой, ну… то есть с женой Леонида Сергеевича? – спросила Лиза.
- Нет, не помню. Я помню только, как ты прогуливала свою «музыку», а я тебя покрывала.
- Что было, то было, прогуливала. Так вот, а дело было так. Как-то на уроке Лёник сильно отругал меня за то, что я стала мало заниматься, что совсем не работаю над техникой, не играю упражнения Шрадика, до сих пор не разобрала новый этюд Крейцера. Он назвал меня лентяйкой, за которую мои доверчивые родители зря платят деньги. Я тогда и вправду ненавидела весь мир из-за этой истории с Володькой, а тут ещё взбучка от Лёника. Что на меня тогда нашло? Я сорвалась – кричала сквозь слёзы, что ненавижу играть Шрадика, и этюды эти дурацкие ненавижу, и вообще меня принуждают играть всякую ерунду, вроде «Итальянской польки» Рахманинова, хотя учусь я уже в 6-м классе и на следующий год заканчиваю школу. Может, я и на выпускном экзамене сыграю эту «Польку», а?! – бесновалась я. А ещё я вопила не своим голосом, что Подлесную и Неверовского он любит и потому даёт им самые красивые произведения, а меня ненавидит и приносит играть то, что никому не нравится, лишь бы от меня отделаться.
- Неужели ты всё это ему сказала?! – удивилась Белка. Это так на тебя непохоже! Ты раньше никогда мне об этом не рассказывала…
- Да что рассказывать? Стыдно… Вот сейчас рассказываю тебе, а самой стыдно неимоверно! Вернуть бы то время, я бы обязательно извинилась перед Леонидом Сергеевичем, а тогда, представь себе, даже мысли не возникало, вот какая была «поганка»!
- А что было потом? – с интересом спросила Белка.
- Лёник был в шоке, он не ожидал таких слов и, главное, от кого? -  от отличницы Лизы Мухиной, которая всегда безропотно трудилась, выполняла все задания, слыла серьёзной, вдумчивой и трудолюбивой ученицей. Воистину «в тихом омуте черти водятся». Он молчал, потупив взгляд, пока я бесилась, а потом спокойно сказал: «Я даже не подозревал, что тебе не нравится то, что ты играешь. Я подумаю над тем, что тебе предложить». После этого я долго  не могла успокоиться. Когда закончился урок, я зашла в туалет, умылась, попила воды прямо из-под крана, затем посидела на подоконнике, глядя во двор на облетающую с клёнов и тополей листву, и, наконец, окончательно успокоившись, решила поехать домой. Белка, ты здесь? Ты слушаешь меня? – встревожено спросила Лиза, так как ей показалось, что Белки нет рядом.
- Я здесь, здесь, рассказывай скорее, что было дальше, - откликнулась Белка.
- Ну, так вот. Я проходила мимо класса в раздевалку и услышала, что за приоткрытой дверью Лёник и Широкова о чём-то громко разговаривают и даже ругаются. Мне стыдно признаться, но я подслушала. Широкова выговаривала Леониду Сергеевичу за то, что он неправильно ведёт себя с учениками, если позволяет проявлять недовольство и диктовать условия всяким там «пигалицам», вроде Мухиной, что всегда педагог и только педагог решает, что играть ученику, что Мухина ещё ничего не понимает в музыке, что нужно её заставить подчиниться педагогу и что следует сегодня же позвонить родителям, рассказать им о поведении дочери и потребовать наказания. А ещё она сказала, что настоящий музыкант вырастает в строгости и подчинении своему педагогу. Ты не можешь себе представить, какую ненависть я испытала к ней тогда! Я готова была её убить.
- А что говорил Лёник? – нетерпеливо спросила Белка.
- Он сказал, что не будет звонить родителям и  добиваться моего наказания. Он сказал так: «У Лизы переходный возраст, и это надо понимать. Девочка по-своему права, она имеет право играть красивую музыку. Если ей будет нравиться то, что она играет, то она и заниматься будет с удовольствием».
- А она что ему ответила на это?
- Широкова сказала, что музыкальная школа – не ресторан, где подают меню,  и что он ещё пожнёт плоды своей слабости и мягкотелости. Поддашься, мол, один раз, потом она тебе на шею сядет и ножки свесит. Музыкальный педагог должен быть жёстким на благо своих учеников. А Лёник ответил, что не хочет потерять одну из лучших своих учениц и что надеется ещё уговорить меня поступать в музыкальное училище. Широкова  с раздражением спросила: «Так что же ты хочешь ей дать?» А он ответил: «Концерт Акколаи». Широкова язвительно заметила, что этот Концерт в ЦМШ играют третьеклашки. «Да, играют, но назвать эту игру «музыкой» язык не поворачивается. Да ты и сама это понимаешь, Жанна», - парировал Лёник. «В школьной библиотеке нет нот этого Концерта», - злорадно сказала Широкова, на что Леонид Сергеевич спокойно ответил: «Не беда, я возьму их в библиотеке Консерватории». После этих слов я сразу ушла и стала с нетерпением ждать очередного урока.
- И он принёс тебе ноты этого Концерта, мне об этом известно, - сказала Белка.
- Да, принёс. Он объяснил мне, что это очень красивое, хотя и не слишком сложное произведение и добавил, что главное, чего нужно добиться при его исполнении, – это мелодичности, выразительности и красоты звучания, что на самом деле очень и очень непросто, и что крайне важно сыграть его именно allegro moderato, как задумал композитор, постараться «скрыть» от глаз публики технически - сложные места, то есть исполнить их легко, как бы, играючи, а иначе это будет «не то», слишком по-ученически. Он сказал ещё, что этот Концерт играют и совсем маленькие дети, и взрослые исполнители – смотря, какую ставить цель. Мне же он поставил цель сыграть так, как сыграла бы этот Концерт студентка музыкального училища на концерте в музыкальной школе. Что говорить, планку Лёник мне поднял высоко, но я была окрылена его доверием, расположением ко мне и высокой оценкой моих возможностей. Потом он поставил ноты на пюпитр, взял в руки скрипку и сыграл мне довольно большую часть так, как, наверное, хотел бы, чтобы сыграла я.  Я же смотрела на него, не отрываясь, слушала, затаив дыхание и обмирая, а в голове крутилось одно – неужели я буду это играть, неужели?! В тот момент я была уверена, что сыграю этот Концерт и непременно хорошо.
- Как фамилия композитора? Ты сказала, Акколаи? Он кто, итальянец?
- Нет, он бельгиец, Жан-Батист Акколаи, жил в 19-м веке, умер в 1900 году.
- Кажется, он не слишком известен.
- Да, не слишком, к сожалению. Да что там говорить, он почти забыт!
- Я представляю, с каким энтузиазмом ты принялась за работу!
- Я не принялась за этот Концерт, я накинулась на него, как измученная жаждой на воду. Представляешь, к следующему уроку я разобрала весь Концерт, а он ведь довольно большой!

ГЛАВА 8
     Лиза почувствовала, что контакт был потерян - в её голове больше не звучали вопросы Белки, да и её присутствия рядом Лиза не ощущала. Страха от неожиданных появлений подруги у неё больше не было, но появился другой страх – страх, что Белка уйдёт и больше никогда не вернётся. Лиза взглянула на часы и оторопела –  половина третьего! Она прикоснулась ко лбу тыльной стороной ладони – температуры не было, но была слабость, разбитость и ломота во всём теле.
     - Попробовать заснуть? Может, получится? – подумала она.
    В своих мягких тапочках со смешными кошачьими головами на мысках она тихо прошла в спальню и, стараясь не разбудить мерно посапывающего во сне мужа, скользнула под одеяло.
- Ну, а как же так вышло, что ты стала прогуливать «музыку»? – снова раздался в голове вопрос Белки и вместе с ним у лица Лизы воздух пришёл в лёгкое движение.
- Разве ты не ушла? – удивилась Лиза.
- Если ты хочешь спать, я уйду, - спокойно сказала Белка.
- Странно, но спать мне почему-то совсем не хочется, - ответила Лиза.
- Тогда расскажи, почему ты начала обманывать родителей и педагога, - строго сказала Белка.
- Это произошло из-за Широковой, я не хотела с ней заниматься, вот и прогуляла две недели, пока Леонид Сергеевич был на гастролях.
- А почему тебе не понравилось с ней заниматься? Она плохой педагог? – не унималась Белка.
- Нет, не поэтому. Все в школе говорили, что она сильный педагог. Просто, я каждой клеткой чувствовала её неприязнь ко мне, которую она даже не пыталась скрыть. Знаешь, с чего она начала свой первый урок со мной? Она сказала, что я неправильно держу скрипку, что у меня локоть выдвинут не настолько, насколько надо, поэтому я отвратительно меняю позиции, что у меня плохо двигается кисть правой руки, что я не умею правильно распределять смычок, когда играю, ну, и так далее в то же духе. Короче, у неё на уроке я узнала, что вообще ничего не умею. И это она говорила ученице шестого класса, у которой с первого по пятый класс всегда были только «пятёрки» по специальности! Кстати сказать, и об этом знаешь даже ты, на зачётах и экзаменах по специальности ученика прослушивает целая комиссия. Так что же получается, все педагоги не компетентны?! Она ругала меня, стыдила, что я слишком мало и невдумчиво занимаюсь, поэтому у меня слабая техника и что у неё я бы не только «пятёрки» не имела, но даже «четвёрки». Она сказала мне, что я глупая строптивая самоуверенная девчонка, незаслуженно обидевшая своего педагога, за что должна попросить у него прощения, а иначе мне следует перейти в другой класс, к другому учителю, например, к Белоусову, который сразу поставит меня по стойке «смирно» и у которого я и рта не посмею открыть. Я тогда надерзила ей в ответ, но что именно я говорила, не помню, в меня словно бес вселился. Всю дорогу домой я плакала. Вот тут я и решила, что больше к ней никогда не пойду. Пусть ругают, пусть даже выгоняют из школы! Во мне тогда опять поднялась такая волна ненависти, что я не на шутку испугалась, представляешь? Я даже не могла предположить, что могу испытывать такую ненависть к человеку!
- Но ты ведь не только к ней не ходила, но и на все остальные занятия…
- Да. Я рассудила так – пусть думают, что я заболела.
- Странно, что она не позвонила твоим родителям, - сказала Белка.
- Нет, не странно. Я же не была её ученицей, более того, я была ей абсолютно безразлична и неприятна.
- А для родителей ты разыгрывала спектакль: брала скрипку и, вроде как, ехала на музыку, а сама шла ко мне, - засмеялась Белка.
- Вот именно! – усмехнулась Лиза.
- Но позже тебя всё-таки вычислили и вывели на чистую воду.
- Да, когда Леонид Сергеевич вернулся с гастролей, он узнал от жены, что я не посещала занятий, позвонил моим родителям, и ложь открылась.
- Представляю, как тебе попало!
- Попало по полной программе, особенно, от папы. А мама сначала рассердилась, но, выслушав мои объяснения,  успокоилась. А перед Леонидом Сергеевичем мне совсем не было стыдно, ведь в то время, что его не было в Москве, я, хоть и прогуливала, но занималась много: отработала трудные места, выучила наизусть весь Концерт. Поэтому, когда я пришла на урок и показала, что выучила, он очень удивился и сказал своё коронное «Умница!». Тогда же мы обсудили и мою программу классного концерта.
- Знаешь, Муха, как мне всегда нравились эти ваши классные концерты, хотя я была всего на двух! Могла бы присутствовать и на третьем, ты меня приглашала, но я тогда очень некстати заболела, помнишь? Ты даже не представляешь, как я завидовала всем вам, кто учится музыке. Как я злилась на своих родителей, что они не отдали меня в музыкальную школу! Когда я оставалась дома одна, я садилась за стол, ставила перед собой первую попавшуюся книжку, воображая, что это ноты какого-нибудь непременно очень сложного произведения, и начинала виртуозно стучать по столу пальцами и сама себе напевать мелодии. Эти мелодии я придумывала сама. Как только моё «выступление» заканчивалось, я вставала лицом к воображаемой публике, которая мне, конечно же, рукоплескала, и кланялась, кланялась… Я, как это делают артисты, нагибалась к рампе и принимала от благодарных слушателей букеты цветов,  а потом исполняла что-нибудь «на бис». Вот, наверное, забавно я выглядела со стороны! Я всегда почему-то представляла себя именно за роялем. Муха, а ты давно последний раз играла на скрипке? – вдруг спросила Белка.
- Давно, очень давно, - ответила с сожалением Лиза.
- Как жаль, а то я попросила бы тебя сыграть мне этот красивый Концерт.
- Ты имеешь в виду Концерт Акколаи?
- Да, его. Он мне очень понравился, да и ты сама в тот вечер была неотразима.
- Неужели ты помнишь то моё выступление?! – удивилась Лиза.
- Представь себе, помню и очень хорошо, - ответила Белка.

ГЛАВА 9
     Лиза ждала классного концерта с невероятным волнением. Программа из трёх  произведений, которую она готовила вот уже почти 4 месяца под руководством Леонида Сергеевича, настойчиво и добросовестно занимаясь изо дня в день, была достойной  программой для ученицы предвыпускного класса.  Впервые за всё время занятий Лизе по-настоящему нравилось то, что она играет. Наступил долгожданный март, на двадцатые числа которого был назначен концерт.  В классе полным ходом шли приготовления: уже была составлена, напечатана и растиражирована программа концерта, о дне и времени вечера  были извещены родители учеников, педагоги школы, ученики других струнных классов. Ребята, преисполненные ответственности, как настоящие артисты, репетировали свои программы в актовом зале с аккомпаниатором.
    За два дня до концерта Ирина Константиновна принесла с работы свёрток, перевязанный шпагатом, и позвала Лизу, которая делала уроки, сидя напротив окна за своим письменным  столом:
- Дочка, посмотри, что я принесла.
     Лиза тут же выскочила из-за стола и оказалась рядом с мамой. На столе лежало потрясающей красоты платье, иссиня-чёрное, длинное, строгое, украшенное редкими блёстками.
- Ты купила себе вечернее платье? – спросила маму восхищённая Лиза, бережно проведя рукой по красивой шелковистой ткани.
- Нет, я принесла его для тебя. Мне его дали, так сказать, напрокат. Если оно тебе придётся впору, то ты оденешь его на своё выступление.
- Для меня?! – у Лизы даже перехватило дыхание от волнения. Давай же скорее примерим его!
- Так… - задумалась Ирина Константиновна, - к этому платью отлично подойдут мои чёрные туфли. Сейчас я их тебе принесу.
   Когда Лиза облачилась в платье и туфли и подошла к зеркалу,  она не узнала себя в отражении – из зеркала на неё смотрела не 14-летняя девочка, а девушка, по меньшей мере,  лет 18-ти.  Она аккуратно открыла футляр и достала из него сначала смычок, а потом скрипку и начала играть перед зеркалом. Продолжая играть, Лиза повернулась лицом к сидящей на диване маме,  и увидела, что в глазах Ирины Константиновны стоят слёзы.
- Какая же ты стала большая, дочка, и какая красивая! – смахнула слезу мама. Я рада, что платье тебе подошло, знаешь, оно  тебе очень идёт. Ты выглядишь в нём, как настоящая солистка. Лишь бы только твоё выступление прошло успешно!
    В день концерта Лиза с позволения родителей не пошла в школу. Утром она выспалась, потом позавтракала, часа два позанималась, ещё и ещё раз проходя наиболее сложные и каверзные места, с удовлетворением отметив для себя, что всё получается так, как надо. После обеда и недолгого дневного отдыха она опять взяла в руки скрипку и стала играть большими кусками, стараясь добиться хорошего звучания и  выразительности.  Она почувствовала, что абсолютно готова, и это придало ей уверенности в себе.
   Родители пришли с работы раньше обычного, и, как показалось Лизе, немного взволнованные  предстоящим выступлением дочери. Позвонила Белка, чтобы уточнить, во сколько  ей нужно прийти к Мухиным… Все  дальнейшие сборы и дорога  в музыкальную школу Лизе почти не запомнились. В троллейбусе  Белка всё что-то говорила, говорила, но Лиза почти не слушала её, а только крепко обнимала стоящий на коленях скрипичный футляр и представляла себе свои  собственные пальцы, то и дело меняющие положение на грифе и перемещающиеся из позиции в позицию.
   … В актовом зале свет только на сцене, в остальной части зала - полумрак.  В    первом ряду кресел чинно сидят ученики, поставив скрипки на колени. Леонид Сергеевич в роли конферансье со сцены приветствует публику и  объявляет ученика первого класса.  На сцену, смешно подпрыгивая, чуть ли не бегом, торопится маленький белобрысый мальчик с крошечной скрипкой в руке. Он одет в чёрные брючки, белую рубашку, на шее у него чёрный галстук-бабочка. Лиза спиной чувствует царящее в зрительном зале умиление и снисходительные улыбки присутствующих на концерте взрослых при виде этого малыша.
- До меня ещё долго, - с облегчением думает Лиза, стараясь справиться с подкатывающим волнением и сосредоточиться на игре выступающих ребят, сменяющих друг друга на сцене. И вдруг, как гром среди ясного неба, голос Леонида Сергеевича:
- Выступает Елизавета Мухина, шестой класс. Акколаи, Концерт для скрипки и фортепиано ля минор.  Джеминиани, соната для скрипки и фортепиано, часть вторая. Шуберт. Серенада.
     Лиза идёт к сцене, строгая, сосредоточенная, поднимается по ступенькам, держа в одной руке скрипку и смычок, а другой рукой приподнимая край длинного платья, как учила мама, и встаёт на сцене перед роялем. Едва касаясь смычком струн, она проверяет строй скрипки и, убедившись, что инструмент настроен,  кивает головой аккомпаниатору.  В полной тишине зала начинает звучать вступление к Концерту Акколаи. Лиза смотрит в зал и видит, как взволнованны её родители, как вся напряглась Белка, как восхищённо смотрят на неё родители других учеников, особенно, тех, которые учатся  в младших классах, наверняка представляя на месте Лизы своих подросших и уже многое умеющих детей. Чувствуя приближение   своего вступления, Лиза поднимает скрипку и кладёт её на левое плечо. Взмах смычка, и он яростно впивается в струну, а затем уже движется в обратном направлении, чтобы поспеть за убегающими в стремительном пассаже вверх по грифу пальцами левой руки!  Наступает мгновение полной концентрации на музыке. Начиная с этого момента,  всё происходящее для Лизы уходит на второй план, отдаляется, становится совершенно неважным  и только музыка, она одна, заполняет её существо, пробирается в самые укромные уголки души, освещая их божественным светом. Происходит настоящее чудо – эта музыка рождается из тишины её руками, её мыслями, её чувствами, и всё у неё получается само собой, без напряжения, а звуки, которые разливаются по залу и улетают вверх,  замолкая где-то там, под потолком, чисты и потрясающе красивы. Музыкальные фразы, одна прекраснее другой, движимые волшебной силой, вложенной в них композитором, следуя его замыслу и его воле, плавно перетекают одна в другую. Пять минут пролетают, как одно мгновение, и в этих минутах собрано всё - годы её упорных занятий, взлётов и неудач, переживания и радости. Исполнение завершается мажорной каденцией на двойных нотах, потом последний аккорд, энергичная длинная нота, небольшая пауза и… неожиданный шквал аплодисментов!  Многие встают со своих мест и аплодируют стоя. Лиза смущенно  кланяется и показывает рукой на Леонида Сергеевича, который поднимается из глубокого кресла и тоже кланяется, повернувшись лицом к залу. Лиза замечает, как счастливы её родители, как сияет лицо Белки, словно это вовсе не Лизе аплодирует зал, а ей, как одобрительно хлопают Аркадий Неверовский и Маша Подлесная, которым ещё предстоит выступать.
- Программа Лизы ещё не закончена, - успокаивает зал Леонид Сергеевич, - она ещё исполнит нам Джеминиани и Шуберта. Давайте послушаем.
   Лиза видит, как радуется  её успеху публика, как доволен её выступлением  Леонид Сергеевич. Она знает, что на следующем уроке непременно услышит его похвалу, неизменное «Умница!», и  будет  на седьмом небе от счастья.  Публика усаживается в кресла, кто-то простуженный откашливается, чтобы не мешать потом во время исполнения, и Лиза, в состоянии душевного подъёма, продолжает своё выступление. Аплодисменты звучат снова и снова. Но… в глубине зала есть один человек, который сидит в крайнем кресле у самого входа с безразличным  видом, подперев рукой подбородок, и не аплодирует Лизе вместе со всеми – это Широкова. Она только кажется спокойной, но Лиза чувствует, что в душе она злится, и буквально видит, как по залу над головами улыбающихся и аплодирующих людей, движется тёмный бесформенный сгусток, похожий на клуб чёрного дыма - её злость, оставляя за собой смрадный шлейф.
- Пусть смотрит и пусть видит! - злорадно думает Лиза, испытывая чувство торжества над своей неприятельницей, и снова улыбается публике.

ГЛАВА 10

- Лиза, ты очень достойно играла вчера на концерте, даже лучше, чем я ожидал. По-видимому, тебе удалось хорошо настроиться и сконцентрироваться. Умница! Запомни это своё состояние и стремись всегда его добиваться, - улыбнувшись, сказал Леонид Сергеевич, когда Лиза пришла на урок.
     Лиза открыто, нисколько не смущаясь, как победительница, с улыбкой на лице смотрит на педагога и ликует.
- Я должен сообщить тебе приятную новость: в мае ты будешь играть Концерт Акколаи со школьным струнным оркестром в Большом зале консерватории на юбилейном отчётном концерте школы, это решено. Через неделю привезут партитуру и ноты для всех партий, и оркестр начнёт репетировать, ты же подключишься  к репетициям позднее. Надеюсь, ты понимаешь, какая высокая честь тебе оказана и как это ответственно? - спросил строго, но не без гордости Леонид Сергеевич. У нас ещё есть время поработать, прежде чем ты начнёшь репетировать с оркестром. Я верю, что ты проявишь присущие тебе серьёзность и ответственность.
- Да, да, Леонид Сергеевич, я обязательно проявлю серьёзность и ответственность, я всё понимаю, - затараторила Лиза, почувствовав, как совершенно пересохло от волнения в горле.
    В этот момент Лизе захотелось выбежать из класса, потом из школы, бежать по улице и кричать во весь голос прохожим: «Я буду выступать в Консерватории, в Большом зале! Я буду играть с оркестром!». Она представила себе, как придёт домой и расскажет эту потрясающую новость сначала родителям, потом, не дожидаясь завтрашнего дня, по телефону Белке, а уже завтра классной руководительнице, Милке, Кире и всем ребятам в классе.
- Да, чуть не забыл спросить… - вдруг что-то вспомнил Леонид Сергеевич. Что за красивое платье было на тебе?
- А-а, длинное?
- Да, чёрное концертное платье.
- Оно не моё, его кто-то дал маме на работе для моего выступления, - махнула рукой Лиза, - мама его уже вернула.
- Жаль, оно бы очень подошло для твоего выступления в Большом зале, - расстроился Леонид Сергеевич.
- Я поговорю с мамой. Может быть, ей его ещё раз дадут, - попыталась успокоить педагога Лиза.
- Было бы очень хорошо. Я могу сам позвонить твоей маме и попросить.
- Я сама поговорю с мамой, - недовольно ответила Лиза, решив, что Лёнику ни к чему разговаривать с мамой о платье, что это будет уже слишком.
- Ну, что ж, давай приниматься за работу? – сказал Леонид Сергеевич, усаживаясь на стул. Когда ты играла, мне показалось, что мажорная часть звучала недостаточно contilena, хотелось бы ещё большей певучести. Вот давай над ней сегодня и поработаем. Начинай…
   Лиза начала играть, стараясь выполнить наставление педагога играть протяжно, широко и певуче, но,  сыграв несколько тактов, вдруг остановилась, опустила скрипку и смычок и, молча, пристально посмотрела на Леонида Сергеевича.
- Что?! Что случилось?! В чём дело?! Почему ты перестала играть?! – закричал учитель, вскочив со стула.
- Ничего не случилось, просто… я хочу вас спросить…
- Ну, что спросить, что?! – разозлился Леонид Сергеевич.
- У вас в этом году ещё будут гастроли? – робко, тихим голосом спросила Лиза.
- Фу, ты, господи! Нет, не будут. У нас летом гастроли, - успокоил Лизу Леонид Сергеевич. Знаешь, почему я так закричал? У тебя как раз получилось то, чего я добивался, а ты вдруг перестала играть. Давай ещё раз, я хочу, чтобы ты поняла, нет… скорее, почувствовала, как это нужно играть.
    В конце урока Леонид Сергеевич неожиданно спросил Лизу:
- Ты видела объявление не доске?
- Нет, я торопилась и не обратила внимания. А что за объявление?
- Объявление о концерте. Послезавтра состоится концерт в нашем актовом зале. Это концерт для всех «струнников» школы и для всех желающих, можешь позвать родителей и свою подругу. В первом отделении будет играть Жанна Александровна, а во втором – наш консерваторский струнный квартет. Я очень советую тебе прийти и послушать, особенно, Жанну Александровну, тебе это будет полезно. Она готовится к международному конкурсу и будет играть часть своей конкурсной программы.
    И, заметив по глазам ученицы, что она готова возразить и отказаться, тут же строго добавил:
- Нет, нет, никаких возражений, Лиза! Я не прошу -  я требую, я настаиваю!
 - Хорошо, я приду, - сквозь зубы нехотя выдавила слова Лиза, опустив глаза, но только из уважения  к вам, Леонид Сергеевич.
- Ладно, пусть так, пусть, как ты говоришь, из уважения ко мне, но только обязательно приходи.
- Я приду, - тихо повторила Лиза, не поднимая глаз.

ГЛАВА 11

     Перед своим выступлением Широкова, подойдя к краю сцены, сама негромко обратилась к залу:
- Добрый вечер, уважаемая публика! Мне приятно, что вы, отложив ваши важные дела, сегодня пришли в этот уютный старинный зал на встречу с классической музыкой. Я постараюсь сделать так, чтобы вы не были разочарованы. Я исполню сегодня для вас некоторые из тех  произведений, которые готовлю на международный конкурс:  сонату фа мажор Брамса, «Две инвенции» Бонпорти и сонату Хиндемита, а затем вас порадует своим искусством струнный квартет. Желаю вам приятного вечера.
    Зал был заполнен до отказа -   зрители сидели на подоконниках,  на полу в проходах, стояли вдоль стен.  Как только Широкова приготовилась играть, зал затих в одно мгновение. Лиза смотрела на неё, не отрываясь. При всей своей антипатии к этой женщине Лиза не могла не признать, что Жанна Александровна смотрится  на сцене, как богиня. В изысканном интерьере старинного камерного зала, высокая, стройная, с густыми тёмными вьющимися волосами, поднятыми вверх и уложенными на затылке в замысловатый узел, в тёмно-зелёном длинном платье с пышной юбкой, без рукавов, открывающем красивые точёные, будто мраморные, руки, она выглядела безупречно и торжественно. Через несколько секунд зазвучала музыка.  Лиза, не отрываясь, смотрела на Широкову. Движения её рук были невероятно точны – ничего лишнего, никакой суеты или неуверенности, никакого волнения.
- Или она на самом деле не волнуется, или мастерство её настолько велико и она настолько уверена в себе, что это волнение незаметно, - подумала Лиза. Вот как нужно держаться на сцене!
    Альт в руках Широковой звучал невероятно – его глуховатый, бархатный звук задевал у Лизы где-то внутри, под ложечкой невидимые фибры, которые входили в резонанс с ударами её сердца, порождая необъяснимую тревогу. Исполнение Широковой завораживало, и в какой-то момент Лизе начало казаться, что не Жанна Александровна  играет на альте, а сам альт мистическим образом внутри себя создаёт музыку, Широкова же только умело извлекает её, прикасаясь к инструменту смычком в нужное время в нужном месте. Её крупные кисти, совершавшие  широкие вибрации, приковывали к себе взгляд. Лиза даже тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение. Теперь она сконцентрировалась на технике.
-  Ничего не скажешь - техника у Широковой изумительная, играет она виртуозно,  - с завистью подумала Лиза. Какую сложную музыку она играет, и как она чувствует её! Она играет так, что на технику даже не хочется обращать внимания, а хочется закрыть глаза, полностью обратиться в слух и слушать, слушать…
          Леонид Сергеевич сидел в центре зала несколько левее середины, и Лиза могла наблюдать за его реакцией со стороны. Сначала он недолго смотрел на жену, затем опустил голову и, казалось, весь обратился в слух, потом вновь поднял голову и, еле заметно кивая в такт музыке,  переживал вместе с исполнительницей самые сложные места.
     И тут Лиза вдруг поняла, почему Леонид Сергеевич так настаивал на том, чтобы она пришла на этот концерт:  он хотел, чтобы она, в преддверии своего выступления с оркестром в Большом зале Консерватории, посмотрела на то, как Жанна Александровна  держится на сцене, как владеет собой, как взаимодействует с аккомпаниатором и какого мастерства можно достичь, если много и настойчиво заниматься.  В этот момент Лиза почувствовала, что ей непреодолимо хочется уйти из этого зала, поехать домой, взять в руки скрипку и играть, играть, играть… Упражнения Шрадика ей уже не казались карой за грехи, да и этюды Кайзера и Крейцера тоже уже не вызывали былого отвращения… Лизе вдруг стало ясно, словно протёрли мутное окно, что без всей этой рутины, работы над которой из урока в урок неукоснительно требует от неё Леонид Сергеевич, никогда не будет настоящей музыки, такой, какую она слышит сегодня.

ГЛАВА 12

     9-й день со дня смерти Белки пришёлся на середину недели, обычный рабочий день, поэтому её родные, близкие и друзья решили отметить его скромно, в узком кругу, в квартире покойной.  С раннего утра Наталья пошла в церковь на службу, мужчины уехали в магазин за продуктами, Света, Лиза, Кира и Мила хлопотали дома, после чего все вместе договорились встретиться на кладбище в час дня. Вслед за затянувшимися совсем не майскими холодами и дождями наконец-то выглянуло долгожданное солнце и стало по-настоящему тепло. Стоя у могилы подруги в этот тёплый весенний день,  Лиза вдруг поймала себя на мысли, что ощущает себя персонажем какого-то странного спектакля -  настолько не вязались друг с другом этот яркий,  жизнерадостный весенний день с высоким голубым без единого облачка небом, эта счастливая птичья многоголосица, эти нежные распускающиеся листики берёз, лип и рябин, символизирующие торжество жизни,  с рыжей мокрой глиной  могильного холмика, уже давно увядшими  на нём и почерневшими от долгих дождей и холодов красными гвоздиками и угрюмыми лицами присутствующих, стоящих полукругом в полном молчании.
     Наталья убрала с могилы в заранее приготовленный чёрный пакет пожухлые цветы, протёрла влажной тряпкой крест, расправила ленты на венках и положила на холмик букет сиреневых кустовых хризантем. Лиза, помня  о просьбе Белки, на этот раз, принесла нежные некрупные белые розы, которые букетом прикопала в землю. Она никому не рассказала о визитах Белки - ни Кире, ни Миле, ни даже мужу, а уж тем более Игорю, опасаясь, что они сочтут её сумасшедшей. Это было бы вдвойне обидно, потому что Белка приходила, она при-хо-ди-ла,   Лиза была в этом абсолютно уверена и была готова поклясться.  Здесь на кладбище у могилы Белки Лизе вдруг пришла в голову мысль, что Белка, возможно, посещает не только её, но и других, но они так же, как и Лиза, молчат об этом, дабы не стать всеобщим посмешищем.
     Тем временем, порядок был наведён, принесённые цветы обрели своё место,  и дольше стоять, переминаясь с ноги на ногу, не имело смысла, поэтому вся немногочисленная компания, лавируя между могильных оград, потянулась к центральной аллее.
- Муха, и что это у тебя за вечные проблемы с цветами? – спросила Лизу  с усмешкой Кира, увидев в руках подруги небольшой букет нежно-розовых тюльпанов.
- На этот раз никаких проблем нет. Ты думаешь, что я забыла положить этот букет на могилу Белки?  Нет, просто, эти цветы предназначены другому человеку, - с усмешкой ответила Лиза.
- Какому другому человеку?! – удивилась Кира.
- Широковой, ну… помнишь, памятник из красного гранита? – попыталась напомнить Лиза подруге события недельной давности.
- А, скрипачке? – припомнила Кира.
- Она не скрипачка, а альтистка, - поправила подругу Лиза.
- Ну, да, да, альтистка, ты же говорила, - миролюбиво согласилась Кира, беря Лизу под руку. Да кто она тебе, Муха, эта Широкова? Ты же так нам тогда и не рассказала.
- Да, вобщем, никто, Кир. Скажем так: я как-то раз была на её концерте и слышала, как великолепно она играет. Говорят, у неё был сложный характер, но она была талантлива и по-настоящему профессиональна. И это не только моё мнение – она Лауреат международного конкурса альтистов, солистка филармонии, выступала со многими известными оркестрами. А что касается сложного характера, то давно известно, что талант и сложный характер ходят рука об руку.
- Да, талантливый человек – это личность, а с личностью всегда непросто, - согласилась Кира. Если ты не против, я пойду с тобой, можно?
- Пойдём вместе, я ведь только на минутку, цветы положить, - сказала Лиза.


ГЛАВА 13

    С поминок Лиза вернулась домой одна. Муж и сыновья,  отдав должную дань памяти покойной, сразу же уехали на работу. Наталья и Светлана остались с Игорем ждать Михаила с женой, которые должны были подъехать к вечеру.
   Лиза, не торопясь, прошла дворами к своему дому, наслаждаясь тёплым майским днём. С улицы через открытое окно в комнаты доносились звонкие голоса детей, приглушённая музыка, разговоры проходивших по тротуару людей и, конечно же, неповторимые ароматы весны – молодых листьев, поздно распустившихся вишен, свежей травы.
 - Ну, что, Муха, устала? –  отчётливо раздался в голове Лизы вопрос, когда она, наконец, села в любимое чешское кресло, потирая ладонями  икры гудящих от усталости ног, и впервые за целый день позволила себе расслабиться. Вопрос застал её врасплох, поэтому  Лиза вздрогнула от неожиданности:
- Белка, это ты или я тихо схожу с ума? – спросила Лиза.
- Да, это я. Отдыхай, я знаю,  тебе сегодня досталось. Кстати, я хотела тебя поблагодарить.
- Боже мой, за что?! – удивилась Лиза.
- За белые розочки, они были очень милыми и… - запнулась Белка, - за Игоря, ведь он больше не пил после твоего звонка. Моего мужа нельзя отнести к разряду сильных людей, хотя  на окружающих он производит впечатление человека стоического, и только мне одной известно, что в сложных жизненных ситуациях он теряется и впадает в панику. В таких случаях его, обычно, «выручает» алкоголь. Ему всегда была нужна поддержка, а теперь особенно. Боюсь, что дети не смогут его поддержать должным образом, поэтому очень надеюсь на тебя, Муха. И ещё вот что… Не нужно, чтобы он оставался один. Если у него появится достойная женщина, как-нибудь намекни ему, что я не против их союза. Жизнь так коротка! Знаешь, отсюда, где я сейчас нахожусь, ревность кажется такой ничтожной.
- Не беспокойся, я всё сделаю так, как ты хочешь, - успокоила подругу Лиза. - Знаешь, Муха, я ненадолго. Сегодня я пришла в последний раз.
- Как в последний раз?! – запаниковала Лиза. Это значит, что ты больше не придёшь никогда?!
- Так надо. Завтра у меня начинается новый  трудный путь, мне предстоят испытания, я буду очень занята, - таинственно ответила Белка. И, всё-таки, Муха, как жаль, что ты не можешь сыграть мне Концерт Акколаи!  Знаешь, оказалось, что скрипка – это необыкновенный инструмент, она создаёт особые вибрации, которые я, представь себе, чувствую… Хотя… тебе этого, наверно,  не понять.
- Белка, милая, ты даже не представляешь, как бы я хотела сыграть его  тебе, но не могу! Я всё забыла, разучилась! А, знаешь, есть выход - я могу включить тебе запись этого Концерта в хорошем исполнении с профессиональным оркестром, я недавно нашла такую запись в Интернете, хочешь? – взмолилась Лиза.  Ты говорила, тебе когда-то понравилось, как я играла этот Концерт с оркестром в Большом зале Консерватории, помнишь?
-  Помню, конечно, помню. Включи, я с удовольствием послушаю, если по-другому не получается, - сказала Белка.
   Лиза быстро нашла на «рабочем столе» ноутбука запись Концерта Акколаи.
- Только не делай слишком громко, - попросила Белка. Когда музыка отзвучит, я сразу уйду, поэтому попрощаемся сейчас. Прошу лишь об одном – не нужно плакать и отчаиваться, потому что там, где я сейчас, мне легко и спокойно. Просто помни меня и больше ничего. И ещё… Муха, не откладывай ничего на потом, потому что можешь не успеть. Я ведь почти всё про тебя знаю: ты много лет мечтаешь побывать в Норвегии – так поезжай туда этим же летом, всё отложи и поезжай; ты хочешь выучить итальянский – так поступи на курсы и выучи; ты жалеешь, что давно не играешь на скрипке – так достань её, ничего не бойся и начни всё заново. Пока ты жива, всё ещё возможно! Вот только дочку родить у тебя уже не получится… ну, что ж, всему своё время, «c`est la vie»… А вот моё время вышло, за мной пришли. Прощай, Муха!
    В этот момент Лиза почувствовала  на своей правой щеке лёгкое, мягкое, едва ощутимое прикосновение, похожее на мимолётное касание пушистого птичьего пёрышка.
- Белка, это ты поцеловала меня в щёку? – шёпотом спросила окончательно сбитая с толку Лиза.
- Конечно, я, ведь больше здесь никого нет. Мне приятно, что ты почувствовала мой поцелуй. Надеюсь, я не напугала тебя?
    Лиза дрожащей рукой включила запись, через колонки, негромко, как просила Белка, но так, чтобы музыка звучала красиво и сочно.
- Прощай, дорогая, мне очень жаль, что я не могу тоже поцеловать тебя, - сказала Лиза, почувствовав, как  больно сжалось сердце.
        Оркестр заиграл вступление, он дышал, как живой, как дышал бы хор, если бы пел эту музыку. И вдруг, когда оркестр на мгновение стих, отыграв вступление, раздался энергичный и настойчивый звук скрипки. От этого звука в душе у Лизы всё перевернулось: она вдруг вспомнила, как играла на сцене зала Консерватории, как за её спиной также «дышал» струнный оркестр, абсолютно подчиняющийся  движению дирижёрской палочки. Она вспомнила и сам Концерт Акколаи и была почти уверена, что если бы сейчас взяла в руки скрипку и смычок, то, пожалуй,  сыграла бы его, а если бы ей дали  ноты, то сыграла бы наверняка. Она почувствовала, что музыку помнит не только мозг, но и пальцы и что их взаимодействие, наработанное многолетними занятиями, всё ещё при ней и никуда не делось.
     Когда отзвучала последняя нота и воцарилась тишина, занавеска на окне вдруг всколыхнулась налетевшим ниоткуда порывом ветра и тут же снова обвисла.
- Муха ушла, - подумала Лиза, и на её глаза навернулись слёзы. Нет, нет, плакать нельзя, она же просила! - испугалась Лиза и, украдкой смахнув со щёк слёзы, встала из  любимого чешского кресла.
- А, в самом деле, смогу ли я сыграть хоть что-нибудь после стольких лет? Говорят, нельзя разучиться плавать, ездить на велосипеде, водить машину… Как там? - вдруг вспомнилась ей показавшаяся когда-то забавной мысль: «Умеете ли вы играть на скрипке? - Не знаю, не пробовал».
   Лиза взяла стул и придвинула его к шкафу,  поднялась на него и, пошарив наверху рукой, нащупала то, что искала. Это был футляр, в котором хранилась её скрипка, старый добрый «Циммерман». Лиза осторожно спустилась на пол и бережно положила футляр на стол – он был покрыт толстым слоем пыли и, в нетерпении, первой попавшейся под руку тряпкой, кажется, полотенцем, протёрла футляр. Осторожно открыв его, взяла в руки инструмент, внимательно осмотрела со всех сторон, ведь за столько лет могли треснуть деки, шейка или обечайки, мог рассохнуться клей, и положила на место, затем винтом немного подтянула волос на смычке, несколько раз провела им по небольшому куску канифоли и снова взяла скрипку. Знакомым движением она приложила «мост» к плечу, сначала настроила струну «ля», а потом все остальные струны, необычайно удивившись тому факту, что скрипка «строила» почти идеально, словно все эти годы только и ждала, что Лиза вспомнит о ней, возьмёт в руки и что-нибудь сыграет. С невероятным душевным трепетом, глубоко вздохнув, чтобы подавить охватившее её волнение, Лиза начала медленно и неуверенно играть по памяти Концерт Акколаи, ощущая себя слепой, идущей наощупь в кромешной темноте…               
 Москва, 2013 год
ГЛАВА 1

      Выходя из лифта, Лиза услышала, что в прихожей её квартиры надрывно звонит телефон. Она поставила у двери тяжёлые пакеты с продуктами и принялась лихорадочно искать в сумке ключи.
- И что за пропасть, эта сумка! – ругалась вполголоса  Лиза. Вечно в ней ничего не найдёшь, когда надо!
     Ключи попались неожиданно, словно услышали Лизино ворчание и возымели совесть.
- Ну, слава Богу! – обрадовалась она и, выхватив ключи из недр сумки, быстро открыла замок. Телефон продолжал настойчиво звонить. В два прыжка она достигла низкого столика в прихожей, на котором лежала трубка.
- Да, слушаю, - запыхавшись, сказала она.
- Здравствуй, Муха, это я. Ты что, бежала к телефону с другого конца Москвы? – недовольно проворчал низкий женский голос, который Лиза, впрочем,  сразу узнала.
- Кирка! Кирка Блынская, это ты?! – удивлённо и радостно одновременно спросила Лиза.
- Конечно, я, а кто же ещё? – пробурчала недовольная Кира.
     А и в самом деле, кто же ещё мог назвать её «Мухой», этим детским прозвищем, как не Кирка Блынская, её бывшая одноклассница и подруга, любительница прозвищ и дразнилок?!
     Когда-то давно, когда они, первоклашки, знакомились  1 сентября на школьном дворе,  Кирка тут же назвала Лизу Мухину «Мухой», и все согласились с этим прозвищем, которое не только логично вытекало из  фамилии, но и точно подходило к облику Лизы - темноволосой, маленькой, хрупкой и подвижной девочки. Прозвище сразу прижилось и стало вторым именем. Сначала Лиза обижалась и одёргивала одноклассников, но те не унимались, и ей пришлось смириться.
     Справедливости ради надо сказать, что Лиза была не единственной жертвой Кирки: рыжего Юрку Рябова она, недолго думая, прозвала «Рябчиком», Тольку Телятникова – «Телёнком», Гальку Яшину – «Яшкой», Таню Белкину – «Белкой». Она не успокоилась, пока не дала прозвищ всем в классе. Радовало только одно – она никогда не давала обидных прозвищ,  и, может быть, именно поэтому ей всё сходило с рук.
- Муха, сядь, если стоишь! – скомандовала Кирка.
     Командовать у неё отлично получалось ещё с детства. Сначала она была командиром их  пионерского отряда, потом заместителем председателя совета дружины школы, в старших классах членом  комсомольского бюро, короче, быть лидером ей было предначертано свыше. После школы она поступила на юридический, по окончании которого её  распределили на работу в прокуратуру. Профессия, как это часто бывает, наложила отпечаток на внешность и поведение Киры: одевалась она строго в одежду тёмных тонов, носила гладкие, тщательно зачёсанные назад волосы. Взгляд прокурора Киры Александровны Блынской стал колючим, в отдельные моменты, даже сверлящим и невероятно проницательным, а говорить она научилась так, что ни у кого  не возникало желания лгать, выкручиваться  и  противоречить. Кира была одинокой, семьи у неё не сложилось, да и как она могла сложиться при её такой сложной, ответственной, непредсказуемой, одним словом, неженской работе?!
- Что случилось?! – воскликнула Лиза, почувствовав приступ необъяснимого страха.
- Белка позавчера умерла в 1-й градской, ну… то есть Таня Белкина, - поправилась Кира, вдруг почему-то вспомнив, что они уже давно не девчонки-одноклассницы, а взрослые женщины. Похороны завтра, встречаемся в 11.00 у морга.
    Случившееся с трудом доходило до Лизы:
- Как это – Белка умерла?! Белка, с которой они с 5-го по 10 класс сидели за одной партой, с которой вместе сбегали с уроков,   ходили на каток в Лужники, секретничали, а иногда ссорились, но, самое большее, на час или два?!
     Во «взрослой» жизни, особенно,  в последние лет 10, они несколько отдалились друг от друга, и это было естественно, поскольку у обеих  были семьи, работа, дела, но от этого Белка не перестала быть частью Лизиной жизни, одним из главных и самых трогательных персонажей её детства, тёплым и трепетным воспоминанием юности.
- Кира, как это случилось? Что произошло? – чуть не плача, спросила Лиза.
- Помнишь два с половиной года назад они с мужем ездили кататься на лыжах в Словению?
- Да, помню, она ещё в полном восторге была от этой поездки…
- Так вот, она там упала неудачно и сильно ушиблась, а через два года появилась опухоль. Лечилась в Москве, ездила в Израиль, но всё напрасно, - тихо сказала Кира. Разве она тебе ничего об этом не говорила?
- Она говорила, что едет в Израиль на лечение, но без подробностей, - тихо ответила раздавленная трагическим известием Лиза.
- Так ты придёшь? – с нетерпением в голосе спросила Кира.
- Разумеется. А из наших кто ещё будет?
- Почти всех удалось разыскать. Не будет только Назарова – он в Доминикане с семьёй отдыхает, Архиповой – она в больнице, и Безрукова – он в командировке на Дальнем Востоке. Остальные обещали быть. Ладно, Муха, увидимся, тогда и поговорим, а то дела поджимают, - сказала бесстрастным голосом Кира.
- Да, до завтра, - выдавила сквозь слёзы Лиза.
- Как же так?! – подумала Лиза. Мы же разговаривали по телефону месяца полтора - два назад… да, точно, как раз на 8-е марта, и Белка тогда ничего мне не сказала, ни словом не обмолвилась о серьёзности своей болезни. Честно говоря, я думала, что лечение в Израиле, о котором она мне говорила, ей помогло, но, оказывается, нет. Она в последние годы вообще какая-то скрытная стала, почти ничего не рассказывала ни о  себе, ни о работе, ни о семье, а ведь раньше она была совсем другой. Как же нас всех изменила жизнь! Вот взять хотя бы Кирку -  не женщина – мужик в юбке и при прокурорских погонах… А Милка обабилась совсем, стала натуральной «квочкой», ей бы всё на распродажи попасть, скидки урвать на шмотки и еду… А Белка скрытная стала… Да и сама-то я тоже изменилась – никому и ничему не верю, а ведь какая раньше доверчивая была – обвести меня вокруг пальца было парой пустяков.
     Лиза села на пуф и вытянула ноги.  В голове шумело, руки казались тяжёлыми, шевелиться не хотелось. Лиза закрыла глаза и попыталась расслабиться, но мысли текли сами собой, и Белка не выходила у неё из головы.
… Серое московское утро… То ли февраль, то ли начало марта…  На улице ветрено, сыро и промозгло. Лиза с портфелем в руке у ворот своего дома, ёжась от холода, ждёт Белку, чтобы вместе идти в школу. Они, кажется, в 5-м… нет, они в 6-ом классе, точно, в 6-ом. Вдруг в конце улицы возникает красное пятнышко и начинает быстро приближаться  – это Белка в своём красном пальто бежит к Лизе по лужам, не разбирая дороги и размахивая портфелем,  шапка сползла на затылок, волосы выбились наружу.
- Опять проспала, - подумала Лиза. Что обижаться на Белку? Я и сама еле встала сегодня…
- Лизка! Ты до конца вчера досмотрела? Я – до конца! Так спать хотелось, но я умылась холодной водой и досмотрела. Ты видела выступление Пегги Флеминг? – тараторила, захлёбываясь, Белка.
- Видела. Красивое на ней было платье, правда? Сказали, что оно салатовое. Представляешь, как это смотрится на льду! – включилась в разговор Лиза.
- Она – красавица, настоящая чемпионка.  Лучше её никто не катался, правда? – не скрывая восхищения, лепетала Белка. Только Габи Зайферт может с ней сравниться, а больше никто.
- Ей такой большой подарок вчера вручили, в целлофане, с бантом… Видела? Интересно, что там внутри? – с завистью сказала Лиза.
- Хоть бы одним глазком взглянуть! – подхватила Белка.
     Потом воспоминания сами собой метнулись в другое время.
… Они уже в 9-ом, весна… Лиза заканчивает музыкальную школу. Очень напряжённое время, Лизе приходится заниматься по 3-4 часа в день.
- Муха, а можно я приду тебя послушать? – умоляющим голосом просит Белка. Ты же знаешь, мне нравится, как ты играешь. Что ты будешь играть на экзамене?
- Баха, концерт ля-минор.
- Трудный? – сочувствующе спрашивает Белка.
- Да уж нелёгкий, - тяжело вздыхает Лиза.
- Длинный? – не успокаивается Белка.
- Длинный, я ещё не всё наизусть выучила, - жалуется подруге Лиза.
- Я знаю, ты сыграешь, ты сыграешь на «пять»! Жаль, что тебя так и не уговорили поступать в училище. Мне кажется, ты потом пожалеешь, что отказалась.
- Ты же ничего не понимаешь, поэтому лучше молчи: «музыкалка» 7 лет, нужно будет остаться ещё на год, чтобы закончить школу, потом училище, потом консерватория… уже полжизни пройдёт… А в результате что? В оркестровой яме сидеть, где тебя никто не увидит и не услышит? В лучшем случае, на сцене, но всё равно среди таких же, как ты, неудачников! – горячится Лиза.
- Зато заграничные гастроли, выступления, общение с интересными людьми… - не сдаётся Белка.
- А не хочешь гастроли в Урюпинск, из него в Бердичев, а потом в какой-нибудь Замшеловск, ночёвки в тухлых гостиницах с клопами, макароны со свиным жиром и пустой, воняющий грязным веником, чай?! – не на шутку злится на подругу Лиза.
- Ну, ладно, не злись, - миролюбиво реагирует Белка и переводит разговор на другую тему. Лиз, ну, можно я приду тебя послушать? Ну, Лиз, ну, можно? –  подпрыгивая на месте, как капризный нетерпеливый ребёнок, хнычет Белка.
- Прийти ты можешь, никто тебя не выгонит, но…может, не надо тебе приходить? Мне кажется, если ты придёшь, я буду волноваться ещё больше, - пытается урезонить подругу Лиза, - ещё собьюсь, не дай Бог! Я больше всего боюсь сбиться – это, всё равно, что в фигурном катании упасть - потом всё пойдёт кувырком, настроение не то, одна ошибка потянет за собой другие.
- Что ты! Я наоборот успокою тебя, согрею тебе твои вечно холодные руки, ведь скрипачу нельзя играть холодными руками, ты сама говорила, у меня-то руки всегда тёплые. Я тихо сяду сбоку, меня никто не заметит, - снова взмолилась Белка.
- Ладно, уж, приходи, - сдаётся Лиза.
     И тут же ей вспоминается другой эпизод, но это уже позже, когда они учились в институте:
… - Белка, я замуж выхожу! Приходи ко мне через неделю на свадьбу, - кричит в телефонную трубку счастливая Лиза.
- Муха, ну, ты даёшь! – не скрывая изумления, отвечает Белка. Я бы пришла, но не смогу, как раз через неделю на практику уезжаем. Будь счастлива, Муха!
… Внезапно, словно сильный толчок внутри, и Лиза вырывается из захвативших её воспоминаний, тыльной стороной ладони она вытирает мокрые от слёз щёки (оказывается, она не только вспоминала, она плакала!), нехотя встаёт и видит, что входная дверь открыта, а пакеты с продуктами так и стоят на придверном коврике. Сколько же она так просидела? Лиза поднимает с пола пакеты с продуктами, как маленькая, шмыгая носом, ногой притворяет дверь, мимоходом бросает взгляд на часы и в ужасе замирает – уже 5 часов! Оказывается, она просидела взабытьи целый час! Уже совсем скоро вернутся с работы муж и сыновья, а у неё ничего ещё не готово!

ГЛАВА 2

      Лиза подошла к зданию морга без пяти одиннадцать и ещё издали увидела, что на небольшой асфальтированной площадке перед старым зданием прозектуры уже собралась группа людей, человек 50. Они стояли по трое, иногда по пятеро, молча или же тихо разговаривая между собой. Своих одноклассников Лиза увидела сразу – они стояли отдельной большой группой под деревьями, все в тёмном, у женщин в руках цветы – красные гвоздики. Лиза ускорила шаг. Она не виделась с ними очень давно, с одними лет 20, с другими меньше, и только с Белкой, Кирой и Милой Рудаковой они, как школьные подруги, виделись хоть и не часто, но регулярно. Свободная от семейных проблем Кирка периодически обзванивала весь класс, пыталась вытаскивать, как она говорила,  «народ» на встречи то в кафе, то в рестораны, то к себе на дачу, но, будучи занятыми работой и семейными делами, на призывы Киры откликались немногие, хотя, надо сказать, человек 10 всегда набиралось. Именно благодаря Кире,  Лиза была в курсе всех событий в жизни одноклассников – сначала свадеб, потом рождения детей и разводов, успехов и неудач в карьере, переездов, болезней… Кирка, сама того не осознавая, служила для Лизы той ниточкой, которая спустя много лет связывала её со школой.
- Муха, мы здесь! – увидев Лизу, махнула ей рукой Мила Рудакова, стоявшая вместе с Кирой Блынской чуть в стороне от остальных. Лиза подошла к подругам, и  женщины сдержанно обнялись, коснувшись друг  друга щеками, как это стало модно в последние годы. Другие одноклассники тоже заметили Лизу. В иных обстоятельствах раздались бы радостные возгласы, но обстановка диктовала свои требования: Лиза кивнула собравшимся и негромко поздоровалась.
- А где Игорь? – спросила подруг Лиза, ища глазами мужа Белки.
- Он где-то здесь, весь в хлопотах. Мы ему помощь ещё три дня назад предлагали, но он отказался, сказал, что они с родственниками всё сделают сами, помощников достаточно, - ответила Кира.
- Как он? – осторожно спросила Лиза.
- Да как петух с отрубленной головой, всё бегает, суетится, ещё не понимая, что головы-то нет.  А вот когда поймёт, что её нет, вот тогда плохо будет. Слава Богу, что дети уже выросли, - тяжело вздохнула Мила.
- Да, выросли, но внуков бедная Белка так и не дождалась, а ведь как хотела! – сказала Кира. Может, Игорь дождётся?
     Игорь появился неожиданно - сначала подошёл к одной группе и что-то тихо сказал, потом к другой. Люди медленно, друг за другом, пропуская вперёд родственников, через  узкую дверь  начали заходить в здание морга.
- Девочки, заходите тоже, будем прощаться, отпевание будет здесь же, а потом поедем на кладбище, - сказал Игорь.  А, Муха, и ты здесь? – рассеянно скользнув глазами  по Лизе, спросил он. Здравствуй… Вот видишь, как встретиться пришлось…
- Игорёк, держись, миленький, только держись, - сказала Лиза, сглатывая  слёзы,  и погладила его по плечу. Мы рядом, мы с тобой.
     Лиза заметила, что у Игоря опухшие глаза, лицо бледное и напоминает маску, вид измученный  и весь он, всегда такой моложавый, подтянутый и улыбчивый, как будто почернел, сгорбился и постарел.
- Спасибо…Потом, Лиз, всё потом, - ответил Игорь глухим голосом, и Лиза поняла, что держится он из последних сил. Об этом же говорили и его ничего не выражавшие, опухшие и неподвижные красные глаза.
     В тёмном зале все встали полукругом по обе стороны от гроба, обложенного венками: родственники совсем близко, друзья, одноклассники, сослуживцы подальше. Лиза сразу выделила из присутствующих Свету и Мишу – детей Белки, зятя и невестку, стоявших рядом с ними, её старшую сестру Наталью с мужем, племянника и племянницу.
-  Хорошо всё-таки, что Белкина мама, Анна Фёдоровна, не дожила до этого дня, - подумала Лиза. А Наталья сильно постарела, совсем старушкой стала. Впрочем, не удивительно, она же на 12 лет старше Белки. Наташка никогда не была для Белки подругой, для дружбы слишком велика разница в возрасте. Она была именно старшей сестрой, наставницей, блюстительницей, второй мамой.
     Знакомых лиц было много. Лизе не раз приходилось бывать в доме подруги на её семейных торжествах. Когда-то Лиза была свидетельницей на свадьбе Белки и Игоря, потом регулярно бывала в их семье на днях рождения и юбилеях, крестинах, дружеских посиделках с преферансом, поздними чаепитиями  и совместными просмотрами фильмов.
     Смотреть на Белку было больно. Лизе казалось, что всё это странное действо происходит за пределами её сознания, что это какая-то фантасмогория, что она смотрит на происходящее со стороны, что в гробу  вовсе не Белка. Да и как это может быть она, если та женщина в платочке, что лежит в гробу,  с худым восковым лицом  и тонкой, как папиросная бумага, кожей, совершенно не похожа на её Белку! И только большая цветная фотография в рамке, стоящая рядом с гробом, фотопортрет улыбающейся цветущей Белки, сделанная на её 45-летии, отрезвляет и заставляет понять, что это вовсе не наваждение, а самая что ни на есть суровая и беспощадная реальность.
     В зал, шелестя рясой, вошёл молодой священник, и женщины сразу же стали надевать на головы  платки и тёмные шарфы. Набрасывая на голову полупрозрачный чёрный шарф, Лиза вдруг поняла, что руки её свободны и тут же спохватилась:
- А где цветы, что я принесла? Ты не видела? – шёпотом спросила Лиза Киру.
- Ты же их в гроб положила, как все, ты что, забыла? – ответила Кира и с удивлением посмотрела на Лизу. Муха, с тобой всё в порядке?  - спросила она с тревогой, заглядывая подруге в глаза.
- Я в полном порядке, - ответила Лиза, - просто немного отвлеклась. Странно… Получается, я это сделала «на автомате» и сразу же забыла, - подумала Лиза и тоже удивилась.
     Священник обошёл собравшихся и раздал свечи. Кира достала из сумки зажигалку и зажгла свечи Лизе, Миле и себе, то же сделали и все остальные, присутствующие  на отпевании.  Священник монотонным голосом принялся читать молитву. Лиза смотрела на горящее ровным огнём пламя свечи и мысленно прощалась с Белкой.
 - А ведь Белка уходит первой, - подумала Лиза. Кто бы мог предположить, что это будет так рано и что это будет именно она? Белка всегда была спортивной – в школе бегала быстрее всех девчонок, даже быстрее Кирки, в институте увлеклась волейболом, хоть и была невысокой, постоянно ходила в бассейн, а уже в 40 лет научилась кататься на горных лыжах… Она же здоровая была и ни грамма лишнего веса! Вот Рябов, например… Сразу видно, что с Бахусом на короткой ноге… Точно напьётся на поминках! Или вот Горбунова – в ней же килограмм 100, никак не меньше, по ступенькам еле поднялась и с отдышкой, значит, с сердцем проблемы … Воистину «неисповедимы пути Господни»! Хотя нет, Белка не первая… В третьем классе у нас неожиданно умерла Надя Рогачёва, от менингита. Тогда это было для нас, ещё совсем маленьких, настоящим ударом.
    Батюшка дочитал молитву и пригласил присутствующих проститься с новопреставленной. Сама собой выстроилась очередь. Сначала к покойной подошёл Игорь, который, не в состоянии больше сдерживаться, рыдал, вздрагивая всем телом, потом в изголовье по обе стороны от гроба встали Света и Миша и по очереди попрощались с матерью. Света, не переставая, тёрла платком сухие воспалённые глаза, а у Мишки подрагивали губы, а на щеках постоянно играли желваки. Дольше всех у гроба, низко наклонившись, стояла Наталья, она плакала, что-то тихо шептала и гладила Белку по голове, стараясь не задеть наложенный на лоб покойной бумажный венчик. Как показалось Лизе, это продолжалось целую вечность. Потом к Наталье подошёл белый, как мел, Игорь и настойчиво под руку увёл свояченицу в сторону, где она продолжала плакать…
     Когда подошла очередь Лизы, она склонилась над подругой и шёпотом сказала:
- Белка, милая моя Белка, может быть, ты слышишь, прости меня. Мне будет очень плохо без тебя, мне будет тебя не хватать, ты останешься со мной до конца моей жизни, а там, кто знает, возможно, мы встретимся. Прощай, Белочка…
     Слёзы сами покатились из глаз Лизы. Она подошла к таким же безутешно плачущим Кире и Миле, подруги обнялись и  стояли так какое-то время. И вдруг в полной тишине ритуального зала  раздался этот отвратительный стук молотков!
- Гроб забивают, - подумала Лиза. А потом, словно откуда-то сверху, услышала голос подошедшей Светы, Белкиной дочери:
- Кира Андреевна, Елизавета Александровна, держите цветы.
     По нескончаемым московским пробкам процессия, состоящая из катафалка, автобуса и нескольких личных автомобилей, ехала на кладбище не меньше полутора часов. Живые цветы в руках подруг, предназначенные для украшения могилы, начали постепенно увядать.
- Опять эти цветы и опять я не помню, как они оказались у меня в руках, - подумала Лиза.
     Процедура на кладбище прошла для Лизы, как в тумане. Память отчётливо запечатлела только один момент:  Лиза наклоняется и берёт в руку пригоршню мокрой холодной земли, бросает её в могилу, и комья глухо ударяются о крышку гроба.
     Какие-то люди, видимо, Белкины сослуживцы, что-то говорят, сменяя друг друга… Потом у могилы, украшенной венками и цветами, остаются только родственники. Лиза, Мила и Кира выходят на центральную аллею и медленно, вслед за остальными, идут по направлению к кладбищенским воротам. Кира немного отстаёт от подруг и пытается закурить, повернувшись спиной к ветру и закрывая ладонями кончик сигареты с облизывающим его пламенем зажигалки. Закурить получается не сразу, потому что руки её дрожат, а постоянно меняющий направление ветер задувает пламя.
- Девочки, как вы думаете, здесь можно где-нибудь руки помыть, а? – брезгливо скривив губы, говорит Мила. Пожалуй, нам всем не помешает это сделать.
   От её слов Лиза словно просыпается от затянувшегося кошмарного сна и глубоко вздыхает. На берёзках, растущих вдоль главной аллеи кладбища, едва проклюнулась первая запоздалая зелень… весна… холодный, с ледяным ветром, унылый, дождливый май…кое-где видны нерастаявшие ещё остатки некогда больших сугробов…
- Скорее бы тепло, - со щемящим чувством думает Лиза, - тогда и жить станет легче.
- Здесь наверняка поблизости есть кран с водой, они всегда бывают на кладбищах, как и места для мусора, - затянувшись и ёжась от холода, вяло отзывается Кира.
- А, вон, чуть в глубине, там, где высокий памятник из красного камня, видите? – показывает рукой Лиза. Только нужно поторопиться, а то автобус без нас уедет.
- Не уедет, - бормочет Кира. Игорь знает, что мы собираемся на поминки.
- В такой ледяной воде не очень-то намоешься, ладно, хоть землю немного смыть, - говорит Мила, доставая из кармана двумя пальцами носовой платок, чтобы не замочить куртку. Смотрите, девчонки, какой памятник, он здесь явно выделяется, - переводит она взгляд на  памятник из красного гранита выше человеческого роста.
     Пока подруги моют руки, Мила, комкая в руках мокрый платок, подходит к памятнику и читает вслух:
-  Широкова Жанна Александровна, 22.03.1945 – 16.07.1998
     Лиза и Кира тоже подходят к ограде и встают рядом с Милой: на отполированной, как зеркало, поверхности красного камня во весь рост в ниспадающем красивыми складками строгом концертном платье запечатлена стройная, с гордо поднятой головой женщина, держащая  перед собой в полуопущенных руках скрипку и смычок.
«Горячо любимой и незабвенной жене и маме», - написано витиеватым шрифтом наискось под портретом.
- Скрипачкой была, - вздыхает Кира с сожалением.
- Судя по портрету, красивая была женщина, - тоже грустно вздыхает Мила.
- Она была не скрипачка, а альтистка… И ты совершенно права, Мила, она была очень красивая… Оказывается, она умерла, - загадочно говорит Лиза.
- Муха, ты что же, знала её? – удивлённо спрашивает Кира.
- Да, знала, - сухо, давая понять, что не собирается развивать эту тему, отвечает Лиза, - идёмте, нас ждут.
    
ГЛАВА 3
   Ночь после похорон Белки выдалась ненастной. Сильный дождь барабанил по отливам, будто это был вовсе не дождь, а град. Разбушевавшийся ветер с шумом возил по стёклам ветки высокого тополя, росшего под окном. У Лизы ныло сердце, сон не приходил, хотя она уже никак не меньше двух часов ворочалась в постели. Мучиться дольше не имело смысла, поэтому она тихо встала, чтобы не разбудить мирно спящих домочадцев, и, набросив поверх ночнушки  пуховый  платок, отправилась на кухню. На душе было скверно от давившего горького чувства невосполнимой потери, ощущения  шаткости и временности всего сущего. На кухне она подогрела чайник и заварила некрепкий фруктовый чай, потом села за стол и в тишине мирно спящей квартиры воспоминания опять пришли к ней…
- Здравствуйте, тётя Аня. А Таню можно к телефону? – воркующим голоском, сгорая от нетерпения пообщаться с подругой после долгой разлуки, говорит Лиза.
- Здравствуй, Лизонька. Приехала уже? Как отдохнула?
- Да, только что приехала. Отдохнула нормально – в июне была в лагере, потом месяц у бабушки, а в августе опять в лагере. А Таня дома?
- Да дома она, дома… Таня, Муха твоя приехала, подойди к телефону, - кричит на всю квартиру мама Белки.
- Муха, привет. Как же я по тебе соскучилась, ведь всё лето не виделись! - плаксиво говорит Белка, но в её словах чувствуется неописуемая радость.  Выйдешь?
- Выйду. Мне столько нужно тебе рассказать, за это лето столько всего произошло, ты с ума сойдёшь! – тараторит Лиза.
- Тогда давай в 5 на нашем месте. Успеешь?
- Успею, мне только поесть, а то мама голодной не отпустит.
     Сколько им было тогда? Лет 12 или 13? Да, кажется, 13…
- Муха, ты подстриглась!!! А тебе хорошо! – восхищается Белка, отступив от Лизы на шаг и оглядывая её со всех сторон.
- Да я в самом начале лета подстриглась, перед лагерем, просто, ты уже уехала… Всё-таки упросила маму состричь эти ненавистные косички, - гордо заявляет Лиза.
- Везё-ёт тебе, - с завистью тянет Белка. А мне ни за что не разрешат, даже и просить нечего.
    Ещё бы! У Белки роскошная тяжёлая пшеничная коса ниже пояса шириной сантиметров 10 – предмет тайного восхищения всех девчонок, а вокруг лба симпатичные воздушные золотистые локоны.
- Если б у моей дочери была такая коса, я бы ей тоже не разрешила стричься, - подумала Лиза.
- Тургеневская барышня твоя Белка. Прелесть! – как-то сказала про Белку Лизина мама Ирина Константиновна, и после этого  Лиза всегда гордилась тем, что умница и красавица Белка её лучшая подруга.
- Куда пойдём? – спрашивает Лиза.
- Пойдём в сад Мандельштама? Встретим там кого-нибудь из наших, - предложила Белка.
- Пойдём.
    Они быстро пересекают Усачёвский рынок, лавируя между рядами, и идут по Усачёвке в сторону сада Мандельштама мимо проходной завода «Каучук», потом мимо Усачёвских бань, а дальше мимо своей школы…
- Белка, а у меня теперь есть мальчик, мы в лагере вместе отдыхали, - с гордостью сообщает первую и главную новость Лиза. Мы даже адресами и телефонами обменялись и встретиться договорились. Его зовут Володя, Володя Котов, он в Сокольниках живёт, перешёл в 9-й класс.
- Да ты что, Муха! – искренне удивляется Белка. А как у вас всё было? – с блестящими от предвкушения тайны глазами вопрошает Белка.
- Ну… он меня… всегда на танцах приглашал… вечером мы с ним гуляли… а на прощальном «костре»… он меня поцеловал и сказал, что не хотел бы со мной расставаться, - делая паузу почти после каждого слова и сильно смущаясь, говорит Лиза. Он мне сразу понравился, а потом оказалось, что и я ему тоже. Я всю смену вела дневник и всё там описала, день за днём.
- Дашь почитать? – от нетерпения вся трясётся Белка.
- Никому бы не дала, а тебе дам. Я же знаю, что ты никому не расскажешь, даже Кире и Милке, правда?
- Никому, ни за что! – торопливо произносит незамысловатую клятву Белка.
- А ещё он в последний день написал мне пожелание, очень красивое, в стихах, - смущается Лиза, и её щёки заливаются румянцем.
- Покажешь? – с надеждой смотрит на Лизу Белка.
- Да я его наизусть помню.
- Прочитай… Ну, пожалуйста, прочитай, Муха, - канючит Белка.
- Ладно, слушай…

Да будут метели, снега, дожди и бешеный рёв огня,
                Да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня,
       Да будет велик и прекрасен бой, звенящий в твоей груди,
        Я рад за тех, которым с тобой, может быть, по пути…

     Лиза замолкает и, задохнувшись от смущения, опускает голову, а потом, взглянув на Белку, вдруг замечает  в глазах своей сентиментальной подруги слёзы.
- Хороший, наверное, парень и стихи хорошие, - тихо говорит Белка.
- Да, Белка, он хороший, он очень хороший. А как он играет в футбол, а как поёт под гитару! – горячится Лиза. Знаешь, какой у него девиз в жизни? «Если быть, то быть лучшим», представляешь? Мы расстались несколько часов назад, а мне кажется, что я не видела его уже несколько дней.
- Слушай, Муха, наверное, это и есть первая любовь? – задумчиво говорит Белка.
- Я не думала об этом… но, пожалуй, это она и есть, - соглашается Лиза.
- Давай завтра утром в школу сходим. Мне вчера Яшина звонила, сказала, что расписание уже повесили и списки классов. У нас в классе по списку трое новеньких – два парня и девчонка. У одного фамилия «Бабин», представляешь? – щебечет Белка.
- А теперь представь, какое раздолье будет для Кирки! Она его в покое не оставит! – веселится Лиза.
- Интересно, что она придумает? «Баба»? – смеётся Белка.
- Фу, нет! - брезгливо морщит нос Лиза. Наша Кирка придумает что-нибудь поинтереснее. «Баба» - это грубо и примитивно.
- А что же тогда? Может, «Бабушка»? – не успокаивается Белка.
- А, может, «Бабуля», а может… «Бабуин»? - уже хохочет Лиза.
    Белка тоже начинает хохотать и даже сгибается от хохота пополам, а ноги её начинают заплетаться. Кажется, что она вот-вот упадёт от хохота на асфальт и покатится по нему.
- Вобщем, весело будет! Кирке только дай повод! – насмеявшись, уже почти спокойно говорит Лиза. Знаешь, а мне ведь ещё и в «музыкалку» нужно съездить, тоже расписание посмотреть. Съездишь со мной завтра?
- Конечно. Сразу после того, как в школу сходим, – соглашается Белка.
- Да, от школы даже удобнее, нам же на троллейбусе. А как ты лето провела? Опять три месяца была на даче? – спрашивает Лиза с нотками жалости в голосе.
    Надо сказать, что Лиза в тайне жалела Белку, которая из лета в лето проводила каникулы в деревне где-то недалеко от Одинцово вместе с бабушкой в доме её одинокой сестры. В семье Белкиных это гордо называлось -  «на даче». Из рассказов Белки Лиза знала, что Белка там развлекалась, в основном, тем, что гоняла на велосипеде по окрестным полям, купалась в речушке Незнайке, помогала бабушкам в саду и огороде, а по вечерам играла вместе с ними и их соседями в лото. Ну, и, конечно же, много читала – Белка вообще читала запоем. Лизе казалось, что, отдыхая таким образом, Белка была лишена многих радостей жизни – весёлых праздников, театрализованных конкурсов песни, танцев, «костров», ночных проказ, вроде походов в палаты к мальчишкам, чтобы намазать их, крепко спящих, зубной пастой, флирта и первых влюблённостей. А что до книг, которые задавали прочитать летом, то Лиза тоже их читала, когда отдыхала у бабушки. Вот и теперь Лиза чувствовала над Белкой некоторое превосходство, потому что в это лето она не только стала девушкой, но  у неё появился мальчик, в которого она была влюблена,  и который был влюблён в неё.
     У ворот парка Мандельштама подружек окликают:
- Мухина, Белкина, привет! Вы гулять?
     Это их одноклассники Назаров и Абрамов кричат им с противоположной стороны Малой Трубецкой. Они живут поблизости в старых двухэтажных деревянных домах. Все в районе знают, что эти дома вот-вот начнут сносить, а жильцов будут переселять в  новые квартиры. Немного жаль, что ребята скоро переедут, но пока что они здесь и вот орут им дурными голосами, которые уже начали ломаться.
- Гулять, а куда же ещё? – отзывается Лиза.
- Они нам нужны? – изобразив недовольную гримасу, тихо спрашивает Белка.
   Но мальчишки, не дождавшись приглашения, уже бегут к ним через улицу.
- Да ладно, пусть походят с нами, может, что новенькое расскажут, - снисходительно, с видом уставшей от общения с мужским полом львицы,  отвечает Лиза.
ГЛАВА 4

     Лиза легла в постель с тайной надеждой, наконец, заснуть. Середина ночи. Но воспоминания живут своей жизнью и им абсолютно безразлично, что человеку нужно спать, что ему завтра рано вставать на работу…
- Следующая остановка «Кропоткинский переулок», - охрипшим голосом объявляет водитель троллейбуса.
- Наша, пойдём, - Лиза берёт Белку за руку, чтобы та не отстала и не осталась в переполненном троллейбусе, и, ведя за собой подругу, пробирается к дверям.
   Музыкальная школа, старинный особняк в центре Москвы, где вот уже 5 лет учится Лиза, находится сразу же на противоположной от остановки стороне оживлённой улицы. Вот и вход – массивные деревянные двери под металлическим козырьком, украшенным замысловатыми завитушками. Дверь, как всегда, открывается с усилием. Внутри непривычная тишина – не слышно ни фортепианных аккордов, ни звонких, пронзительных звуков скрипок, ни низких, глуховатых виолончельных пассажей… Одно слово – каникулы! Но Лиза знает, что совсем уже скоро в школе воцарится привычная какофония и особенная атмосфера учёбы и творчества:  снова заснуют по лестнице девочки и мальчики со скрипками в футлярах и виолончелями в чехлах, снова рассядутся по широким подоконникам ребята с нотами в руках, снова в классах зазвучит музыка – совсем простенькая у начинающих и сложная,  красивая и уже узнаваемая у более старших. Муха уверенно поднимается вверх по резным чугунным ступеням, застеленным ковром, к стенду, где, обычно, висит расписание, а Белка робко идёт следом. Расписание на новый учебный год уже на месте.
     За спиной подружек неожиданно раздаются шаги.
- Лиза, здравствуй!
     Через вестибюль к девочкам направляется женщина средних лет в очках в золотистой оправе с пучком на голове.
- Кто это? – шёпотом испуганно спрашивает Белка.
- Это завуч, она ведёт у меня сольфеджио, - также вполголоса  вводит Лиза Белку в курс дела.
- Здравствуйте, Галина Николаевна! – вежливо отвечает Лиза.
- Вот услышала из кабинета шаги и решила посмотреть, кто пришёл, - отвечает Галина Николаевна, пристально глядя на Белку. Это твоя подружка?
- Да, её Таня зовут.
- Расписание уже повешено, можешь списывать. Занятия начинаются 1 сентября.
- А что нового в школе?
- Ничего особенного, все педагоги остались, никто не уволился… Хотя… есть одна новость. Ты же по специальности занимаешься у Лагутина?
- Да, у Леонида Сергеевича.
- Так вот, его жена Жанна Александровна Широкова с этого года приходит к нам работать, будет вести класс альта. Мы очень рады, что она согласилась у нас преподавать, раньше она в ЦМШ работала и вообще она известная альтистка, с сольными программами выступает.  А ты летом занималась? – неожиданно строго спрашивает Лизу Галина Николаевна.
- Да… но только в июле, когда у бабушки отдыхала. Я брала с собой скрипку и ноты, играла по 2 часа в день, - словно оправдываясь, отвечает Лиза.
- А в августе? – ещё строже спрашивает завуч.
- В августе я была в пионерском лагере, только вчера приехала, - опускает глаза Лиза, хорошо понимая, что август для занятий важнее, чем июль.
- Значит, начинай заниматься прямо сегодня, поняла?
- Да, хорошо, сегодня обязательно позанимаюсь… и завтра тоже, - уверяет педагога Лиза.
- Ладно, мне нужно идти, а то у меня перед началом учебного года очень много дел. До свидания, девочки, - спохватившись, говорит Галина Николаевна и торопливо уходит в свой кабинет, плавно покачивая бёдрами.
- До свидания, - хором отвечают Лиза и Таня.
- Белка, ты поняла? У Лёника теперь жена здесь будет работать. Интересно, какая она? – говорит Лиза, как только уходит завуч.
- Да, очень интересно, какая жена у твоего Лёника, - поддакивает подруге Белка. Красивая она или обыкновенная?
     В прошлом году Лиза случайно узнала, что её педагогу Леониду Сергеевичу, которого она за глаза называла Лёником, исполнилось 27 лет. Он  недавно закончил Московскую консерваторию, преподавал в музыкальной школе и играл в оркестре Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Внешне он всегда нравился Лизе, а мама Лизы говорила, что он настоящий красавец и хоть сейчас его портрет можно помещать на обложку журнала. В подобных вопросах Лиза всегда полагалась на мнение мамы – она взрослая и ей видней, тем более, что Лизино представление о Лёнике нисколько не противоречило мнению мамы. Он был высокий, стройный, у него были густые совершенно прямые жёсткие чёрные волосы до плеч. Пальцы у него были невероятно длинными и очень красивыми. Одевался он неброско, слегка небрежно, как истинный музыкант, но всегда стильно. Лиза понимала, что могла бы влюбиться в Лёника, если бы не его, как ей казалось, слишком взрослый возраст, тот факт, что он женат и что у него маленький ребёнок. К тому же его статус педагога, а её – ученицы, создавали между ними непреодолимый барьер.
     У Леонида Сергеевича был большой «класс», человек 10 разновозрастных детей, от малышей-первоклассников, со скрипом и, порой, даже треском пиликающих на своих маленьких дешёвых скрипочках, до старшеклассников, к которым теперь уже с полным правом причисляла себя и Лиза, ведь старше неё было только двое – семиклассники Маша Подлесная и Аркадий Неверовский. Все старшеклассники школы знали друг друга, потому что вместе играли в школьном струнном оркестре. К тому же, Лиза занималась всегда после Неверовского, поэтому, если вдруг приходила на урок пораньше, тихо, с позволения Леонида Сергеевича, входила в класс и усаживалась где-нибудь в уголке, чтобы послушать, как играет Аркадий, а играл он, как казалось Лизе, восхитительно. Все знали, что через год Неверовский будет поступать в музыкальное училище имени Гнесиных, и никто не сомневался, что он обязательно туда поступит, потому что талант. Маше Подлесной Лиза втайне завидовала – у неё была шикарная дорогая итальянская скрипка, которую из-за границы привёз ей дед-дипломат. Маша тоже хорошо играла, что вкупе с прекрасным инструментом создавало незабываемое впечатление от её игры. Лёник относился ко всем своим ученикам одинаково ровно и строго, из себя его выводили только лень, наглое враньё и безразличное отношение к своим рукам: при виде грязных, шершавых, покрытых цыпками и заусенцами рук своих учеников он начинал кричать, не обращая внимания на присутствие родителей, и долго потом не мог прийти в состояние душевного равновесия.
     Отношения Лизы с её педагогом складывались ровно, может быть, потому, что она, обладая обострённым чувством справедливости, всегда сама понимала, где и в чём не доработала, что не доучила, и воспринимала недовольство педагога, как обоснованное и потому правильное. В то же время, если что-то ей по-настоящему удавалось, она ждала похвалы и всегда сполна её получала, а выражалась похвала Леонида Сергеевича неизменно одним и тем же словом «умница», которое, в зависимости от значимости успеха, произносилось с разной интонацией. За то, чтобы  слышать от своего педагога это слово как можно чаще, Лиза была готова заниматься по 3-4 часа в день. Училась Лиза сначала через силу, под давлением родителей, потом постепенно втянулась и к пятому классу стала получать удовольствие от занятий, да такое, что всерьёз задумалась о том, чтобы посвятить себя музыке. Возможно, этот настрой не пропал бы, а только окреп, если бы не одна встреча, организованная в школе со знаменитым виолончелистом, бывшим выпускником школы. Он бодро рассказывал ребятам, как долго и трудно учился, как несколько лет работал в других городах и как  он там скучал вдали от дома, как вернувшись в Москву, он, всё-таки нашёл себе достойную работу в одном из известных оркестров, ну, и так далее в том же духе, в заключение сказав, что музыка – это огромный труд, но она - его призвание, и ни в какой другой профессии он себя не мыслит. Ребята долго задавали ему вопросы, на которые он отвечал, как казалось Лизе, без лукавства. После беседы он исполнил несколько произведений под аккомпанемент фортепиано, и на этом вечер закончился. Потом Лиза много думала о словах виолончелиста, копалась в себе, пытаясь понять, способна ли она принести себя в жертву музыке и, в конце концов, дала трезвый ответ своей мятущейся душе – нет, не способна. Так она раз и навсегда решила для себя, что музыкантом она не будет, мысленно поблагодарив знаменитого виолончелиста за открытость и честность.

ГЛАВА 5

     На следующий день после похорон Белки Лиза почувствовала себя больной. В начале рабочего дня прямо во время совещания у главного редактора у неё неприятно запершило в горле, через некоторое время появился насморк, потом заболела голова, а к вечеру стало ясно, что у неё температура.
- Скорее всего, это я на похоронах простудилась. Нужно было обуться в сапоги, а я пошла в туфлях. Как же, ведь уже май! Кто же ходит в сапогах в мае?! – злилась на себя Лиза. Сколько можно наступать на одни и те же грабли?! Ведь давно известно, что одеваться нужно по погоде, а не по календарю! Это тебе наука, но только что-то впрок она тебе, Елизавета, не идёт.
     Лизу знобило, а это означало только одно – температура поднимается.
     Лиза ехала в метро с одной единственной мыслью в голове – скорее добраться до своей постели. Дома Лиза переоделась в старый махровый халат, на ноги натянула толстые шерстяные носки, повязала шею тёплым застиранным шарфом и измерила температуру - столбик термометра показал 37,9.
- Ого! – невольно вырвалось у неё.
     Озноб не прекращался, а только становился всё сильнее. Лиза заварила чай, добавив в него сушёный  липовый цвет  и горсть сухих ягод малины, припасённых ещё с лета именно на такой случай, дала чаю немного настояться. Есть не хотелось, что было, по её опыту, плохим признаком. Обхватив холодными ладонями бокал с чаем, Лиза выпила его небольшими глотками почти до дна и, немного подумав, решила выпить для  пущей верности ещё и таблетку аспирина. Потом она достала из стенного шкафа в прихожей пуховое одеяло, которым в семье почти не пользовались, а держали так, на всякий случай, и нырнула в постель, накрывшись одеялом с головой. Постепенно ноги стали согреваться, и Лиза провалилась в сон…
- Муха, привет, да ты, никак, заболела?!
    На краю Лизиной кровати в ногах у самой спинки сидела Белка. Она почему-то была в платке, хотя никогда платков не носила. Из-под края платка выбились светлые локоны, толстая коса Белки была переброшена через плечо на грудь.
- Откуда у неё коса? – удивилась Лиза. Она же обрезала её ещё на первом курсе института и сделала модную тогда стрижку «Гаврош», которая ей очень шла.
     Белка ласково смотрела на Лизу, теребя кончик косы, но Лизе показалось, что подруга о чём-то грустит.
- Это когда-то уже было, но вот когда? – силилась вспомнить во сне Лиза. А, вспомнила! Белка также сидела на краю моей кровати в третьем классе, когда я заболела ветрянкой, а беспечная Белка, которая сама ветрянкой никогда прежде не болела,  пришла меня навестить. Кстати, она тогда ветрянкой так и не заразилась, хотя говорят, что эта болезнь очень заразна. Но почему она сейчас пришла ко мне? Она же… умерла!!! – в ужасе подумала Лиза.
-  Муха, ты испугалась? Не надо меня бояться, - тихо сказала Белка, будто прочитав Лизины мысли. Через несколько дней я уйду и больше уже не вернусь. Муха, у меня к тебе маленькая просьба, - таинственно сказала Белка. Выполнишь её?
- Выполню, говори, - взволнованно ответила Лиза.
- В следующий раз, когда ты придёшь ко мне через 5 дней, принеси мне, пожалуйста, любые цветы, но только не красные гвоздики… они мне не нравятся, - сказала Белка и улыбнулась Лизе своей лучезарной улыбкой.
- Хорошо, Белка, я принесу тебе …
    Резкий звонок в дверь разбудил Лизу, сердце её бешено колотилось у самого горла, лоб был мокрым, да и вся она тоже была мокрой от пота, даже волосы, будто её окатили водой с головы до ног.
 – Принятые меры подействовали, это вселяет надежду, - подумала Лиза.
     Она спустила ноги с кровати, задвинула их в тапочки и, шаркая, направилась в прихожую открывать дверь, на ходу поправляя всклокоченные волосы.
     Сыновья, громко обсуждая какой-то спортивный матч, ввалились в квартиру. За ними следом, закрывая зонт, вошёл муж.
- А что будет через 5 дней? – не отпускал сон Лизу. Что будет? А будет 9 дней… точно, будет 9 дней! Так неужели … Белка и в самом деле приходила ко мне?!
     Лизу охватил ужас: она принадлежала к тому типу людей, которые не верят ни в гороскопы, ни в сверхспособности, ни в загробную жизнь, ни в реинкарнацию.
- Фу, и приснится же такое! – подумала Лиза. Это всё из-за температуры.
     Муж, с которым они прожили уже почти 30 лет и понимали друг друга почти телепатически, только по одному её виду сразу понял, что Лиза заболела.
- Что с тобой, дорогая? Ты заболела? – встревоженно спросил он.
- Простудилась, обычное дело. Не беспокойся, мне уже лучше, - вяло ответила Лиза.
- Мам, может, в аптеку сходить? – спросил деловито старший из сыновей Гера, хотя старшим он считался условно, так как родился на 20 минут раньше своего брата.
- Не надо. Всё, что нужно, у меня есть, - ответила с вымученной улыбкой Лиза. Буду вам очень признательна, если вы поужинаете сами.
- Мам, без проблем, - бойко откликнулся на просьбу матери младший, Гоша.
- Не беспокойся, ложись и ни о чём не думай, мы справимся, - заверил Лизу муж, - посуду, как всегда, помоем.  Если что потребуется, позови.
    На этот раз сон пришёл к Лизе не сразу. Она лежала, почти с головой накрывшись одеялом, но слышала всё, что происходит в квартире - как её мужчины сначала мыли руки, потом хлопали дверями, гремели посудой… Наконец, все звуки куда-то пропали, и Лиза физически почувствовала, что провалилась в сон.
- Как выросли твои мальчики, Муха, они стали настоящими мужчинами, а какие красавцы! Как же тебе повезло, что у тебя мальчики-близнецы! Ты знаешь, я всегда немного тебе завидовала по этому поводу, - сказала Белка. Ещё бы жениться им удачно и внуков тебе подарить – вот было бы хорошо! И с мужем тебе, Муха, повезло. Это ж надо, без малого, 30 лет вместе!
     Теперь Белка обосновалась в старом, но очень удобном чешском кресле, которое так любила Лиза.
- У тебя тоже красивые дети, особенно, Светочка, - ответила Лиза, - к тому же она умная, образованная, целеустремлённая.
- Наверное, ты права, хотя я всегда хотела, чтобы моя дочь была немного другой…
- Какой «другой», Белка?! – удивлённо воскликнула Лиза.
- Более заботливой, более мягкой, что ли… Мне всегда не хватало её тепла, в наших с ней отношениях было мало искренности и доверительности, - грустно добавила Белка.
- Тебе не кажется, что мы слишком многого хотим от наших детей, что мы к ним значительно требовательнее, чем к себе? Мы хотим от них искренности и доверительности, которые сами давно утратили. Не выдумывай, Белка, у тебя прекрасная дочь! – подытожила Лиза.
- Она ушла с головой в работу, совсем не думает о том, чтобы создать семью, родить детей, а годы-то идут. У неё даже нет постоянного мужчины. Вся душа за неё изболелась, - грустно сказала Белка. Она мне года два назад как-то заявила: «Я, мама, чайлдфри, и давай на этом закончим разговоры о детях!» Муха, ты когда-нибудь раньше слышала об этом?
- Слышала. С этим ничего не поделаешь, это такое мировоззрение.
- А я когда от Светки в первый раз об этом услышала, у меня было полное впечатление, что она выругалась. Ну,  потом догадалась, конечно, что это слово означает, учила же английский. Что за времена! Умная, красивая, здоровая женщина добровольно отказывается иметь детей! Самое ужасное, что не одна Светлана такая, их, оказывается, много! Куда катится этот мир?!
- Не огорчайся, у Миши хорошая жена, нормальная семейная жизнь. У них обязательно будут дети, - попыталась успокоить подругу Лиза.
- Ты не знаешь… У Миши трагедия, настоящая беда… У него никогда не будет детей, он бесплоден. Кто-то не хочет детей, а кому-то Бог не даёт.
- Как не будет?! Да сейчас такая медицина, что обязательно найдётся способ решить эту проблему, - бодро ответила Лиза.
- Он уже что только не предпринимал, где только не обследовался, как только не лечился… Бедный мой мальчик… У него от безысходности депрессия началась, а в последнее время семейная жизнь трещит по всем швам. Он улыбаться перестал, ничему не радуется, в нём появилась какая-то жёсткость, которой раньше не было. Ты ведь помнишь, каким славным мальчиком он рос?
- Конечно, помню. Неужели это последствия его службы в армии?
- Врачи говорят, что да, почти со стопроцентной вероятностью.
- Ничего, всё устроится как-нибудь, медицина не стоит на месте, - как можно увереннее сказала Лиза. В конце концов, и без детей люди живут. Существует работа, кстати, Миша у тебя вполне успешный, состоявшийся в этом плане мужчина, можно путешествовать, хобби ещё никто не отменял, можно стройку за городом затеять, получить ещё одно образование или даже два… Да мало ли занятий! А если уж совсем будет невмоготу, то можно взять ребёнка из детского дома.
-  Я и сама ему не раз говорила о том, что нельзя с головой уходить в проблему, нужно научиться её «отпускать», цепляться за что-то вообще плохо, так как это мешает нормальному ходу развития событий, - сказала Белка.
- Что ты говоришь?! Интересную мысль ты мне сейчас подбросила, я обязательно над этим подумаю. А ты, Белка, оказывается, мудрая женщина! – улыбнулась Лиза.
- Станешь тут мудрой, когда постоянно приходится решать проблемы. Вот в данный момент меня больше всех муж беспокоит, хотя… это он мне муж, а на самом деле для других он уже вдовец. Слово-то какое ужасное! Как будто клещ впился, залез под кожу и сидит там.
     Белка ненадолго замолчала, а потом добавила:
- Муха, позвони, пожалуйста,  Игорю, поддержи его. Мне за него тревожно, его состояние мне не нравится, слишком уж он погрузился в горе. Скажи ему, что у меня всё нормально и что не стоит так горевать. Да… скажи ему ещё, чтобы он не пил, у него же давление скачет.
- Белка, неужели ты… видишь, как мы живём?! – спросила ошеломлённая Лиза. Этого не может быть, этого просто не может быть, потому, что не может быть никогда!
- Почему же не может? Разве мы знаем всё? – удивилась Белка с улыбкой. Спи, Муха, тебе сейчас полезно спать, а мне ещё нужно кое-куда. Не расстраивайся, я же знаю, как ты не любишь болеть. Через 3 дня ты поправишься. Всего-то 3 дня потерпеть! - сказала Белка и пропала. Старое чешское кресло опустело, и только смятый чехол на нём напоминал о том, что в кресле недавно кто-то сидел.
 
ГЛАВА 6

     В тот же вечер Лиза позвонила Игорю. Он долго не подходил к телефону, и она уже было хотела положить трубку, но в последний момент на другом конце линии ответили вялым, безжизненным голосом.
- Игорь, это ты? – неуверенно спросила Лиза.
- Это я, - ответил Игорь и, судя по тому, как он произнёс эти два слова, Лиза была готова поклясться, что он пьян.
- Игорь, это Лиза, Лиза Щербакова, - сказала она  медленно и внятно.
- А-а, это ты Муха? Что тебе? – недовольно спросил Игорь.
- Ну, вот он и понял, что нет головы. Милка оказалась права, - подумала Лиза.
- Игорь, как ты? Может, тебе чем-то помочь, ну, по хозяйству, например?
- Муха… - попытался он сосредоточиться, - чем ты можешь мне помочь, глупая? Ты же не вернёшь мне жену?
- Не верну, разумеется, не верну, но мы можем поговорить или… вместе сходить в церковь, или съездить на кладбище, - попыталась хоть что-то предложить Лиза. А, хочешь, приходи к нам, Саша и мальчики будут тебе очень рады. Мы скоро собираемся на дачу, поедешь с нами?
- Нет, Муха, не хочу, - наотрез отказался Игорь.
- Зачем ты пьёшь?! – с горечью  и укором сказала Лиза. Белке это не нравится… то есть я хотела сказать… никогда не нравилось, - спохватившись, оговорилась Лиза.  Подумай о своём здоровье, у тебя, наверное, давление уже зашкаливает. Свалишься, что тогда делать? Так, всё, и не возражай мне, - сказала решительно Лиза, -  ты будешь по выходным ездить с нами на дачу, мне помощник нужен. Слышишь меня?
- Да слышу я тебя… У тебя и без меня мужиков полон дом…Оставь меня в покое, - грубо ответил Игорь.
- Не оставлю, не надейся, я Белке обещала. Жаль, я, как на грех,  заболела, а то бы уже сегодня к тебе пришла.
         Игорь был вторым мужем Белки. Они сошлись когда-то оба в состоянии одиночества, разочарования и депрессии. Своего первого мужа Белка безумно любила, а он лишь позволял себя любить. Путём хитрости и лести он втёрся в доверие к Белкиным, и Анна Фёдоровна, подпав под обаяние зятя, опрометчиво прописала его в квартире. Как оказалось позже, он, иногородний, с детства мечтал жить в Москве и нашёл для этого простое решение – жениться на москвичке. До момента прописки он успешно изображал из себя порядочного человека, но затем резко переменился. А когда  родилась Светочка, он, буквально на глазах, из приличного человека превратился в домашнего тирана, законченного мерзавца и настоящего монстра. Скажете, что так не бывает? Ещё как бывает! Многие люди одевают маски, разве вы не замечали? Если это умеют делать даже маленькие дети, то что уж говорить о взрослых! Многие из нас овладели этим искусством, а некоторые даже  в совершенстве, особенно, если к тому была мотивация, а у бывшего мужа Белки она была. Ради того, чтобы стать москвичом со своей жилплощадью, он был готов скрываться под личиной приятного человека столько, сколько потребуется. Надо отдать Белке должное – она не стала заниматься самообманом, как в подобной ситуации поступают многие женщины, искать оправданий этому чудовищу, обольщаться, что семейную жизнь с ним ещё можно наладить. Она подала на развод,  и их, по прошествии какого-то времени,  развели. С этого момента жизнь семьи Белкиных превратилась в сущий ад. «Бывший» не только по-хамски вёл себя с Белкой и её родителями, он стал постоянно приходить подшофе и приводить в их квартиру своих женщин, а когда речь зашла о том, чтобы он выехал, вдруг завопил: «Не надейтесь - здесь мои метры!» Выселить его удалось ценой неимоверных усилий и здоровья Анны Фёдоровны, которая, чувствуя себя виноватой перед мужем и дочерью, ходила по инстанциям, обивала пороги самых высоких кабинетов и даже однажды в отчаянии написала письмо Валентине Терешковой в Комитет советских женщин, что оказалось самым действенным. Как только «бывший» выехал в свою комнату, и, надо заметить, в большую и светлую, да к тому же на Ленинском проспекте рядом с Нескучным садом, Белка впала в депрессию и даже была вынуждена пройти курс лечения в Клинике неврозов. О том, чтобы начать с кем-либо новые отношения, она и слышать не хотела. Так продолжалось почти 5 лет.  И вот однажды Кира пригласила Белку к себе на дачу, где её сослуживцы намеревались  отметить не то очередные звания, не то повышения по службе.  Среди Кириных сослуживцев были два прокурора – один вдовец, а другой разведённый – которые по расчётам Киры вполне подошли бы Белке, пусть не для брака, но хотя бы для близких отношений. Как потом рассказывала Кира, Белка долго сопротивлялась, даже симулировала болезнь, но судьбу, как известно, ни пешком не обойдёшь, ни на коне не объедешь, да и Кира не из тех людей, кто сдаётся без боя. Там-то Белка и встретила Игоря, мужчину своей жизни, который, в поисках дачи друзей, по ошибке заехал не в тот дачный посёлок, и был буквально схвачен подвыпившими Кириными гостями и насильно усажен за стол, где так и остался. Какие уж там прокуроры! В глазах Белки они не выдержали никакой конкуренции с Игорем.
     Игорь на тот момент был разведён. Бывшая жена изменяла ему и, когда он случайно узнал об этом, то ушёл от неё без выяснения отношений с одним чемоданом, окончательно потеряв доверие к женщинам. Скорее всего, именно потому, что и у Белки, и у Игоря были глубокие душевные раны, их отношения складывались непросто – они хотели быть счастливыми, но три года боялись соединиться. И только когда Белка забеременела, Игорь переехал к ней жить, но так и не предложил выйти за него замуж. Лишь одна Лиза знала, как тяжело переживает Белка своё двусмысленное положение. Рождение сына Мишеньки было для Игоря счастьем, а Белку не отпускала тревога. Лиза чувствовала, что подруге нужен этот пресловутый штамп в паспорте, чтобы почувствовать себя уверенной в завтрашнем дне, полноценной и защищённой. Они расписались, спустя ровно 2 года,  в день рождения Миши. Более счастливой, чем в тот день, Лиза свою Белку не видела больше никогда в жизни.
     Игорь любил Белку, и в этом не было никаких сомнений, но любовь его была незаметной, она горела ровным тёплым светом и выражалась в заботе, участии и поддержке. Игорь был мудрым, верным и надёжным мужем, хорошим отцом, не очень компанейским, но зато настоящим другом. Одно то, что Света с её непростым характером легко приняла Игоря и вскоре стала называть его «папой», уже говорило о многом. У Белки была прекрасная семья, и Лиза не могла припомнить случая, чтобы они злились друг на друга или ссорились. Когда дети выросли и создали свои семьи, Белка и Игорь остались одни, однако, жизнь их не стала скучнее, ведь они не только продолжали много работать, но и нашли новые увлечения: Белка начала, и не безуспешно, расписывать ткани, а Игорь серьёзно увлёкся рыбалкой, даже участвовал в соревнованиях. И вот это несчастье! Как там говорят? «Пришла беда, откуда не ждали, и откуда ждали, тоже пришла».




ГЛАВА 7

- Почему-то совсем не хочется спать… Бессонница начинается, что ли? – подумала Лиза, беспорядочно нажимая кнопки телевизионного пульта. По телевизору показывали передачи для полуночников, а по каналу «2х2», как всегда, шли мультфильмы.
- Интересно было бы посмотреть на людей, которые смотрят «мультяшки» в это время,  – подумала Лиза.  Что там советуют от бессонницы? Тёплое молоко с мёдом? Что ж, попробуем, а вдруг поможет? Пожалуй, ещё рано принимать снотворные таблетки…
     Круглые настенные часы, висящие над дверью, показывали половину второго. В квартире было тихо и темно, и только на кухне, где находилась Лиза, горел приглушённый жёлтый свет бра. Лиза с раздражением выключила телевизор и, наслаждаясь неожиданно наступившей тишиной, взяла в руки старую чёрно-белую и уже порядком поблекшую фотографию, которую она нашла в одном из семейных альбомов вечером того дня, когда узнала о смерти Белки. На ней были запечатлены Лиза и Таня – две подружки «не разлей вода». Снимок был сделан весной в конце учебного года на школьном дворе. Лиза точно помнила, что это было в конце 7-го класса. Две юные счастливые и беззаботные мордашки… Как давно это было! – подумала Лиза и нежно погладила фото рукой.
     Вдруг  она ощутила рядом чьё-то незримое присутствие, словно кто-то стоял у её плеча и вместе с ней разглядывал фотографию. Ей показалось, что по кухне прошло лёгкое дуновение, и она увидела, как колыхнулась белая муслиновая штора. Лиза огляделась и убедилась, что сквозняку взяться неоткуда – окно закрыто, дверь плотно притворена.
- Муха, не думай, ты не сходишь с ума, просто, это снова я, - раздался в голове у Лизы голос Белки. Ты ничего не говори вслух, разговаривай со мной мысленно. Ведь нам есть о чём поговорить, не правда ли?
- Как я рада тебе, Белка! Конечно, есть, нам всегда было о чём поговорить, - ответила Лиза, положив фото на стол и принявшись размешивать мёд в подогретом молоке.
- У меня тоже есть такая же фотография, и я её тоже люблю. Помнишь те тёплые майские дни? Домашних заданий уже не задавали, погода прекрасная, гуляй, хоть до темноты, а впереди целых три месяца каникул! Вот оно было счастье, а мы, глупые, не ценили.
- Да… не ценили… думали, что так будет всегда… Знаешь, Белка, - неожиданно сменила тему Лиза, - я ещё в прошлый раз хотела тебе сказать, что ты можешь быть спокойна за Игоря и детей, мы их поддержим и поможем, если это потребуется.
- Спасибо, Муха. Я думаю, что задача не будет столь уж сложна, так как в твоей помощи нуждается только Игорь. Мои дети -  не знаю, хорошо это или плохо – современные, здравомыслящие люди, даже слишком здравомыслящие, особенно это касается Светы – ты же знаешь её абсолютно лишённую сентиментальности натуру.
- Да уж, твоя дочь в этом плане на тебя совсем не похожа. А, может, это и неплохо для нынешнего-то жёсткого времени? Теперь ведь интеллигентность принимается за слабость и бесхарактерность, а сентиментальность за неадекватность. Чем меньше сентиментальности, тем меньше душевных ран.
- Муха, мне почему-то сейчас вспомнилось, как ты страдала из-за своей первой любви, этого Володи, который тебе тогда так ни разу и не позвонил, а ты, вся такая несчастная, ездила в Сокольники хоть одним глазком взглянуть на его дом, и, может быть, если очень повезёт, встретить его самого. А как ты ненавидела тогда из-за него весь мир! Ты была смешная…
- А ты, моя дорогая, разве не была смешная, когда в каждом заговорившем с тобой парне видела свою судьбу, когда сходу влюблялась в того, кто проявил к тебе хоть какое-то внимание?! – обиделась Лиза, одновременно понимая, что это глупо -  обижаться на Белку в данной ситуации. К тому же подруга была права – Лиза-подросток, действительно, была резкой, импульсивной, необузданной и, наверное, жалкой и смешной в глазах нормальных взрослых людей.
- Муха, не обижайся, я ведь сказала это не для того, чтобы обидеть тебя. Мы обе были тогда очень смешные девчонки, - миролюбиво сказала Белка.
- Честно говоря, я тогда была не только смешной, но и жестокой, - подумала Лиза.
- Жестокой?! – удивилась Белка.
- Да, жестокой, эгоистичной и неблагодарной. Ты помнишь, как начался мой конфликт с Широковой, ну… то есть с женой Леонида Сергеевича? – спросила Лиза.
- Нет, не помню. Я помню только, как ты прогуливала свою «музыку», а я тебя покрывала.
- Что было, то было, прогуливала. Так вот, а дело было так. Как-то на уроке Лёник сильно отругал меня за то, что я стала мало заниматься, что совсем не работаю над техникой, не играю упражнения Шрадика, до сих пор не разобрала новый этюд Крейцера. Он назвал меня лентяйкой, за которую мои доверчивые родители зря платят деньги. Я тогда и вправду ненавидела весь мир из-за этой истории с Володькой, а тут ещё взбучка от Лёника. Что на меня тогда нашло? Я сорвалась – кричала сквозь слёзы, что ненавижу играть Шрадика, и этюды эти дурацкие ненавижу, и вообще меня принуждают играть всякую ерунду, вроде «Итальянской польки» Рахманинова, хотя учусь я уже в 6-м классе и на следующий год заканчиваю школу. Может, я и на выпускном экзамене сыграю эту «Польку», а?! – бесновалась я. А ещё я вопила не своим голосом, что Подлесную и Неверовского он любит и потому даёт им самые красивые произведения, а меня ненавидит и приносит играть то, что никому не нравится, лишь бы от меня отделаться.
- Неужели ты всё это ему сказала?! – удивилась Белка. Это так на тебя непохоже! Ты раньше никогда мне об этом не рассказывала…
- Да что рассказывать? Стыдно… Вот сейчас рассказываю тебе, а самой стыдно неимоверно! Вернуть бы то время, я бы обязательно извинилась перед Леонидом Сергеевичем, а тогда, представь себе, даже мысли не возникало, вот какая была «поганка»!
- А что было потом? – с интересом спросила Белка.
- Лёник был в шоке, он не ожидал таких слов и, главное, от кого? -  от отличницы Лизы Мухиной, которая всегда безропотно трудилась, выполняла все задания, слыла серьёзной, вдумчивой и трудолюбивой ученицей. Воистину «в тихом омуте черти водятся». Он молчал, потупив взгляд, пока я бесилась, а потом спокойно сказал: «Я даже не подозревал, что тебе не нравится то, что ты играешь. Я подумаю над тем, что тебе предложить». После этого я долго  не могла успокоиться. Когда закончился урок, я зашла в туалет, умылась, попила воды прямо из-под крана, затем посидела на подоконнике, глядя во двор на облетающую с клёнов и тополей листву, и, наконец, окончательно успокоившись, решила поехать домой. Белка, ты здесь? Ты слушаешь меня? – встревожено спросила Лиза, так как ей показалось, что Белки нет рядом.
- Я здесь, здесь, рассказывай скорее, что было дальше, - откликнулась Белка.
- Ну, так вот. Я проходила мимо класса в раздевалку и услышала, что за приоткрытой дверью Лёник и Широкова о чём-то громко разговаривают и даже ругаются. Мне стыдно признаться, но я подслушала. Широкова выговаривала Леониду Сергеевичу за то, что он неправильно ведёт себя с учениками, если позволяет проявлять недовольство и диктовать условия всяким там «пигалицам», вроде Мухиной, что всегда педагог и только педагог решает, что играть ученику, что Мухина ещё ничего не понимает в музыке, что нужно её заставить подчиниться педагогу и что следует сегодня же позвонить родителям, рассказать им о поведении дочери и потребовать наказания. А ещё она сказала, что настоящий музыкант вырастает в строгости и подчинении своему педагогу. Ты не можешь себе представить, какую ненависть я испытала к ней тогда! Я готова была её убить.
- А что говорил Лёник? – нетерпеливо спросила Белка.
- Он сказал, что не будет звонить родителям и  добиваться моего наказания. Он сказал так: «У Лизы переходный возраст, и это надо понимать. Девочка по-своему права, она имеет право играть красивую музыку. Если ей будет нравиться то, что она играет, то она и заниматься будет с удовольствием».
- А она что ему ответила на это?
- Широкова сказала, что музыкальная школа – не ресторан, где подают меню,  и что он ещё пожнёт плоды своей слабости и мягкотелости. Поддашься, мол, один раз, потом она тебе на шею сядет и ножки свесит. Музыкальный педагог должен быть жёстким на благо своих учеников. А Лёник ответил, что не хочет потерять одну из лучших своих учениц и что надеется ещё уговорить меня поступать в музыкальное училище. Широкова  с раздражением спросила: «Так что же ты хочешь ей дать?» А он ответил: «Концерт Акколаи». Широкова язвительно заметила, что этот Концерт в ЦМШ играют третьеклашки. «Да, играют, но назвать эту игру «музыкой» язык не поворачивается. Да ты и сама это понимаешь, Жанна», - парировал Лёник. «В школьной библиотеке нет нот этого Концерта», - злорадно сказала Широкова, на что Леонид Сергеевич спокойно ответил: «Не беда, я возьму их в библиотеке Консерватории». После этих слов я сразу ушла и стала с нетерпением ждать очередного урока.
- И он принёс тебе ноты этого Концерта, мне об этом известно, - сказала Белка.
- Да, принёс. Он объяснил мне, что это очень красивое, хотя и не слишком сложное произведение и добавил, что главное, чего нужно добиться при его исполнении, – это мелодичности, выразительности и красоты звучания, что на самом деле очень и очень непросто, и что крайне важно сыграть его именно allegro moderato, как задумал композитор, постараться «скрыть» от глаз публики технически - сложные места, то есть исполнить их легко, как бы, играючи, а иначе это будет «не то», слишком по-ученически. Он сказал ещё, что этот Концерт играют и совсем маленькие дети, и взрослые исполнители – смотря, какую ставить цель. Мне же он поставил цель сыграть так, как сыграла бы этот Концерт студентка музыкального училища на концерте в музыкальной школе. Что говорить, планку Лёник мне поднял высоко, но я была окрылена его доверием, расположением ко мне и высокой оценкой моих возможностей. Потом он поставил ноты на пюпитр, взял в руки скрипку и сыграл мне довольно большую часть так, как, наверное, хотел бы, чтобы сыграла я.  Я же смотрела на него, не отрываясь, слушала, затаив дыхание и обмирая, а в голове крутилось одно – неужели я буду это играть, неужели?! В тот момент я была уверена, что сыграю этот Концерт и непременно хорошо.
- Как фамилия композитора? Ты сказала, Акколаи? Он кто, итальянец?
- Нет, он бельгиец, Жан-Батист Акколаи, жил в 19-м веке, умер в 1900 году.
- Кажется, он не слишком известен.
- Да, не слишком, к сожалению. Да что там говорить, он почти забыт!
- Я представляю, с каким энтузиазмом ты принялась за работу!
- Я не принялась за этот Концерт, я накинулась на него, как измученная жаждой на воду. Представляешь, к следующему уроку я разобрала весь Концерт, а он ведь довольно большой!

ГЛАВА 8
     Лиза почувствовала, что контакт был потерян - в её голове больше не звучали вопросы Белки, да и её присутствия рядом Лиза не ощущала. Страха от неожиданных появлений подруги у неё больше не было, но появился другой страх – страх, что Белка уйдёт и больше никогда не вернётся. Лиза взглянула на часы и оторопела –  половина третьего! Она прикоснулась ко лбу тыльной стороной ладони – температуры не было, но была слабость, разбитость и ломота во всём теле.
     - Попробовать заснуть? Может, получится? – подумала она.
    В своих мягких тапочках со смешными кошачьими головами на мысках она тихо прошла в спальню и, стараясь не разбудить мерно посапывающего во сне мужа, скользнула под одеяло.
- Ну, а как же так вышло, что ты стала прогуливать «музыку»? – снова раздался в голове вопрос Белки и вместе с ним у лица Лизы воздух пришёл в лёгкое движение.
- Разве ты не ушла? – удивилась Лиза.
- Если ты хочешь спать, я уйду, - спокойно сказала Белка.
- Странно, но спать мне почему-то совсем не хочется, - ответила Лиза.
- Тогда расскажи, почему ты начала обманывать родителей и педагога, - строго сказала Белка.
- Это произошло из-за Широковой, я не хотела с ней заниматься, вот и прогуляла две недели, пока Леонид Сергеевич был на гастролях.
- А почему тебе не понравилось с ней заниматься? Она плохой педагог? – не унималась Белка.
- Нет, не поэтому. Все в школе говорили, что она сильный педагог. Просто, я каждой клеткой чувствовала её неприязнь ко мне, которую она даже не пыталась скрыть. Знаешь, с чего она начала свой первый урок со мной? Она сказала, что я неправильно держу скрипку, что у меня локоть выдвинут не настолько, насколько надо, поэтому я отвратительно меняю позиции, что у меня плохо двигается кисть правой руки, что я не умею правильно распределять смычок, когда играю, ну, и так далее в то же духе. Короче, у неё на уроке я узнала, что вообще ничего не умею. И это она говорила ученице шестого класса, у которой с первого по пятый класс всегда были только «пятёрки» по специальности! Кстати сказать, и об этом знаешь даже ты, на зачётах и экзаменах по специальности ученика прослушивает целая комиссия. Так что же получается, все педагоги не компетентны?! Она ругала меня, стыдила, что я слишком мало и невдумчиво занимаюсь, поэтому у меня слабая техника и что у неё я бы не только «пятёрки» не имела, но даже «четвёрки». Она сказала мне, что я глупая строптивая самоуверенная девчонка, незаслуженно обидевшая своего педагога, за что должна попросить у него прощения, а иначе мне следует перейти в другой класс, к другому учителю, например, к Белоусову, который сразу поставит меня по стойке «смирно» и у которого я и рта не посмею открыть. Я тогда надерзила ей в ответ, но что именно я говорила, не помню, в меня словно бес вселился. Всю дорогу домой я плакала. Вот тут я и решила, что больше к ней никогда не пойду. Пусть ругают, пусть даже выгоняют из школы! Во мне тогда опять поднялась такая волна ненависти, что я не на шутку испугалась, представляешь? Я даже не могла предположить, что могу испытывать такую ненависть к человеку!
- Но ты ведь не только к ней не ходила, но и на все остальные занятия…
- Да. Я рассудила так – пусть думают, что я заболела.
- Странно, что она не позвонила твоим родителям, - сказала Белка.
- Нет, не странно. Я же не была её ученицей, более того, я была ей абсолютно безразлична и неприятна.
- А для родителей ты разыгрывала спектакль: брала скрипку и, вроде как, ехала на музыку, а сама шла ко мне, - засмеялась Белка.
- Вот именно! – усмехнулась Лиза.
- Но позже тебя всё-таки вычислили и вывели на чистую воду.
- Да, когда Леонид Сергеевич вернулся с гастролей, он узнал от жены, что я не посещала занятий, позвонил моим родителям, и ложь открылась.
- Представляю, как тебе попало!
- Попало по полной программе, особенно, от папы. А мама сначала рассердилась, но, выслушав мои объяснения,  успокоилась. А перед Леонидом Сергеевичем мне совсем не было стыдно, ведь в то время, что его не было в Москве, я, хоть и прогуливала, но занималась много: отработала трудные места, выучила наизусть весь Концерт. Поэтому, когда я пришла на урок и показала, что выучила, он очень удивился и сказал своё коронное «Умница!». Тогда же мы обсудили и мою программу классного концерта.
- Знаешь, Муха, как мне всегда нравились эти ваши классные концерты, хотя я была всего на двух! Могла бы присутствовать и на третьем, ты меня приглашала, но я тогда очень некстати заболела, помнишь? Ты даже не представляешь, как я завидовала всем вам, кто учится музыке. Как я злилась на своих родителей, что они не отдали меня в музыкальную школу! Когда я оставалась дома одна, я садилась за стол, ставила перед собой первую попавшуюся книжку, воображая, что это ноты какого-нибудь непременно очень сложного произведения, и начинала виртуозно стучать по столу пальцами и сама себе напевать мелодии. Эти мелодии я придумывала сама. Как только моё «выступление» заканчивалось, я вставала лицом к воображаемой публике, которая мне, конечно же, рукоплескала, и кланялась, кланялась… Я, как это делают артисты, нагибалась к рампе и принимала от благодарных слушателей букеты цветов,  а потом исполняла что-нибудь «на бис». Вот, наверное, забавно я выглядела со стороны! Я всегда почему-то представляла себя именно за роялем. Муха, а ты давно последний раз играла на скрипке? – вдруг спросила Белка.
- Давно, очень давно, - ответила с сожалением Лиза.
- Как жаль, а то я попросила бы тебя сыграть мне этот красивый Концерт.
- Ты имеешь в виду Концерт Акколаи?
- Да, его. Он мне очень понравился, да и ты сама в тот вечер была неотразима.
- Неужели ты помнишь то моё выступление?! – удивилась Лиза.
- Представь себе, помню и очень хорошо, - ответила Белка.

ГЛАВА 9
     Лиза ждала классного концерта с невероятным волнением. Программа из трёх  произведений, которую она готовила вот уже почти 4 месяца под руководством Леонида Сергеевича, настойчиво и добросовестно занимаясь изо дня в день, была достойной  программой для ученицы предвыпускного класса.  Впервые за всё время занятий Лизе по-настоящему нравилось то, что она играет. Наступил долгожданный март, на двадцатые числа которого был назначен концерт.  В классе полным ходом шли приготовления: уже была составлена, напечатана и растиражирована программа концерта, о дне и времени вечера  были извещены родители учеников, педагоги школы, ученики других струнных классов. Ребята, преисполненные ответственности, как настоящие артисты, репетировали свои программы в актовом зале с аккомпаниатором.
    За два дня до концерта Ирина Константиновна принесла с работы свёрток, перевязанный шпагатом, и позвала Лизу, которая делала уроки, сидя напротив окна за своим письменным  столом:
- Дочка, посмотри, что я принесла.
     Лиза тут же выскочила из-за стола и оказалась рядом с мамой. На столе лежало потрясающей красоты платье, иссиня-чёрное, длинное, строгое, украшенное редкими блёстками.
- Ты купила себе вечернее платье? – спросила маму восхищённая Лиза, бережно проведя рукой по красивой шелковистой ткани.
- Нет, я принесла его для тебя. Мне его дали, так сказать, напрокат. Если оно тебе придётся впору, то ты оденешь его на своё выступление.
- Для меня?! – у Лизы даже перехватило дыхание от волнения. Давай же скорее примерим его!
- Так… - задумалась Ирина Константиновна, - к этому платью отлично подойдут мои чёрные туфли. Сейчас я их тебе принесу.
   Когда Лиза облачилась в платье и туфли и подошла к зеркалу,  она не узнала себя в отражении – из зеркала на неё смотрела не 14-летняя девочка, а девушка, по меньшей мере,  лет 18-ти.  Она аккуратно открыла футляр и достала из него сначала смычок, а потом скрипку и начала играть перед зеркалом. Продолжая играть, Лиза повернулась лицом к сидящей на диване маме,  и увидела, что в глазах Ирины Константиновны стоят слёзы.
- Какая же ты стала большая, дочка, и какая красивая! – смахнула слезу мама. Я рада, что платье тебе подошло, знаешь, оно  тебе очень идёт. Ты выглядишь в нём, как настоящая солистка. Лишь бы только твоё выступление прошло успешно!
    В день концерта Лиза с позволения родителей не пошла в школу. Утром она выспалась, потом позавтракала, часа два позанималась, ещё и ещё раз проходя наиболее сложные и каверзные места, с удовлетворением отметив для себя, что всё получается так, как надо. После обеда и недолгого дневного отдыха она опять взяла в руки скрипку и стала играть большими кусками, стараясь добиться хорошего звучания и  выразительности.  Она почувствовала, что абсолютно готова, и это придало ей уверенности в себе.
   Родители пришли с работы раньше обычного, и, как показалось Лизе, немного взволнованные  предстоящим выступлением дочери. Позвонила Белка, чтобы уточнить, во сколько  ей нужно прийти к Мухиным… Все  дальнейшие сборы и дорога  в музыкальную школу Лизе почти не запомнились. В троллейбусе  Белка всё что-то говорила, говорила, но Лиза почти не слушала её, а только крепко обнимала стоящий на коленях скрипичный футляр и представляла себе свои  собственные пальцы, то и дело меняющие положение на грифе и перемещающиеся из позиции в позицию.
   … В актовом зале свет только на сцене, в остальной части зала - полумрак.  В    первом ряду кресел чинно сидят ученики, поставив скрипки на колени. Леонид Сергеевич в роли конферансье со сцены приветствует публику и  объявляет ученика первого класса.  На сцену, смешно подпрыгивая, чуть ли не бегом, торопится маленький белобрысый мальчик с крошечной скрипкой в руке. Он одет в чёрные брючки, белую рубашку, на шее у него чёрный галстук-бабочка. Лиза спиной чувствует царящее в зрительном зале умиление и снисходительные улыбки присутствующих на концерте взрослых при виде этого малыша.
- До меня ещё долго, - с облегчением думает Лиза, стараясь справиться с подкатывающим волнением и сосредоточиться на игре выступающих ребят, сменяющих друг друга на сцене. И вдруг, как гром среди ясного неба, голос Леонида Сергеевича:
- Выступает Елизавета Мухина, шестой класс. Акколаи, Концерт для скрипки и фортепиано ля минор.  Джеминиани, соната для скрипки и фортепиано, часть вторая. Шуберт. Серенада.
     Лиза идёт к сцене, строгая, сосредоточенная, поднимается по ступенькам, держа в одной руке скрипку и смычок, а другой рукой приподнимая край длинного платья, как учила мама, и встаёт на сцене перед роялем. Едва касаясь смычком струн, она проверяет строй скрипки и, убедившись, что инструмент настроен,  кивает головой аккомпаниатору.  В полной тишине зала начинает звучать вступление к Концерту Акколаи. Лиза смотрит в зал и видит, как взволнованны её родители, как вся напряглась Белка, как восхищённо смотрят на неё родители других учеников, особенно, тех, которые учатся  в младших классах, наверняка представляя на месте Лизы своих подросших и уже многое умеющих детей. Чувствуя приближение   своего вступления, Лиза поднимает скрипку и кладёт её на левое плечо. Взмах смычка, и он яростно впивается в струну, а затем уже движется в обратном направлении, чтобы поспеть за убегающими в стремительном пассаже вверх по грифу пальцами левой руки!  Наступает мгновение полной концентрации на музыке. Начиная с этого момента,  всё происходящее для Лизы уходит на второй план, отдаляется, становится совершенно неважным  и только музыка, она одна, заполняет её существо, пробирается в самые укромные уголки души, освещая их божественным светом. Происходит настоящее чудо – эта музыка рождается из тишины её руками, её мыслями, её чувствами, и всё у неё получается само собой, без напряжения, а звуки, которые разливаются по залу и улетают вверх,  замолкая где-то там, под потолком, чисты и потрясающе красивы. Музыкальные фразы, одна прекраснее другой, движимые волшебной силой, вложенной в них композитором, следуя его замыслу и его воле, плавно перетекают одна в другую. Пять минут пролетают, как одно мгновение, и в этих минутах собрано всё - годы её упорных занятий, взлётов и неудач, переживания и радости. Исполнение завершается мажорной каденцией на двойных нотах, потом последний аккорд, энергичная длинная нота, небольшая пауза и… неожиданный шквал аплодисментов!  Многие встают со своих мест и аплодируют стоя. Лиза смущенно  кланяется и показывает рукой на Леонида Сергеевича, который поднимается из глубокого кресла и тоже кланяется, повернувшись лицом к залу. Лиза замечает, как счастливы её родители, как сияет лицо Белки, словно это вовсе не Лизе аплодирует зал, а ей, как одобрительно хлопают Аркадий Неверовский и Маша Подлесная, которым ещё предстоит выступать.
- Программа Лизы ещё не закончена, - успокаивает зал Леонид Сергеевич, - она ещё исполнит нам Джеминиани и Шуберта. Давайте послушаем.
   Лиза видит, как радуется  её успеху публика, как доволен её выступлением  Леонид Сергеевич. Она знает, что на следующем уроке непременно услышит его похвалу, неизменное «Умница!», и  будет  на седьмом небе от счастья.  Публика усаживается в кресла, кто-то простуженный откашливается, чтобы не мешать потом во время исполнения, и Лиза, в состоянии душевного подъёма, продолжает своё выступление. Аплодисменты звучат снова и снова. Но… в глубине зала есть один человек, который сидит в крайнем кресле у самого входа с безразличным  видом, подперев рукой подбородок, и не аплодирует Лизе вместе со всеми – это Широкова. Она только кажется спокойной, но Лиза чувствует, что в душе она злится, и буквально видит, как по залу над головами улыбающихся и аплодирующих людей, движется тёмный бесформенный сгусток, похожий на клуб чёрного дыма - её злость, оставляя за собой смрадный шлейф.
- Пусть смотрит и пусть видит! - злорадно думает Лиза, испытывая чувство торжества над своей неприятельницей, и снова улыбается публике.

ГЛАВА 10

- Лиза, ты очень достойно играла вчера на концерте, даже лучше, чем я ожидал. По-видимому, тебе удалось хорошо настроиться и сконцентрироваться. Умница! Запомни это своё состояние и стремись всегда его добиваться, - улыбнувшись, сказал Леонид Сергеевич, когда Лиза пришла на урок.
     Лиза открыто, нисколько не смущаясь, как победительница, с улыбкой на лице смотрит на педагога и ликует.
- Я должен сообщить тебе приятную новость: в мае ты будешь играть Концерт Акколаи со школьным струнным оркестром в Большом зале консерватории на юбилейном отчётном концерте школы, это решено. Через неделю привезут партитуру и ноты для всех партий, и оркестр начнёт репетировать, ты же подключишься  к репетициям позднее. Надеюсь, ты понимаешь, какая высокая честь тебе оказана и как это ответственно? - спросил строго, но не без гордости Леонид Сергеевич. У нас ещё есть время поработать, прежде чем ты начнёшь репетировать с оркестром. Я верю, что ты проявишь присущие тебе серьёзность и ответственность.
- Да, да, Леонид Сергеевич, я обязательно проявлю серьёзность и ответственность, я всё понимаю, - затараторила Лиза, почувствовав, как совершенно пересохло от волнения в горле.
    В этот момент Лизе захотелось выбежать из класса, потом из школы, бежать по улице и кричать во весь голос прохожим: «Я буду выступать в Консерватории, в Большом зале! Я буду играть с оркестром!». Она представила себе, как придёт домой и расскажет эту потрясающую новость сначала родителям, потом, не дожидаясь завтрашнего дня, по телефону Белке, а уже завтра классной руководительнице, Милке, Кире и всем ребятам в классе.
- Да, чуть не забыл спросить… - вдруг что-то вспомнил Леонид Сергеевич. Что за красивое платье было на тебе?
- А-а, длинное?
- Да, чёрное концертное платье.
- Оно не моё, его кто-то дал маме на работе для моего выступления, - махнула рукой Лиза, - мама его уже вернула.
- Жаль, оно бы очень подошло для твоего выступления в Большом зале, - расстроился Леонид Сергеевич.
- Я поговорю с мамой. Может быть, ей его ещё раз дадут, - попыталась успокоить педагога Лиза.
- Было бы очень хорошо. Я могу сам позвонить твоей маме и попросить.
- Я сама поговорю с мамой, - недовольно ответила Лиза, решив, что Лёнику ни к чему разговаривать с мамой о платье, что это будет уже слишком.
- Ну, что ж, давай приниматься за работу? – сказал Леонид Сергеевич, усаживаясь на стул. Когда ты играла, мне показалось, что мажорная часть звучала недостаточно contilena, хотелось бы ещё большей певучести. Вот давай над ней сегодня и поработаем. Начинай…
   Лиза начала играть, стараясь выполнить наставление педагога играть протяжно, широко и певуче, но,  сыграв несколько тактов, вдруг остановилась, опустила скрипку и смычок и, молча, пристально посмотрела на Леонида Сергеевича.
- Что?! Что случилось?! В чём дело?! Почему ты перестала играть?! – закричал учитель, вскочив со стула.
- Ничего не случилось, просто… я хочу вас спросить…
- Ну, что спросить, что?! – разозлился Леонид Сергеевич.
- У вас в этом году ещё будут гастроли? – робко, тихим голосом спросила Лиза.
- Фу, ты, господи! Нет, не будут. У нас летом гастроли, - успокоил Лизу Леонид Сергеевич. Знаешь, почему я так закричал? У тебя как раз получилось то, чего я добивался, а ты вдруг перестала играть. Давай ещё раз, я хочу, чтобы ты поняла, нет… скорее, почувствовала, как это нужно играть.
    В конце урока Леонид Сергеевич неожиданно спросил Лизу:
- Ты видела объявление не доске?
- Нет, я торопилась и не обратила внимания. А что за объявление?
- Объявление о концерте. Послезавтра состоится концерт в нашем актовом зале. Это концерт для всех «струнников» школы и для всех желающих, можешь позвать родителей и свою подругу. В первом отделении будет играть Жанна Александровна, а во втором – наш консерваторский струнный квартет. Я очень советую тебе прийти и послушать, особенно, Жанну Александровну, тебе это будет полезно. Она готовится к международному конкурсу и будет играть часть своей конкурсной программы.
    И, заметив по глазам ученицы, что она готова возразить и отказаться, тут же строго добавил:
- Нет, нет, никаких возражений, Лиза! Я не прошу -  я требую, я настаиваю!
 - Хорошо, я приду, - сквозь зубы нехотя выдавила слова Лиза, опустив глаза, но только из уважения  к вам, Леонид Сергеевич.
- Ладно, пусть так, пусть, как ты говоришь, из уважения ко мне, но только обязательно приходи.
- Я приду, - тихо повторила Лиза, не поднимая глаз.

ГЛАВА 11

     Перед своим выступлением Широкова, подойдя к краю сцены, сама негромко обратилась к залу:
- Добрый вечер, уважаемая публика! Мне приятно, что вы, отложив ваши важные дела, сегодня пришли в этот уютный старинный зал на встречу с классической музыкой. Я постараюсь сделать так, чтобы вы не были разочарованы. Я исполню сегодня для вас некоторые из тех  произведений, которые готовлю на международный конкурс:  сонату фа мажор Брамса, «Две инвенции» Бонпорти и сонату Хиндемита, а затем вас порадует своим искусством струнный квартет. Желаю вам приятного вечера.
    Зал был заполнен до отказа -   зрители сидели на подоконниках,  на полу в проходах, стояли вдоль стен.  Как только Широкова приготовилась играть, зал затих в одно мгновение. Лиза смотрела на неё, не отрываясь. При всей своей антипатии к этой женщине Лиза не могла не признать, что Жанна Александровна смотрится  на сцене, как богиня. В изысканном интерьере старинного камерного зала, высокая, стройная, с густыми тёмными вьющимися волосами, поднятыми вверх и уложенными на затылке в замысловатый узел, в тёмно-зелёном длинном платье с пышной юбкой, без рукавов, открывающем красивые точёные, будто мраморные, руки, она выглядела безупречно и торжественно. Через несколько секунд зазвучала музыка.  Лиза, не отрываясь, смотрела на Широкову. Движения её рук были невероятно точны – ничего лишнего, никакой суеты или неуверенности, никакого волнения.
- Или она на самом деле не волнуется, или мастерство её настолько велико и она настолько уверена в себе, что это волнение незаметно, - подумала Лиза. Вот как нужно держаться на сцене!
    Альт в руках Широковой звучал невероятно – его глуховатый, бархатный звук задевал у Лизы где-то внутри, под ложечкой невидимые фибры, которые входили в резонанс с ударами её сердца, порождая необъяснимую тревогу. Исполнение Широковой завораживало, и в какой-то момент Лизе начало казаться, что не Жанна Александровна  играет на альте, а сам альт мистическим образом внутри себя создаёт музыку, Широкова же только умело извлекает её, прикасаясь к инструменту смычком в нужное время в нужном месте. Её крупные кисти, совершавшие  широкие вибрации, приковывали к себе взгляд. Лиза даже тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение. Теперь она сконцентрировалась на технике.
-  Ничего не скажешь - техника у Широковой изумительная, играет она виртуозно,  - с завистью подумала Лиза. Какую сложную музыку она играет, и как она чувствует её! Она играет так, что на технику даже не хочется обращать внимания, а хочется закрыть глаза, полностью обратиться в слух и слушать, слушать…
          Леонид Сергеевич сидел в центре зала несколько левее середины, и Лиза могла наблюдать за его реакцией со стороны. Сначала он недолго смотрел на жену, затем опустил голову и, казалось, весь обратился в слух, потом вновь поднял голову и, еле заметно кивая в такт музыке,  переживал вместе с исполнительницей самые сложные места.
     И тут Лиза вдруг поняла, почему Леонид Сергеевич так настаивал на том, чтобы она пришла на этот концерт:  он хотел, чтобы она, в преддверии своего выступления с оркестром в Большом зале Консерватории, посмотрела на то, как Жанна Александровна  держится на сцене, как владеет собой, как взаимодействует с аккомпаниатором и какого мастерства можно достичь, если много и настойчиво заниматься.  В этот момент Лиза почувствовала, что ей непреодолимо хочется уйти из этого зала, поехать домой, взять в руки скрипку и играть, играть, играть… Упражнения Шрадика ей уже не казались карой за грехи, да и этюды Кайзера и Крейцера тоже уже не вызывали былого отвращения… Лизе вдруг стало ясно, словно протёрли мутное окно, что без всей этой рутины, работы над которой из урока в урок неукоснительно требует от неё Леонид Сергеевич, никогда не будет настоящей музыки, такой, какую она слышит сегодня.

ГЛАВА 12

     9-й день со дня смерти Белки пришёлся на середину недели, обычный рабочий день, поэтому её родные, близкие и друзья решили отметить его скромно, в узком кругу, в квартире покойной.  С раннего утра Наталья пошла в церковь на службу, мужчины уехали в магазин за продуктами, Света, Лиза, Кира и Мила хлопотали дома, после чего все вместе договорились встретиться на кладбище в час дня. Вслед за затянувшимися совсем не майскими холодами и дождями наконец-то выглянуло долгожданное солнце и стало по-настоящему тепло. Стоя у могилы подруги в этот тёплый весенний день,  Лиза вдруг поймала себя на мысли, что ощущает себя персонажем какого-то странного спектакля -  настолько не вязались друг с другом этот яркий,  жизнерадостный весенний день с высоким голубым без единого облачка небом, эта счастливая птичья многоголосица, эти нежные распускающиеся листики берёз, лип и рябин, символизирующие торжество жизни,  с рыжей мокрой глиной  могильного холмика, уже давно увядшими  на нём и почерневшими от долгих дождей и холодов красными гвоздиками и угрюмыми лицами присутствующих, стоящих полукругом в полном молчании.
     Наталья убрала с могилы в заранее приготовленный чёрный пакет пожухлые цветы, протёрла влажной тряпкой крест, расправила ленты на венках и положила на холмик букет сиреневых кустовых хризантем. Лиза, помня  о просьбе Белки, на этот раз, принесла нежные некрупные белые розы, которые букетом прикопала в землю. Она никому не рассказала о визитах Белки - ни Кире, ни Миле, ни даже мужу, а уж тем более Игорю, опасаясь, что они сочтут её сумасшедшей. Это было бы вдвойне обидно, потому что Белка приходила, она при-хо-ди-ла,   Лиза была в этом абсолютно уверена и была готова поклясться.  Здесь на кладбище у могилы Белки Лизе вдруг пришла в голову мысль, что Белка, возможно, посещает не только её, но и других, но они так же, как и Лиза, молчат об этом, дабы не стать всеобщим посмешищем.
     Тем временем, порядок был наведён, принесённые цветы обрели своё место,  и дольше стоять, переминаясь с ноги на ногу, не имело смысла, поэтому вся немногочисленная компания, лавируя между могильных оград, потянулась к центральной аллее.
- Муха, и что это у тебя за вечные проблемы с цветами? – спросила Лизу  с усмешкой Кира, увидев в руках подруги небольшой букет нежно-розовых тюльпанов.
- На этот раз никаких проблем нет. Ты думаешь, что я забыла положить этот букет на могилу Белки?  Нет, просто, эти цветы предназначены другому человеку, - с усмешкой ответила Лиза.
- Какому другому человеку?! – удивилась Кира.
- Широковой, ну… помнишь, памятник из красного гранита? – попыталась напомнить Лиза подруге события недельной давности.
- А, скрипачке? – припомнила Кира.
- Она не скрипачка, а альтистка, - поправила подругу Лиза.
- Ну, да, да, альтистка, ты же говорила, - миролюбиво согласилась Кира, беря Лизу под руку. Да кто она тебе, Муха, эта Широкова? Ты же так нам тогда и не рассказала.
- Да, вобщем, никто, Кир. Скажем так: я как-то раз была на её концерте и слышала, как великолепно она играет. Говорят, у неё был сложный характер, но она была талантлива и по-настоящему профессиональна. И это не только моё мнение – она Лауреат международного конкурса альтистов, солистка филармонии, выступала со многими известными оркестрами. А что касается сложного характера, то давно известно, что талант и сложный характер ходят рука об руку.
- Да, талантливый человек – это личность, а с личностью всегда непросто, - согласилась Кира. Если ты не против, я пойду с тобой, можно?
- Пойдём вместе, я ведь только на минутку, цветы положить, - сказала Лиза.


ГЛАВА 13

    С поминок Лиза вернулась домой одна. Муж и сыновья,  отдав должную дань памяти покойной, сразу же уехали на работу. Наталья и Светлана остались с Игорем ждать Михаила с женой, которые должны были подъехать к вечеру.
   Лиза, не торопясь, прошла дворами к своему дому, наслаждаясь тёплым майским днём. С улицы через открытое окно в комнаты доносились звонкие голоса детей, приглушённая музыка, разговоры проходивших по тротуару людей и, конечно же, неповторимые ароматы весны – молодых листьев, поздно распустившихся вишен, свежей травы.
 - Ну, что, Муха, устала? –  отчётливо раздался в голове Лизы вопрос, когда она, наконец, села в любимое чешское кресло, потирая ладонями  икры гудящих от усталости ног, и впервые за целый день позволила себе расслабиться. Вопрос застал её врасплох, поэтому  Лиза вздрогнула от неожиданности:
- Белка, это ты или я тихо схожу с ума? – спросила Лиза.
- Да, это я. Отдыхай, я знаю,  тебе сегодня досталось. Кстати, я хотела тебя поблагодарить.
- Боже мой, за что?! – удивилась Лиза.
- За белые розочки, они были очень милыми и… - запнулась Белка, - за Игоря, ведь он больше не пил после твоего звонка. Моего мужа нельзя отнести к разряду сильных людей, хотя  на окружающих он производит впечатление человека стоического, и только мне одной известно, что в сложных жизненных ситуациях он теряется и впадает в панику. В таких случаях его, обычно, «выручает» алкоголь. Ему всегда была нужна поддержка, а теперь особенно. Боюсь, что дети не смогут его поддержать должным образом, поэтому очень надеюсь на тебя, Муха. И ещё вот что… Не нужно, чтобы он оставался один. Если у него появится достойная женщина, как-нибудь намекни ему, что я не против их союза. Жизнь так коротка! Знаешь, отсюда, где я сейчас нахожусь, ревность кажется такой ничтожной.
- Не беспокойся, я всё сделаю так, как ты хочешь, - успокоила подругу Лиза. - Знаешь, Муха, я ненадолго. Сегодня я пришла в последний раз.
- Как в последний раз?! – запаниковала Лиза. Это значит, что ты больше не придёшь никогда?!
- Так надо. Завтра у меня начинается новый  трудный путь, мне предстоят испытания, я буду очень занята, - таинственно ответила Белка. И, всё-таки, Муха, как жаль, что ты не можешь сыграть мне Концерт Акколаи!  Знаешь, оказалось, что скрипка – это необыкновенный инструмент, она создаёт особые вибрации, которые я, представь себе, чувствую… Хотя… тебе этого, наверно,  не понять.
- Белка, милая, ты даже не представляешь, как бы я хотела сыграть его  тебе, но не могу! Я всё забыла, разучилась! А, знаешь, есть выход - я могу включить тебе запись этого Концерта в хорошем исполнении с профессиональным оркестром, я недавно нашла такую запись в Интернете, хочешь? – взмолилась Лиза.  Ты говорила, тебе когда-то понравилось, как я играла этот Концерт с оркестром в Большом зале Консерватории, помнишь?
-  Помню, конечно, помню. Включи, я с удовольствием послушаю, если по-другому не получается, - сказала Белка.
   Лиза быстро нашла на «рабочем столе» ноутбука запись Концерта Акколаи.
- Только не делай слишком громко, - попросила Белка. Когда музыка отзвучит, я сразу уйду, поэтому попрощаемся сейчас. Прошу лишь об одном – не нужно плакать и отчаиваться, потому что там, где я сейчас, мне легко и спокойно. Просто помни меня и больше ничего. И ещё… Муха, не откладывай ничего на потом, потому что можешь не успеть. Я ведь почти всё про тебя знаю: ты много лет мечтаешь побывать в Норвегии – так поезжай туда этим же летом, всё отложи и поезжай; ты хочешь выучить итальянский – так поступи на курсы и выучи; ты жалеешь, что давно не играешь на скрипке – так достань её, ничего не бойся и начни всё заново. Пока ты жива, всё ещё возможно! Вот только дочку родить у тебя уже не получится… ну, что ж, всему своё время, «c`est la vie»… А вот моё время вышло, за мной пришли. Прощай, Муха!
    В этот момент Лиза почувствовала  на своей правой щеке лёгкое, мягкое, едва ощутимое прикосновение, похожее на мимолётное касание пушистого птичьего пёрышка.
- Белка, это ты поцеловала меня в щёку? – шёпотом спросила окончательно сбитая с толку Лиза.
- Конечно, я, ведь больше здесь никого нет. Мне приятно, что ты почувствовала мой поцелуй. Надеюсь, я не напугала тебя?
    Лиза дрожащей рукой включила запись, через колонки, негромко, как просила Белка, но так, чтобы музыка звучала красиво и сочно.
- Прощай, дорогая, мне очень жаль, что я не могу тоже поцеловать тебя, - сказала Лиза, почувствовав, как  больно сжалось сердце.
        Оркестр заиграл вступление, он дышал, как живой, как дышал бы хор, если бы пел эту музыку. И вдруг, когда оркестр на мгновение стих, отыграв вступление, раздался энергичный и настойчивый звук скрипки. От этого звука в душе у Лизы всё перевернулось: она вдруг вспомнила, как играла на сцене зала Консерватории, как за её спиной также «дышал» струнный оркестр, абсолютно подчиняющийся  движению дирижёрской палочки. Она вспомнила и сам Концерт Акколаи и была почти уверена, что если бы сейчас взяла в руки скрипку и смычок, то, пожалуй,  сыграла бы его, а если бы ей дали  ноты, то сыграла бы наверняка. Она почувствовала, что музыку помнит не только мозг, но и пальцы и что их взаимодействие, наработанное многолетними занятиями, всё ещё при ней и никуда не делось.
     Когда отзвучала последняя нота и воцарилась тишина, занавеска на окне вдруг всколыхнулась налетевшим ниоткуда порывом ветра и тут же снова обвисла.
- Белка ушла, - подумала Лиза, и на её глаза навернулись слёзы. Нет, нет, плакать нельзя, она же просила! - испугалась Лиза и, украдкой смахнув со щёк слёзы, встала из  любимого чешского кресла.
- А, в самом деле, смогу ли я сыграть хоть что-нибудь после стольких лет? Говорят, нельзя разучиться плавать, ездить на велосипеде, водить машину… Как там? - вдруг вспомнилась ей показавшаяся когда-то забавной мысль: «Умеете ли вы играть на скрипке? - Не знаю, не пробовал».
   Лиза взяла стул и придвинула его к шкафу,  поднялась на него и, пошарив наверху рукой, нащупала то, что искала. Это был футляр, в котором хранилась её скрипка, старый добрый «Циммерман». Лиза осторожно спустилась на пол и бережно положила футляр на стол – он был покрыт толстым слоем пыли и, в нетерпении, первой попавшейся под руку тряпкой, кажется, полотенцем, протёрла футляр. Осторожно открыв его, взяла в руки инструмент, внимательно осмотрела со всех сторон, ведь за столько лет могли треснуть деки, шейка или обечайки, мог рассохнуться клей, и положила на место, затем винтом немного подтянула волос на смычке, несколько раз провела им по небольшому куску канифоли и снова взяла скрипку. Знакомым движением она приложила «мост» к плечу, сначала настроила струну «ля», а потом все остальные струны, необычайно удивившись тому факту, что скрипка «строила» почти идеально, словно все эти годы только и ждала, что Лиза вспомнит о ней, возьмёт в руки и что-нибудь сыграет. С невероятным душевным трепетом, глубоко вздохнув, чтобы подавить охватившее её волнение, Лиза начала медленно и неуверенно играть по памяти Концерт Акколаи, ощущая себя слепой, идущей наощупь в кромешной темноте…               
 Москва, 2013 год