Забавный случай

                Фамилия у меня с одной стороны простая, а с другой – редкая. Только однажды мне довелось пересечься с человеком с такой же фамилией. И то поверхностно. Хотя история случилась довольно занятная.
          Было это уже довольно давно – лет десять назад. Муж мой тогда переживал длительный период поклонения зеленому змию. Я, соответственно, переживала длительный и сложный жизненный период в качестве законной супруги сильно пьющего человека, находящегося на грани хронического алкоголизма. Надо сказать, что это очень тяжкое и грустное жизненное испытание, из которого не видно выхода. То есть, с одной стороны, этих выходов, вроде, много, особенно, если послушать советы посторонних. А фактически он один, единственный – пьющий человек должен сам твердо решить кардинально изменить ситуацию, то есть, бросить пить. И вот тут ему надо очень сильно помочь, поддержать его в этом решении и сделать все, чтобы оно осуществилось на практике. Если же он сам не может либо не желает решиться на такой шаг в силу слабохарактерности или того, что его устраивает подобное положение дел, то сделать ничего тут невозможно. И остается либо терпеть все это, сколько хватит сил, здоровья и терпения, либо расставаться с ним незамедлительно и окончательно – пусть тонет в одиночку, пока не утянул за собою и остальных.
                Но мы, россиянки, женщины жалостливые, терпеливые до неприличия, и слишком уж большие оптимистки – все-то нам кажется, что скоро муж осознает, проникнется, поймет, дойдет до него что так нельзя, в крайнем случае, упьется до отравления или инфаркта, и если жив останется, то уж тогда бросит точно.  К тому же сразу возникают вопросы: а куда я уйду, если квартира маленькая и ее не разменяешь, да и не хочется лишать детей отца. Хотя, лишать детей вот такого отца как раз и надо для их же блага. И не только детей, а в первую очередь саму себя надо ограждать от подобного негатива и издевательства. И женское терпение делает плохую услугу всем – и самой женщине, вынужденной тратить свою жизнь, здоровье и нервы на человека, добровольно себя убивающего столь изощренным способом, и детям, живущим в атмосфере скандалов и пьяного угара, и самому пьющему, уверенному, что ничего страшного не происходит, а бабы на то и бабы, чтобы ворчать и делать из мухи слона.
          Но все это мне понятно теперь, с высоты прожитых лет и жизненного опыта. А тогда я самоотверженно грудью бросалась на амбразуру, в желании спасти супруга и семью. Взвалив все на себя – и хозяйство, и заботу о детях, и заботу об алкоголике, я работала на двух работах, хваталась за любую подработку, дабы прокормить детей и вытащить семью. У мужа была единственная забота - пропоить себя.
             Мне были знакомы в квартире все потаенные места, куда муж припрятывал бутылки и фанфурики. Я знала все вытрезвители города. Мне были известны поименно и в лицо пьющие знакомые и коллеги мужа, с которыми он «соображал». Я находила в тайниках и беспощадно изничтожала все спиртосодержащее вплоть до лосьонов. Я неслась в вытрезвитель по первому звонку оттуда. Я воевала с собутыльниками, выталкивая их взашей, когда они смели являться к нам. Я отчаянно боролась за семью и за мужа. И чем больше была моя отчаянность и сильнее борьба, тем глубже опускался муж в свое алкогольное болото.
             Был конец сентября, резко похолодало. После летнего тепла особенно неприятна была холодная промозглость и слякоть. Я была озабочена множеством проблем и дел – у детей начался учебный год, у меня еще не закончился садово-огородно-заготовительный период, случились неприятности на работе, да еще начался очередной острый запой мужа. В один из вечеров муж не явился домой. Я готовила ужин, периодически поглядывая в окно – не идет ли. За окном шел только дождь. Муж не шел. То есть, он где-то, может, и шел, но в окно этого не было видно.
                Вот уже стало совсем поздно.  Дети давно уже спят. Где же его черти носят? Я прилипла к окну. За окном в темноте лупил по стеклу дождь. Только я в сердцах бросила на стол кухонное полотенце, как раздался звонок телефона. Сотовые телефоны в ту пору были еще редкостью. У нас, во всяком случае, в семье таковых не было. Так что вся надежда была только на домашний телефон. И он подал голос.
             - Да! Слушаю!
             - Это (такая-то)?
             - Она самая.
             - Звонят из (такого-то) вытрезвителя. Ваш муж у нас.
             - Ясно. Сейчас приеду.
             - Ждем-с.
             Ох, ёлки, двенадцатый час! Общественный транспорт уже не ходит. Придется вызвать такси. Скрепя сердце достаю из заначки последние деньги от получки. Минут через двадцать не без труда вызываю, наконец, по телефону такси (тогда была еще единая служба, это сейчас номеров по вызову такси – целый список). Заглядываю тихонько в спальню детей – спят. Ну и ладно. Торопливо накидываю плащ. Выскальзываю из дома.
             Таксист попался мне опытный. С полуслова понял куда мне надо. Едем молча. Доехали довольно быстро, хоть и ехать почти через весь город, благо, пробок тогда не было и в помине, а ночью и вовсе были практически пустые дороги.
             Подвезя меня к зданию вытрезвителя, таксист сказал мне после того, как я с ним рассчиталась: «Я немного подожду. Вдруг быстро обернетесь. А то потом затруднительно будет такси поймать». Вот такой сочувствующий и понимающий товарищ попался. Я благодарно киваю ему и бегу к двери.
             Забегаю в вытрезвитель, подхожу к застекленной перегородке с окошком.
             - Я за мужем. Мне звонили.
             - Фамилия?
             - (Такая-то).
             Вижу за окошком легкое замешательство молоденького дежурного.
             - Знаете... Сейчас, – он исчезает за дверью. Из-за двери через минуту ко мне выходит милиционер постарше и возрастом, и званием.
             - Видите ли, гражданочка, - начинает он издалека. Я не вижу, так и говорю ему: «Не вижу. В чем дело? Где мой муж?»
             - М-м-м... Его нет... сейчас. То есть, он был. А теперь его нет. Но вот его вещи, - он кивает на кипу вещей, лежащих на скамье рядом. Я тут же узнаю брюки, рубашку и ветровку мужа, под скамьей стоят его ботинки, в них аккуратно уложены носки. Машинально трогаю вещи. Они насквозь мокрые. Даже в ботинках вода.
            - Где мой муж?! – истерично кричу я, - Что вы с ним сделали? Вы его тут пытали, что ли? Почему все мокрое? А?! Что за дела?! Он что у вас лежит голый и связанный? В позе ласточки? Он вообще жив?!  – Да, он пьяница и негодяй. И я в сердцах сама порой могу шваркнуть по нему полотенцем или чем потяжелее. Но мне можно, а другие чтобы и не смели! И пусть он такой-сякой, но я за него глотку перегрызу всякому! Моё! Не сметь обижать!
            Видимо, видок у меня был тот еще – разъяренная тигрица. Слегка ошалевший под моим напором, майор даже растерялся.
            - Гражданочка, видите ли...
            - Не вижу! Я не вижу моего мужа! Отца моих детей! Почему от него осталась только его одежда, да и та в таком жалком состоянии?! Я вас спрашиваю? Да я!... Я буду жаловаться! Я на вас журналистов натравлю! В газету напишу! До министра внутренних дел дойду! Я!..
            - Постойте, гражданочка, - лепечет майор, - видите ли, то есть...
            - Вашего мужа забрал родственник, - приходит на выручку своему начальнику молоденький дежурный, - они недавно уехали, буквально перед вами. На милицейском «рафике».
            - Какой еще родственник? – перекидываюсь я на дежурного, - Какой еще на фиг родственник?! Чего вы тут мне голову морочите? И почему его одежда лежит здесь? Где тут у вас карцер? Куда вы его закрыли?!
           - Да что вы заладили: пытки, карцер. Здесь не гестапо, а ваш муж не партизан, - взял себя в руки майор, - ваш муж со своим дядей – профессором вместе уехали. А так как одежда вашего мужа оказалась насквозь мокрой – мы его уже в таком виде привезли, видимо, под дождь попал - то мы дали ему кое-что из списанной формы. Держим на всякий случай, а то иной раз в одних трусах подбирают пьяниц, как потом человек домой пойдет, если никто за ним не приедет. А эту заберите домой, высушите и...
           - Какой еще дядя - профессор?! Вы тут совсем с ума посходили? Или меня за сумасшедшую держите? У него вообще дяди нет. Никакого! То есть абсолютно никакого дяди нет. И не было! И не будет! Имеется только тетя, одна, и она всю жизнь проработала нянечкой в детском саду. Вам все ясно?
           - Да. То есть, нет. То есть, вы, гражданочка, что-то сами путаете. Родной дядя. Профессор. Доктор педагогических наук. Преподаватель университета. Член Академии наук. Весьма уважаемый человек. Ну, вспомнили?
           Я смотрю на майора. Я молчу. Потому что знаю: переубедить в чем-то сумасшедшего – пустой номер. С надеждой вглядываюсь в почти мальчишеское лицо дежурного. Тот кивает головой в подтверждение слов своего начальника. Двое сумасшедших – это уже серьезно. Что же делать? Хорошо. Попробуем другую тактику.
           - Хорошо. Допустим. И куда же они уехали – мой муж с профессором, членом Академии?
           - Домой. К профессору, - радостно сообщил мне дежурный, довольный тем, что до меня, наконец, дошло.
           - А... адресок профессора не напомните? Что-то с памятью моей стало...
           - Разумеется! – заулыбался теперь и майор, - Сейчас запишем. Айн момент, гражданочка. – И он исчезает за дверью, через минуту выходит оттуда с бумажным обрывком, на котором написан адрес: улица, дом номер, квартира... Адрес мне ни о чем не говорит.
           - Спасибо, - говорю я вежливо, - я вот прямо сейчас и поеду к этому профессору. Но если там нет моего мужа, то... Я вам тогда сочувствую, ребята.

           На мое счастье такси меня еще ждет. Я впархиваю на переднее сиденье, захлопываю дверь. Я зачитываю таксисту записанный адрес. Мы снова мчимся по пустынной ночной дороге. К мифическому дяде-профессору, члену Академии наук.

          Что было дальше? Вам интересно? Мне бы на вашем месте тоже было очень интересно. Что ж, не буду испытывать ваше терпение. Дальше было вот что.
          Приехав по указанному адресу, поднявшись на нужный этаж, звоню. Открывается дверь, на меня приветливо смотрит пожилой мужчина лет шестидесяти интеллигентного вида с высоким лбом, а из-за его спины выглядывает... мой улыбающийся супруг, уже в стадии трезвления, в милицейской голубой рубашке и синих брюках с лампасами.
          - О! Привет! – радуется мне супруг и обращаясь к мужчине, - Моя жена. Сейчас познакомлю.
          В жизни иногда случаются забавные истории. Эта одна из таких. Хозяин квартиры оказался и впрямь уважаемым человеком, профессором, доктором педагогических наук, преподавателем университета, членом Академии наук. Сознательно не называю его имени и отчества. Его фамилия и фамилия мужа оказались одинаковыми. И,  к сожалению, одинаковыми оказались их слабости. Что и привело к тому, что оба оказались в казенном учреждении. Удивительно только, что в одно и то же время. Поначалу в учреждении посмеялись над заявлением пожилого человека, что он вот такой вот заслуженный человек.
         - Ой, видали мы тут и профессоров, и министров, и президентов. Хорошо еще не инопланетянин или Наполеон – этих мы сразу переправляем в другое заведение, медицинское, - хохотал майор. – Но когда по указанному номеру телефона подтвердили, что профессор не врет, то тон сразу сменился на уважительный. Даже вызвались подвезти его на своей машине до дома.
                Тут молоденький дежурный вдруг обратил внимание, что у них в обезьяннике сидит еще один гражданин с идентичной фамилией. На вопрос профессору: «Не родственником доводится, случайно?», профессор – добрая душа кивнул: да, мол, родственник, племянник родной. Тем паче, что пока сидели вместе за решеткой, они успели познакомиться и даже найти общую тему – страсть к рыбалке. Отношение  к племяннику профессора тоже мгновенно изменилось. Ему выдали сухую одежду, какая нашлась. Посадили в милицейский «рафик» и отвезли вместе с «дядей» домой.
                Последствия этой забавной истории оказались весьма значительными для нашей семьи. Муж тогда со мною домой не поехал, заявив, что ему очень понравилось общество профессора, и если хозяин не возражает, то он бы еще немного задержался у него в гостях. Хозяин не возражал. Я махнула рукой и уехала домой все в том же такси. Хоть сам профессор и имел слабость, но не зря оказался доктором педагогических наук. Я не знаю каким образом ему это удалось, но после общения с профессором муж вдруг твердо решил больше не пить. И не пьет. То есть вообще. Ни капли. Вот уже более десяти лет (тьфу-тьфу).
                Сам профессор умер ровно год назад, о чем мы узнали из новостей. Более мы не пересекались с ним. Но светлая память о нем осталась в нашей семье.
                Вот такая история.

       (Опубликовано в международном интернет-альманахе "Литературная Губерния"- samaralit.ru, 23.01.14г.)