Церковь

Это была очень старая церковь. Никто в селе не знал, когда она строилась. Стены ее, сложенные из толстых, в обхват, бревен, потемнели. Стали почти черными. Но в солнечный  день просвечивали чистым  янтарным светом. Казалось, сквозь стены в храм входило само солнце, чтобы воздать Господу. Церковь пережила лихие тридцатые, когда рушились храмы по всей стране. Она только лишилась креста и практически всего внутреннего убранства.  Местами ещё сохранились темные лики, с грустью смотревшие на человеческие безумства. Тогда в церкви был сельский клуб. На смену молитвам и церковному пению пришли пламенные революционные речи и мятежные песни, тщетно утверждавшие новую религию. Потом клуб построили, а в церкви сделали склад. На просторном деревянном полу лежали мешки с зерном и сахаром, стояли ящики с солью и гвоздями, коробки с папиросами, махоркой, липкими конфетами. Помещение было сухим, хорошо проветривалось и товары могли лежать долго. После войны в церковь перенесли магазин.  Товар теперь лежал не на полу, а размещался на полках, внутри церковь перегородил широкий прилавок, а прихожане превратились в суетливых и шумных покупателей. Роль священников выполняли разбитные, крикливые  продавщицы.  Но церковь жила.  Веками намоленное место  не отпускало, и даже бесшабашные, вечно полупьяные мужики, входя в магазин-церковь,  снимали шапки. Все также смотрели с высоких сводов темные лики, все также просвечивали в яркий солнечный день янтарные бревна стен. Казалось храму стоять вечно. Но в конце восьмидесятых, перед самой перестройкой, церковь снесли. Ни один житель села не принимал участия в этом преступном деянии. Рабочих привезли со стороны. Уже в момент работы один, сорвавшись с лесов, сломал обе ноги. Никто из рушивших храм не прожил больше двух лет, а скоро закончилась и сама власть. Церкви нет.  На ее месте сейчас растет небольшая березовая рощица. Прямо в середине деревни. И люди помнят – здесь еще недавно стоял храм.  А тех, кто его снес, уже забыли.