Объединять талантливых или профессиональных?

Объединять талантливых или профессиональных?

Интересный  процесс  происходит на наших глазах в современной литературе. Пишут все. Печатают все.  Особый разговор – произведения, опубликованные в интернете и в том числе без бумажных вариантов. Создаются новые творческие писательские союзы, например,   в  Удмуртии -  Союз литераторов. Возникает   естественный вопрос о  профессиональном занятии  литературным трудом (как пишет живописец  картины, занимаясь  изоискусством), о новом понимании  писательского  творчества, о возможности или  ненужности писательских объединений.
Для талантливых или бездарных нужно объединяться? Имеет ли смысл  в наше  время называться профессиональным писателем  (литератором)  и чем такой профессиональный поэт  или прозаик  будет отличаться  от иных писателей?
Почему именно Союз писателей? Почему такой таинственной, манящей притягательностью обладает и для наших современников  вступление в Союз писателей?
Созданный в 1934 году на  Первом съезде писателей СССР, созванном в соответствии с постановлением ЦК  ВКП (б) от 23 апреля 1932 года, Союз писателей был организацией профессиональных писателей.  Союз заменил собой все существовавшие до того организации писателей, как объединенные на какой – либо  идеологической или эстетической  платформе  (РАПП,  «Перевал» ), так и исполнявшие функцию писательских профсоюзов (Всероссийский союз писателей, Всероскомдрам). Согласно  уставу в редакции   1971 года,  союз – «добровольная общественная творческая организация, объединяющая профессиональных литераторов Советского союза, участвующих своим творчеством в борьбе за построение коммунизма, за социальный прогресс, за мир и дружбу между народами».   Как  видим, никаких установок на творческие цели  здесь нет.  Существовавшие в иные эпохи   творческие писательские союзы (  «Зеленая лампа», например,  или «Цех поэтов», ОБЭРИУ)   объединяли единомышленников, ставили  не идеологические  (построение коммунизма), а в первую очередь  литературные задачи, имели  крупных  литературоведов и  философов литературы, способных выдвинуть и сформулировать творческую  платформу – Д.Веневитинов, В.Одоевский, В.Шкловский, А.Белый, Н.Гумилев.   Высшим органом был  съезд писателей ( между 1934 и 1954 г.г., вопреки уставу, не созывался), который избирал  Правление СП ( в 1986 году 150 человек),которое, в свою очередь,  избирало председателя правления, с 1977 года -  первого секретаря.  Структурными подразделениями СП были региональные писательские организации со структурой,  аналогичной центральной организации: СП союзных и автономных республик, областей и краев, городов Москва и Ленинград.  В ведении правления СП находилось издательство  «Советский писатель», Литературный  институт  им.М.Горького, Литературная художественной литературы, Центральный  дом литераторов им.А.Фадеева в Москве.  При правлении СП действовал  Литературный фонд,  в задачу которого входило оказание членам СП материальной поддержки  (соответственно  «рангу» писателя)  в форме обеспечения жильем, строительства и обслуживания  «писательских»  дачных поселков, медицинского и санаторно – курортного обслуживания, предоставление путевок в  «дома творчества писателей», оказания бытовых услуг, снабжения дефицитными товарами и продуктами питания. ( Какое  разительное отличие от тех задач, которые ставили себе    участники  «Зеленой лампы»  или  ОБЭРИУ ! )  Прием в члены СП производился на основании заявления, к которому должны быть приложены рекомендации   трех членов СП, желающий вступить в Союз должен иметь две опубликованные книги и представить рецензии на них. Основными преемниками СП  СССР в Росси и СНГ являются Международное  содружество писательских  союзов  ( долгое время руководил Сергей Михалков), Союз писателей России и Союз российских писателей.  Так все же – непременно  Союз?
Быть может, общество  («Зеленая лампа»)?   Общество любителей литературы (поэзии)? Товарищество ( объединение, возглавляемое   равноправными участниками )? Ассоциация? Объединение? Цех? Группа? Форум (широкое представительное собрание, съезд)? Мастерская (в прямом смысле – помещение, в котором работает мастер, художник, а в более широком значении -  группа мастеров, учеников, помощников,  связанных общей целью, склонностями, художественными предпочтениями, творческим методом)? Студия? Кружок? Фонд? Партия ( совершенно забыто значение этого слова: особая общественная   иерархическая организация, объединение на добровольной основе лиц с общими национально – культурными  или иными интересами и идеалами ) ? Организация? Как видим, лексика современного русского языка дает обширный перечень синонимов, обозначающих творческое объединение.  Отказ от этого  языкового богатства, как мне кажется, связан с  коммунистическим режимом, тотально  подавлявшим  сознание  и надолго сохранившим  свое влияние  на многие умы.
Зависело ли движение  литературы от  наличия или отсутствия союзов? История литературы знакомит нас с примерами разных творческих объединений, существовавших в прошлые века.
Первая в России литературная школа сложилась вокруг Сумарокова в 1750 году.
В 19  веке Петр Андреевич Вяземский   ( в 1830 годы)   выступает в  «Литературной газете»   Дельвига,  «Современнике» Пушкина от имени литературной группы: Пушкин, Жуковский, Боратынский, Дельвиг, Д.Давыдов, Плетнев – отстаивая высокие традиции русской литературы, стремясь сохранить атмосферу литературной культуры, литературного воспитания, полученного в Лицее, Благородном пансионе при Московском университете.   Собрав кружок единомышленников,   он  называл его – «дружеская артель».   В 1811  году Шишков опубликовал трактат  «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» и возникла  «Беседа любителей русского слова», в которую вошел,   кроме Шишкова, Хвостов, Державин.  Итак,   школа, группа, дружеская артель, беседа?..Длительное время  русская литература  преимущественно именовала  творческие   группы  «обществами»,  а не союзами писателей, как стало в 20 веке  в советской России.
Термином  «общество»  было названо несколько важных для истории русской литературы творческих союзов, среди них -  созданное около 1822 года московским литератором и педагогом С.Е Раичем так называемое  «Общество друзей», известное также как  «Кружок Раича».  Кружок объединял преподавателей и студентов Московского университета, Университетского благородного пансиона,  Московского училища колонновожатых, а также их знакомых, интересовавшихся  вопросами эстетики, литературы, теории искусства.  Среди его членов были Ф.И.Тютчев,  князь В.Ф.Одоевский,  А.Н.Муравьев, Д.П.Ознобишин, М.П.Погодин,  А.И.Писарев, С. П. Шевырев  и многие другие.  В 1823 году от  «Общества друзей»  отпочковалось  «Общество любомудрия», члены которого  полагали важным вести популяризаторскую литературную деятельность. Философские мысли, выраженные в аллегорической форме, получали распространение в стихах и прозе любомудров.  Принципы любомудрия находят выражение в философской лирике Д.Веневитинова. Владимир Одоевский    издает первый русский философский роман  «Русские ночи».   В попытках вернуть в поэзию высокий стиль, требующий от читателя определенных встречных интеллектуальных усилий, Степан Шевырев  обращается к устаревшей одической традиции с её архаизмами и метрической усложненностью. Для пропаганды идей любомудрия в 1823 году Одоевский взялся за издание литературно – философского альманаха  «Мнемозина», объединившись для этого с будущим декабристов В.Кюхельбекером.  Еще одним альманахом,   в  котором дружно выступили  участники общества, была  «Урания», изданная близким к любомудрам  молодым историком  М.Погодиным.  Как видим, главная задача литературного  объединения -  создавать на  основе  определенной   теоретической базы  произведения в стихах и прозе и, конечно, издавать  журналы или альманахи, чтобы знакомить читающую публику со  своими творениями, а не  выбирать правление, проводить съезды писателей и  организовывать строительство  писательских  дачных поселков.
Слово   «общество»   использовал  для  своего  творческого союза в 1819  -1820  годах  дружеский круг петербургской дворянской, преимущественно военной, молодежи – «Зеленая лампа».  Название общество получило  по зеленому абажуру на лампе в комнате заседаний; символизировало   «свет и надежду». Собрания (не менее  22)  проходили в доме  Н.Всеволожского.  По мнению П.Щеголева,   «Зеленая лампа»   была  «вольным литературным обществом»  при декабристском  «Союзе Благоденствия». В числе членов его  были декабристы С.Трубецкой, Ф.Глинка, Я.Толстой,  а также А.С.Пушкин,   и А. Дельвиг.
Непривычное для современного употребления по отношению к литературе слово  «цех»  оставило  также прекрасный  след в истории русской поэзии. В  Санкт – Петербурге (Петрограде) существовало по очереди три объединения с таким названием. Первый  «Цех поэтов» был основан Гумилевым и Городецким в 1911 году и просуществовал до 1914 года. На первом заседании на квартире Городецкого были только приглашенные, что придавало ореол таинственности. Кроме основателей, в  «Цехе» состояли Ахматова (была секретарем), Мандельштам, Нарбут, Кузьмина – Караваева, Лозинский,  а также на первых порах Кузмин,   Пяст, Алексей Толстой. Название объединения, созвучное названию ремесленных объединений в средневековой Европе, подчеркивало отношение участников к поэзии как к профессии, ремеслу, требующему упорного труда. По замыслу организаторов, цех должен был служить для познания и совершенствования поэтического ремесла. Стихотворение, т.е. «вещь» , создается по определенным законам, технологиям. Этим приемам  можно научиться.
Был  в русской литературе блистательный период, названный ,как известно, Н.Оцупом   «серебряным веком».Отмеченный  широким разнообразием творческих союзов  (символисты, футуристы, имажинисты и другие), он  ввел  в русскую литературу  значительное количество  поэтов, творчество которых  не укладывалось в  обозначенные в литературных манифестах рамки и являлось значительным   вкладом  в русскую и мировую  литературу:  среди них  творчество  Марины Цветаевой, Осипа Мандельштама и др.
В начале 20 века  в русской литературе был «кафейный» период,  когда,  не связанные  ни с одним изданием или союзом, поэты организовывали свои выступления и творческие вечера.  Им удавалось привлечь внимание самой широкой публики, от изысканных критиков до рядовых читателей, которые собирались, например, в  «Бродячей собаке». Быть может, в силу необычайной яркости и самобытности  своих дарований они не могли   вписываться в рамки каких бы то ни было  творческих платформ, но необходимость в  творческом обмене  ощущали.
Есть примеры  интересных творческих союзов в России в начале 20 века, которые называли себя  «объединениями», например,  «Серапионовы братья»  или  ОБЭРИУ.
Объединение прозаиков, поэтов и критиков, возникшее в Петрограде  1 февраля 1921 года, выбрало название из цикла новелл немецкого романтика Э.Гофмана  «Серапионовы братья», в которых описывается литературное содружество имени пустынника Серапиона. Первоначально группа сложилась из кружка учеников Е.Замятина и В.Шкловского, занимавшихся в  «Доме искусств», а затем в  «Литературной студии» под руководством К.Чуковского, Н.Гумилева, Б.Эйхенбаума.   Идейным и художественным руководителем  «Серапионовых братьев» был Евгений Замятин. В своих декларациях объединение в противовес принципам пролетарской литературы подчеркивало свою аполитичность. Подчеркнуть аполитичность не было необходимости ни  «Зеленой лампе»,  ни символистам, необходимость в этом появляется в определенный  исторический период,  как понимают мои читатели.
В    1927году – начале 1930 –х годов в Ленинграде существовало иное  объединение группы писателей и деятелей культуры -  ОБЭРИУ. В группу входили Д.Хармс, А.Введенский, Ю.Владимиров, к обэриутам были близки Е.Шварц, а также Казимир Малевич, Павел Филонов. ОБЭРИУТы декларировали отказ от традиционных форм искусства, необходимость обновления методов изображения действительности, культивировали гротеск, алогизм, поэтику абсурда. В своем стремлении наряду с политической революцией осуществить революцию в искусстве обэриуты  были под влиянием футуристов ( в особенности В.Хлебникова);  выступали,  однако,  против  «зауми». Их методом  изображения действительности и воздействия на нее было искусство абсурда, отмена логики и общепринятого времяисчисления в поэтических произведениях. Нападки со стороны официозной критики, невозможность печататься заставили некоторых  обэриутов переместиться в  «нишу» детской литературы  (Введенский, Хармс,  Владимиров ).
Помимо  наиболее распространенной формы писательского сообщества – объединения -  было в истории русской литературы   использование и иной формы  - ассоциация . РАПП – Российская ассоциация  пролетарских  писателей была образована в 1925 году на 1-й Всесоюзной конференции пролетарских писателей.  Генеральным секретарем РАПП   стал Л.Авербах, главными активистами и идеологами были писатели Д.Фурманов, Ю. Либединский,  А.Фадеев, критик В.Ермилов.  В РАПП состояло более 4 тысяч членов.  К 1930 году все остальные литературные группировки были практически разгромлены, и РАПП усилила директивный тон. Например,   резолюция от 4 мая 1931 года призывала всех пролетарских писателей  «заняться художественным показом героев пятилетки» и доложить об исполнении этого призыва – распоряжения в течение двух недель.  Итак,  объединение, ассоциация?..  Как видим, любой из упомянутых писательских союзов выдвинул свои творческие принципы и идеи, а не политические задачи  ( что, по  определению толкового словаря,  является принадлежностью партий).
Экскурс в историю   дал нам широкий материал  для сопоставлений, наблюдений, определения позиции.   Что называется, есть чему поучиться.   Зададимся  же вопросом, нужно ли в наше время объединение  писателей,  требует ли время  функционирования  писательских союзов,  органично ли для современного литератора  вступление  в продолжающий  существовать (с незначительными изменениями )  Союз писателей России?  Кто должен вступать в такой союз –  только  ли   профессиональный  писатель?

Литературное объединение должно быть свободно от официозности,  парадности, основано на общности идей и вкусов. Иерархичность (кто первый, лучший) , пиетет по отношению к олимпийцам  (издание собрания сочинений, выход произведений   большими тиражами в крупных издательствах, выдвижение на премии), дальнейшее распределение мест ( кто второй после Пушкина, третий и так далее), эпатажное определение места в современной литературе (выборы короля поэтов в начале 20 века) – напоминают скорее спорт, с его определением по отношению к первым, распределению остальных обязательно ниже.  Возникает ситуация, когда литературные суждения строятся не по эстетическим основаниям, а по иерархическим:   в оценке творчества Боратынского, Тютчева  звучит постоянный оттенок предпочтения Пушкина, крайняя нетерпимость к посягательствам на его культ.  Объяснить это можно только нарушением благопристойности, привитой распределением мест.
Поэзия сугубо  индивидуальна, а поэты  объединяются, давая своей группе название,  публикуя манифест.   Иногда это   делается для того, чтобы пробиться, так как одаренность разная, и имя Есенина значило гораздо больше, чем  Мариенгофа, но давало дорогу всем  участникам литературной организации.  В  творчестве эпигонов  наиболее резко выступают слабые стороны (подражатели  Пушкина, Брюсова и других).
Порой   мы спустя годы и даже столетия объединяем:  «поэты пушкинской поры». Но принадлежали ли к пушкинской  плеяде Жуковский, Батюшков, Грибоедов, Лермонтов?  Не напоминает ли это  ситуацию  с Цветаевой  и Мандельштамом?
Иерархическое положение сказалось и в литературе советского периода, когда , по определению  Твардовского,  началась  «секретарская»  литература, зато эти произведения  печатались массовыми тиражами и стали известны читателю  (хотя сейчас прочно забыты и никому неинтересны).



Центризм в литературе сыграл печальную роль.  Писатель мог быть исключен из Союза писателей СССР  «за проступки, роняющие честь и достоинство советского литератора». На практике поводом для исключения могли служить:
-критика писателя со стороны высших партийных инстанций .Пример – исключение М.Зощенко и А.Ахматовой, последовавшее за докладом Жданова в августе 1946 г. и партийным постановлением  «О  журналах  «Звезда» и  «Ленинград».
-публикация за рубежом произведений, не опубликованных  в  СССР. Первым по этому мотиву был исключен Б.Пастернак за издание в   Италии его романа  «Доктор Живаго» в 1957 г.
-публикация в  «самиздате»
-открыто выраженное несогласие с политикой КПСС ( по политическим мотивам были исключены А.Синявский, Ю.Даниэль, Н.Коржавин, Г.Владимов, Л.Чуковская, А.Солженицын, В.Максимов, В.Некрасов, А.Галич, В.Войнович, В.Ерофеев)
Каждый нарушающий иерархию в союзе воспринимался как возмутитель   благопристойности, посягающий на законную литературную власть, он не мог надеяться  на официальные почести и юбилеи.
Возможно ли создание литературного объединения  на творческой основе  и  как долговечно оно будет?  Такая проблема исключает  деление на самодеятельную и профессиональную литературу,  зато ставит сущностную задачу.

На литературных вечерах и  собраниях я постоянно слышу о разных  людях: непрофессиональный поэт (или прозаик), литератор, член Союза писателей и прочие интересные определения. Я уж не говорю ничего о  словосочетании «профессиональный поэт» - может ли быть что-то более нелепое?! Но,  конечно, в своем первом приближении подобные подразделения участников литературной жизни Ижевска подразумевают постоянную профессиональную деятельность: инженер, врач, преподаватель сопромата и проч. Кроме того, конечно, подразумевают образование нефилологическое, если вообще систематическое образование в какой-то области есть (окончил вуз).
Конечно, есть филологический факультет, но выпускники его  не поэты и прозаики, их обширные и организованные знания в области языка и литературы совершенно  не предполагают подготовку к литературному труду,  даже переводческому. Студент или выпускник филфака может писать стихи и может их не писать, филология, по определению словаря, с помощью языка и литературы изучает культуру народа.  Джон Локк писал:  « Но если кто-нибудь  желает,  чтобы   его сын обладал качествами поэта, и думает, что  изучение поэзии разовьет  в нем фантазию и способности, то он должен согласиться,  что для этой цели чтение  превосходных греческих и римских поэтов гораздо полезнее, чем сочинительство плохих собственных стихов».   В моем дипломе написана специальность филолог, мои однокурсники работают в прессе, книгоиздательствах,  преподают в школах, техникумах, вузах ,некоторые из них пишут .Серьезное изучение литературы часто губит творческие порывы ,гораздо легче приступают  к художественному творчеству менее начитанные люди.
Наличие Литературного института  имени Горького – факт забавный и тесно  связан с остальными попытками «организовывать и направлять»  искусство: в консерваториях по истмату и диамату (понимают ли меня сейчас молодые читатели?) было больше часов, чем по занятиям в классе фортепьяно или получить и на филологическом факультете, а родиться поэтом  все же  нужно. К тому же известно, что  оттуда исключили и Рубцова, и Евтушенко. Да и после  окончания такого известного и замечательного вуза  все равно остаются все те же проблемы  тем, языка, стиля, то же «сопротивление материала»: жизни, словесной одежды образа.
Правда, часто на литературных собраниях говорят о том, что образованные, в том числе с филологическим образованием  люди, пишут грамотно, без «ихний» и «хочем», у них выше самооценка написанного, способность  редактировать, преодолевать ляпсусы на стадии «создания». Это, конечно, неплохо, но  очень далеко стоит от   написания хороших настоящих строк. В  конце  концов врачом был Чехов, офицером Толстой, агрономом  Пришвин - и примерам несть числа. Не в профессии и исходном образовании дело. Конечно, знание   определенной области  тесно,  профессионально всегда дает неоценимый жизненный опыт, именно  на это уповают многие : я поэт  металлург! Звучит  гордо. Для чего обозначается профессия? Выразить рабочую гордость, предъявить вексель для оплаты или получить индульгенцию? Хорошо, что металлург, но поэт или нет при этом – с местом работы совсем не связано.
Жизненный опыт  кажется многим  важной причиной для  «обогащения библиотек»: пишу о том, что испытал и хорошо знаю, ничего не выдумываю, «останавливаю время». Знание определенной области  жизни – прекрасно:   врачом  и писателем были  В.Вересаев, М.Булгаков, они оставили книги, вызвавшие острые дискуссии в обществе: «Записки врача», «Записки юного врача». Но разве это медицинские книги? Это художественные произведения, которые могут быть написаны и без личного врачебного опыта. Толстой не был участником Отечественной войны 1812 года (но был участником Севастопольской обороны).  Незаменимость личного опыта легко опровергается   главами, описывающими уход из жизни князя Андрея. Да и вообще нет человека, который бы все сам испытал - возможности ограничены во всех отношениях. вокала. Всегда мне казались нелепостью театральные институты, разве что в плане обеспечения трудовых прав актеров. Конечно, в Литературном институте, одном на всю страну, можно получить  полные сведения об истории и теории литературы, но их можно Отлично зная технологию, и быт, и жизнь людей в металлургическом цехе, не станешь   Толстым. Можно накопить множество знаний о жизни ( примеры многочисленны: Куприн, Сельвинский), но не написать,  в отличие от них, ничего талантливого.
Часто люди, испытывая, быть может, неосознанную тягу к самовыражению и избирая наиболее доступную, как им кажется, сферу, -  слово, ожидают помощи  от «профессионалов»: нас не учат, нам не помогают! Редакторы «должны» проводить с  нами семинары, зав.отделом или издатель должен проконсультировать меня, что у меня неверно, показать,  как надо. Фатально невозможно научить писать такие строки: «И лодка моя на речной догнивает мели…» Многие чрезвычайно настойчивы: я пишу много лет, неужели это никуда не годится? Покажите, что у меня неверно, я исправлю. Я издал три книги, многим нравится.
Конечно, познакомить   с простыми вещами можно, в том числе на  заседаниях литературных объединений поднять простые вопросы о видах рифм, способах рифмовки, о свободном стихе и проч. Но прежде всего  каждый должен ответить на самый важный вопрос: писать или нет? Может быть, литература  «перебьется»  на  Лермонтове, Чехове? Нужно понять, что Поэт-это высокое звание, это не профессия, нет ей соразмерной области человеческой деятельности, в один ряд с ней не поставишь менеджера или юриста. Поэт должен ощущать свою исключительность, чувствовать право говорить от имени всех людей, осознавать,  что только он может сказать об этом.? А богатый жизненный опыт…Он должен пройти кристаллизацию.  Почему бы не написать о том ,что нищий студент убивает старуху топором? Есть криминальные хроники  с  такими примерами, с такими неслыханными злодействами! А будут ли читать? Одно дело издать, в наше время на средства автора, другое  - обогатить, а не захламлять библиотеки. Читаешь иногда, и словно стекло между тобой и автором. Не интересно. Нет жизни.      В книге  философа некоторые утверждения были бы банальными, в поэзии они становятся откровениями.  Известное понятно. Такое содержание произведения не встретит сопротивления читателя,  «вечная срединность»,   «бессмертная пошлость людская»   создает книги с прочными и дешевыми шаблонами для повседневного употребления.  «Транспортная литература».
Сама работа над текстом стихов или прозы  часто  проходит слишком гладко. Гордясь, приводят примеры двух-трех изменений,  объясняют причину их,   и видишь, что прочесть  свое «чужими» глазами автор не может. Не задумывался он и о том, для кого пишет. Что болит у его читателя, какой он, в  каком Слове  нуждается. Читаешь и видишь:  пишет о себе.   Подобная ситуация изображена в  эпизоде из фильма   Кокто  «Орфей». Главный герой приходит в богато украшенную галерею, чтобы нарисовать цветущий ночью цветок при свете полной луны. Он  устанавливает мольберт  и начинает неистово работать, чтобы поймать скоротечный эффект света. Но всякий раз,  когда он начинает делать набросок, рисунок превращается скорее в лицо, чем в изображение цветка.  С каждой неудачей его отчаяние усиливается, пока неожиданно не появляется Орфей. Орфей смеется и говорит:  «Когда же вы ,  художники,  наконец, усвоите, что  единственная вещь, которую вы можете написать, - это  автопортрет»,  Автор часто  издает для реализации тщеславия. А в дискуссиях  требует анализа , подробного редактирования. Задавал ли  такой автор себе вопросы: на  что он готов ради любви? От чего у него болит душа? За что способен пожертвовать собой? Какие движения души он испытал, чем вызваны они были: изменениями в природе?  Наблюдениями над людьми? Важными событиями?
Воспитать хороший вкус к стихам или прозе  можно только на лучших образцах,  я же лично теряю дар речи, когда слышу от «непризнанных  непрофессиональных», что «Дон Кихота»   « он не читал».  Воистину, не читатель же, а писатель, по меткому народному наблюдению. Да есть,  быть может, семь-десять книг, в числе которых, вместе с романом Сервантеса, «Божественная комедия», «Война и мир», «Илиада»!.. Не читано. А хорошо бы еще над этими книгами  не торопясь подумать, читать их многие годы, имея свой экземпляр в домашней библиотеке, и за годы  медленного чтения   этот экземпляр будет весь  в пометах…Тут и вспомнишь о систематическом образовании.  Не читают и друг друга. Не знают современных журналов, литературных премий, имен современных критиков (список останавливается на Добролюбове, Писареве, Белинском – но не все и вчерашний день литературы  знают!). Не читают местных литературных журналов, с удивлением держат в руках прекрасно изданный  номер журнала  «Италмас»  или  «Аквилон»: неужели это у нас? Не подписываются на литературные газеты и журналы, даже, оправдывая себя, видят некоторую корысть  со стороны  редакторов: пусть меня так печатают, без подписки у них!  Сказывается и провинциализм мышления: хорошие журналы и  настоящая литературная жизнь  в столицах, нам уже трудно поверить в  бытование культурных гнезд в провинции, о которых  пишет в  своей книге  «Ложится мгла на старые ступени»  Александр  Чудаков: «Старший преподаватель    Тотлебен … читал спецкурс о российских культурных гнездах, которых, оказывается,  было множество – самарское, казанское, тифлисское, самаркандское, минское…Каждое занималось статистикой, изучало локальную историю, этнографию, местные наречия и фольклор, имело прекрасно поставленную газету, не уступавшую столичным».  А Талашкино, прозванное русской  Флоренцией?  Село, известное минимум с конца 16 века, было во владении Марии Тенишевой, и с 1893 по 1914 год было значительным центром русской художественной жизни, сопоставимым с Абрамцевом.   Поставив цель  возродить крестьянские художественные ремесла,   Тенишева и приглашенные   ею художники организовали учебные и художественно – промышленные мастерские. В Талашкине бывали    духовные  просветители (Н.Рерих), композиторы (И.Стравинский), скульптор П.Трубецкой, живописцы М.Врубель, А.Бенуа,  М.Нестеров, К.Коровин, И. Репин.  И это не столица, а далекое смоленское село.
Иной раз  начинающего писать губит именно начитанность, он  автоматическим подмечает вокруг ( в людях и природе)  только  знакомое,   легко  занимается повторением  пройденного, использует истертые трафареты. Так и видишь   при чтении иного сборника,  что такие стихи могли быть написаны в 19 веке. Но они уже написаны!  «Часу в шестом вечера я вышел от  одного знакомого, обитавшего  около Сенной. Путь лежал мимо Таировского  переулка; можно было бы без всякого ущерба и  обойти его, но мне захотел поглядеть, что это за переулченко, о котором я иногда слышал. Но сам никогда не бывал и не видал, ибо ни проходить, ни проезжать по нем не случалось. Первое, что поразило меня, - это кучка народа,  из середины которой слышались крики женщины.  Рыжий мужчина, по – видимому, отставной солдат, бил полупьяную женщину. Зрители поощряли его хохотом. Полицейский на углу пребывал в олимпийском спокойствии.  «Подерутся  и перестанут, не впервой,» - отвечал он мне, когда я обратил его внимание на безобразно – возмутительную сцену. Там шла отвратительная  оргия.  Вырученная своими товарками окровавленная женщина  с воем металась по низенькой, тесной комнате, наполненной людьми, плакала и произносила самые циничные ругательства, мешая их порою с французскими словами и фразами.»  Читателю, быть может,  вспоминаются страницы из романа Ф.М.Достоевского  «Преступление и наказание»?  А между тем это вступление  Всеволода Крестовского   к его собственному роману   «Петербургские трущобы».  По наблюдению литературоведов, беллетристика  второго и третьего ряда выполняет важную культурно – историческую функцию, привлекая к новой теме читательский интерес и намечая подступы к ней  для литературы более высокого ранга .Все это почти теми же словами рассказано в сотнях других сборников, опытный глаз легко  разлагает на составные элементы: это Лермонтов,   это Фет.  Находясь в тюрьме  общих мест,   такие поэты создают  сборник как собрание банальностей : истасканные эпитеты, обиходные рифмы, общеупотребительные размеры. С огромным пылом начинают споры, давно сданные в архив.    Схематическое построение вне времени и пространства, не   прикреплено ни к веку, ни  к определенному месту, к общей идее.  Да, порой трудно спорить с такими поэтами, которые говорят о животрепещущей новизне  вечного, об остроте, с  которой переживается каждый отдельный миг.   Другие с большим усилием отстаивают  самостоятельность от подавляющего влияния  гениев русской поэзии  («Мне писать мешает Пушкин»),  все силы тратят на то,  чтобы не попасть в сферу притяжения  великих поэтов, обрести самостоятельность.  Высоко ценя умение  слагать гладкие стихи,  авторы торопятся издавать сборники. Мне кажется, есть больший смысл печататься в   периодике, знакомя со  своим творчеством, чем издавать свою книгу,   обременяя   библиотеки и  уничтожая  леса.  Не секрет, что издают потому,   что есть средства, что появились новые возможности множительной техники. Издают, потому что в личной жизни  автора поэтического сборника впервые  происходит такое событие, он  отыгрывает свои амбиции, достигает самоутверждения, оставляет   для детей и внуков  нерядовой семейный архив («Мой дедушка – писатель», - говорит в школе первоклассник).  Не стихи, а записная книжка  наблюдателя  описаний природы.  Написав 40 или 50 стихотворений,  включая поздравления к Новому году и  дням рожденья,   иные уже волнуются, не пропущено ли время для первого сборника?   В дальнейшем одни продают свои сборники, мечтая вернуть потраченное на издание, другие просто дарят,  не думая, что после их ухода  сборник полетит в урну.     Сознают ли  свою роль в создании культурного  пространства 21 века, свой вклад в ноосферу  ил просто в культуру города, республики?   Может быть, все объясняется желанием  назваться в узком кругу поэтом, автором сборника, автором публикаций в литературных журналах и   массовых газетах?  Такое  впечатление, что искусство применяют для маленьких нужд и потребностей ( юбилей начальника,  городского района) . Книга ли это в полном смысле? Чем обогатит поэзию и жизнь читателей еще одно рифмованное сообщение о золотых листьях осенью  или алмазах снегов?   Владимир Солоухин  писал :  «Поэты учат людей понимать красоту. У Карамзина в его славных  «Письмах русского путешественника» записано про двух поэтов:  «Весна не была бы для меня так прекрасна,   если бы Товсон и Клейст  не описали мне всех красот ея».  Это связано с вопросом о том, почему это делаешь и для кого  пишешь. Когда не осмыслено существование,  нет  и стихов   о смысле.  Главное содержание – душа человеческая, представляет ли   наш писатель своего читателя:  кто он, чему молится, чего ищет, что я могу дать  ему, как проявляется в личности современность, какие идеалы  живут  в наших душах?   Поэт должен  обладать  талантом внимания. Берясь сразу немного  немало за написание стихов,  автор еще не успел задуматься о таких вещах,   как множество истин,  как  тайны поэтического ремесла  (Вяземский писал :  «Озабоченные  побеждением    трудностей, мы не   даем воли  ни мыслям,   ни чувствам»).
Как видим, не в  исходной профессии пишущего дело, как видим,   поэтическим  талантом может обладать и тот, кто изо дня в день ходит на службу, а пишет   в свободное время. Как видим, вступление в Союз писателей  (или отсутствие  членского билета)  не может ничего изменить ни в стихах, ни в прозе.  Как видим, потребность в объединении  с   собратьями по перу  есть  у наших современников.
Наверное,  нельзя обойти  прописную истину: есть литература хорошая и плохая, а не столичная и провинциальная,   профессиональная и самодеятельная.  Есть смысл объединяться. Если есть объединяющие идеи – творческие, свежие, обогащающие.