Марс

 - Господин, три месяца  назад случилось происшествие, о котором вы могли забыть,- подобострастным голосом начинал слуга. - Нашего могущественного генерала Фенгала убил какой-то презренный раб с Сатурна. Сейчас он ждет Вашего суда, великий.
 Император с глубоким презрением слушал слугу. Он прекрасно помнил все, что связано с войной. Много раз он думал об этой войне перед ее началом, но теперь, когда она началась, он думал о ней постоянно. Конечно же, он помнил об убийстве главнокомандующего в колонии Сатурн. Такого еще не было. Были массовые восстания, подавляемые пушками, были революции, подавляемые террором. Но чтобы раб-одиночка отобрал пистолет у генерала и убил его, а затем себя! Нет, творилось что-то неладное.
 Битва у Урана, осада Урана, война за Венеру, многомиллионные потери роботошаттлов Марса - все это не так волновало Императора. Его волновал этот странный рабочий. Неудивительно, что узнав об инциденте, Император приказал реинкарнировать обоих, что не могло не удивить окружение. Император хотел знать, что двигало этим простым докером с Сатурна.
 - И сейчас, ваше вселенское величество, презренный раб стоит за дверью. Один кивок, и суд начнется, великий, - пафосно, для зрителей, сидящих на лавках вокруг трона, провозгласил слуга.
 Император величественно и не менее пафосно, кивнул. Вся толпа зевак, а точнее группа зрителей встала, дабы поглядеть на осужденного.
 Осужденный - работник военного космодрома города Гюйгенс, планеты Сатурн, Бобби U125A71. Двое конвоиров, ведущих преступника, были людьми. Как ни странно, Император не любил машин, полагая, что возможные враги имеют парочку магнитных бомб. Конвоиры, остановив осужденного неподалеку от помоста, пнули его так, что он упал на колени перед Императором. Теперь правитель имел возможность осмотреть террориста. Лицо его было здоровым, хотя до своей смерти он страдал от радиоактивности, тело было одето в какие-то тряпки, что хуже себе и не представишь. Впрочем в эдакие тряпки были одеты многочисленные подданные Его величества. Глаза выражали странное наплевательство на все происходящее.
 Император с минуту глядел на преступника и спросил, без всяких церемоний:
 - Зачем ты это сделал?
В непривычном внимании и интересе, Император даже привстал, придерживаясь за подлокотники. Старое лицо его выражало мучительный интерес. Но преступник молчал. Пока его не ударил конвоир прикладом своего автомата.
 Откашлявшийся от меткого удара Бобби вынужден был ответить:
 - Я .. я был уверен, что умру, и зол.
Император, обдумав ответ преступника, спросил:
 - Зол на что?
Преступник, оглянувшись на свирепого стража, поспешил ответить:
 - На то, что мне не дали подохнуть в моей комнате. Меня разбудила банка консервов, и повела пахать до смерти, - разозлившись немного, говорил Бобби.
 Однако Императора ответ не удовлетворил. Философски потерев подбородок, он спросил:
 - А что еще тебя злило?
Бобби вздохнул, помотал головой и, решив, что его по-всякому казнят, ответил прямо:
 - Мне надоело все. Нельзя то, нельзя это! Мы подыхаем на работе, получаем смертельную дозу и нас не лечат, дают трамал, чтобы мы по-тихому сдохли! Сотни людей помирают на работе каждый день. Я потерял за неделю трое друзей. Так жить нельзя. А сейчас, ради непонятно чего, меня достали с того света! Вы могли вылечить многих, а оживляете меня, чтобы убить!
 Император вдумывался в каждое слово, и знал, что это правда. Знал, не смотря на зрителей, что каждый из них покраснел от жестокой правды. Побелевшие костяшки пальцев расслабились и Император сел на трон. Закрыв осунувшееся лицо рукой, он, спустя несколько долгих минут, выдал:
 - Заседание окончено. Всем, кроме осужденного, выйти.
 Удивленная публика, охрана, и даже конвоиры уходили. Лишь один слуга стоял на месте. Император, убрав руку, поглядел на него тяжелым взором. Но упорный слуга продолжал стоять, пока Император не сказал:
 - Всем!
 Затем, недовольный шакал рысцой убежал в тяжелый проем. Двери громко закрылись. Император посмотрел на спокойного докера.
 - Но ты ведь не умер. Ты надеялся, как и все живое, что жизнь будет теплиться в тебе. Почему ты убил генерала, зная, что тебя тут же уничтожат, а затем убил себя? Все люди боятся смерти, и ты тоже. Все цепляются за жизнь, даже если она ничтожна.
 Бобби пристально глядел на Императора. Никогда он не видел Его так близко. Несмотря на то, что Марс - республика, на Красной планете и в колониях, вот уже несколько веков правит Император. Он командует армией и флотом, Его величество не знает границ, как сама Вселенная - вот что твердили докеру в школе. Твердили, что когда Республика покорит Галактику и наступит мир - все силы пойдут на улучшение нашей жизни.
 - Да, я как никогда хотел жить. Я .. желал жить. Все мое существо хотело, желало остаться живым.
Император все так же пожирал глазами докера.
 - Но почему? Почему?! - в странном оживлении Император встал с трона и начал расхаживать по выступу. - Все хотят пить, есть и распространяться! Все хотят одного - власти над другими. И все хитрят, боясь конца этому пути - пути к власти.
 Император подошел ближе к Бобби.
 - Даже самый жалкий из неудачников боится этого, - продолжал он. - Несмотря ни на что, несмотря на всю слабость и глупости своего пути, он желает идти дальше, надеясь на что-то. Думается мне, что даже если этот лох будет знать, о том, что путь его будет неудачным, и что свернуть нельзя - он все равно будет хотеть жить. Это инстинкт, который не выбьешь ни мудростью, ни мужеством, ни чем иным.
Бобби молча взирал на Императора. Наконец, шевеля сухими губами, он ответил:
 - Вы говорите про волков, зверей и прочих тварей, - начал он. - А я - человек. Пусть и не столь величественный, не столь сильный и по большей части - лох, как вы сказали, но все же я человек. Только человек понесется в горящий дом за чужим ребенком. Только человек закроет амбразуру вражеского оружия от другого человека. Только человек может любить другого человека, абсолютно чужого, не сына и не жену. Только человек идет на верную смерть, когда он озлоблен.
 Император с каждым новым словом Бобби гневался все больше и больше. Наконец, не выдержав внутреннего негодования, он закричал:
 - Человек такая же жалкая кучка жизни! Она хочет родить как можно больше потомства, распространить свои гены, главенствовать над себе подобными, жрать и срать, пьянея от собственного величия! Никаких идеалов в душе у человека нет! - хрипел Император. - Он может лишь врать подобными догмами и моралью, и идеалами, дабы подчинить толпу и сдерживать ее вашими "идеалами человека". В этом сущность толпы - бояться вожака. Толпы бояться наступать, их подсознательно сдерживает мораль и идеалы, они довольствуются голубем в руках, на синицу они не метят, кишки слишком тонки. 
 - Лишь избранным доступно бросать вождям вызов. Они опять манят толпу новой моралью, а затем идут в бой. Задача вождя - уничтожить избранного и его потомство, а затем разогнать пришедшее с ним мясо - или умереть, упав с престола.
 Император отдышался и посмотрел на своего единственного слушателя. Докер молчал, обдумывая услышанное и примеривая сказанное к своей памяти.
 - Такие избранные у меня появлялись - и они погибали с потомством. Я беспощадно давил их, как мерзких крыс. Все, что я вычитал в детстве - Ницше, Зиммель, Бергсон и Лондон - все это полностью подтверждало мои мысли и подкрепляло их. Или ты, или тебя. В мире главенствует закон дубины и клыка. Но как видно, кишки и мозги у них поменьше, чем у меня - и эти твари в могиле. Я завоевываю мир, терроризирую народ - все для того, чтобы править вечно.
 Наконец, распаленный монологом Императора, Бобби нашелся, что ответить:
 - Под таким прессом, какой вы организовали на Марсе и Сатурне, вы только закаляете и делаете крепче "избранных". Тренируете их перед борьбой, ведь они могут привести больше народа, недовольного властью. И зачем править и жить, это надоест, если первого и второго будет бесконечно много?
 Император был сбит с толку, - впервые осужденный был не менее умен, чем он. Но, скрывая свое удивление, он ответил:
 - Жизни и власти, мой друг, никогда не бывает много и жизнь, приправленная властью мне никогда не надоест. А режим действительно воспитывает мощных соперников - но разве это не цель? Демократия была бы и вправду, более слабым воспитанием и закалкой для врага, но разве не прекрасна вечная погоня? Давить врага, осознавая, что ты жив и победил, знать, что тебя тайно ненавидят миллионы, но боятся сказать и действовать? Это прекрасно и от этих мыслей пьянеешь еще больше.
 Бобби с ужасом глядел на Императора, и обозлившись, бросил:
 - Вы садист! Как можно желать боли и борьбы?
Император, пропустив мимо ушей оскорбление, усмехнулся и ответил:
 - Боли я не хочу, как и всякое другое существо. А борьбы, точнее победы в борьбе - этого хочет каждый. Это есть прямое олицетворение твоей жизни, и того, что ты силен и твой мешок этой жизни больше, чем у других.
 - И вот появляетесь вы, - продолжало Его величество. - Не революционер, не сумасшедший террорист - нет, простой рабочий - и становитесь исключением из моих правил. Это интересно. У вас нет возлюбленной, вы не желаете славы, да и не получили бы ее, новостей правдивых у нас нет и все работники доков были "обновлены". Чего же вы хотели?
 Император с интересом смотрел, усевшись на трон и успокоившись, на Бобби. Докер молчал, и наконец ответил:
 - По вашей логике, и впредь думайте так: я желал власти над собой. Я хотел опьянения от собственной смелости те последние секунды. Лучше бы мне момента не представить, - с улыбкой говорил Боб. - А по моей - я желал забрать с собой хотя бы одного дьявола в ад, затеявшего эту войну.
 Император молчал долгие двадцать минут, обдумывая обе правды. Наконец, он вызвал всех обратно и сказал:
 - Казнить.
 Смельчака увели. Бобби лишь кричал вслед:
 - Верьте, я не один! Есть такие как вы, а есть люди вроде меня. Причем вы - не человек, вы не способны умереть ради другой цели. Вы бандит, грабящий не кошельки, а жизни!
У Императора заболела голова, потому он ушел в свои покои на целых два дня. Когда он вошел в тронный зал, к нему подбежал слуга:
 - Сир, генерал отправил запрос на атомный разгром Венеры! Вы подпишите? - шакал совал ему под нос бумагу и перо.
Император остановился. Зеленоватое, унылое лицо его, заросшее щетиной начало медленно розоветь. Он вспомнил о диалоге с человеком Бобби и, улыбнувшись, подписал.