Строгий цензор

Мурзя - носительница многих необъяснимых качеств.

Стоит о ней подумать - она тут как тут, глядит своими круглыми детскими глазами и ждет - какое озорство на это раз мама предложит. Я слыхала - они считывают мыслеформы. Проводила эксперименты. Да. Работает.

Но вот как объяснить то, что она вытворяет, когда мы фильмы смотрим?

Тут надо заметить: мы - люди экзотических убеждений. В нашем доме нет телевизора. Не верим в благо голубого экрана, бежим наркозависимости в любой форме.
Когда-то друзья, надеясь сломать лед, подарили нам маленький "кухонный" телик. И маленький же видачок к нему. И стали нам отвсюду подкидывать диски. Людям свойственно пропагандировать собственные слабости и бескорыстно приобщать окружающих.

Ну, полгода смотрели мы эти их фильмы. Даже сериал Lost.
Стоит теперь телик в уголке, мы его бережем - Мурзя любит на нем лежать, как сфинкс на постаменте. Раньше это выглядело так: темный куб, а на нем - статуэтка совершенного существа.
Теперь все наоборот: маленький темненький кубик, и на нем - совершенство довольно увесистое. Подросла Мурзя, а телик как был маленьким, так и остался.

Так вот, я о той поре, когда он еще работал телевизором.
Как где любовная сцена - из самых невинных, - Мурзя появляется из ниоткуда и застывает рядом. Пока держат влюбленные друг друга за руки - Мурзя спокойна. Но стоит им приблизиться ...
дальше ничего не знаем, ничего не видать: трехцветная наша Муська вспархивает на телевизор, поворачивается к нам спиной и свешивает хвостик вдоль экрана.
Ну, сегодня и Муся - в теле, и хвостик - с мою руку толщиной, пушистый и яркий. В начале времен - а Муська и телик появились почти одновременно, - хвостик выглядел... ну, скажем, менее достойно. Хилый был хвостик, да и весь кот в ладошку помещался.
Но вертелся этот хвостик как хороший вентилятор. Экран перекрывал. Все изображение смазано - как будто бежишь вдоль забора и кое-что успеваешь в стыках между досками углядеть. Почти ничего.
Но как только (звуку ведь хвостик не помеха, хотя мы при этом хохочем вовсю) - как только, говорю, любовный эпизод окончен, - Мурзя спрыгивает с телевизора и идет по своим делам.

Классический конфликт интересов. Кто в этом доме хозяин? - вопрос, конечно, риторический.
Если только не вы его задаете.
Тут он наполняется кровью сердца, желчью... как зовется то горестное место, где она у нас разливается?

Садимся посмотреть любимые фильмы, с любимейшей Одри Хепберн. Тайная мечта - приобщить родимое дитя, колючего Саньку, к собственному ассоциативному ряду.
И что хорошего... Второе любимое дитя, свет очей Мурзонька, вносит непоправимые искажения в сюжет. Думаете, мы красавицу Одри теперь вспоминаем, когда речь заходит о жемчужинах кинематографа?
Где там! Только манипуляции с хвостом.

Будем справедливы, "Моя прекрасная леди" оставила Мурзю холодной. Элиза Дулиттл прекрасно умеет за себя постоять. В эпизоде с Фредди Муська спрыгнула с подушки - не более того. В самом конце - вижу, Саньку зацепило, разволновался (притом по-моему, паршивец, оставался сторонником бессердечного Хиггинса). Но Мурзя отвернулась и пошла гонять мячик. Можно не досматривать, - решил Санька, - Хиггинс, бедовая голова, сам справится.

Тяжко достались нам "Римские каникулы". Всем нам. Мурзя приняла шефство над шалой принцессой буквально с первой минуты. Туфелька не успела упасть с ножки, как Муська уселась перед экраном и застонала. Есть у нас такой особенный мяв. А с появлением Грегори Пека началось... Взволнованный трехцветный котенок на телевизоре - зрелище яркое, тем более если на экране черно-белый фильм.
Сцену на мотороллере мы практически не видели. Обольстительные улыбки Одри и потерянная физиономия Пека иногда порождали эффект 25-го кадра: вроде ничего и не было, но впечатление осталось.
На последних кадрах плакали все, вместе с журналюгами. Мурзя рыдала, как горничная, пойманная на примерке фамильного колье. Как дуэнья, если инфанта принесла в подоле. Даже хладнокровный Санька взмолился: Мусенька, дай же послушать. Не дала.

А вместо инструктажа "Как украсть миллион" нам вообще показали только быстро мелькающий хвостик.

Так что резона особого смотреть дареный телевизор у нас не было. Что за сюжет без любовной интриги? Что за фильм, если из него всю романтику вырезать и заменить демонстрацией пушистого пестрого хвоста?

И встал телевизор в уголок, постаментом для сфинкса.

Но как она, скажите, предугадывала романтические отношения и следующие за ними любовные сцены? О каких-таких мыслеформах речь?

Попробую раскрутить Мурзю на откровенность. В какую-нибудь нашу задушевную минуту. Почешу медовый подбородочек, пошепчу ласковые слова. Вдруг признается? Что там, дело прошлое.