Грибы, листья и заморозки

      Листок рядился под грибок, и обмануть однажды смог. Недолго был в почёте князь. Нога его втоптала в грязь.
      А вот лесной переворот – желание наоборот: последыш-белый появился, лежачий шевельнул листок, приладил шляпкой набекрень и красовался целый день.
      А в пятый день на белом свете он стал красив, как бог языческий, в своих владеньях. Крепка его опора -- внушительный "кулак" лесной суглинок припечатал, а "маковку" накрыл приспущенный темно-коричневый шелом. И видится богатырю грибному, что в листопад грибные шляпки воинства его имеют двойников в мазках опавших листьев.
      Решено: «Поделки будут хороши и посмеюсь я от души, когда один простак разиня пройдёт, как потеряет, а вслед за ним другой сорвёт и удивится чуду моему!"
      Сбывается ли в шутках всё сполна? Скорее -- нет, чем -- да.

      Ходок, любитель ранних, одиноких маршей, переминал чащобу сильным длинномерным шагом. Он продвигался как бы напролом, напоминая потревоженного лося; и на ходу, сверкая блеском толстых стёкол, заметил «бугорок», размером и окрасом уж очень обещающий удачу. Замедлил шаг. Приблизился. Залюбовался. Красавец-белый замер – глянец на картинке. Грибник нагнулся над "искусством" и… не разгадал натуру. Не раз обманутый подделкой, сегодня правде не поверил, только улыбнулся и дальше зашагал.

      Раннеего солнце скользит по очкам. Человек всё ещё улыбается и, вдыхая лес, негромко самому себе: «Хорош денёк! Похоже, солнце напоследок не скупится. Ишь, как «лубки» размалевало! Сколько листьев, столько и разводов, -- он сгрёб пригоршнь листьев и стал рассматривать, почти касаясь носом.–Нет, не выйдет. Таких оттенков мне не развести. Пусть даже кровь и душу извести."

      Солнце, и правда, не скупилось; и где только могло, играло в дорогие камешки. Случайно, на ходу горячий лоб уткнулся в круговую паутину в невысохшей росе. "Алмазы" в тонкой сетке заметались, заискрили, ослепили, но вес не удержали и кляксами заляпали очки и кепку.
      А гриб-шутник (издалека уже не разобрать – ни то смеётся слепоте нечаянной, ни то заплакал, как ребёнок,): «Стой, человек! Да стой же! Что ли не узнал? Или забыл про «третию охоту»? Я – белый! Белый!»

      Потеха, на которую рассчитывал гриб-скоморошка сафьяновый-колпак, как будто приувяла и улетела с жухлою листвой.
      Опасно осенью беспечно любоваться даже настоящей красотой, особенно же -- самолюбоваться и затевать похожие на радость игры. И ряжение под открытым небом на семи ветрах, как спешная покупка в распродажу: заморозки рядом, недо запросов. Потом рассматриваешь покупку неспеша-- не то, совсем не то, что надо.
      И съёжишься безлунной ночью, когда опеленает холод Млечного Пути и льдистый блеск  звезды замедлит кровоток.
 
      С прикосновеньем первого морозца, и травы, и грибы, и листья так льнут к земле, так ищут в недрах прежнее тепло, что всё недавно сильное и самоцветно-многоцветное, перетерается в одно – землисто-одноцветное, покорно отплывая в глубину туманов…

      Так что ж, красавчик белый – последняя вещица влажных подземелий, решай – печалиться или смеяться. Конечно, ты под берёзой однолетнее явление, прищёл в июне, к сентябрю ушёл. Ты простодушнеЙ стрекозы из басни. Тебе ли знать, какое покрывало у земли  за красным летом. И очень хорошо. Не ведай.
       Не зная, что грядёт, возможно верить в справедливость и думать только о хорошем, надеяться, что будешь рядом, с кем захочешь.
      Таким, как я, труднее. Среди сезонных трав и тварей, я – «Гулливер» и «долгожитель». К тому же, я расплачиваюсь за соблазны предков – познавать. Я знаю, что тебе возможна либо печь горячая, либо земля холодная. Вот вся твоя "свобода выбора". А впрочем, у меня её не больше. Но я об этом знаю. И забытья мне не дано. Выходит, мы в одном "котле". И я порой жалею, что знаю о "большом котле" на кухне жизни.
      Знать и не мочь поправить...  Это ли не наказанье?! И стоило ли знать?   


                Белые  Столбы  2012г.