Маета

       Вечер. Уже и табун прошёл, хозяйки коров подоили. Над речкой потянуло туманом. Генка опрокинул крайнюю стопку, крякнул в кулак и посмотрел на брата:
- Пошли, штоль, покурим на лавочке? Сто лет уж на ей не сидел. А, Лёнь?
- А чё, пошли. Не в избе ж смолить! Не зима, поди-ко…
       Генка приехал к старшему брату в гости. Сам-то он в городе жил, навещал родню не часто – дела, заботы, хлопоты. А тут вот решил – всё, надо и совесть иметь. Сколь уж брат зовёт! Пора бы и повидаться. Да и на могилку к родителям сходить, наверно уж лет пять не был…
       Братья вышли за ворота. Жара уже спала, воздух был густой, вкусный – хоть ковшом черпай и пей. Присели, закурили. Где-то, не очень далеко, заиграла переливами гармонь. Потом красивый мужской голос запел:

А пароход кричит- ау!,
Дымок по ветру стелется,
А та, которую зову, а та, которую зову,
Решиться не осмелится.
А я в ответ на твой обман
Найду ещё кудрявее,
А наш роман и не роман,
А так, одно заглавие…

- Это чё у вас, радио провели? И правильно, у нас вон в парке культуры тоже, каждый день с утра до вечера, прогресс, понимаешь!
- Да не. Это Виталик мается. Он у нас завклубом. И музыкой руководит. Вишь – умеет.
- Это какой такой Виталик? Уж не Портнов ли?
- Да не, ты его не знашь. Приезжий.
- Вон чё…

       А голос продолжал:

А мне чего-то кажется,
Что вот погромче крикнется,
И вдруг она отважится, и вдруг она отважится,
И вдруг она откликнется!

       А потом с надрывом:

А я в ответ на твой обман!
Найду ещё кудрявее!
А наш роман и не роман!
А так, одно заглавие…

- Гля, как выводит! Талант, прямо. Самородок!
- Да не. Мается парень. Как найдёт на него, так до утра горланит.
- А с чего мается-то? Дурак штоли? Тогда дурку надо вызывать. Лечить!
- Да не… Любовь у него, понимашь.

       А по улице звучала уже не песня, а боль души:

И сердце тихо мается
Ни встречей, ни разлукою,
А те, что откликаются, а те, что откликаются,
Не те, кому аукаю...

- Это чё за любовь такая?
- Они, понимашь, с Нинкой Терёхиной сошлись. Живут, понимашь…
- Ну? И чё? И живут?
- А Нинка, как чё не по ей, так сразу к матери. А парень страдает. Любовь, понимашь…
- Да на кой така любовь-то?! Плюнул да развёлся!

       Тут песня перешла уже в крик:

А я в ответ на твой обман!!!
Найду ещё кудрявее!!!
А наш роман и не роман!!!
А так, одно заглавие…

- Дык пропоётся, а потом вона, к ей идёт.
- И чё?
- И ничё, месяц как голубки живут, ровно молодожёны.
- А потом?
- А потом снова да ладом…
- Надо же… Неа, не понимаю я такой любви. Я своёй сразу сказал, мол, чуть чё, сразу уйду, на коленях ползать не буду. Город большой.
- А мы вот с Марийкой сроду не ругались. С самого первого дня. Тридцать лет уж. Как-то так повелось, всё добром да лаской…
- Лёнь, ты всегда как телок был. Ты и меня-то не лупил никогда, только заступался.
- Я уж и не помню…
- Ну чё, прохладно уж. И на рыбалку с утра. Пошли, штоль, братка?
- И то. Пошли.
Мужики ушли в избу, а по-над селом долго ещё звучали переливы гармони и голос Виталика-завклуба. Маета, понимаешь. Бывает…