На смерть поэта

Говорят: поэзия как средство пробуждения сознания, мертва. Сегодня тяжело представить, что поэты будут, как в 60-х, собирать стадионы, давать голос новым поколениям, доводить до истерики реакционеров, подвергаться судам и травле — "отвечать за базар". После 9 января 2014 года это, наверное, похоже на правду. Умер Амири Барака (урожденный Эверетт Лерой Джонс) — чернокожий американский поэт, один из последних битников, который до конца дней называл себя марксистом и не стеснялся говорить то, что думает, как бы его ни клеймили.

В 40-х и 50-х юные герои бита высокопарно вещали о "Новом видении" и "Духовной революции", но под этим крылось лишь нежелание втискиваться в расчерченные клеточки пуританского, лицемерного, застегнутого на все пуговицы американского общества тех лет. Им, париям — евреям, неграм, наркоманам, гомосексуалистам — не было там места. Отсюда и наивный подростковый, но искренний мятеж против бытовых приличий — за право бродяжничать, сочинять, делать глупости — жить свободно, БЫТЬ СОБОЙ, а не безликой пешкой корпоративного сообщества. Мятеж на удивление быстро увенчался успехом. Оказалось, что таких "неуместных" было много, они только и ждали призыва "к оружию!" И вот вчерашние бунтари превратились в заслуженных "поэтов-лауретов", чьи книги расходились массовыми тиражами, чье творчество изучали в университетах — а право "быть собой" (то есть, право на внешнюю экстравагантность) стало неотъемлемой частью западного образа жизни. Но победа оказалась мало отличной от поражения. Устои общества не пошатнулись, да и с чего бы: пусть на уик-энд ребята перебесятся, выпустят юношеский пыл — а в понедельник снова идут на завод и в офис, кому от этого хуже?

Трагическая биография Джека Керуака, центральной фигуры бита, как нельзя более показательна: начав с восторженного угара "В дороге" — свобода, парни, свобода, МЫ ЕДЕМ! —  и наткнувшись на стену, он затем пытается найти духовный приют в дзэне — "мир есть иллюзия" — но завершает жизнь в тяжелой безнадежности, спивается и умирает от цирроза.

Но были и другие. Лерою Джонсу, с его черной кожей и откровенно левыми взглядами, пришлось сложней прочих. Еще в 1957 году его вычистили из армии после анонимного доноса разоблачавшего его как "коммуниста". 60-е стали периодом становления негритянского самосознания. "Нация ислама". Малькольм Икс. "Черные пантеры". Джонс сменил имя на более "африканское" и вступил в борьбу за права соплеменников — не только пером, но и политическим действием. В 1967 году он был арестован за участие в Ньюаркском бунте и приговорен к трем годам тюрьмы, но обжаловал приговор и вскоре вышел на свободу. У этой борьбы, как и у бит-движения, была своя логика. Расовая дискриминация неотделима от экономического угнетения, и потому лучшие из негритянских активистов — такие как Малькольм Икс и Хьюи Ньютон — стремительно двигались влево, к революционному социализму.

Но если сегодня "Пантеры", позоря славное имя, докатились до черного расизма и сотрудничества с полицией (например, помогали ловить "вашингтонского снайпера", который — упс! — оказался чернокожим), то Амири Барака пронес свои убеждения через всю жизнь, через самые нелегкие для левых времена.

Капитализм утверждает себя не просто как "лучший из миров": он — сама природа; он — естественный ход вещей, а всё, что кроме — не более чем насилие над здравым смыслом. Да вот беда: "естественный порядок" почему-то сам оказывается неотделим от постоянного насилия и наш мир, мягко говоря, далек от гармонии. Чтобы объяснить этот парадокс, идеологи старательно выдумывают "врагов свободы", которые-де только и мешают расцвести тысячам рыночных цветов. Когда рухнул советский блок, вакансия дьявола опустела, но не надолго. Новым символом зла стали исламские фундаменталисты, во главе с эмиром-динамитом на белом верблюде — покойным Усамой бен Ладеном. "Конфликт цивилизаций" — это круче чем конфликт социальных систем, потому что еще дальше от реальности: бородатое зло и гладко выбритое добро, чистый Голливуд. Многие поверили. Но Амири Барака не дал себя обмануть:

"Я всё ещё марксист, и, думаю, это придаёт определённую форму моему искусству в том смысле, что я пытаюсь докопаться до истинной сути всего, что происходит вокруг, — всего того, что я описываю, — событий, обстоятельств и феноменов, которые я стараюсь осветить. Я хочу знать, почему всё происходит именно так, как происходит, а вещи являются именно такими и никакими иными".

11 сентября 2001 года. Шок и трепет. Смолчать нельзя. Барака за считаные недели после теракта пишет поэму "Кто взорвал Америку". Это не просто публицистика, написанная  в столбик, но и яркая поэзия, страстный верлибр в духе гинзберговского "Вопля", постепенно набирающий темп бесконечным перечислением "кто" — кому выгодна смерть:

кто владеет билдингами
кто владеет деньгами
кто считает нас всех дураками
кто садит нас за решетку
кто хозяин облигаций и акций
кто владел невольничьими кораблями
а нынче командует армиями
(...)
Кто/ кто/ кто/
Кто владеет нефтяными вышками
кто играет нашими умишками
кто скупил весь хлеб
кто всегда у нас за мир
ну кому же нужна война?

— яростный обвинительный акт продолжается долгим перечнем жертв империализма, в числе которых Мартин Лютер Кинг и Малькольм Икс, Неруда, Альенде и Че Гевара, Патрис Лумумба, Хьюи Ньютон, Люксембург и Либкнехт... И дальше:

Кто делает деньги на войне
кто замешивает тесто из страха и лжи
кто командует "Молчи и лежи!"
кто хочет чтобы миром правили империализм, национальное угнетение и террор
насилие, голод и бедность
Кто повелитель Ада?
Кто у нас самый главный
Кто из твоих близких видел бога?
Но дьявола
видел каждый

— и сиреной воет финальная строка: "Ктоооооооо и Ктоооооооооооооооооооо!" — ответ не дан, но он ясен.

Реакционеры приняли к сведению. В 2002 году, в третьем тысячелетии от рождества христова, разыгралась постыдная травля поэта. С телеэкранов и газетных страниц его обвиняли в антиамериканизме, антисемитизме, в "теории заговора", левачестве и клевете. Честили "тупицей", "одним из главных ненавистников Америки", а поэму — "грязной, безответственной и жульнической".

(Из песни слова не выкинешь: в тексте действительно есть сомнительные утверждения, будто Израиль заранее знал о теракте — но это лишь короткий фрагмент; главный месседж поэмы абсолютно в другом: понятно, что Барака обвиняет не личность, не государство, не сознательную силу — а СИСТЕМУ как таковую; да и не будь спорных строк — обвинители нашли бы за что уцепиться.)

Губернатор штата Нью-Джерси потребовал от Амири Бараки покинуть почётный пост поэта-лауреата. Тот отказался, заявив, что не чувствует за собой вины: "Если у меня дома воняет, должен ли я молчать лишь потому, что живу там?" Власти попытались уволить строптивого писаку, но обнаружили, что "поэт-лауреат" — не наемная должность, и выгнать с нее невозможно. Тогда вопрос был решен радикально: спорный титул просто-напросто упразднили. Барака подал в суд, однако судья счёл действия губернатора "соответствующими закону, а не продиктованными политическими соображениями". Ну еще бы.

Поэт не отрекся от своих слов, не изменил в поэме ни единой строчки. И вот — в самом начале 2014 года, когда мировая пресса оплакивала Ариэля Шарона, Амири Барака тихо ушел из жизни.

Массовая известность бита началась в 1957 году, когда под суд угодила поэма Аллена Гинзберга "Вопль". Ее обвиняли в "непристойности", однако оправдали. Полвека спустя поэтическое слово всё еще оставалось угрозой. И, думается, по более серьезным причинам. В последний раз?