Вагон из прошлых лет. Картины воспоминаний. Гл. 12

                Поэтические искушения

В это время я продолжал увлекаться совсем другого рода поэзией: опять меня стал увлекать импрессионизм в стихах.
                И дымка рощ березовых вдали,
                И между рощ душистые поляны.
                Зеленый подмосковный Тюильри,
                Укутанный в вечерние туманы.

                И прихотливый веер на лугах
                Из свежих троп, и в талию осины.
                И отцветают ландыши в лесах,
                Волшебно розовых, волшебно синих.

Вместе с тем, я вновь начал чувствовать, что во многих из них стала проявляться, как и ранее искусственность, напряженность и экзальтация, нагнетание экспрессии и излишних цветовых эффектов.

Пылай кристаллами огня,         
Вечерний, древний город.
Цветы волшебные пьянят.   
Мерцают тайной моря.   

И вся – горенье высоты,               
Просквожена духами,       
Ты сходишь городом цветным,
Распутная, как пламя.

О, эти древние моря,   
В глазах твоих, без края.
Цветы пунцовые горят,               
Горят не умирая.

Твоя любовь – забытый край
И муза с древней лирой.
Пьяни, кристаллами пылай,               
Верши все судьбы мира.
          
               
Меня все больше привлекали поэтические картины–утопии, фантазии, пасторали. В чем была причина этого я тогда не сознавал, Скорее всего, в расхождении между окружающей реальностью и моими представлениями о гармоническом  мире, которые выражались в таких вот смутных утопических мечтаниях, в которых я бессознательно хотел укрыться от действительности.

 Мне снятся города земные
 Под золотою лодкою луны,
 Где бесшабашные гитары улицами бродят
 И бьют на площадях фонтаны,
 И аромат цветов восходит к небу.
 Где юноши влюбленные, в садах
 Ласкают стройных, темнооких женщин.    
 И музыка любви их опьяняет город,
 И в воздухе рождаются сонеты,
 И облака плывут в трущобах улиц.               

                * * *
                Брызжет хохот фонтаном на площади.
                В поцелуе смеется женщина
                И гром среди ясного неба
                Грохочет над собственной глупостью,
                Так, что морщится желтое солнце.
                А карнавальные маски в парке
                В сумерках строят рожицы.
                И корчатся звезды в смехе      
                И приседают на корточки.
                О мир смеющейся радуги
                Споткнись и застынь в разбеге.
                Я делаю слепок смеха.               
               
Особенно это проявлялось в стихах, навеянных ярким световым оформлением станций метрополитена, особым мироощущением фантастического подземного мира, как бы совершенно нереального по отношению к дневной будничной реальности и заботам жителей города на поверхности земли.      

                Сегодня, в бесконечных залах метро,
                Залитых зеркальным светом
                Старинных замков,
                Я встретил Золотоволосую
                В голубой пылающей шубке.
                В ней все пылало: глаза и губы…
                Я знаю, будет ждать ее высокий человек
                В длинном черном пальто.
                И когда они встретятся –               
                Будут громко смеяться,
                Рассказывая, что-то очень забавное.
                И хохот их будет отдаваться
                В переходах и на эскалаторах.
                А те, у кого заботы,
                Мучительно вздрогнут, согнутся,
                Опустят глаза и куда-то
                Незаметно исчезнут.
                И в бесконечных зеркальных залах,
                В опустевших переходах и на лестницах
                Будет всю ночь раздаваться
                Хищный хохот Золотоволосой.         

Более того, мною начали овладевать какие-то полумистические настроения, связанные с теософией и историософией. Во время одного из отпусков на юге, в квартире, которую мы снимали, я обнаружил полное собрание сочинений Блаватской, и те из них, которые я прочитал, произвели на меня громадное впечатление. Я начал увлекаться и астрологией, предсказаниями.

                Астролябия         

                Я, как астролог корплю над миром,
                Всех отпустив в этот вечер слуг.
                Птицы над городом, как над Римом,
                Все совершают прощальный круг.

                Здесь, на границе земли и неба,
                Там, где последние этажи,
                Вечность раскинула звездный невод
                Для потрясенной моей души. 

                Я вызываю далекое время
                И посылаю ответную мысль,
                Через связавшую нас, как клеммы,
                Неба незримую, чистую высь.

                И город открылся в звездной вселенной,
                Словно предания древних эпох.
                Брезжат  моря… государства… царевны…
                И со зрачками звериными бог.

Отдал дань я и цыганским мотивам и утопиям-фантазиям. 
 
              Из цикла стихов: Любовь – цыганка 
1.
Мне привиделось: мир – это греза,          Пляшет там озорная цыганка -   
Это море с землею вдали.                Вся горение, страсть и стон.
Эскалаторы-волны выносят                И внизу кружат мира останки
Меня на поверхность земли.                И поставлена жизнь на кон.

На поверхности мира весенней               И земную судьбу возвышая,
Все в цветении берегов.                Век от века, все вновь и вновь,
Пирамиды земли, как ступени,               Разрушая и обновляя,
И на самой вершине – любовь.               Правит миром цыганка–любовь.


2.
Любовь меня преследует волшебница          
По улицам и площадям столицы.               
Любовь–самопожертвованье, смертница,    
С безумием в глазах, любовь–царица.
 
Она и госпожа моя и пленница,
Беспечная богиня–куртизанка,
Любовь–блудница, и любовь–изменница,
Неукротимая любовь–цыганка.


3.
Вся скука будничных движений,             Но вот, как вихрь, любовь–цыганка.
Кивков, улыбок, разговоров.               И в миг разорваны все сети.
Без выраженья выраженье                Она – дикарка, таитянка.
Лица угасшего так скоро.                Она – свободна, она – как ветер.


4.
Про женщин, мерцающих                Парчой проливающихся.
Тайной молвы,                Слагали про них
Хищных, играющих                Цветной, переливающийся,
Женщин любви.                Загадочный стих.

                Те женщины – ящерицы
                С игрой чешуи.
                Они только падчерицы,
                Цыганки в любви.


5.
В сиреневой старинной гамме,                Прекрасней всех ночей Парижа
Цыганкою, в столице вечер.                В глазах людей ее свеченье.
Весь город пожирает пламя                И шепот женщины все ближе,
Любви – распутницы беспечной.                И все безумней увлеченье.

                И выше всех начал над нами
                Любви сгорающий светильник.
                Всех очищает это пламя.
                Все в этом пламени всесильны.


6.
Весь город опьянен Весной,               И будут улицы полны            
Наглейшей из распутниц.                Лишь скукою усталой,   
В нем счастье жизни продувной            И будут лица сожжены,
И пламя легких улиц.                Пресыщены и вялы.

Он весь ликует озорно,                Исчезнет боль и глубина,
Весь в грезах, перемене.                И напряженность счастья… 
Но день придет – он все равно            Но новая придет Весна
Своей Весне изменит.                И вновь в ее мы власти.