Взор, эротический рассказ

       ВЗОР


       Ранним сумеречным утром Большаков шел быстрым уверенным шагом, не обращая ни на кого внимания. Ему всегда доставляла удовольствие быстрая ходьба по переполненным людьми улицам. Большаков представлял себя участником соревнования и всегда стремился обойти тех, кто впереди. Обгоняя выбранный объект в шляпе или шапке, Большаков выигрывал не официальные,  не афишируемые состязания. Он наслаждался успехом и сопричастностью с жизнью толпы.
       
        Большаков тренировал свою плоть и радовался, когда один легкий поворот плеча позволял ему обойти многих, при этом никого не задеть и никого не толкнуть. Тренированное тело его приближалось к станции метро.
По пути он обошел группу молодых людей, благо они стояли. Одна из модно одетых девиц била ногой, обутой в светло-серый сапожок с тонкой шпилькой-каблучком, и силилась обрызгать парня из асфальтового корытца, заполненного ледовой апрельской кашицей.
        «Заигрывает», - отметил  Большаков.
        Еще одна девица громко смеялась, держась за рукав другого парня. Большаков скользнул взглядом по лицу, раскрашенному по современным нормам: веки темно-голубые с коричневым оттенком выглядели, как старые синяки, румяна, нанесенные вдоль скул к вискам и ушам, не уступали сиянию радуги. Длинное черное пальто с широкими полями, светлый длинный шарф на шее качался в ритме смеха и движений игры.
        «Эффектна, - подумал Большаков, - но и неприятна: сколько краски и какие пустые глаза. Стареешь, брат, стареешь. Придираешься. Это уже не для тебя. Как не для тебя? - возмутилась другая мысль в его голове, - договориться можно».
        Большаков рассмеялся вослед этой дерзкой утренней идее. Обошел игривую компанию и вновь вышел на дистанцию своих соревнований. Не до баб. Устремился к таксофону, чтобы решить кой-какие проблемы еще до того, как появится в присутственном месте. Поиски двухкопеечной монеты в многочисленных карманах затянулись. При этом пришлось ему расстегнуть плащ, простучать себя всего, как при обыске, держать портфель-дипломат между коленами, придерживать сползавшие очки и продолжать спорить с собой.
«Ну, чем тебе не понравились эти большие пустые глаза на красивом лице. Черт, и двушки нет. Пустые глаза, глаза пустые. От молодости. Повзрослеет, поумнеет. Ага, вот она двушка».
        Большаков забыл о глазах.
        На «Приморской» длинный эскалатор подхватывал людей и увозил в глубину подземелья, и как только Большаков утвердил себя на движущейся лестнице, осмотрелся - увидел. Ниже его, на той же скорости, на той же лестнице, спускались «знакомые» молодые люди. Их можно было обойти. Они не торопились. Облокотясь на движущие перила, девицы продолжали игру.
Но и Большаков уже тоже не торопился. «Эти глаза напротив, калейдоскоп огней...», - взметнулись в голове Большакова слова некогда популярной песенки.
        В  полумраке движущегося  эскалатора девица  не скрывала своих отношений с парнем: висла на шее, ложилась на грудь. Парень молчал, стыдливо отстранялся: поворотом головы, движением тела, отводил ее руки, показывал взглядом на встречный, поднимающийся поток людей. Это на девицу не действовало. Другой парень стоял на пару ступеней выше своей пустоглазой, раскрашенной подружки.
        Равнодушный эскалатор сбрасывал всех прибывших со своего гибкого железного тела, прячась от людей под пол.
        Многометровое подземелье объединяло и разъединяло людей, меняло их движение соответственно указателям. Прибывающие поезда вынуждали отдельные частицы людей шевелиться быстрей, увлекали за собой других, подвергая медлительных коммуникабельному заражению, на неугасающей скорости внося в вагоны электропоездов.
        Большаков попал в первую дверь вагона. Молодых людей поток внес в этот же вагон. Девицы вплыли в среднюю дверь и тут же остановились, как часовые, накрыв своими телами, оградители сидений.
        Парни попали в дальнюю дверь. «Решили расстаться, - подумал Большаков, - дело сделано, зачем еще».
        Девицы, вытягивая шеи, завлекали парней знаками и мимикой, воздействуя на совестливость компаньонов. Один не выдержал, пробился сквозь толщу людей. Его сразу схватили цепкие руки случайной подружки. Другой качнулся в их сторону по образовавшемуся тесному коридору, и тут же товарка подсекла его за рукав, как опытный рыболов зазевавшегося окунька...
        Большаков вмиг вспотел всем телом. «Вот бабы достали...», - пробурчал он себе под нос.
        Память подняла из дальних кладовых короткую видеозапись его жизни. Видеоклип длился доли секунды, но на эти мгновения исчезло все: шум электропоезда, переполненный вагон, провалились разговоры окружающих людей…
        ...Вечеринка. Большаков с товарищем в какой-то пьяной незнакомой кампании. Ухаживания новых подруг, пьяные подначки: «Что ты за мужик…», связь с  рыхлой крашеной женщиной. И утро... утро... Похмелье... Приставания... И тупое желание быстрей уйти. Принять горячий душ, и  большая тоска, и большой вопрос: «Зачем все это?.. - физическое соединение тел без духовного единения и это отверстие, разношенное, как замочная скважина в двери общественного подъезда…»
        В этот день Большаков не пришел на работу.
        Нет, не физически, он даже  не опоздал. Его память, его  сознание были далеко  в той вечеринке. Большаков был там…
        Работа текущего дня выполнялась затверженным стереотипом. Его «отсутствие» на работе иногда обнаруживалось вопросами соседа: «Что с тобой, заболел? Я второй раз к тебе обращаюсь, а ты молчишь!»
        «Вот жизнь, - думал Большаков, - случайная встреча, взор и  эти реминисценции… было всего много и хорошего, но всплыл этот... факт».