Его Императорского Величества сумасшедший граф - г

                ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА СУМАСШЕДШИЙ ГРАФ -               
                ГЕНЕРАЛ И КАВАЛЕР

    Уважаемый читатель ! Это не о бравом солдате Йозефе Швейке, а о одном из генералов Отечественной войны 1812 года, к сожалению, совсем забытом…
     Итак, встречайте -
    Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов  родился 14 сентября 1790 года в Москве, его отцом был граф А. М. Дмитриев-Мамонов — генерал-адъютант и фаворит Екатерины II, а матерью - княжна Дарья Федоровна, урожденная Щербатова, фрейлина Екатерины Второй. . Старый граф происходил из рода Дмитриевых-Мамоновых. Его отец А. В. Мамонов и генерал А. А. Загряжский были женаты на родных сёстрах (Боборыкиных), а Загряжский приходился кузеном матери Г. А. Потёмкина
   Как военный, старый граф себя ничем не проявил, но однако в 1786 году Дмитриев-Мамонов был произведён прямо в полковники и сделан флигель-адъютантом императрицы; в том же году пожалован чином генерал-майора и званием действительного камергера и получил помещение в Зимнем дворце. В  1788 году Екатерина Вторая  назначила его своим генерал-адъютантом, произвела в генерал-поручики, исходатайствовала ему графское достоинство Римской империи и, наконец, повелела присутствовать в совете. Занимая при царствующей императрице ничтожную должность, благодаря своим высоким покровителям,  он стал обладателем одного из крупнейших в России состояний (в числе подарков получил в 1788 году орден Святого Александра Невского с бриллиантами стоимостью 30 тыс. рублей, и бриллиантовые аксельбанты стоимостью около 50 тыс. рублей). Доходы с поместий достигали 63 тыс. рублей в год, а различные выплаты по званиям и должностям превышали 200 тыс. в год.
   Таким образом, семья была, благодаря заслугам графа-отца, одним из богатейших землевладельцев России. Влюбившись в фрейлину Екатерины Второй, Мамонов-старший поставил крест на своей карьере и был «почетно удален « в Москву. Новый Император России Павел Первый, к которому Дмитриев-Мамонов во время «фавора» относился почтительно, по восшествии своём на престол возвел его в 1797 году в графское достоинство Российской империи, но не вызвал ко двору.
  Тем временем Матвей получил домашнее образование, продолжил кго во Франции и в январе 1807 пожалован в камер-юнкеры, а уже с апреля 1811 года талантливый молодой человек, благодаря протекции министра юстиции И. И. Дмитриева, стал обер-прокурором 6-го (Московского) уголовного департамента Сената. В эти  же годы он активно общался с известными представителями московского масонства Невзоровым и Новиковым , став вполне заслуженно «Великим мастером».  Тогда же он часто публикуется в журнале того же масона Невзорова «Друг юношества», известен целый цикл его стихов, написанных под влиянием творчества Гавриила Державина. Часть их можно прочитать в книге, выпущенной «Лениздатом» в  1971 году – «Стихотворения. Поэты 1790—1810-х гг».
   В начале Отечественной войны 1812 года с балкона своего дома в Москве граф Матвей обратился с пламенной речью к московскому дворянству, в которой он призывал всех встать под знамена Московского ополчения и которая произвело на общество огромное впечатление. Текст этой речи не дошел до нащих дней сохранился, однако, великий Пушкин назвал ее позднее «бессмертной». Мамонов предложил Императору в своем письме «употребить все свои доходы на военные нужды, оставив для себя лишь по 10 тыс. рублей ежегодно», и заявил, что готов мобилизовать своих крестьян. Император поблагодарил его за такое рвение, предложив графу сформировать на собственный счет кавалерийский полк в составе Московского ополчения.
   Пока формировался полк, граф Матвей уже успел лично поучаствовать в Бородинском, Тарутинском и Малоярославецком сражениях. .За доблесть, проявленную при Тарутине и Малоярославце, граф Матвей был награжден золотою саблей «За храбрость». Как известно, об относительной редкости золотого оружия «За храбрость» как награды, можно судить хотя бы по данным за период Отечественной войны 1812 года и Заграничного похода русской армии в Европу в 1813 году. Всего с начала боевых действий в 1812 году и до заключения о перемирия 23 марта 1813 года в русской армии золотое оружие с чеканной надписью на защитной чашке или дужке шпаги (сабли) «За храбрость» выдавалось 1 116 раз. А в то же самое время знаки орденов офицерам за этот период жаловались почти в восемь раз чаще – 7 990 раз!

Формирование полка, получившего по имени своего шефа по указанию Императора Александра Первого название 1-го конного казачьего графа М. А. Дмитриева-Мамонова, продвигалось под руководством кавалерийского полковника князя Б. А. Святополк-Четвертинского. Князь  Борис Антонович, сын предыдущего, шталмейстер Российского императорского двора, он был крестник Екатерины Второй, сам был женат на княжне Надежде Фёдоровне Гагариной. Окончил Кадетский корпус в 1796 году, и по выпуску был выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Преображенский полк. К 1812 году уже успел поучаствовать в войнах с войсками Наполеона. Мамоновский полк был частью набран из собственных крепостных графа, а частью из навербованных волонтеров. Офицерами не гнушались записываться именитые московские дворяне, в частности, князь Петр Андреевич Вяземский, написавший впоследствии об этом времени:
Рифмы прочь, и перья в папку,
И долой мой модный фрак,
Я надел медвежью шапку,
Я мамоновский казак.
Сам Вяземский участвовал в Отечественной войне, добровольцем вступил в народное ополчение и принимал участие в Бородинской битве в чине поручика. На поле боя спас раненого генерала Алексея Бахметьева, за что получил орден Святого Владимира 4-й степени с бантом. По мнению некоторых исследователей, рассказы Вяземского об участии в Бородине были использованы  Львом Толстым во время создания «Войны и мира».
К концу лета 1812 года  в составе полка числилось всего 56 офицеров, 59 унтер-офицеров, 186 рядовых и насчитывалась только 81 лошадь. Непосредственно в сражениях полк участия не принимал, но обеспечивал порядок при отходе армий через Москву и переправе через р. Москву у Дорогомиловской заставы. В связи с передислокацией полка в Ярославскую губернию, потерей купленной в Москве амуниции и разорением деревень Мамонова дальнейшее формирование полка затянулось. На начало января 1813 в 10 эскадронах (сотнях) состояли 60 офицеров, 96 унтер-офицеров и 389 казаков.
В марте 1813 года Императором Александром Первым был подписан указ о переформировании 1-го казачьего полка в уланский графа М. А. Дмитриева-Мамонова полк из 6-ти эскадронов, а сам он был назначен шефом полка и произведён в генерал-майоры. В апреле того же года полк был переведен в Серпухов, а летом выступил в поход. «Граф всегда был тщеславен, а эти отличия перепитали гордость его. К тому же он никогда не готовился к военному делу и не имел способностей, потребных для командования полком. Пошли беспорядки и разные недоразумения. Еще до окончательного образования полка он дрался на поединке с одним из своих штаб-офицеров, кажется, Толбухиным», — свидетельствовал князь Вяземский.
На театр военных действий полк прибыл в 1814 г. и дошёл до города Форлуи во Франции. Шеф полка по молодости и неопытности не сумел поддержать дисциплину среди своих воинов (ещё при формировании в Ярославле его «казаков» называли «мамаевцами», а в Серпухове по фактам бесчинств было даже начато расследование); произошли столкновения с союзниками-австрийцами и местным населением, был сожжен населенный пункт в Германии.  В августе 1814 года полк Мамонова был расформирован, а сам он прикомандирован к командиру 1-го кавалерийского корпуса генералу Ф. П. Уварову, боевому генерал, который ранее служил в конногвардейском полку, а затем переведен в Смоленский драгунский полк. Участвовал в столкновениях с польскими повстанцами в 1793 году и вскоре был назначен генерал-адьютантом. В начале Отечественной войны назначен был в 1-й Западную армию командовать резервным кавалерийским корпусом и участвовал во многих сражениях и походах, затем состоял при императоре Александре I. Однако, и там у  .молодого генерала графа Матвея служба не задалась, после окончания военных действий он состоял при начальнике 2-й конно-егерской дивизии, а затем в марте 1816 года вышел в отставку. Этому предшествовало гневное письмо Императору Александру Первому по поводу расформирования его полка .Формально Мамонов-Дмитриев был отправлен в отставку по болезни и удалился в усадьбу Дубровицы близ Москвы ( ныне район города Подольска, сейчас там располагается ЗАГС Подольского района ), в котором находилось «фамильное гнездо» - неоднократно перестраиваемый дворец и знаменитый православный собор, выполненный в необычном для России стиле и увенчанный императорской короной ( в  освящении храма принимал участие Петр Первый ). Грудь молодого генерала украшали ордена Святого Владимира 4 степени и Святой Анны 2 степени.
Еще до войны 1812 года граф Матвей организовал Орден Смерти, первоначально чисто масонский, но в 1814—1815 годах, будучи переименованный в Орден русских рыцарей, под  влиянием М. Ф. Орлова превратившийся в одну из первых преддекабристских организаций. Тогда же граф Матвей составил программные документы ордена, и в 1816  году отпечатал в типографии Московской медико-хирургической академии брошюру «Краткие наставления Русским Рыцарям», тиражом 25 экземпляров ( издан на французском языке, но сохранилась копия русского оригинала). Представления о будущем устройстве России постоянно эволюционировали в сторону все большей радикализации. Вначале речь шла об учреждении конституционной монархии с ограничением самодержавной власти посредством Сената, часть членов которого была бы назначаемой, а часть — выборной от дворянства и горожан. В конце 1816 года Дмитриев-Мамонов написал новый проект, т. н. «Краткий опыт», предусматривающий уже парламент из двух палат вельмож и мещан, причем среди последних допускались даже представители «поселян». По мнению Н. М. Дружинина, «Проект Дмитриева-Мамонова восходит к масонско-мистическому революционаризму эпохи Великой Французской революции: канву своего плана он почерпнул из влиятельного издания „La bonche de fer“, которое выпускали Фуше и Бонневиль».
Среди членов ордена называют публициста Н. И. Тургенева, поэта Дениса Давыдова, мистика Максима Невзорова и, с меньшей уверенностью, князя А. С. Меншикова и будущего шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа. Впрочем каких-либо документальных следов заседаний Ордена найдено не было и, по мнению академика Милицы Васильевны Нечкиной, «весьма сомнительно, чтобы указанная шестерка или восьмерка хотя бы один раз вместе заседала за одним столом». Уже в  1818 году Орден и Союз спасения объединились в новую организацию — Союз благоденствия.

 Конституционные проекты Мамонова, выдвинутые им после общения в Сибири с опальным Михаилом Михайловичем Сперанским ( однако, назначенным полновластным хозяином Перми, а затеи и Сибири ), были опубликованы только в 1906 году Александром Кирилловичем  Бороздиным  в книге «Критика современного состояния России и планы будущего устройства. Из писем и показаний декабристов» , изданной в Санкт-Петербурге. Они включали отмену крепостного права, превращение России в аристократическую республику с двухпалатным парламентом (наследственная палата пэров и палата депутатов). Одной из целей ордена было «лишение иноземцев всякого влияния на дела государственные» и «конечное падение, а если возможно, смерть иноземцев, государственные посты занимающих». Иноземцем же «перестает почитаться в ордене правнук иноземца, коего все предки, от прадеда до отца были греко-российского вероисповедания, служили престолу российскому и в подданстве пребывали, не отлучаясь из России». Это положение было прямо направлено против Александра Первого, который, по мнению Мамонова (параграф 53 «Статутов» ордена), был иноземцем, так как являлся внуком голштинца Петра Третьего, и к тому же часто выезжал из России. По сути дела, граф Матвей был первым противником современных «гастарбайтеров» на государственной службе. Непосредственным средством же осуществления преобразований граф полагал военный переворот и, наглядно демонстрируя свою собственную независимость, выстроил в своем имении Дубровицы, у слияния Десны и Пахры, в 35 верстах от Москвы, настоящую крепость с пушками и ротой солдат из собственных крестьян. Выказывая презрение к Романовым и «ничтожество» их прав на престол, хранил у себя знамя князя Д. М. Пожарского и окровавленную рубашку царевича Дмитрия Ивановича — своего рода символ династии Рюриковичей.  От Дубровиц Москву отделял всего один дневной переход…
Однако, время не стоит на месте и в  1823 году у графа умер камердинер и был нанят новый, из вольных людей, мещанин Никанор Афанасьев, бывший крепостной человек князя П. М. Волконского, начальника Главного штаба и одного из руководителей имперского политического сыска, на чье имя и поступил в марте 1822 донос Адриана Моисеевича Грибовского, в свое время начинающего государственного деятеля, а на деле – авантюриста и прощелыги,  в декабре 1817 года вынужден был объявить себя несостоятельным должником. Сенат обвинил его в умышленном банкротстве, из-за чего возникла длительная тяжба, заставлявшая  его неоднократно бывать в Москве и Петербурге. В доносе этом сообщалось о неожиданной активизации «полагавшегося давно исчезнувшим» Ордена Русских Рыцарей и прямо называлось имя Мамонова. По свидетельству сына учителя русской словесности в доме графа Мамонова — П. Кичеева, — новый камердинер не столько выполнял свои служебные обязанности, сколько шпионил за графом. Тот, подозревая в слуге правительственного агента, приказал его высечь. Пострадавший явился в Москву к военному губернатору князю Д. В. Голицыну, который для урегулирования конфликта, ибо камердинер был вольным человеком, направил в Дубровицы своего адъютанта. Граф Матвей не только прогнал адьютента, но и гнался за ним самолично. Спасли адьютанта от порки лишь резвые ноги. На следующий день в село явились жандармы и отряд солдат под предводительством все того же адьютанта, которые и арестовали графа.
Расследование дела курировали лично Император Александр Первый и главный  начальник военных поселений генерал от артиллерии граф Алексей Андреевич Аракчеев. Как писал друг и однополчанин князь Вяземский, «по управлению имением его оказались беспорядки и, притеснения крестьянам, разумеется, не со стороны помещика-невидимки, а разве со стороны управляющих». По высочайшему повелению Дмитриев-Мамонов был подвергнут домашнему аресту в своем московском доме без права выхода за его пределы. На угрозу генерал-губернатора Москвы генерала от кавалерии светлейшего князя Дмитрия Владимировича Голицына назначить над ним опеку граф ответил гневным письмом, в котором, в частности, заявил:
…вы надо мною опеки учредить не можете и не смеете, ибо я не малолетний и не сумасшедший, что крепостных людей, которые у меня в доме, я не перестану наказывать телесно, когда по усмотрению моему окажутся они того достойными: ибо право наказывать крепостных людей палками неразрывно сопряжено с политическим и частным домостроительством Российского государства, что это право передано нам от предков наших. (…) Ваше сиятельство, как гражданин совершеннолетний, должны знать, что вам не дано грозить совершеннолетнему гражданину и вельможе Империи и как бы вы смели писать это мне, к человеку, который предшествует вам по всему на свете, кроме по табели о рангах…».
В конце послания Мамонов добавляет, что готов выяснить отношения с губернатором на дуэли. 28 февраля он написал своему старому покровителю И. И. Дмитриеву с просьбой о заступничестве, но тот уже несколько лет как был в отставке и ничем помочь не мог.
Кстати, Голицын был известным боевым генералом эпохи наполеоновских войн и в должности губернатора Москвы он пробыл 24 года, до своей кончины, и приложил много сил и энергии для восстановления города. Среди мероприятий его губернаторства можно отметить такие, как устройство Воскресенского сада, строительство существующих ныне зданий Большого и Малого театров, закладка храма Христа Спасителя, возведение постоянного Москворецкого моста, открытия множества лечебниц и строительство Триумфальной арки.
Назначенная Д. В. Голицыным медицинская комиссия признала графа сумасшедшим. По представлению Голицына Комитет министров принял 23 июня  1825 года  решение об установлении опеки. В то же время, правительство опасалось, что сочетания его денег, связей с заговорщиками из тайных обществ, и возможностей Орлова, командовавшего дивизией, будет достаточно для того, чтобы устроить мятеж или переворот.
В ходе декабрьских событий 1825 года граф Матвей, содержавшийся в Москве пока еще в качестве поднадзорного, а не душевнобольного, отказался присягать новому Императору Николаю Первому и признавать законность его режима. После этого к нему начали применять методы жестокого принудительного лечения, ставившие целью или добиться покаяния, или довести арестованного до истинного сумасшествия. Родственник графа и один из его последних опекунов Н. А. Дмитриев-Мамонов пишет, что «первое время с ним обращались строго и даже жестоко, чему служат доказательством горячешные рубашки и бинты, которыми его привязывали к постели, найденные мною тридцать лет спустя в его гардеробе», а П. Кичеев добавляет, что «лечение началось обливанием головы холодной водою, что, конечно, приводило графа в исступление».
С 1830 года графа Матвея предписано было содержать в строгой изоляции в подмосковной усадьбе Васильевское на Воробьевых горах, специально для этой цели купленной у князя Юсупова, получившей у москвичей прозвание «Мамоновской дачи».
Это была крупная подмосковная усадьба на Воробьёвых горах, принадлежавшая последовательно князьям В. М. Долгорукову-Крымскому и  Н. Б. Юсупову, а затем и  графу Матвею, по фамилии которого стала называться Мамоновой дачей. С середины XX века в составе Москвы  ( Гагаринский район ), улица Косыгина, дом 4.


«Лечение» и издевательства тюремщиков сделали свое дело: люди, встречавшиеся с графом в 1840—1860-е годы , запомнили его уже безумцем, одержимым маниями преследования и величия. Умер он от ожогов, причиненных случайным возгоранием смоченной одеколоном рубашки. Похоронен в Донском монастыре в Москве. Примечательно, что на надгробном монументе против фамилии графа Андрея значится слово «декабрист». Так закончилась графская линия рода Дмитриевых-Мамоновых, которая внесена в V и VI части родословной книги Московской губернии ( Гербовник I, 30 и II, 21 ).
«Так грустно тянулась и затмилась жизнь, которая зачалась таким блистательным и многообещающим утром», — написал по этому поводу его друг-однополчанин поэт Вяземский.
 Вместо послесловия :
В феврале 2013 года новостные агентства сообщили, что «в трёхэтажном блочном здании на Косыгина, 4» произошёл сильный пожар. В результате возгорания погиб дворцовый бельведер.