Этажи

       Лето 1949года. Жара стоит такая, что ноги утопют в асфальте. 
Всё время хочется пить. Мы собираемся в гости к родственникам,
живущим на другом конце Днепропетровска, раньше у них я никогда не
бывала. На трамвайной остановке мне купили шипучего морса,
но жажды он не утолил. В трамвае же было прохладно: открытые
окна спасали от зноя.
    Наши родственники жили недалеко от парка имени Чкалова, мы с братом
там иногда бывали, катались на детской железной дороге и любовались   белыми и чёрными лебедями,кормили их.
     Пройдя от остановки квартал, подошли к четырёхэтажному,
уцелевшему от бомбёжек, дому. Руины других домов зияли
своими чёрными остовами, и их было немало. В этом-то
уцелевшем доме и жили родственники. Их квартира располагалась
на первом этаже, её окна выходили во двор и были высоко над 
землёй, а у самой земли и ниже находились подвальные
помещения этого дома. За маленькими оконцами этих помещений, кое-где, белели занавески, кое-где были открыты крошечные форточки. 
Но на всё это внимание я обратила уже потом.
     В квартире, куда мы пришли, большие окна были распахнуты, и в
их проёмах трепетали белые тюлевые шторки. В просторных
комнатах блестели покрашенные масляной краской полы. Очень
хотелось  побегать по этим комнатам. И, чтобы унять мою прыть,
меня согласились выпустить порезвиться во двор. Во дворе
я неожиданно встретила одноклассницу. Как она здесь очутилась?
Жили мы далеко от этого дома, да и школа наша была там, где
жили.  Мы очень обрадовались встрече, ведь летом редко 
виделись.
- Что ты здесь делаешь? - спросила я.
- Пришла к маме на выходной, а ты?
-У тебя есть мама? А почему же ты живёшь в детском доме?
Эмма, (так звали мою одноклассницу) не отвечая, схватила меня за
руку и потащила за собой в подъезд. В совершенной темноте мы
спустились куда-то вниз по лестнице. Эмма толкнула тяжёлую
деревянную дверь, та со скрипом распахнулась, в глаза брызнул
тусклый свет, пахнуло погребом. Сквозь этот дымчатый, расходящийся лучами    свет, стали различаться предметы. 
Справа - оконце, перед ним -  стол с керосинками, в углу справа –
умывальник. В стене, напротив входа, белела двустворчатая 
дверь, створки которой соединял большой навесной замком.
Глаза всё больше привыкали различать то, что было передо мной.
    Эмма взяла меня за руку и потянула в сторону, влево, туда, где,
отгораживая угол, висело старое одеяло. То, что увидела я за   
этим одеялом, потрясло меня и до сих пор вспоминается,как страшный сон. 
 -  Что это? – спросила я, переступая за ту сторону одеяла.
Эмма повернула в патроне под низеньким потолком тусклую
лампочку.
-Это мамина комната, -   ответила подружка.
- Но разве это комната? – удивилась я.
На серых каменных стенах этого треугольника белели и желтели
старые газеты, а на гвоздях, вбитых в стену, висели деревянные
плечики с вещами. Когда глаза привыкли к тусклому освещению,   
я увидела армейскую железную кровать, тщательно застланную
одеялом, один стул и больничную тумбочку. Больше ничего не
 было.
- И здесь живёт твоя мама?- сердце моё сжалось.
-Да,- просто ответила Эмма.
- Мы с сестрой живём в детском доме: маме некуда нас забрать.
Когда получит комнату, она нас заберёт.
  Всё это девочка говорила просто и даже весело. Да и в классе
Эмма была весёлой и общительной, чудесно пела песни, даже
выступала на смотре детской художественной самодеятельности,
который проводился в заповеднике «Аскания – нова», пела песню
«Прощайте, скалистые горы». Ах, как она её пела!
- А кто живёт за белыми, запертыми на замок дверями?- спросила
я.
- Это мамины соседи. Мама редко бывает дома: днём работает на
обувной фабрике, потом идёт к нам с сестрой в детский дом.
Но они всё равно доводят маму до слёз. Каждый раз, после нашего
ухода  в воскресенье, у них что-нибудь пропадает. А двери-то
закрыты. Доводят маму, чтобы убралась и никто, кроме них, здесь
не жил. А куда ей уходить? Ну ладно, пошли играть мячом, мама
вчера купила.
Мы выбрались на воздух. И уже не казалось, что день жаркий, что
солнце нещадно палит.
  На улице было чудесно, но я всё-таки не могла отделаться от той
неожиданной картины, которую довелось мне увидеть. Я до сих
пор, хотя прошла целая жизнь, всё вижу и помню.
   Эмма подбросила мяч высоко-высоко, и я его поймала. Потом
побежали к моим родственникам, чтобы напиться воды.
Потом к нам присоединились другие девочки, и мы ещё долго и
весело играли. А когда меня позвали, чтобы собираться домой,
мне уже не казалась квартира родственников прохладной и
риветливой, хотелось поскорей уйти из неё. Но ведь
возвращалась  в такую же благоустроенную квартиру моих
бабушки и дедушки, у которых уже два года жили мы с братом.
Подумала: Эмма хоть видит свою маму, а мы с братом так давно и
долго не видели нашу.               
                ***