Марш четырёх дней часть первая

        - Здесь, на земле, ярки краски и звучны акко-орды-ы-ы. Прямо на площади высится башенный кран. В башне сидит крановщица с улыбкой Джоко-онды-ы-ы… - тихонько мурлыкал я про себя по дороге в Шереметьево.
        Песня постоянно вертелась у меня в голове, хотя никакого крана по дороге мне не попадалось. Ни башенного, ни безбашенного. И уж тем более хмурая тётенька в кабинке у турникетов метро никак не тянула на Джоконду. И всё-таки песня упрямо не выходила у меня из головы. Почему? Потому что самое главное заключалось в последней строчке:
        - В небе летит самолёт Ленинград-Амстерда-а-ам…
        Да! Самолёт Ленинград-Амстердам! Я знаю,  что этот рейс невозможен в принципе! И Питер уже давно не Ленинград, и находился я в Москве. Но других песен со словами «самолёт» и «Амстердам»  я не знал. А лететь мы должны были именно туда.
 
        В Голландию! После всех заморочек с паспортами и визами! После многочисленных инструктажей о вреде пьянства, наркомании и однополого секса! После изнурительных тренировок, проходивших под руководством нашего тренера-супербизона Юрия Григорича, сошедшего в этот мир из волшебной рекламы освежающих таблеток «Рондо»! После всего этого мы шли! И нас было двенадцать. Двенадцать красавцев-богатырей прошедших тщательный отбор, заключавшийся в наличии загранпаспорта и желания на халяву сгонять в Голландию. Двенадцать вполне обычных человек плюс, возглавивший нас перед самым отъездом, Тринадцатый Воин – старший нашей команды Геннадий Анатольевич. Все мы уверенной поступью шагали к своей цели – самолёту Москва-Амстердам.

         Мои товарищи, хмуро волочившие  свои сумки и напустившие солидности на свои небритые физиономии, усиленно делали вид, что поездки по заграницам для них дело вполне обыденное. Ну, типа как в кусты по малой нужде сходить. Ничего особенного, короче говоря. Ага! Как же! Ждите! Эти глубоко интеллигентные люди подобными вещами себя не утруждали! И если уж им приспичило, то никаких кустов они искать не собирались. Так что глубоко внутри себя они ликовали от мысли о том, что всего через два-три часа всем нам предстоит сесть в самолёт, который доставит нас в эту чудесную страну. Вы спросите - почему я так в этом уверен? Да потому что и сам я выглядел и чувствовал себя точно также. Подумаешь  Голландия!!! Тоже мне!!! Чего мы там не видали?!! Ну, честно говоря, ничего…

        Вообще цели в этой поездке у каждого были свои. Одни хотели побродить по самому старому городу Нидерландов и пофотографировать местные достопримечательности, другие желали попробовать настоящих голландских «Хайнекенов» и «Амстелов», третьи и вовсе про Голландию впервые узнали во время Евро-2008 и жаждали посмотреть на жителей страны, сборная которой совсем не умеет играть в футбол. Были и совсем уж выдающиеся люди, ставившие целью своего путешествия изучение местных способов травокурения. «Чисто в научных целях!» - сразу же добавляли они. Моя же цель была очень скромной. Я хотел увидеть, действительно ли голландцы рисуют муху в своих знаменитых открытых уличных писсуарах. Ну, и если это правда, и муха действительно существует, то непременно попасть в неё своей мощной струёй. Общей у нас была только одна задача, которая, вообще-то, и являлась главным условием нашей поездки в голландский город Неймеген. Но была она настолько несущественной, что никто из нас не обращал на неё хоть сколько-нибудь серьёзное внимание. Да и стоило ли вообще беспокоиться из-за подобной ерунды – пройтись в военной форме  с десятикилограммовым рюкзаком за спиной по хорошим местным дорогом в течение четырёх дней и за это время преодолеть 160 километров. Ну, пройтись и пройтись. Делов-то! Чай не гей-парад какой! Как будто мы девушек ночью домой не провожали! И вообще! Это для иностранцев «тяжёлое испытание», а для нас – «сложный, но привычный норматив»!

         Главный аэропорт Нидерландов – Схипхол принял нас вполне гостеприимно. Все вокруг улыбались, словно артисты на гала-концерте, и даже солнце приветствовало нас всеми своими лучами. Только почему-то местные работники забыли повесить в аэропорту таблички на русском языке. Хотя и это нас особенно не смутило. Тем более что, встречавший нас генерал местных вооружённых сил, по всей видимости, был в этом аэропорту не в первый раз и довольно-таки быстро сумел поймать нам попутку. Попуткой оказался комфортабельный автобус с человеком в военной форме за рулём.

         Поздоровавшись с водителем, который оказался доброжелательным молодым человеком по имени Дэнни, я по-свойски уселся в сиденье экскурсовода и достал фотоаппарат. Взревев турбинами, автобус помчал вперёд, увозя нас вглубь Королевства Нидерландов. Сначала я довольно бодро щёлкал затвором, снимая всё подряд и попутно вспоминая английские слова, чтобы задать какой-нибудь вопрос Дэнни. Но, то ли вспоминал я медленно, то ли ехали мы быстро, а только к тому моменту как английская конфигурация слов всё-таки возникала в моей голове, вопрос терял свою актуальность и Дэнни оставалось только догадываться о том, что же я хотел у него спросить. Так и ехали молча, будто боялись случайно выболтать друг другу все военные тайны. Военных тайн я вообще-то никаких и не знал, но с видом Мальчиша-Кибальчиша делал вид, что это не так.

          Виды за окном менялись и через несколько километров пути в мой мозг, вместе с освоившимися там английскими словами, начали заползать сомнения в том, что мы действительно находимся в Голландии. Причиной тому было отсутствие на улицах хотя бы одного человека мало-мальски похожего на гея или, на худой конец, педераста. Валяющихся под кайфом укурков тоже нигде не было видно… Вместо этого – мирно пасущиеся, ухоженные местные бурёнки, выглядевшие совсем как на фантике от конфеты «Коровка», да толпы, спешащих куда-то по своим голландским делам, велосипедистов. Причём велосипедистов этих развелось столько, что местным дорожникам пришлось проложить целую кучу велосипедных дорожек. Да ещё и выкрасить их в красный цвет. Я начал было конструировать в своей бестолковке очередной вопрос по этому поводу, но слов «гей-парад» и «марихуана» в школе мы не изучали, а самостоятельно заглянуть в словарь мне не приходило в голову. И лишь мелькавшие вдали знаменитые ветряные электростанции и Дэнни, всё-таки нарушивший молчание и спросивший впервые ли я в Голландии, убедили меня, что никаких происков тёмных сил тут нет и мы действительно в Нидерландах. Стройная картина моего представления о Голландии медленно, но неотвратимо начала рушиться…

         Первая наша остановка случилась на кладбище.  На Русском Мемориальном Кладбище. На нём захоронены советские воины, погибшие во время Второй Мировой войны. Естественно, что посещали мы это место впервые. Но и слышал я о нём, к своему стыду, тоже впервые. Поэтому дальше привожу то, что удалось накопать в интернете.
 
         «В Нидерландах, неподалеку от кладбища Рустхоф (город Леузден), захоронены 865 советских солдат. Русское Мемориальное кладбище – так называют в Голландии это уникальное захоронение.
         28 марта 1946 года останки советских воинов, жертв концлагеря Амерсфоорт, были с почестями перезахоронены из братской могилы на кладбище Рустхоф. В городе Мархратен  было ещё одно захоронение, где погребён 691 русский солдат.
         После войны американцы искали подходящее место для перезахоронения жертв войны неамериканского происхождения. Когда стало известно, что 101 русский солдат уже похоронен возле кладбища Рустхоф, было принято решение о перезахоронении в Леуздене русских жертв, которые похоронены в Мархратен. Это перезахоронение произошло в 1947 году. 18 ноября 1948 года Русское Мемориальное Кладбище было открыто официально. А уже в 1956 году Министерство Обороны Нидерландов передало Русское Мемориальное Кладбище в ведение Фонда Военных Захоронений. Через шесть лет простые именные таблички на могилах были заменены надгробными камнями из известняка с выгравированными надписями. До 1979 года из различных частей Голландии для захоронения на кладбище Рустхоф было перевезено ещё 73 погибших русских солдата. 4 мая 1975 года на Русском Мемориальном Кладбище был открыт новый памятник, изготовленный в Советском Союзе из белого армянского мрамора. Его в Нидерланды перевезли по частям на трёх грузовиках и установили рядом с захоронением. Монумент представляет собой девятиметровую колонну с надписью «Воинам Советской Армии, погибшим в борьбе с немецкими захватчиками в период 1941 – 1945 годов».

                «СПИСОК РЕЙДИНГА»
         Рассказ о Русском Мемориальном Кладбище будет далеко не полным, если не поведать о том, как это уникальное захоронение круто изменило жизнь голландского журналиста Ремко Рейдинга. А он в свою очередь изменил историю «Советского поля славы».
         В 1998 году редактор небольшой нидерландской газеты «Амерсфортсе Курант» поручил одному из своих журналистов, спортивному обозревателю Ремко Рейдингу, попробовать разыскать родственников солдат, захороненных в их городе на так называемом «Советском поле славы». Причина, по которой редактор выбрал именно Ремко, была очень простой: перед этим журналист побывал в России и, как он сам всем признавался, сразу влюбился в эту страну. И не только в страну, но и в русскую девушку Ирину с берегов Дона. Во время одной из первых поездок в Россию голландский журналист, в Ростове-на-Дону, познакомился со своей коллегой, которая помогала ему в поисках. Вскоре они поженились, и сегодня у Ремко и Ирины растёт сын с русским именем Дмитрий.
         То, что началось для Рейдинга как журналистское расследование, круто изменило жизнь и превратилось в моральный долг. Он знает, если он сейчас не доведёт начатое дело до конца, то это не случится уже никогда. Вот как сам журналист сказал в одном из своих многочисленных интервью: «Это чувство пришло ко мне, когда я впервые посетил «Поле славы». Это был очень эмоциональный и, в каком-то смысле, трудный, тяжёлый момент осознания. Много советских воинов было похоронено в городе, в котором я родился. Они стали его историей. И я понял, что должен что-то сделать для них». Ремко стал целеустремлённо и, можно даже сказать, фанатично заниматься расследованием. А жена Ирина стала активно помогать ему. Ещё вначале поисков журналист связался с Российским Посольством в Нидерландах. Благородную миссию там горячо поддержали, но тут же предупредили, что если вдруг посчастливится найти родственников в России, оплатить им дорогу в Амерсфоорт Посольство не сможет.
         Началась работа трудная, рутинная, отнимающая много времени. В документах, хранящихся в городском муниципалитете, не было указано ни отчеств, ни дат рождения, ни домашних адресов. Как потом стало известно, имена и фамилии солдат тоже были искажены. Дальше Ремко Рейдинг узнает, что на каждом третьем захоронении из 865 на «Поле славы» стоит камень с надписью «Неизвестный солдат». На других есть имена и фамилии, но солдаты, которые под ними лежат, в России по сей день считаются «пропавшими без вести». И никто до голландского журналиста поисками родственников погибших не занимался. Очень скоро Ремко понял, что взвалил на себя непосильную ношу. Поиски отнимали почти всё время, и на работу в газете времени практически не оставалось. Мало того, всё приходилось делать на собственные деньги. День за днём он углублялся в архив, сверял документы с теми, что получил в муниципалитете. Большинство имён совпало, но только у 30-ти солдат в графе «Адрес проживания» имелись данные. Видно вписаны они были небрежно, скорее всего, на слух, поэтому названия населённых пунктов и улиц искажены до неузнаваемости. И лишь через полтора года появился первый результат: сын приехал на могилу отца.  С момента начала работы Ремко и Ирины Рейдинг по поиску родственников погибших солдат, о судьбах своих близких узнали 55 семей из России, Украины и Грузии. В будущем голландский журналист собирается написать книгу о советском Поле Славы, розыске родных и о найденных родственниках. Поисковые работы он ведёт за свой счёт. Несмотря не немалые затраты он вновь и вновь едет в Россию. В семьях найденных родственников его встречают со слезами и благодарностью. Ведь благодаря Рейдингу солдаты нашли успокоение в определённости: вместо слов «пропал без вести» – точное место на земле и правда.
         Ровные ряды могильных плит с фамилиями павших, живые тюльпаны у изголовий, аккуратно подстриженная газонная трава… Странно, но вот уже шесть десятилетий наши соотечественники считаются у себя на родине «без вести пропавшими». И о судьбе многих из них родным до сих пор ничего не известно.»  Елена Яхненко. kolokola.net

         Примерно то же самое сказал нам и сам Ремко Рейдинг на довольно хорошем русском языке, скромно умолчав о своей кропотливой работе на протяжении стольких лет. Лишь вскользь упомянул, что он давно занимается установлением имён погибших воинов и поиском их родственников, поэтому постарается ответить на любой наш вопрос, связанный с кладбищем.

         Возложив цветы к монументу и отдав воинские почести совместно с военнослужащими и ветеранами Вооружённых сил Нидерландов, мы немного побродили вдоль рядов с именами  погибших. Я читал имена захороненных здесь людей, тут же забывал их и думал о том, что судьба любит выкидывать удивительные штуки. Вряд ли кто-нибудь из лежащих под этими плитами думал, что ему приведётся найти свой покой именно тут. Наверняка были и такие, кто и про страну Голландию впервые услышал уже оказавшись здесь. А ещё у меня на душе было тёплое чувство благодарности людям, ухаживающим за этим захоронением. Трава была пострижена, цветы прополоты, а дорожки выметены. Всё красиво и без пафоса.

         Дальнейшая дорога до Неймегена ничем особенным не запомнилась. Я изредка что-то фотографировал, иногда что-нибудь спрашивал у Дэнни и  пытался понять его ответы. И иногда мне это даже удавалось. Наконец, свернув в довольно длинную красивую аллею, укрытую сверху кронами растущих по её краям деревьев, мы подъехали к огромной паре военных ботинок, на которых сверху лежала такая же огромная каска. Принадлежали они местному великану по имени «Heumensoord» и являлись воротами в его владения, в которых нам предстояло жить следующую неделю. Вход в лагерь охраняли суровые парни с винтовками и нехорошие мысли снова закопошились у меня под причёской.
         - За вами всюду будут следить! - вспомнились слова инструктировавшего нас фээсбэшника.

         Зачем им оружие? Мы же на «Марш мира» приехали! Неужели ловушка? Да-а-а… похоже, что просто так нам отсюда выбраться не удастся. Но, всё же ни единым мускулом я не выдал своего волнения. Дэнни показал часовому какую-то бумажку, при этом слегка кивнул в нашу сторону и взглядом показал ему на мой фотоаппарат. Я тут же решил съесть флешку со снимками при первом удобном случае. Часовой сделал едва заметный знак, мол я всё понял и махнул рукой куда-то вглубь лагеря. Хищно улыбнувшись, наш водитель, которому я так и не выдал ни одной военной тайны, повёз нас в указанном направлении. Остановившись возле одного из бараков, он, ни слова не говоря, вышел из автобуса и уверенно потопал к стоявшей неподалёку будке. «Это конец!» - промелькнула мысль, и тут же молотом принялась ритмично стучать в виски, вгоняя эти два слова в мозг. «Русские не сдаются!», «Десантура не курит!», «Как пройти в библиотеку?» - лихорадочно перебирал я фразы, с которыми собирался подороже продать свою шкуру. Однако вспомнив, что по-русски они всё равно ни бельмеса не понимают, решил просто, но гордо молчать. Размышления прервала внезапно открывшаяся дверь и вошедшая в неё симпатичная девушка в форме капитана Нидерландских Королевских войск.
         - Do you speak English? - в лоб спросила она. Растерявшись я забыл о своём решении молчать до последнего и ответил ей, что по-английски я конечно говорю, но разговаривать с ней буду только через переводчика.
         - С вещами на выход! - скомандовала она нисколько не смутившись.
 
         С понурыми лицами мы принялись скидывать свои рюкзаки прямо в придорожную пыль. Так же неожиданно как и появилась, эта властная женщина исчезла. А мы смотрели вслед уезжающему  вдаль автобусу и вместе с его силуэтом вдали таяли наши надежды на вновь когда-нибудь увидеть дом. Только Андрюха как всегда балагурил, словно не замечая охранявших нас автоматчиков.  Но назад пути уже не было…

         - Вам запрещается! - вколачивала эти слова, будто гвозди, симпатичная капитан, оказавшаяся комендантом лагеря - Вам запрещается носить головной убор на территории лагеря!
         - Вам запрещается шуметь после десяти вечера!
         - Вам запрещается ходить без идентификационных браслетов!
         - Вам запрещается… вам запрещается… - эхом гремели её слова под сводами приютившего нас барака.

         В большинстве запретов ничего страшного не заключалось, но был один от которого нас прошиб холодный пот. Во вживлённых в наши руки и ноги микрочипах, помимо содержащейся информации о нас, находились датчики слежения. И теперь, если за пределами лагеря хотя бы один из нас отстанет от остальных более чем на 20 метров,  то датчик сработает  и… вся команда будет дисквалифицирована! О том, что же  эти демократичные люди понимают под дисквалификацией, мы старались не думать.

         - В шесть утра вы должны стоять на месте! – сказала на прощание комендант, и проведя дулом своего бластера по щеке стоявшего напротив неё Ивана, добавила со зловещей улыбкой – Не забудьте про красные ковры, товарищи киборги!

         Наконец она ушла. Подавленные и голодные мы сидели и молчали. Картины из жизни пролетали перед глазами. Вот я первый раз навернулся с велосипеда и ободрал все коленки. И локоть еще! Вот я первый раз опаздываю в школу… 1 сентября… в первый класс… Успел! Выпускной. Армия. Вот я второй раз опаздываю в школу 1 сентября в первый класс… с сыном… Опять успели! Традиция, однако! Эх любимая, что  ты там сейчас делаешь? Сидишь небось «Вконтакте» своём опять и гадаешь, что же я тебе привезу: магнитик на холодильник или всё-таки ещё и леденец какой-нибудь. И ведать-не ведаешь, что ни магнитика, ни леденца у меня пока нет…

         Из раздумий меня вывел чей-то нетерпеливый возглас:
         - Ну, мы жрать-то пойдём?

         При упоминании о еде все как-то резко оживились и дружно закивали головами. Уж что-что, а это мы всегда пожалуйста! Быстренько переодевшись к ужину в парадные трусы и майки, мы направились в ресторан. Благо находился он в двух минутах ходьбы. Ну что вам сказать про местный ресторан? Официанта мы там так и не дождались. Пришлось идти за едой самим. И спиртное там не подавали. А в остальном всё вполне сносно. Тем более что нам каждый раз удавалось оттуда улизнуть не заплатив ни цента.

         На сытый желудок жить стало веселее и мы стали готовиться к завтрашнему дню. От него всё-таки очень многое зависело. Так что и подошли мы к делу очень ответственно. Набрали кофе в стоявшей неподалёку палатке с кофемашинами и остаток вечера провели за беседой, сигарами и кофе. Вдоволь наговорившись, напившись и накурившись, мы с надеждой на лучшее легли спать…

                1-й день марша
         начался ещё ночью с чьих-то радостных воплей на языке Александра Дюма и Милен Фармер. Наши соседи за перегородкой громко чему-то радовались, хотя ещё пару часов вполне можно было поспать. «Вот уроды!» - подумал я, пытаясь спрятаться от этих звуков под капюшоном спальника. Но, вспомнив о нежелательности международного конфликта, тут же забрал свои мысли назад. «Достали таки качественной травы!» - вместо этого толерантно порадовался я за них. Но сон всё равно никак не хотел возвращаться и я лениво побрёл к умывальнику. Как ни крути, а здесь мы – лицо страны! И показывать остальному миру это лицо небритым мы не могли себе позволить.

     В шесть утра по местному времени мы, полностью готовые к предстоящему походу, стояли на старте и ждали сигнала к выступлению.

продолжение следует.