Культура европейской повседневности 17 в. 12

Ковалева М.В. Очерки по истории европейской культуры повседневности XVII века. - Орел: издательство ФБГОУ ВПО "Госуниверситет - УНПК". 20013.

Сноски и иллюстрации по техническим причинам не воспроизводятся. Надписи под иллюстрациями оставлены с целью облегчить их нахождение, если читатель захочет их увидеть.

Преступление и наказание в XVII веке

Цареубийство

Одним из самых страшных преступлений в XVII в. считалось убийство. Выше всего стояло цареубийство. В глазах народа король был окружён мистическим ореолом, но некоторые обстоятельства пробивали брешь в этом образе. Наиболее известными жертвами из числа королей в описываемый период стали французский король Генрих IV и английский король Карл I.
Оценивая Генриха IV как личность, кардинал Ришельё писал: «Как король Генрих был наделён высокими качествами, как отец – большими слабостями, как человек, подверженный страстям, - полной слепотой».
В восприятии современников смерть короля связывалась с Божьей карой, ибо тому, «кто получает самые великие милости от Бога, часто выпадает и самое великое наказание, если он злоупотребляет этими милостями».  Причинами, которые могли рассердить Бога, они называли недостаточно искреннее покаяние при переходе короля из протестантства в католичество, снисходительное отношение к дуэлям, излишнее честолюбие, отказ от искоренения протестантизма в стране. Кардинал Ришельё, как лицо духовное, полагал, что основанием для кары короля стала его привычка «предаваться распутству, сопровождая его святотатством, рвать узы браков, чтобы под сенью самых святых таинств, с презрением относиться к тому, что составляет зерно нашей религии».
В назидание и устрашение цареубийца Равайяк был подвергнут мучительной казни: ему отрубили руку, вырывали куски тела раскалёнными щипцами, лили на него раскалённый свинец, а под конец четвертовали. Тело убийцы было сожжено, а пепел развеян по ветру
«В те времена поветрие замышлять цареубийство так распространилась, что кое-кто, охваченный яростью, подобной той, что двигала Равайаком, собирался покуситься на жизнь его сына. Нашёлся даже двенадцатилетний ребенок, заявивший, что у него хватит храбрости расправиться с юным принцем. Его приговорили к смерти, но природа смилостивилась и сама прибрала к рукам это исчадие ада, не дожидаясь приведения в исполнение приговора».

Привилегии дворянства

Дворянство, будучи высшим сословием в ведущих европейских странах, даже в вопросах суда и уголовного наказания имело привилегии. В частности, его представители, как правило, никогда не подвергались позорной казни через повешение. Её заменяло отсечение головы. Недаром один из героев романа Матео Алемана отмечал: «Будь даже преступление более тяжким, (…), различие званий обвиняемого и потерпевших должно спасти его друга от смертной казни, и, во всяком случае, от виселицы, так как дворянина можно только обезглавить».
В Испании дворянина могли судить как преступника только особые суды или специально назначенные судьи коронной судебной палаты. Обвинительный приговор выносился лишь с согласия короля или королевского совета.  Знатные люди помещались в особую тюрьму, отдельно от простолюдинов. Теоретически их запрещалось пытать, но на практике эта привилегия часто нарушалась. Дворянина нельзя было посадить в тюрьму за долги, если только он не задолжал королевской казне. Запрещалось брать в залог его дом, лошадей, мулов и оружие. Несовершеннолетнему правонарушителю, обязанному предстать перед судом, король назначал опекуна или защитника.
 Достаточно знатный и обладающий связями дворянин мог позволить себе преступление, особенно руками своих слуг. При этом он имел надежду избежать ответственности, если в качестве жертвы речь шла о человеке, стоящем ниже него по сословию.
В частности, фаворит Марии Медичи, маршал д’Анкр, в 1616 г. вознамерился покинуть Париж вопреки королевскому приказу никого не выпускать из города без удостоверения личности. Он был остановлен сапожником из Пикардии, который являлся квартальным надзирателем у заставы Бюсси. Началась перепалка «и были сказаны слова, кои французский дворянин, рождённый в более благоприятном кли-мате, забыл бы, но которые запали в душу маршала». Анкр приказал своему конюшему выследить и наказать сапожника за нанесённое ему оскорбление. Конюший встретил последнего в Сен-Жерменском предместье и велел двум слугам избить его до полусмерти. До этого с рук маршалу сошла расправа с некими Риберпре и старшим сержантом Прувилем. Однако, вопреки ожиданиям, расследование пошло очень рьяно и закончилось повешением слуг перед домом сапожника и бегством конюшего». 
Однако даже дворянин мог поплатиться своей головой, если он совершал преступление против государства, задел монаршую особу или нарушил королевский указ.
Самым страшным для дворянина было обвинение в государственной измене. В Англии такому человеку не должны были предоставлять ни адвоката, ни обвинительного заключения, ни состава присяжных и свидетелей. Он неминуемо приговаривался к смерти.
Тяжёлое наказание влекло оскорбление государя. Когда Людовик XIV осознал экономическую силу суперинтенданта финансов Николя Фуке, он посчитал, что это может грозить ему лично потерей контроля над государством. 5 сентября 1661 г. Фуке был арестован. Показательный процесс закончился пожизненным заключением.
В частности, во Франции при кардинале Ришельё были запрещены дуэли, и этот запрет сохранялся до конца века. В назидание несколько дворян-ослушников были приговорены к смертной казни. Те, кому посчастливилось скрыться, подвергались казни символической. Так, старший сын графа д’ Овернь был приговорён к символическому повешению на Гревской площади в Париже в 1697 г. к величайшему огорчению родных, «ибо Парламент, для коего принцами являются лишь принцы крови, поступил с ним как с самым что ни на есть захудалым дворянином, несмотря на попытки Буйонов добиться для своего родича хоть каких-либо отличий».

Процессы о колдовстве

В XVII в. ещё сильны были предрассудки, связанные с существованием ведьм и колдовства. Их разделяли жители, как католических, так и протестантских стран.
    В 1617 г. была осуждена фаворитка королевы Марии Медичи -  Элеонора Галигаи, жена маршала д’Анкра. На суде «её хотели уличить в преступлении против власти, объявив при этом колдуньей». «Основные статьи, по которым её приговорили к смерти, были следующие: она была еврейкой и колдуньей, основным доказательством чего было то, что она принесла в жертву петуха, а также то, что родословная Короля и его братьев хранилась в её шкатулке».  Родословная нужна была Элеоноре, чтобы с её помощью составлять гороскопы членов королевской семьи. Это, по мнению фаворитки, помогло бы ей узнать, что им предсказывают звёзды, и как ей  соотнести свои возможности с полученными сведениями. Жертвоприношение петуха, если таковое происходило, было направлено на достижение какого-то из желаний Галигаи с помощью колдовских действий.
В течение процесса некоторые из судейских нашли обвинения призрачными, а доказательства – слабыми. Адвокат Ле Бре согласился голосовать за смерть подсудимой, уверенный фаворитом Людовика XIII Люинем, что только этот шаг позволит королю без ущерба для своей чести помиловать её. Докладчик Деланд, не желая изменять за-кону, отказался присутствовать на последнем заседании суда. Тем не менее, Галигаи была приговорена к отсечению головы с последующим сожжением останков. Её дом подлежал сносу, а имущество – конфискации в пользу короля. Впрочем, королю досталось далеко не всё. Пользуясь его молодостью и нерешительностью королевы-матери, могущественные придворные открыто стали присваивать имущество семьи маршала д’Анкра, что позволило  кардиналу Ришелье заметить о судьбе его жены: «Будь она менее богатой, её судьба была бы не столь страшной».
Раздавались  голоса в осуждение ведовских процессов. В 1631 г. иезуитский священник Фридрих Шпее фон Лангенфельд (1591 – 1635) анонимно опубликовал сочинение «Предосторожность касательно преступлений». Будучи обязанным в силу своей должности сопровождать признанных ведьмами женщин на казнь, он выразил в данном трактате глубокое убеждение в их невиновности: «Созналась она или не созналась – всё едино; ежели созналась, дело ясно, и её предают смерти, потом уж опровергать бесполезно; а не созналась – её пытают второй, третий и четвёртый раз… Но стоит ей только, не выдержав нестерпимых мучений, ложно показать на себя, как начинается самое ужасное… ибо обвиняемая должна сообщить и о других, не знает ли о них чего-либо дурного… тех тогда тоже принимаются пытать, они же бывают вынуждены назвать третьих, а те – четвёртых, и так без конца…»
Отдельные голоса в защиту осужденных женщин не могли переломить общественного мнения. В 1660-1670-х гг. колдовская истерия охватила Швецию и государства Германии. По обвинению в колдовстве в г. Бамберге были сожжены 22 девочки в возрасте от 7 до 10 лет. На основании показаний детей, которых якобы возили по ночам на шабаш ведьмы, в Далекарлии в 1669 г. были сожжены 84 взрослых и 15 детей. Но том же основании поплатились жизнью несколько женщин в Вюртемберге, не смотря на то, что было установлено, что обвинившие их дети всю ночь провели дома и не отлучались ни на какой шабаш.

Система наказаний

Арестованный преступник помещался в тюрьму, где его заносили в реестр. Смотритель или главный надзиратель назначали ему камеру, где он находился один или с множеством других узников. За дополнительную плату преступник мог улучшить своё содержание. Никого не волновало, если при отсутствии денег он испытывал голод и нужду в самом необходимом.
Наказание преступника зависело от рода преступления. Тяжёлым нарушением закона считались преступления против религии. В Испании, Италии и Франции они наказывались сожжением на костре. В 1600 г. за беседы о бесконечности Вселенной и множестве миров в Риме на площади Цветов был сожжён философ Джордано Бруно. В 1619 г., по обвинению в атеизме в Тулузе был приговорён к отрезанию языка, удушению и сожжению на костре итальянский философ Джулио Чезаре Ванини. В 1622 г. французский поэт Теофиль де Вио (1590 – 1626) был арестован по подозрению в безнравственности и неверии в бога, а затем приговорён к сожжению на костре. Два года он ждал в тюрьме окончательного приговора, который в 1625 г. заменил смертную казнь вечной ссылкой. В тюрьме он написал стихотворение, ярко передающее ощущения человека, ожидающего смерти:
Страх смерти потрясти и самых стойких может;
И сон бежит из глаз,
Когда отчаянье всю ночь не спит и гложет
Того, чей пробил час.

Как ни была б душа закалена судьбою,
Как ни была б сильна, -
Погибель верную увидев пред собою,
Она потрясена…
(…)
Слов утешения монаха он не слышит,
И в глухоте своей,
Хотя ещё живой, хотя ещё он дышит,
Он мертвеца мертвей.

Все чувства умерли, черты лица сместились,
В глазах застыла тьма…
Безумьем было бы, когда бы сохранились
В нём проблески ума.

Всё уничтожили в нём ужас и страданье;
Сквозь тысячу смертей
Прошёл он… И удар, что оборвал дыханье,
Был всех других слабей. (Пер. М. Кудинова)

Сильное впечатление всегда оказывала на иностранцев испанская инквизиция. Посланник Англии в Мадриде Александр Стэнхоуп в письме от 5 мая 1691 года, отправленном отцу из Пальмы-де-Майорки, писал, что на момент его приезда в городе собралось множество народа, чтобы присутствовать на аутодафе; что «в прошлый вторник здесь были сожжены двадцать семь евреев и еретиков, и завтра я увижу, как будут казнены ещё свыше двадцати; и в следующий вторник, если я останусь здесь так долго, будет другая Фиеста, так они называют день, посвящённый отвратительному действу. Большая часть уже казнённых преступников и тех, что будут преданы смерти, были богатейшими людьми острова и собственниками лучших домов этого города».
В другом письме Стэнхоуп рассказывает о швейцарском ювелире, ставшем жертвой инквизиции: «Мистер Фримэн оставил нас. Через несколько дней я нанял на его место швейцарского протестанта, ювелира, прежде рекомендованного мне вашим другом Раабом, который, уйдя от меня той ночью на его старую квартиру, обещал вернуться и принести свой дорожный сундук следующим утром, чтобы остаться насовсем, но не пришёл к назначенному часу; я послал посмотреть, что случилось с ним, и мистер Кэмпион нашёл офицеров Святой Канцелярии, сообщивших то немногое, что он узнал; и они сказали, что лицо, которым он интересуется, является узником, арестованным по ордеру инквизиции; никогда, как я полагаю, мы не услышим о нём более; и каждый говорит мне, что я не смогу найти правовой защиты!»
Суровыми мерами каралось свободомыслие: «В тоже время множество подстрекательских бумаг передавалось из рук в руки; альманахи с самого начала года говорили лишь о войне; особенно выделялось своей зловредностью одно издание некоего Моргара. Этот человек был не только невеждой, но и откровенным распутником, за что был уже не раз осуждён судом; предсказывать беды его подстрекали те, кто был их зачинщиками. Он понёс справедливое наказание: попал на галеры».
Убийство повсюду в Европе каралось смертной казнью. Избежать её мог лишь муж, убивший жену с любовником, если он застал их на месте преступления. У высокопоставленных дворян была надежда избежать наказания. Обычно знатным людям рубили головы, а незнатных – вешали. В Голландии головы рубили всем убийцам, вне зависимости от звания.  Русский путешественник рассказывает в своих записках о том, как наблюдал за казнью в Голландии:  «Видел казнь двух человек смертию, пытавши: как повинились в убивстве, привели их на позор, и сказана им смерть за день; и в тот вечер им стол; подчивали их всем довольно. Пришло время казнить, привели их пред бургомистров и спрашивали: совершенно ли вины? – Сказали правду, что вины. Бургомистры пошли к статам и спрашивали: казнить ли их? И стат приказали ещё спрашивать, трижды. После того сошли статы, стали кругом на колени и винных поставили, и молились богу со слезами о тех винных; и вывели на театр и поставили на колени; палач отсёк обоим головы палашем, а пасторы непрестанно при них были.
Из них одного анатомили, разнимали при мне голову и мозг; внутренную разнимал профессор для научения лекарей; ободрал голову, потом пилой растёр череп и с черепа кожу поднял, из черепа вынул мозг, вспорол грудь, смотрели сердце, печень и лёгкое, как лежат внутренняя, подобно бараньей».  Только грабители и фальши-вомонетчики подвергались повешению.
Смертную казнь можно было заслужить в Голландии за некоторые нарушения закона против нравственности. За противоестественную связь с животными или однополую любовь между мужчинами приговор был суровым: виновного зашивали в мешок или заколачивали в бочке, после чего бросали в море.
В Италии и Англии однополые связи безнаказанно существовали в самых верхах общества, поскольку правонарушители были уверены, что закон на них не распространяется. Люди рангом ниже несли наказание.
Воры повсюду заслуживали виселицы. Уголовники ссылались на галеры, где до самой смерти должны были грести на вёслах, прикованные к скамье.