Глава 65. Многодетный папа-одиночка

Незадолго до католического Рождества 2013 года к нам в дверь постучал сосед Джордж, квартира которого находится прямо под нашей. Он собрался на родину отмечать предстоящие праздники. К нам обратился с просьбой покормить-попоить его зебровых амадинов. Обещал вернуться через пару недель – 3 января уже следующего, 2014 года.
Он приобрёл парочку этих крошечных птичек несколько месяцев назад. Правда, почему-то решил не покупать для них клетку, а соорудил её сам – большую, с крохотной дверцей, которая крепилась «на соплях». Лёня периодически заглядывал к Джорджу и смотрел на птичек. Я их увидела, когда в предыдущее отсутствие соседа его пернатых питомцев кормила соседка с соседнего дома Тауэр-2, бельгийка Шато. Я поднималась пешком и как раз подошла к джорджевому этажу. И в это время открылась дверца лифта и вышла Шато. Увидев меня, она вздрогнула от неожиданности. Затем рассмеялась от собственной реакции. Она принялась открывать ключом дверь квартиры Джорджа. Объяснила мне, что ухаживает за птичками, пока сосед в Великобритании. Мне захотелось посмотреть на пташек, и мы с Шато зашли на балкон, где располагалась клетка.
Крохотные птички порхали в замкнутом пространстве, иногда садились на ветку дерева, которую Джородж установил между стенками птичьего домика. Соседка осторожно открыла дверцу, аккуратно насыпала зернышек в крышки от пластиковых бутылок, налила водички и опять же медленными, заботливыми движениями закрыла дверцу. Так состоялось моё знакомство с амадинами.
И вот кормилицами стали мы. Джордж провёл меня на балкон объяснить, что к чему. Я с удивлением обнаружила, что птичек… всего одна. Вернее, один. Сосед сообщил, что пташка улетела из той самой дверцы, которая держалась непонятно на чём. И амадин-папа остался один с семейством из трёх птенцов. Птенчики находились в крохотном гнёздышке и совсем ничем себя не выдавали – ни даже звуком. Джордж зашёл сбоку клетки и стали светить фонариком в них. Подозвал меня, желая показать детвору. Но я так ничего и не увидела в тёмной норке их «избушки».
Ситуация с побегом мамы меня расстроила. Я понимала, что глупый вопрос вертится у меня на языке, но всё же его озвучила: «А может, она вернётся к своему семейству?». Джордж категорично помотал головой. Что-то сказал (я не разобрала его слов) и показал рукой в сторону красивого жилого комплекса через дорогу. Этот комплекс весь утопает в зелени, окружён густым кустарником. Может, Джордж видел, как в ту сторону улетела амадинка? Или он предполагает, что она может там свить новое гнездо?
Да, чуть не забыла! А как же дети? Как они без мамы? Ничего страшного, заверил Джордж. Место матери с достоинством занял отец. Он их кормит, принося в клювике еду. Я не знаю, как принято в птичьем мире, кто кормилец и какова роль отца вообще. Но нас всех ситуация потрясла. Мы зауважали отважную птичку.
Я задала ещё один вопрос: каково птичкам на балконе? В декабре всё-таки холодно, особенно по ночам и когда дуют ветра. Джордж убедительно ответил, что птицы не боятся египетских «морозов». Хотя мне смотреть на крошечную, с полкулачка невеличку было тяжело. Как ему? А каково цыпляткам? Позже Вася успокоил меня, сказав, что в гнёздышке, в кучке им тепло.
Джордж показал воду в бутылках для птичек (общее водоснабжение на период своего отсутствия он отключил), баночку с едой. Сказал, что кормить достаточно один раз в день, вместе с зернами можно давать также листочки от салата, капусты, яблока. Показал также на горшок с травкой, это типа витамины для пернатых. Я узнала в горшке… гибискус. Вернее, он в нём рос. Как-то Джордж оставлял его мне вместе с другим растением, также на две недельки, на время своей побывки в Лондоне. Кустик у меня зацвёл махровыми розовыми цветами. Что с ним теперь? Я спросила об этом соседа. Тот признался, что розочка, к сожалению, погибла. Птичка улетела, цветочка тоже нет… Но зато появились птенцы.
На следующий день Джордж оставил мне ключ от своей квартиры и улетел.
И мы вот остались со своей ответственностью за пернатую живность. И это в канун праздников.
Первый раз мы пошли кормить пташек с Лёней. Я боялась, что открыв клетку, выпущу на волю второго амадина. Поэтому решила… этого не делать. Можно ведь насыпать зерен и наливать воду через просветы между проволокой. Я так и сделала. Вышло у меня неплохо. Птичка тут же подлетела и начала рьяно клевать еду, разбрасывая зёрна во все стороны, затем принялась жадно пить воду. Создавалось впечатление, что она прилетела из голодного края. Лёня сказал, что будет кормить птичку сам, без помощи взрослых. Нас с Васей такое решение ребёнка обрадовало. У Лёни как раз начались зимние каникулы, и он с радостью взялся за новое для него дело. И в первый же день заговорил даже о возможности и нам завести клетку с какими-нибудь пташками. Мы не очень хотели этого, но всё же призадумались о такой возможности. Соседка Света, услышав о возможном «причьем приобретении», посоветовала присмотреться к попугайчикам, которые не только симпатичные, их ещё можно научить говорить при большом желании. Они так же, как амадины, продаются и на Дахаре, и недалеко от нашего дома. В этих же магазинчикам предлагают красивые клетки. Я задумалась, почему Джордж предпочёл самодельную бандуру с шаткой дверцей. Может, решил, что птичкам в ней будет больше пространства для полётов?
На следующее утро, проснувшись, Лёня первым делом побежал к доверенным ему живым существам. Через некоторое время прибежал обратно встревоженный.
– Птичка в бешенстве! – выпалил он. – Она так налетела на еду, что мне стало её жалко.
Лёня самостоятельно принял решение кормить её не один, а два раза в день. Пусть Джордж экономит на птичьей еде, а он морить голодом крошку не будет! Тем более, что часть зерен перекочёвывает в клювики подрастающего поколения. Я была не против такого решения. Так Лёня и поступал в дальнейшем: давал зёрнышки два раза в день. Иногда приносил яблочко или капусту, и каждый раз щипал травку с горшка из-под гибискуса. Кстати, всю еду и воду он сыпал-наливал через просветы в клетке, не открывая дверцы.
В один из дней Лёня прибежал взволнованный, с новостью: первый птенец вылетел из гнезда. Мы все побежали смотреть на него. Он смахивал на обыкновенного воробья и совсем не был похож на отца, разве только размером и таким же смешным взглядом глаз-бусинок. Лёня «сюсюкался» с птичками, что-то пытался говорить на их языке. Мы ещё сильнее призадумались о возможности купить пташек.
Через пару дней ещё два птенчика вылетели из гнезда. А потом как-то прибежал Лёня и сообщил, что на свет вылез… четвёртый цыплёнок. Значит, Джордж был неправ, говоря про троицу младенцев. Их больше. Я отправилась с Лёней смотреть на выводок. Меня немного смутило, что самый маленький сидит на полу, закрывая глазки, иногда чуть покачивается. Наверно, он ещё не окреп.
В тот день вечером Лёня снова отправился к птичкам, чтобы покормить их. А когда вернулся, грустно сообщил, что, наверно, последний погиб. По его словам, птенчик лежит неподвижно. Вася сходил с Лёней на джорджев балкон. Когда вернулись, Вася сказал, что птенчик не мёртв, но едва живой. Скорее всего, не выживет. Все его братья-сёстры и отец в гнезде, а бедняга на полу лежит с распластанными в разные стороны ножками. Ему же холодно! Вася пошёл на такой шаг: вскрыл клетку, достал птенчика и положил его в гнездо. Может, он среди других отогреется и выживет. Хотя все мы понимали, что чуда, скорее всего, не будет.
На следующее утро Лёня обнаружил птенца на полу клетки, теперь уж точно не живым. Видимо, другие птицы скинули его с гнезда.
Настроение у всех испортилось. У Лёни разболелась голова, Вася ходил весь день хмурый, у меня на душе было тоскливо. Мы с Васей были злы на Джорджа, что тот беззаботно укатил в свою Англию, бросив в ответственный  период свою семью на нас. Я грозилась всё высказать соседу по его приезду. Я даже подумать не могла, что крохотная пташка, которую мы видели не более пятнадцати минут, сможет так сильно расстроить нас. И, конечно, у нас отпало желание заводить птичек.
Слава Богу, с остальными птенцами всё было хорошо. Они быстро росли и уверенно летали в клетке. Правда, долго находились на иждивении папы – он их продолжал кормить, когда те разевали клювики. И лишь перед самым джорджевым приездом начали, наконец, клевать и пить сами. Лёня подружился с птичками, они всегда радовались его приходу. Он даже дрессировал их – учил танцевать: они летали вслед за ним, когда он перемещался вдоль клетки слева направо и наоборот.
К моменту возвращения Джорджа я уже не испытывала желания высказать ему недовольство. С оставшимися птенцами всё нормально. Тем более их три, как и предсказывал сосед. Но я всё же сказала ему про четвёртого. Объяснила, что он был очень слабый и братья-сёстры сбросили его с гнезда. Джордж не выглядел расстроенным. Наоборот, он казался довольным, повторял, что с птичьим семейством всё ок. Даже радовался, что теперь в клетке не одинокий папа-амадин, а порхает аж четверо птичек. Зрелище гораздо более жизнерадостное, чем было до его отъезда в Лондон.
Джордж сказал, что оплатит нам заботу о птенчиках. Я наотрез отказалась. Но он всё равно на следующий день принёс 30 фунтов и шапку Санта Клауса. Колпак я приняла как подарок Лёне к Новому году, а деньги не взяла. Объяснив ему, что он наш друг, впрочем, как и его птички. Джордж нашей позиции не понял, но ему пришлось смириться, что мы ухаживали за его амадинами бесплатно. Немцу русского не понять.