Солнцеподобный

            
 Было это, когда мы еще были молодые, неженатые и потому веселые. Я любил проводить свободное время на своем предприятии, но в разных подразделениях. То на КДП (командно-диспетчерском пункте), слушать переговоры в воздухе и следить на экране локатора за обстановкой в воздухе, то в отделе перевозок и встречать прилетающие самолеты и провожать улетающие. То в аппаратной метео или на радиобюро.

 Но летом лучше всего было на АТБ (авиатехбазе), на свежем воздухе. Там заправлял всем Саша, 10 лет учились с ним в параллельных классах. И лет 5 в одном доме, пока он не женился и ему квартиру не дали. Там можно было посмотреть, как самолету меняют двигатель, как меняют приборы  и как облетывают самолет после ремонта.

 На облеты Саша иногда приглашал и меня. Я не отказывался - это же мечта всех мальчишек - полетать на самолете!

В самолете Саша занимал левое кресло командира, в кресло второго пилота садился я, а техник, который должен был сидеть в кресле второго, занимал место в хвосте, на самолетных чехлах, и мирно спал.
Саша запускал самолет, прогонял его на всех режимах, потом запрашивал у КДП разрешения на руление и взлет и мы взлетали. Я смирно сидел в кресле и старался ничего не трогать. Саша по СПУ (самолетное переговорное устройство) развлекал меня, рассказывал назначения разных приборов и сам задавал вопросы по самолетному делу. Удивлялся моим ответам.

- Откуда ты это знаешь? - спрашивал. Да откуда? Кто из мальчишек не мечтал летать? Только я не только мечтал, а готовился серьезно. Все книги по авиации в детской, школьной и районной библиотеке перечитал. И в читальном зале подшивки журналов "Авиация и космонавтика", "Моделист-конструктор", "Изобретатель-рационализатор" были моими лучшими друзьями. (И только слабое зрение закрыло мне дорогу в авиацию).

Плюс к этому, в нашем "А" классе проводилась, кроме токарно-слесарного, еще и учеба по авиатехнике. (В классе "Б", где был Саша, было только токарно - слесарное дело). Саша про это, за давностью, забыл.
А я, после сдачи экзаменов, получил корочки авиамоториста. (До сих пор их храню).
 Саша потом признался, что он боялся, если я попрошу вести самолет, он не сможет мне отказать, и потому выискивал признаки моей неграмотности. Чтобы имелось основание для отказа.  А когда таковых не обнаружил, через несколько полетов сам предложил мне взять штурвал.

 Я повел самолет акуратно. Крутить на нем мертвые петли, бочки и боевые развороты в мои намерения не входило. Мне просто было приятно вести самолет и чувствовать, как он меня слушается. Сажал самолет, Саша, конечно, сам.
После посадки Саша забросал меня вопросами: кто еще давал мне штурвал?
Признавайся, Афанасьев давал? Моих возражений Саша не слушал. Я бы и соврал - мол, да, Афанасьев давал, но не хотелось подставлять начальника другой смены, с которым я хоть и летал, но штурвала он мне не предлагал.

 Сашу я, конечно, понимал. Новички, впервые севшие на новую для себя машину, так себя не ведут. Незадолго до того приезжаю я домой на обед. Меня уже ждет Федя, командир МИ-4. И просит помочь. Оказывается, приехала комиссия из Якутска. Гаишная. Принимать экзамены по теории и практике вождения машин и выдаче прав. Она раз в году приезжала. А у Феди, понятно, еще машина не куплена. И практики никакой. Ну, все понятно. Сам так сдавал. Тогда с машиной меня брат выручил. Надо и мне выручать. Усадил я Федю в машину и наскоро объяснил ему, как скорости переключаются и чем педали от вертолетных отличаются.

 И поехали мы в милицию - сдаваться. Я сидел рядом и страховал Федю. С грехом пополам мы доехали без происшествий. Возле милиции я пересел на заднее сиденье, а рядом с Федей сел инспектор. И мы поехали. Страховать Федю я не мог, а инспектор сидел молча. На Федю было страшно смотреть. Он вел машину на первой скорости, согнувшись за рулем. Ему казалось, что машина летит со вкоростью вертолета, и все столбы, встречные машины и перекрестки несутся на него со страшной скоростью. Пот лил с него в три ручья. С меня, впрочем, тоже. В руль он вцепился так, что не оторвать. Если бы я вцепился так в штурвал самолета, то Саша немедленно отобрал бы его у меня.

 Но отобрать руль у Феди вряд ли получилось бы. Он вцепился в него так, что я всерьез опасался. что он вырвет его со всеми потрохами. И уйдет с ним домой.

 За следующие полчаса я сто раз пожалел, что приехал домой обедать. Лучше б я месяц голодал.
 И только инспектор сохранял спокойствие. Он еще и не такое видывал.
 Когда мы вернулись к милиции, Федя с инспектором поблагодарили меня и ушли в здание РОВД. Я, весь мокрый, поехал на работу. Обедать что-то расхотелось.
 Я был на 100% уверен, что на права Федя не сдал. Поэтому был крайне удивлен, когда через два часа он позвонил мне, поблагодарил, и сказал, что сдал.
Я был просто ошарашен. Если бы Федя разбил мне машину, я бы не так удивился.
 Как-то сидим мы в АТБ, в Сашином кабинете. Звонок. Вызывает Сашу командир авиаотряда и предлагает Саше взять автобус, двух авиатехников и отправиться на запасной аэродром - встречать прибывающего из Якутска командированного.
Судя по выделенному автобусу и трем встречающим - птица немалая. Ну, да нам чихать с высокого  дерева, кто там такой. Нам, как выразился Саша, что бы ни делать, абы ничего не делать. Сядем - поедем. Встретим - привезем. Не встретим - не привезем. Поехал и я с ними. Для увеличения эскорта.
Ну, а пока едем, я постараюсь объяснить. зачем понадобилось небольшому поселку аж два аэропорта - основной и запасной.

 Поселок наш располагается на слиянии двух рек - Колыма и Ясачная. Название Ясачная происходит от слова "ЯСАК" - дань по-старому. Когда-то местность славилась живностью, и собирали местные князья здесь богатую дань. Но все в прошлом. Теперь, если и можно там что-то собрать, так только банки и бутылки. Хотя мои земляки и выставляют в альбомах фото и грибов, и охту, и смородину, и рыбу, и даже икру, да я что-то слабо верю.
 Так вот, на слиянии Колымы и Ясачной раньше была галечная коса. Это было очень удобно, коса почти в черте поселка, и в то же время вовне. Отдыхать было на ней очень славно - и поселок рядом, и воздух чистый. и комаров нет, и купаться можно, и с удочкой посидеть, и добраться до нее и обратно прямо на веслах можно.
 Стояла она, никому не мешая, пока власти не решили брать гравий для нужд поселка прямо с косы. По зимнему времени, по льду пригоняли экскаватор и грузили гравий на самосвалы. И всю зиму возили. Ну, вроде никому это не мешало. Несколько лет возили. Только стали мы замечать, что коса, обычно возвышавшаяся на два метра над водой, сильно осела и стала как бы скрываться под водой, оставляя на поверхности несколько крохотных островков. Но власти продолжали брать гравий, и коса полностью ушла под воду. И тогда обнаружилось у нашей косы еще одно предназначение, о котором никто не думал и даже не подозревал.

 Мощные воды Колымы, не встречая сопротивления, стали бить в незащищенный южный берег поселка, разрушай и смывая его. Крайние дома поползли в воду. Власти всполошились, нагнали технику и стали укреплять южный берег поселка и восстанавливать косу, намывая гравий обратно.

 Восстановили. Перевели дух. А что делать дальше?  Но гравий брать все равно где-то надо? А где? Нашли. Судя по тому, где нашли, урок впрок не пошел. Нашли в конце взлетной полосы. Аэродром у нас был на загляденье - два с половиной километра тянулась вдоль берега Колымы галечная коса. Высота над уровнем Колымы - метра два. То есть не страшны были взлетной полосе ни ветер, ни дождь, ни ливень. Во время дождя уровень Колымы поднимался, но затопить полосу вода не могла.

 Правда, раз в 6 - 10 лет случались крупные наводнения, но это было редко и ненадолго. Вода тогда затапливала и полосу, и весь поселок. Но через неделю вода уходила, полоса просыхала, и аэропорт мог принимать самолеты хоть круглыЙ ГОД.

 Но... Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью! Начали брать гравий в больших количествах. К тому времени был построен шлакоблочный завод, и гравия требовалось много. Брали несколько лет. Выгребли огромный котлован в конце ВПП. Ну и что, никому не мешает. До поры, до времени.

 Подошло время большого наводнения. Вода, как ей и полагалось, затопила полосу, а с полосы обрушилась водопадом в котлован. И потащила с собой гравий с полосы. Образовался уклон, по которому гравий, как на салазках. поехал с полосы в карьер. И карьер, который рыли несколько лет, Колыма сровняла за несколько часов.

Когда вода ушла, выяснилось. что уровень полосы упал на два метра. И речная вода плескалась теперь у самой ВПП, омывая посадочные огни и рулежные дорожки. Самолеты принимать с грехом пополам было можно, но если начинался дождик или ливень, уровень реки поднимался, полоса немедленно скрывалась под водой и ни улететь, ни прилететь было нельзя.

 Стало быть, надо насыпать гравий обратно?. Опять вопрос: а где брать?
И еще один любопытный нюанс выяснился: брать гравий можно было как попало, а засыпать полосу как попало нельзя. Допустим, привезут за сегодня 10, или 20, или 40 КРАЗов гравия. И вывалят. На одном участке. И заровняют бульдозером. Уровень полосы немного повысится. На одном участке. Образуется ступенька в 10-20 см высотой, которой вполне достаточно, чтобы любой самолет на посадке подломил шасси и перевернулся. Со всеми вытекающими последствиями. А такой техники, чтобы ходила по ВПП и равномерно разбрасывала гравий, повышая уровень сантиметр за сантиметром, не было. Правда, можно было еще, вооружить лукошками весь наличный состав авиаотряда и ходить по полосе длиной 2500 м и шириной 150 м и жестом сеятеля разбрасывать гравий по полосе. Пока она на 2 метра не повысится. Но не догадались.

 Тогда решили построить запасной аэродром в 10 км от поселка. И построили.  А пока , как дождик - так отпускников, желающих улететь, вертолетами вывозили в Среднеколымск за 300 км, а уже оттуда - на Черский, Якутск, на Белую гору, и дальше, на материк.

 А гравий решили брать прямо со дна Колымы. Колыма и Ясачная текут по тайге. Берега у них - земляные. Но дно - из гравия. Если нырнуть в воду и послушать - станут слышны скрипы, шуршание, перестук и шипение - это вода катит камни. С гор. Тысячи лет. Гравий можно брать откуда угодно. И стали брать. Прямо напротив авиапорта поставили на якорь плавучий кран, к нему стали подгонять баржи, кран ковшом черпал гравий из воды, нагружал баржу. Груженую баржу отводили на пристань, а на ее место подгоняли пустую. Брали несколько лет. И опять в природе что-то нарушили. Колыма стала менять течение и стала подмывать берег Затона. Поначалу на это никто не обратил внимания - от края Затона до берега Колымы было больше километра тайги.

 Но когда река подошла к новой трехэтажной школе, тогда забили тревогу. Но было поздно. Школу на руках не унесешь и Колыму дамбой не перегородишь. Смыло. Власти опять отличились. Выбрали место для новой школы за чертой поселка, за 200 метров от ближайших домов. Да еще на болоте. Так что кто из школьников жил рядом - тому повезло. А кто на дальнем конце Затона - тому больше километра добираться до школы. Да еще по болоту. Зимой ладно, а весной да осенью? Хорошо, власти спохватились, тропинку вымостили. Но всю эту красоту смыло.

Кому интересно, может посмотреть съемки со спутника. На снимке хорошо видна галечная ВПП. А если увеличить. то хорошо видны стоянки самолетов и вертолетов. Справа внизу - Затон и круглая выемка, которую смыла Колыма. При увеличении видно тонкие шпоры - это дамбы, которые возводят, дабы спасти поселок. Их 7 штук, планируют еще три. Дай бог, поможет.

 http://www.youtube.com/watch?v=LvJi1sgyW8U А это ролик об истории Зырянки.

 Тем временем мы приехали на запасной аэродром. Дав автобуса с отлетающими пассажирами, и один под его величество командированного. Мы сидели, курили в автобусе, трепались. Прилетел АН-24-й, сел зарулил на стоянку. Техники подкатили трап, отлетающие хлынули к самолету и окружили трап. Я увидел среди отлетающих знакомого, вышел из автобуса, подошел. Это была наиболее выгодная точка для наблюдения, жаль, фотоаппарата с собой не было.
 Дверь самолета распахнулась, и на трап ступил его величество замкомандира ЯУГА Кычин. На людей он не глядел. Люди, по его мнению - мелочь пузатая, недостойная даже его взгляда. Но честь им отдал. Спускаясь по ступенькам (я потом посчитал - их было 11), он отдал честь четыре (!!!) раза. Он почему-то думал. что 50 человек пассажиров у трапа - это весь командный состав Зырянского авиаотряда, прилетевшая встречать его, солнцеподобного. Когда б задрать могла ты рыло вверх! Когда он спустился с небес на землю и не увидел ковровой дорожки под ногами, ему пришлось задрать рыло вверх. Увиденное очень опечалило его. Он понял, что честь отдавал зря. Пассажиров он увидел, а встречающий его командный состав - нет. Это буквально взбесило его. Оглядев дикими глазами прилегающую территорию, он углядел автобус, из которого встречающие и не думали выходить, он вбежал в него  и набросился на ребят.
 -Где? - орал он - как вы встречаете? Это что такое? Поувольняю! Заместителя командира якутского управления гражданской авиации! Это... как... не позволю...
 Тут он подавился и захлебнулся от негодования. Я на всякий случай отошел в сторонку от автобуса, опасаясь, что от переполнявшего его негодования из автобуса с треском повылетают стекла. Это ж надо, что у чела в башке творится! Он что, ожидал парубков с расшитыми рушниками и песнопениями во славу и хвалу ясновельможного и девиц в кокошниках и хлебом-солью? Оркестр и шеренги почетного караула? Пионеров и октябрят с памятными подарками? Ну, может, так его в Якутске чествовали, а у нас, простите-с, провинция-с! Не привыкши к культурному обращению-с! Рылом-с не вышли-с!
 Наверное, солнцеподобный насмотрелся в кинохронике, как встречают Леонида ильича, с вручением орденов, октябрятами, пионерами. комсомольцами, поцелуями и банкетами, и вообразил себе, что и ему это все полагается по статусу. Зря вообразил. Грубая действительность вытащила его из самолета, засунула в пыльный автобус и шмякнула мордой об забор.

 Тем временем солнцеподобный немного пришел в себя и опять принялся орать: Портфель мой где? Где? Посажу!
 - Нету портфеля - доложил один из авиатехников с облегчением, радуясь, что хоть на один вопрос солнцеподобного он может ответить - вы без портфеля были! Наверное, в самолете остался!
- Сам знаю, что в самолете! - завизжал солнцеподобный - принести немедленно!
 Обалдеть! Это мурло бросило портфель в самолете, и при этом воображало, что экипаж должен тащить за ним в зубах его портфель! Японцы про таких говорят: Чем выше взбирается на дерево обезьяна, тем лучше виден ее зад!
 У русских есть подобная пословица: Маленький х... который хочет стать большим! Кычин и вправду был маленького роста: метр в кепке и в прыжке.
 Один из авиатехников выкатился из автобуса, радуясь, что избегнул начальственного гнева и побежал к самолету. Но достать портфель было невозможно: из самолета выходили пассажиры, а потом надо было ждать. пока зайдут в самолет отлетающие. Это совсем взбесило солнцеподобного и он опять зашелся в визге. Я помахал Саше рукой и показал на пассажирский автобус: я, мол, с пассажирами уеду! Второй из авиатехников с жалобным криком - Подожди, Володя, я с тобой! - сбежал из автобуса. Саша проводил его тоскливым взглядом. Бросить солнцеподобного одного с водителем он не решился.
 Прибежал первый авиатехник, не приближаясь к автобусу, закинул портфель внутрь и тоже сел в автобус с пассажирами.
Автобус с драгоценным грузом тронулся и уехал.Я потом поинтересовался у Саши, как они доехали?. Саша выругался и сказал, что лучше бы он уехал с нами.
 Дальнейшая судьба солнцеподобного мне неизвестна. Может, его без затей напоили и занесли вперед ногами в ближайший борт на Якутск. Может, его на вертолете забросили в дальний улус, где он долго слушал приветственные речи оленеводов с поцелуями. хороводами, песнями и плясками и вручением солнцеподобному под оркестр ордена Развесистых Рогов.
 А может, его на вертолете отправили в тайгу на охоту в сопровождении нескольких ящиков водки. Где он до сих пор и обретается, охотясь на чертей, берет их в плен, бьет им лица, т. е. морды, и заставляет их таскать за собой по тайге свой портфель.