Ситуация не устраивает

Солнечное утро — это время тихой радости. Эти часы — не для спешки, не для суеты. Утро — время неторопливых, глубоких, золотых мыслей..Именно таким утром,солнечным и радостным по улице Ицхака Шломейзера №7 прозвенел звонок.
- Аф дайн эйгн hолц!Чтоб ты таки сгорел в такую рань.Кого там принесло? Держите меня все и каждый в отдельности! Моня, это ты?! – удивлённо произнёс человек, открывший дверь.
- О! Шлымазл,шалом! Ну,ты помнишь,что говорила тетя Бася?И она таки была права! Если ты начнешь заниматься изготовлением гробов, то люди перестанут умирать ныне, и присно, и во веки веков. Аминь! А если ты займешься изготовлением свечей, то солнце станет посреди ясного неба и будет стоять ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!.Что ты шумишь, как горный водопад? Здравствуй, Шмая!
Братья-близнецы похлопали друг друга по спине, и Моня вошел в дом. Квартира Шмаи была обставлена хоть и плохонько, но с налетом изящества, как и подобает жилищу раввина. Бросив шляпу на стол, Моня без приглашения уселся в кресло у камина и пригласил Шмаю занять место напротив.
- Ребе! – начал гость, но тут же был остановлен жестом Шмаи.
- Брат мой, давай без этих вступлений — мы не в синагоге.
- Хорошо!
Моня поёрзал в кресле и начал снова:
- Я имею до тебя несколько слов, Шмая,брат мой. С тех пор, как ты бросил наше нелегкое ремесло и перебрался в Жмеренку, мы стали видеться очень редко. Дядя Шариф, которому скоро 80 — дай ему бог еще столько же, ездит к проституткам чаще, чем встречаемся мы. Ты стал раввином, известным и уважаемым человеком, кушаешь обеды у мэра, живешь счастливо, как вошь на пейсах, а о своём младшем брате совсем забыл. Никто не помогает бедному Моне!
- Моня, слушай меня ушами, а не тухесом! Ты сам виноват во всех своих бедах. Наша мама появила меня на свет первым, а ты вышел позже на 2 минуты.Что ты там делал столько времени?. И ты всегда был вторым номером. Имея деликатные руки и хорошую голову, ты имел бы счастье, как еврей в Швейцарии. Но ты, словно рошинский бук, не имеешь ни рук, не головы. Ты всегда плелся позади меня, как старый мерин, и ничего не успевал. Скажи, зачем ты позвонил в моё помещение? Я добрый человек и могу делать добрые дела, но…
- Если ты мне не поможешь, я тебя убью, – перебил Шмая - младший брат.
- Ах ты биндюжник!
- Не будем говорить громко! Кем ты сам был 15 лет назад, святой отец? Напомнить тебе, как мы брали ювелиров и других честных дельцов?
Помолчав,Моня продолжил:
- Моё горе не имеет краёв и мне нужна твоя помощь.Клянусь мамой и тетей Басей - после этого ты меня больше никогда не увидишь, как тетя Сара своего сбежавшего мужа.
- Ты кушаешь мне сердце! Что тебе надо?
- Если ты умрешь, на твои похороны соберутся все почтенные евреи со всего города: Циммерманы, Плицкеры, Гройсы, Арнтгольцы и прочие. Все ювелиры закроют лавки и придут почтить память дорогого ребе. А в это время на сцену выйдет Моня Поцкер и возьмет пару магазинов, чтобы заиметь немножечко счастья и денег. Я уже договорился с контрабандистами. Эти серьёзные люди будут ждать меня завтра вечером у моста в Старосёлках. С моими деньгами они переправят меня в Польшу, где я буду иметь всё, что только может хотеть душа еврея. Осталось лишь решить вопрос с тобой.
- Ах ты баир! /главарь в шайке/ Ты таки хочешь сделать моей жизни конец, братец Каин?
- У нас есть два варианта. Хороший вариант: сегодня ты, как одноногая тетя Хася, весь день сидишь дома и не подходишь к двери. И завтра до 11 утра ты тоже никуда не высовываешься. В 11 ты откроешь дверь и явишь свой здоровый и вполне себе еще живой лик своим заплаканным прихожанам. Ты делаешь удивлённые глаза и все счастливы. Плохой вариант: не хочу делать тебе больно, но если тебя не устраивает первый вариант, я буду вынужден сделать тебя на несколько граммов тяжелее, ребе.
Моня вытащил револьвер и посмотрел на Шмаю,но тот только улыбнулся.
- А как ты расскажешь о моей смерти всему городу?
- Такие новости разносятся быстро. Вечером я сообщу об этом в газеты, которые выходят рано утром — этого будет вполне, чтобы все евреи Жмеринки собрались у тебя под окнами уже к 10 часам. И там они обнаружат тебя или живого или неживого,как получится.
- Я предпочитаю всё-таки живого.
- Значит, мы договорились, брат?
- Пусть не дожить мне до старости, если не договорились!
- Хорошо!
Моня поднялся и с размаху ударил револьвером брата по голове.
- Извини, Шмая, за такой фасон, но я лучше подстрахуюсь.
Моня пошарил по тумбочкам, нашел какую-то веревку и связал брату руки. Захлопнув за собой дверь, он исчез.
Очнувшись на полу, больной уже и мокрый в штанах, через какое-то время смог развязаться. Посидев немного в кресле, он подошел к зеркалу, задумчиво посмотрел на своё бородатое лицо и протянул руку к бритве.

Утро следующего дня выдалось богатым на события. Еврейская община была ошарашена новостью о том, что вчера поздним вечером скончался ребе Шмая Поцкер. Все городские газеты пестрели некрологами аж на трёх языках, смерть ребе была главной темой разговоров на рынках. Сворачивая торговлю, закрывая магазины и лавки, толпы евреев целыми семьями шли на главную улицу Жмеринки. К удивлению первых прибывших, дом был заперт, а возле дверей сновали полицейские. На часах было начало одиннадцатого.
А в это время в другой части города происходили не менее интересные вещи.
Моня, пришедший с револьвером в кармане на ту же  улицу,но с другого бока с удивлением обнаружил, что ювелирный магазин мадам Бйзенберг уже кто-то ограбил. Неприятный холодок пробежал по спине налетчика. Немного подумав,Моня свернул на другую улицу, где располагался ломбард деляги Какермана. Увидев выбитые стекла и в этом заведении, Моне стало не по себе.Ему просто стало плохо в рот.Ему казалось,что он дышит. Не было еще и десяти, а уже целых два салона кто-то успел обчистить до него. Невероятно!
- Ёцын поцын!- шептал он!- Ёцын...
Внезапно до Мони донеслись звуки выстрелов. Спрятавшись за кустом сирени, налетчик стал вглядываться в начало улицы. Из-за дома вывалился окровавленный парень и, отстреливаясь от погони, побежал в сторону Мони. Моня выступил из-за куста, схватил беглеца и затащил его в подворотню. Полицейские промчались мимо.
- Ба! Какая встреча, Шмок! Что за кипиш кругом?
Шмок непонимающим взглядом уставился на Поцкера.
- Ты че, Моня? Ты же вчера был на сходке.
- На какой сходке?
- Ну,скажи мне, кто тут раненый, я или ты? Ты вчера сам собрал сходку, мол, всем уважение и почет, господа и мосье, завтра утром все ювелирки можно брать голыми руками – хозяева будут на похоронах, полиция будет там же. Мы и улицы все поделили, и магазины, чтоб друг другу не мешать, тебе самые кошерные места оставили… Эй, ты меня слышишь?
От яростного крика Мони с крыш посдувало всех воробьёв. Бросив Шмока, Моня помчался к ратуше, где толклись извозчики. То тут, то там слышались крики и свистки полицейских – это возвращались к своим разграбленным магазинам евреи, которые так и не увидели своего любимого ребе – его дом  был пуст.
Моня сменил несколько экипажей, пока добрался места их радостного детства. Был уже глубокий вечер, когда Моня, путаясь в высокой траве, спустился к мосту.Никаких налетчиков уже не было, а на месте их стоянки валялся какой-то чемодан. Вглядываясь во тьму, Моня увидел отдаляющуюся лодку. Человек, сидевший на краю лодки с удочкой, увидев его, встал и помахал ему рукой.
- Шма-а-а-ая! Я тебя убью-ю-ю-ю! – что есть мочи заорал Моня и разрядил весь барабан в фигуру брата.
- Шоб я так всю жизнь хотел кушать,как ты в меня сейчас попадешь!- в ответ неслось по речке.
Моня зашвырнул пустой револьвер в воду, обхватил голову руками и уселся на чемодан. Немного посидев, он встал и заглянул в его чрево. В чемодане лежала одежда раввина, шляпа, какая-то нелепая накладная борода на веревочке, Тора и конверт. Разорвав конверт, Моня впился глазами в записку.
«Эти вещи для тебя. Теперь раввин Шмая – это ты. Возвращайся в Жмеринку и чеши себе бэйцы, поц № 2»
Туман потихоньку рассеивается и эту тишину разрывает рёв Мони:
– Как сегодня вода,гондон штопаный?
– Изумительная! Рыба вообще не хочет из неё вылезать.
Не бывает безвыходных ситуаций. Есть только ситуации, выход из которых тебя не устраивает, а отсутствие погони ещё не причина, чтобы не бежать! Решил для себя Шмая и скрылся вдали.