Ночной воздух

Он лежал на постели, объятый тонким одеялом и теплым пледом, лежал на спине. Окно было приоткрыто, но приоткрыто, как говорят жители, коренные жители московских квартир, «на одну». Ощущалось легкое дуновение ветра с улицы. Голосов почти не было слышно, хотя новогодние праздники ещё не прошли и полночь ещё не наступила.

«Какой бездарный, какой пустой день, - подумал он про себя с некоторой скорбью в сердце. - Бодрствовал всего часов двенадцать, не больше, и что я успел полезного сделать? Слонялся по квартире из угла в угол, но ничего, ничего путного не сделал. Хорошо хоть, не просидел несколько часов сряду в социальных сетях, просматривая пустым взглядом новости. Но все равно, ощущение не покидает – пустой день».

Он перевернулся на правый бок, к окну, и слегка откинул плед – несмотря на то, что окно было приоткрыто, в комнате было тепло. «А ведь завтра, как и сегодня, плюсовая температура. Неплохо было бы прогуляться, сходить в парк хотя бы. Но с кем? Куда?», - пронеслось у него в голосе, но тут же мысли улетели в другую сторону, быстро и неожиданно, как маленькая стая спугнутых птиц. «Что такое?, - подумал он. – Что-то отвлекает меня, но я пока не могу понять, что… Что-то очень знакомое».

Конечно! Вдалеке, словно в другом мире, но неведомым образом и в его сердце, жила улица. Это её звуки – звуки живого, уличного, неспящего, таинственного и такого близкого воздуха. Вдалеке, за теми домами (дом, в котором он находился, служил стороной квадрата из таких же домов, в центре которого располагался детский садик), так вот, вдалеке, за противоположной стороной квадрата жил и перемещался по неведомым путям охлажденный московский воздух. Нет, это даже не московский воздух – так же воздух, наверняка, жил в Майами, в Киеве, в Сиднее и Париже. Это был живой воздух.

Там, за гранью домов, там, что нельзя было рассмотреть из окна, но можно было уловить даже краешком уха, воздух метался среди домов, по дорогам и шоссе – но метался не бешено, нет, он словно радовался тому, что наступила ночь и теперь он может беспрепятственно, смело гулять по улицам города. Этот звук – звук ли это множества-множества машин, на большой скорости проезжающих по шоссе? Или это звук воздуха, который, сталкиваясь о дома, возвещал округе и своей радостной, сладкой, таинственной свободе? Этот звук, живой звук, не прекращался, он мягко скользил по городу, достигая тех людей, которые, лежа в постели, прислушивались к невидимой улице.

На улице раздались голоса, но непонятно, кто это был – мужчина и женщина, или две женщины? Голоса раздались и тут же смолкли, они были радостные, но в этот момент – лишние. Он снова прислушался. Снова тот же мягкий шум, та же жизнь, невидимая и неведомая, но такая завораживающая. Но что это живет? Город или воздух? Дома ли рассекают прохладный воздух, заставляя его беспомощно стучать по своим панелям, или это воздух рассекает лабиринты высоток, радуясь своему ночному приключению в городском лабиринте?

Он вспомнил времена детства, юности. Когда-то, одним летним утром, он также прислушивался к шуму московского воздуха, и тот также, абсолютно также шумел, и он втягивал жадно, не насыщаясь, запах прохладного городского летнего рассвета. И вот теперь, зимой, тот же воздух, тот же запах, разливающийся по квартире мягко и неслышно, тот же легкий ветер.

Он не заметил, как из сердца ушла скорбь, день был позабыт, была только ночь и воздух. Воздух, который живет и возвращает к жизни. «Бывают такие моменты… Даже не представляю, через сколько времени я бы снова почувствовал эту тайну, тайну московского воздуха, если не сегодня. Когда это было в последний раз? Пять, семь лет назад?». Он лег на другой бок, понимая, что вот-вот провалиться в сон – в самое подходящее для этого время, когда все его мысли и все существо было окутано этим воздухом и его звуком. «Это чудесная, чудесная ночь», - подумал он и заснул.