Часть 1

Большинство людей начинают повествование за здравие – заканчивают за упокой. Позвольте мне не прислушаться к «гласу народа», сделать все наоборот и вступительную часть озаглавить…


… «В мусорнике»


А как еще прикажете назвать жизнь в Каире? Ну, да, я понимаю, что бытовой мусор – это не самое страшное, что гораздо хуже, когда из-за копоти протуберанцы на Солнце можно невооруженным глазом разглядывать, а на реке полуметровой толщины пена цвета дуриана и такого же запаха. А в мусоре,… ну, что ж, немножко неудобно, но жить все-таки можно. Да и неудобство-то пустяковое: горы отбросов человеческой жизнедеятельности слегка пирамиды Гизы загораживают. Но тут предки-фараоны виноваты: надо было им поднатужиться и Хеопса с Хефреном метров на сорок выше построить, а то теперь из-за них, лаботрясов, уж и мешок с отходами из окна не выкинь.
 
Смотрела я, смотрела на загаженный город и не выдержала, спросила у гида, в чем же причина этого, мягко говоря, безобразия. Он начал мне что-то про революцию, непутевое правительство и несовершенство законов рассказывать, после чего меня так шибко на слабоцензурную лексику потянуло, что пришлось все свое честное-благородное советское воспитание в кулак собрать, чтобы не разразиться бурными восторгами. И вот что я решила: теперь без закона о мытье посуды я даже к раковине больше не подойду. Ведь в Конституции Германии тоже ничегошеньки не сказано ни о ведре с водой, ни о тряпке, ни о метле, ни, тем паче, о том, что лично я должна с этими незнакомыми предметами делать. А если пристанут ко мне, что неправильно живу, устрою революцию.

Это была присказка к египетскому вояжу. А теперь, собственно говоря, о том,
зачем мы туда отправились?

Причем, нас же пугали. На всех знакомых нам языках рассказывали, как в Египте опасно. Особенно в Каире. А тут еще аккурат к нашему отъезду сотня Homo не совсем sapiens'ов вышла на демонстрацию чего-то. Телевидение показало их пятьсот раз по всем каналам вдоль, поперек и по диагонали, и получилось, что на площади было тысяч сто. В результате этого часть потенциальных коллег по путешествию, убоявшись, отсеялась. Оставшаяся «великолепная пятерка» сошла по трапу в аэропорту Каира и тут же попала в объятия представителя турфирмы, мгновенно легализовавшего наше появление и пребывание на египетской земле.

Следующим ранним утром мы выехали из отеля в Национальный музей. Тут я снова должна отвлечься. На сей раз на описание столичного транспорта и его перемещения в пространстве. Если кто-то все еще катается на стареньком «Запорожце» и комплексует по этому поводу, -- бросьте. По Каиру ездят экземпляры неопознанной марки, видавшие не только Египетскую революцию 2011 года, но и Великую французскую. Теперь о тамошних правилах дорожного движения. Они непритязательны и ничем не отличаются от пешеходных: с какой стороны есть лазейка, с той и обогнал; не хочешь, чтобы тебя протаранили – посторонись. И все действует. Правда, скорость при этом тоже пешеходная, т.е. до музея мы добрались ближе к полудню.
 
Там как раз толпа тех, кто еще с ночи в него отправился, схлынула, что для данного музея чрезвычайно важно. Впрочем, это, по большому счету, вовсе и не музей, а хранилище потрясающих экспонатов, между которыми нужно протискиваться бочком, ввиду их астрономического количества на квадратный метр мало-мальски полезной площади. А новое здание музея еще строится. Под аккомпанемент перманентных революций. Мы не стали ждать, когда то и другое завершится. Тем более что выставку копий всего того, что лежало в гробнице Тутанхамона, уже посмотрели в Кёльне. Коллекция великолепная, причем настолько, что в голове тут же «распалась связь времен» и срочно понадобилось в Каир.
 
И вот мы смотрим на настоящее, пролежавшее «в недрах» не одну тысячу лет. Кое-что запылилось, обветшало и прохудилось. Сиянье злата уже не заставляет хвататься за солнечные очки. Но почему-то все это хочется потрогать руками. Я в курсе, что «категорически запрещено». И все-таки, когда смотритель отворачивается, трогаю, и на пальцах остается ощущение вечности, неразрывности поколений, бесконечности жизни. А тут еще древние старичок со старушкой, дружно держась за руки, уж в который раз прошмыгивают рядом с нами. Их молодой гид едва успевает за ними. И уж вовсе не успевает отвечать на их вопросы. Какая жалость, что я ну совсем не умею рисовать, а всю снимающую технику отобрали еще на входе! Хочу лет через 35-40 стать такой вот юркой и ЖИВОЙ старушкой и чтобы, как и сейчас, меня за руку держал мой преданный рыцарь. Времена снова срослись…

Трое наших коллег пошли в зал «человеческих» мумий. Их можно понять: они медики. А мы свернули туда, где мумии всего остального. От жука скарабея и до быка – все забальзамировано. Вы это знали? Я – нет! Доктора нам даже потом позавидовали, сказали, что с потенциальными мумиями людей они уже давно в подробностях ознакомились, а вот с жуками навозными дела иметь не приходилось. Объединив наши впечатления, мы пришли к выводу, что египтяне вылечивали многие болезни и даже успешно оперировали только потому, что отлично изучили анатомию, подготавливая усопшего к путешествию в мир иной. И лапароскопию тоже они придумали, вытаскивая внутренние органы через крошечные отверстия, а подчас и через естественные. Медики почесали самые умные части своих затылков и добавили, что вроде как мы никуда далеко с тех пор и не ушли…Разве что телескопическая трубка вместо шестого чувства теперь минивидеокамерой снабжена, а в остальном… Им виднее…


Любое путешествие – это просвещение.


Вот, например, что я знала о Саладине? Что это полководец, который, несмотря на то, что направо-налево громил крестоносцев, прямо-таки по-отечески любил христиан, и Ричард I Львиное Сердце чуть ли не в друганах у него ходил. Чувствуете, как Голливудом несет? Но вот взобрались мы на Цитадель Саладина, посмотрели с нее на старый Каир, да послушали рассказ историка, и фабрика грез отправилась в «царство небесное». Цитадель – это ведь не помпезный дворец в завитушках, а мощное фортификационное сооружение. Причем на холме, с вершины которого далеко-о-о видно. Древний акведук, опять же, восстановил, чтобы нильская вода по ребру гранитной стены прямо в Цитадель бежала. Значит, побаивался он кого-то. Чужих? Нет, своих. Ведь как он, не египтянин по рождению (а курд), стал султаном? Тех эмиров, что посговорчивее, умилостивил щедрыми подарками, а те, кому «за державу обидно» было, съели чего-то не того. Ну, и приженился, конечно, удачно – на одной из вдов бывшего султана. К слову, в Цитадели спасался не только Саладин. Семь веков подряд она была резиденцией правителей Египта. Опасная это профессия…

Из трех знаменитых культовых сооружений больше всего запала в душу мечеть Ибн Тулуна, построенная на том самом месте, где Авраам намеревался принести в жертву своего сына. Она очень древняя (закончена в 879 году) и сооружена в стиле первых мечетей. У нее нет купола и в центральной части нет даже крыши, зато есть необычный минарет с внешней спиралевидной лестницей. Сейчас, расположившись с листами ватмана прямо на полу и, часами вычерчивая фрагменты анфилад и арок, в мечети приносят свою жертву знаниям студенты архитектурных факультетов. Одухотворенные лица юношей и девушек, заинтересованные, устремленные на преподавателя взгляды – вот новое поколение Египта. Наблюдая эту сцену, я вполне смирилась с ношением женщинами платка. Если под ним умная, нацеленная на будущее головка – пусть себе носят.
 
Вечером, по дороге в отель сняли закатное солнце, застрявшее между двумя высотными домами, у подножия которых спокойно и уверенно несет свою жизненную силу к морю таинственный Нил.

 
Пирамиды


Весь мир спорит о том, кто и как создал великие пирамиды Гизы. Одни говорят, что без внеземной цивилизации тут точно не обошлось. Другие, что на их возведении заморены миллионы рабов. Третьи доказывают, что чудо света могли построить только свободные высококвалифицированные и столь же высокооплачиваемые рабочие. В вопросах технологий тоже нет никакого согласия: кто утверждает, что камни тянули, кто, что их толкали. Сторонники инопланетян на этот счет крутят пальцем возле виска: «НЛО вас, недоумков, побери! Это же очевидно, что камни вместе с гуманоидами с неба свалились и в стройные геометрические формы сложились».
 
Я тоже решила снести свою посильную лепту в общее дело. Только вы сначала выслушайте, а потом уж разводите костер инквизиции, чтобы сделать из меня шашлык. Значит так: сначала была ступенчатая пирамида Джосера. 120х160х60 метров – это весьма не хило, если учесть, что до нее ничего похожего на планете Земля не наблюдалось. Построил ее первый великий зодчий Имхотеп, папой которого был мемфисский бог-творец Птах, а мамой – богиня-львица Сехмет. Это сейчас у папы-врача и мамы-учительницы порой вырастает сын-отморозок, а в период Древнего царства у родителей-богов дети всегда становились богами. Не избежал своей участи и Имхотеп. Где-то в середине 27-го века до н.э. в его божественную голову пришла идея прямоугольную усыпальницу фараона Джосера «украсить» сверху тремя ступенями. Но поскольку «пифагоровы штаны» еще и выкроены не были, а божественная геометрия почему-то дала сбой, чтобы как-то дотянуть до вершины пирамиды пришлось нарастить еще пару ступенек. Теперь в Саккаре (30 км от Гизы) стоит прекрасная пирамида – праматерь всех пирамид. Но ведь построил-то ее, улавливаете(?), бог – бог Имхотеп. И он еще много чего создал: и архитектурный комплекс вокруг пирамиды, и храмы в Эдфу, и колонну изобрел, и египетскую медицину тоже он основал. Так почему бы ему и в Гизе пирамид не настроить? (Это я все к тому, что если уж верить в пришельцев, то, что мешает поверить в мемфисского бога?)

Теперь про Хеопса (227х227х146), Хефрена (215х215х136) и Мекерина (108х108х62). Об истории их строительства вам «великий и могучий» Интернет всю правду расскажет, а я ведь только о личных впечатлениях обещала. Пару лет назад, когда я стояла у подножия юкатанской Чичен-Ицы, то чувствовала себя инфузорией-туфелькой. Так вот: стоя между пирамидами Хеопса и Хефрена я ощутила себя… хм…что там у нас в природе еще одноклеточнее есть?
 
Это о пирамидах, а теперь о том, что вокруг них. Мусор и невероятно приставучие местные. Грязи, конечно, меньше, чем в Каире, но все равно ее столько, что начинаешь размышлять о причинах гибели великих цивилизаций. Трудолюбивые предки построили грандиозные сооружения, которые теперь кормят (туризм – 3-я статья доходов) и развращают народ современного Египта. Почему я столь категорична? Потому что от здоровых взрослых дядек, бегающих за туристами и выпрашивающих у них денег – топором не отмахаться. Им бы всем по метле в руки: сколько пользы было бы и для них, и для туристических объектов!
 
До заката сидели на возвышении рядом со Сфинксом. Ветер будоражил наши, и без того уже растрепанные увиденным, чувства и мысли. Заход солнца привел нас в умиротворенное состояние. Он мистическим образом уравновесил реальность и чудо. Мы не были в той точке земного шара, откуда видно, как солнечный шар касается вершины Хефрена, отчего пирамида начинает блестеть так, будто вся ее отшлифованная облицовка до сих пор на месте. Зато нам посчастливилось наблюдать, как солнце поцеловало ребро пирамиды, и она засияла изнутри, а Хеопс и Микерин стали еще величественнее и таинственнее. И даже усталое облако, дивясь чуду, задержалось над ними.

 
Давно я не ездила в спальном вагоне,


и вот мы на вокзале в Гизе. Спрашиваем у нашего гида Мустафы, когда поезд? Отвечает:
-- Из Каира он выйдет где-то в восемь. До Гизы где-то двадцать минут езды. Значит, здесь будет около половины девятого.
Все предельно точно: где-то около… Переглядываясь между собой, мы недоуменно пожимаем плечами. Мустафа замечает это.
 -- Когда я впервые приехал в Германию, то был поражен тем, что экипаж поезда принес публичное извинение за трехминутное опоздание на конечный пункт. А у нас трехчасовое считается нормой – сказал он.

И мы расслабились и стали глазеть на останавливающиеся поезда. Это было кино времен второй мировой войны, когда никто не заботился о комфорте передвижения. Лишь бы попасть в вагон и уехать подальше от бомбежек. Отсутствие дверей, окон и туалетов тогда никого не смущало. Здесь – то же самое.

Мы так увлеклись происходящим, что не заметили, как к Мустафе подбежал какой-то мужичок, что-то сказал ему по-арабски и гид тут же попросил нас взять свои чемоданы и идти за ним на перрон. На часах было половина восьмого (не девятого!). Тот же мужичок точно указал место, где остановится наш вагон. Мы приготовились взять его приступом. Зря старались. Спать по ночам здесь привилегия иностранцев. Мы скучно заняли свои места и «где-то» без четверти восемь поезд отчалил в сторону Ассуана.
 
Двухместное купе с умывальником, кондиционером, парой вешалок и неработающей розеткой. Проводник принес горячий ужин, потом разложил постель, забрал аккумулятор от фотоаппарата на подзарядку. Наступила ночь полная романтики: наш экспресс часто останавливался и подолгу любовался лунной дорожкой на нильской воде, а когда, вдруг, разгонялся, то грохот вагонной обшивки совершенно заглушал храп мужа. Ко времени прибытия в Ассуан мы опаздывали всего на три часа, за что к обязательному завтраку получили утешительный манговый сок. Потом поезд «поднажал» и к трем часам приплюсовал еще полтора. Лично я за это дополнительное время насладилась видом нильской долины, степенно проплывающей за пыльным окном – когда еще ее увижу? А вот особо спешащие и нервничающие пассажиры срочно приглашались в коридор подышать свежим сорокаградусным (в тени) воздухом. После чего, остудив(ши) голову и вернув(ши) самообладание, они готовы были ехать, запершись в климатизированном купе, хоть до следующей египетской революции.

В полдень Ассуанский вокзал принял нас в свои горячие объятия. Причем горячие настолько, что мы тут же сварились всмятку. В таком виде нас и оттранспортировали к нашему пятизвездочному круизному счастью.