Пробуждение

Первые дни нынешнего марта проживались мной как-то особенно тяжело. И не то, что бы в последнее время случились какие-то необычные или плохие события. Напротив, при осмыслении перемежающихся обыденных дел,  складывалось впечатление, что судьба, во многом,  мне благоприятствует.  Не  во  всем  конечно,  но  во  многом. 
Невзирая на то, что мне уже к шестидесяти, а на дворе апогей либерально-рыночных преобразований,  то есть время резких и  нежелательных перемен, которые людям немолодым, по своим  взглядам  консервативным, уже не может сулить ничего хорошего,  мною были получены несколько  достаточно  лестных  и почетных предложений.
Непонятно почему,  без особой на то моей воли, предлагались мне должности,  звания, и, даже, награды, на которые я никак не мог рассчитывать в своем теперешнем положении. Другие бы радовались, а я до сих пор продолжаю сомневаться, не предпринимая никаких категорических и решительных  действий.
Накануне весны, наконец, удалось закончить одну из  затянувшихся сделок и стать совладельцем производственной компании, с деятельностью которой,  связывается у меня надежда на будущую стабильность в материальном положении.  Ох,  уж это материальное положение. 
Более семи лет, никак не удавалось мне заработать достаточно, чтобы восстановить свой прежний денежный достаток. Срывались, аккуратно и тщательно подготовленные дела, терялись деньги, возникали долги, все время мучительно ощущалcя острый недостаток средств, не только для удовлетворения своих предпринимательских устремлений, но и попросту необходимых для самого скромного существования. Создавалось впечатление, что какими-то невидимыми и  неведомыми силами я стреножен, что руки мои крепко связаны, что все предпринимаемые мной  усилия, наталкиваются  на  внезапно возникающие, незримые, но непреодолимые  препятствия. 
Теперь же, сделка свершилась, и дело успешно начато.  По этому поводу,  с моим партнером, с тем, которому я всецело обязан и  доверием,  и  деньгами,  потребовавшимися для покупки компании, поехали мы в старинный  русский город, где располагалось наше производство,   и  где  нужно  было наметить  и  утвердить планы  дальнейшей  работы.
Вдохнув морозный воздух одного из самых древних российских городов, половив рыбу и закончив  необходимые  дела,  возвратился я домой и, по логике событий, должен был бы в возвышенном состоянии, радостно наполненном  оптимизмом, строить планы на будущее. Но нет. Душевное состояние отягощалось смутными размышлениями, делать ничего не хотелось.  С большим трудом приходилось заставлять себя  садится за  дела.  А, между прочим, трудиться я люблю, и почти всегда ощущаю от работы удовлетворение, особенно, если в ней присутствует существенный  творческий компонент.  Здесь же, все давалось с трудом, со скрипом,  с надрывом, и  уж, конечно,  без  всякой  радости. 
В голову  навязчиво лезли  разные  тягостные мысли, все время ощущалась усталость, утром не хотелось вставать с постели.  Даже для того, чтобы помолиться, требовалось приложить значительные  усилия. Словом,  первые дни весны  были совсем  не  весенними.  Не думаю, что виновата в этом была погода, на которую мы часто пытаемся списывать всякие проблемы, прежде всего, свое эмоциональное и душевное состояние, хотя и погода в эти дни была снежная, неустойчивая, ветреная, морозная, - совсем не мартовская.
Этой зимой, как и всегда, происходили, так или иначе затрагивающие мою судьбу, события, некоторые из которых могли  и  любого другого вышибить из седла. Среди них, сильнее других задела меня за живое, ситуация в журнале, с которым я  сотрудничал  уже  более  двух  лет.
В содержательном и литературно-художественном плане журнал был довольно хороший, редкий для нынешнего времени и весьма полезный, но редакция его существовала в плачевном  финансовом состоянии, еле-еле  наскребая  средства  для  издания двух-трех  номеров в год, и то - с очень маленьким тиражом. С точки зрения практикующихся  в  редакции форм и способов управления, - перспектив  развития  журнал не имел, если, конечно, целями развития считать создание нормальных условий для работы редакции, привлечение известных писателей, увеличение тиража выпусков, расширение читательской аудитории  и, благодаря этому,  повышение рентабельности.
В целом, идейные позиции журнального руководства и печатающихся  в нем  авторов я разделял  и,  потому,  с  радостью  публиковал на его страницах и свои литературные заметки, не ожидая  за это никаких гонораров.  Более того,   искренне желая журналу помочь, сначала  я профинансировал  выпуск одного из его номеров, а затем и торжественный  прием  в  Храме  Христа  Спасителя  в честь десятилетия журнала,  истратив  на  это остатки своих средств.
Более полутора лет я сострадательно наблюдал судорожные, и жалко выглядевшие,  попытки главного редактора получить хоть от кого-либо немного денег, чтобы выпустить очередной номер, однако результативность этих усилий с каждым днем  становилась  все  меньше и меньше.   
Мои же предложения о необходимых и возможных способах коренной реорганизации организационно-управленческой и экономической деятельности журнала, руководством безмолвно отвергались, постепенно растворяясь в толстом слое ежедневно  накапливающихся бумаг. В то же время, встречи наши были достаточно частыми и тёплыми, где мы с удовольствием рассуждали о многом  и  пили   чай  с  пирожками  из  местной  кулинарной  палатки.
В начале ноября прошлого года, после очередной встречи в редакции,  отчетливо  видя и  понимая, что для выживания журнала нужен новый, очень сильный, нетривиальный и стимулирующий  его деятельность импульс, наконец мне удалось убедить  главного редактора, принять предложение о реализации крупного издательского проекта, посвященного 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. 
Бросив все текущие дела, очень быстро я разработал такую программу, назвав её «Вехи Великой Победы», и вместе с главным редактором направил во многие государственные структуры. Ожидалось, что  отраженные в программе взгляды на военные и послевоенные события в стране, вызовут интерес у высоких чиновников и, что, базируясь на этом, журнал получит значительные денежные средства, которые позволят преодолеть ему существующие финансовые трудности.
Не буду излишне заострять внимание на множестве практических шагов в выбранном направлении, но замечу, что принятая стратегия оказалась правильной, написанная программа, интересной и качественной, и, самое главное, достаточно полно соответствующей современным политическим ветрам, а потому и взглядам  высоких  государственных чинов.
К середине  января  московским правительством было принято решение о выделении журналу значительной финансовой помощи. Откликнулось и Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям. Предстояла очень большая работа по реализации задуманного проекта.  Хотелось и мне поскорее включиться в творческий процесс. И это было бы так, если бы не одно примечательное, но достаточно неприятное обстоятельство.
Думаю, что ни у кого не вызовет сомнений, и будет признано справедливым и обоснованным, желание получить за свой труд соответствующее вознаграждение, особенно, когда сложная работа всецело определяется твоей инициативой, благодаря которой создано необходимое ресурсное обеспечение,  а осуществляется с душой, неформально, отличаясь, при этом, и высоким  уровнем профессионализма. 
Организация оплаты труда всегда сопряжена с неизбежными бюрократическими формальностями: оформлением нужных документов, договоров, заданий, актов и тому подобное.  Понимая все это,  мною был подготовлен  договор и принесен в редакцию для обсуждения и подписания, после чего я планировал начать большую, серьезную, и как я считаю, важную для многих,  работу.   Но не тут-то было. Главный редактор, прочитав договор, даже не соизволил  его обсудить,  как это требуется: и по-божески, и по-товарищески, и по закону. Выделенные два с половиной миллиона, при многолетней нищете, видимо, угасили совесть, разум и товарищество. После этого мы  разошлись. Необходимость принятия  денежных обязательств  мгновенно разрушила, до того  времени, внешне, достаточно теплые и уважительные, отношения.
Многое пришлось передумать в создавшейся ситуации, но острее всего  теребила  сознание необходимость  очередного серьезного выбора: вступить ли на путь юридических действий для отстаивания своих авторских прав и материальных интересов, или же оставить все на совести руководителя редакции, лишившись при этом  реального и обоснованного заработка???
Но, однако, оставим  эту тему. И так уже  ей  посвящено достаточно места, хотя пишу я этот очерк  совсем по другому поводу. Просто, как уже говорилось,  настроение у меня в начале марта  было очень плохим.  А когда настроение плохое, то и сны у человека, как правило, тревожные, тяжелые,  мрачные. 
Сны, вообще, - весьма любопытное явление. Когда-то, в период руководства крупной международное корпорацией,  поддержал  я предложение одного из известных поэтов и создал вместе с ним институт  сновидений.   На открытие этого института  слетелись почти все российские телевизионные  компании. Очень удивило тогда такое внимание привередливых средств массовой информации к заурядному, по моему мнению, событию.  Может быть,  среди ежедневных перетрясок и перестановок во власти,  катастроф, взрывов и пожаров,  было  это для  телевидения  внове, а  может быть, существовали  и  какие-то иные причины?
Как и многие из моих ровесников и партнеров, в те постперестроечные времена,  находился я в поле влияния научной методологии и предполагал, что в сновидениях  причудливо переплетаются живые восприятия и переживания повседневности с накопленным за прожитые годы информационным багажом, так называемым, прошлым личностным опытом. Может быть,  это, в какой-то мере, и так. Такого понимания мне тогда было достаточно. Ведь традиционная наука  привыкла  объяснять  все логично и материалистично, и,  как правило, атеистично. Но, а  наше поколение, - поколение агрессивного атеистического воспитания, - не  давало нам  шансов  рассматривать сновидения  по-иному. 
Представления же религиозные, - о невидимом и видимом мирах, о мистических явлениях, о духовном  строении Небес и Вселенной, о  божественном  происхождении  человеческой  сущности,  о небесной  войне миров, - в то время  мне были  неведомы. А потому, наверно,  и  не особенно меня интересовали.  Вернее сказать,  -  тогда  я  их  и  не ощущал,  и  не  чувствовал.
В отличие от переживаемых ранее, нынешнее подавленное состояние, тревожные и беспокойные ночи, а также форма и содержание необычных весенних сновидений, заставили  вспомнить, - и о прочитанном по поводу снов ранее,  и о созданном  когда-то институте, и  о  новом  смысле сонных сюжетов и образов. 
В те три первые мартовские ночи пришлось мне насмотреться исключительно ярких, цветных, объемных по форме, и категорически отрицательных по смыслу, снов, как часто говорят, - кошмаров.  То я участвовал в каких-то непонятных военных действиях, то попадал в окружение злобных вооруженных людей, то -  в кого-то стрелял, то едва выбирался  из чавкающей и хлюпающей грязи, то чудом  избегал  необычайных и невероятных  опасностей,  невесть  откуда  свалившихся.... 
Вся  эта  беспокойная ночная сонная активность вылилась,  в конце концов,  в один предельно ясный и отчётливый сон, когда внезапно, и в совершенно неадекватной ситуации, напало на меня кровожадное полчище клопов. Нападение мелких кровососов  было таким  осязаемым  и правдивым,   что,  проснувшись от этой массированной насекомой агрессии, я отчетливо ощущал множественные  укусы на  голове  и  шее. 
В жизни, наверно уже  более  полувека я  не  видел  домашних клопов, однако зримая реальность сна позволяла  различать даже мельчайшие детали их анатомического строения. Проснувшись среди ночи, пришлось встать и умыться, чтобы  ощущение  покусанности прошло, а голова и шея вновь пришли в  нормальное состояние. 
Предостаточно  удивившись,  списал я все это на утомлённость, усталость, жизненные затруднения и что-то подобное, а потом  вновь заснул. Прошел день, стали благополучно забываться те тревожные ночные события, да и, наверно, действительно бы я их забыл, если  бы  не  следующее  чудесное  продолжение.
Однако позвольте, прежде, отвлечься и сказать несколько слов об ином. В непрекращающейся борьбе собственных представлений и убеждений с действительностью событий протекающей жизни, к  середине девяностых годов профессиональная эволюция трудовой и творческой активности вылилась в такой непредвиденный факт, что ведущей предметной сферой моего предпринимательства неожиданно стали финансы.
Возникло это не сразу, а постепенно. Сначала,  из  числа исследователей содержательной сущности происходящих фактов и явлений, перебрался я в разряд организаторов, став  заведующим лабораторией, а потом руководителем отдела НИИ. Затем, скорее всего, для удовлетворения личных амбиций, решив расширить область научных и образовательных устремлений, передвинулся на уровень генерального директора  международной  корпорации.
Вполне возможно допустить, что не вполне тогда осознаваемая, но объективно существующая  и  неизбежная логика сделанных личных выборов, привела к тому, что реализацию научных интересов и близких душе образовательных  проектов,  вскоре  пришлось оставить.  На первое место в повседневной  текучке дел насущных, выступил постоянный поиск денежных средств, нужных для обеспечения жизнедеятельности разросшегося   коллектива.
Следует заметить, что данная предметная область приложения профессиональных усилий весьма резко  контрастировала с моим личностным складом, противоречила мировоззрению, убеждениям  и  ценностным ориентациям. Не было у меня  так называемой   «коммерческой  жилки». Потому и приходилось все время  искать  социально приемлемое и создающее необходимую личную мотивацию обоснование, чтобы осуществляемая деятельность была осмысленной, нужной людям,  государству,  обществу.
С другой стороны, возникшая ситуация, отличающаяся высокой мерой  неопределенности, мощно стимулировала познавательную активность, поиск закономерностей и причинных связей в новой предметной области. Сфера финансов быстро становилась полем научного осмысления, появления новых проблем и гипотез, способов  и  средств  их  практической  проверки.
Видимо именно по такой причине, и достаточно скоро, на значимое место в преобразующейся мировоззренческой картине, выступила проблема, существующая на стыке экономики и финансов, истории и практики государственного строительства, внешних и внутренних финансово-экономических отношений, обобщающая  множество различных  предположений. Проблема  поиска путей и перспектив развития России в условиях угрожающе  надвинувшейся  всемирной  глобализации с ее  всеобщим  и  всёпоглощающим  монетаризмом.
Примерно в таких обстоятельствам, в ситуации всецелой поглощенности текущими делами  с раннего  утра и  до позднего вечера, в непрерывном умственном напряжении, связанным с необходимостью поиска решений и способов достижения целей в неясных и чрезвычайно быстро меняющихся социально-политических и экономических условиях, формировалось и видоизменялось  мое  самосознание и  жизненные  установки.
Рефлексивно оценивая  прожитое,  пришлось, как-то, обратить внимание на некое примечательное обстоятельство. За достаточно уже продолжительную жизнь, лишь несколько раз появлялись в сознании такие синтетические мысленные конструкции, которые в последствии качественным образом изменяли содержание, способы и формы всей последующей жизнедеятельности.
Моменты возникновения таких концептуальных обобщений отчетливо и крепко запоминались, наверно, и прежде всего, потому, что при принятии решений на их основе, всегда ощущалось преодоление какого-то невидимого препятствия, барьера, сопровождающееся одновременной потерей, утратой  чего-то очень  существенного, важного, однако, как правило, не вполне отчётливо осознаваемого.
При последующем осмыслении такого рода ситуаций, представлялось, что в подобных случаях, разумно-рассудочная целесообразность как бы преодолевала тонкую, защитительную и спасительную грань, своеобразный рубеж, за которым, с  обязательной неизбежностью следовали, нежелательные для  будущего духовного  устроения  личности, и даже весьма опасные,  последствия. Может быть, что именно в подобных ситуациях, нашим грубым и примитивным разумом отвергались едва слышимые и деликатные предостережения, охраняющих нашу  душу  небесных  служителей.
И вот однажды, примерно таким образом, мною было отчетливо осознано, что наилучшим способом зарабатывания денег является оперирование с самими деньгами, а также, что метод этот – самый эффективный и целесообразный из всех возможных.  Денежные средства для моей компании были  нужны  крайне, и я стал осваивать этот новый, доселе незнакомый, способ человеческой практики, не опасаясь, да и не осознавая тогда ещё,  всех возможных  последствий.
Небезынтересно заметить, что ранее,  мне никогда не приходилось быть ни экономистом, ни финансистом. Несмотря на это, со времени принятия, как позднее оказалось, самонадеянного и очень существенного для последующей жизни, решения, на меня неожиданно мощным потоком полилась уникальная и значимая международная финансовая информация. Почему? Я и до сих пор не очень хорошо это понимаю, хотя, осознание происходящих  явлений, с  годами,  к счастью,  все  же углубляется, и многое становится яснее.
Получаемые сведения и материалы, со строгой логической неизбежностью, требовали последующей обработки, анализа и осмысления, а затем, конечно, практической подготовки и реального выполнения конкретных финансовых операций. Но, а необходимый оправдательный целеполагающий, да и нравственный, смысл такого рода сделок, прежде всего, для меня состоял в верификации причинно-следственных предположений, обобщений и связей, неизбежно порождаемых процессом  мысленного  освоения  новой  области знаний.
Продолжая описание собственных размышлений, не могу попутно не вспомнить, как ранее, в беседах с коллегами и друзьями, я часто посмеивался над такой нелепицей, что в новых либерально-демократических российских законах получение  прибыли стало декларироваться в качестве главных целей деятельности предприятий и компаний, причем даже научных, проектных, образовательных, медицинских. Либо, еще  откровеннее, выгоды.
Никак не укладывалось в моей консервативной голове, что богатство предметной содержательности творческого труда, в соответствии с этими законодательными актами, подлежало замещению примитивными и корыстными, мелкими и порочными  по сути своей,  целями. 
Как видно, в то время, далеко мне еще было до осознания подлинного смысла, надвинувшегося на нас, революционного, либерально-демократического реформирования. Тогда, как-то ещё не усматривалось моим прежним мировоззрением одно очень важное обстоятельство, скорее, даже, некая непреложная и неприятная историческая закономерность, высвечивающая и свидетельствующая, что своеобразная интернациональная каста людей, обладающая целым веером специфических черт, взглядов и убеждений, последовательно и  неуклонно захватывает реальную власть над людьми  по  всей  территории  земного  шара. 
Уже значительно позднее, с сожалением мне пришлось признать,  что истинной целью любых реформ и революций, причем с неутешительной неизбежностью, является создание особых общественно-политических условий, при которых большинство жителей подвергнувшейся реформационной «демократизации» страны, невидимо и незаметно, переподчиняются, передаются во владение, распоряжение и пользование, новым монетарным правообладателям:  собственникам  и  финансистам.
Для меня стало вполне понятным, логичным и закономерным, что именно в процессе революционных преобразований, растерянный  и обманутый народ конкретной государственной территории, неожиданно для себя, но, формально, по своему собственному волеизъявлению, всем своим благополучием, а, подчас и жизнью,  становится подвластным новым  «либеральным»  владельцам.
В настырно и жадно наступающей на все живое монетарной методологии, отношения меркантильные, денежные, призваны были возрасти до морали, и заместить  в человеческом  обществе  суть отношений нравственных. Но, а нравственность, -величайшая из всех жизнеутверждающих ценностей, - в современной либеральной прагматичной методологии должна была уступить свое место юридическим законам, нормам и актам. Божественный смысл совести, регулирующей человеческие отношения, заменялся некими правилами, сформулированными и утвержденными самими либеральными революционерами и  реформаторами, прежде всего для закрепления собственных позиций и властительного удобства.
По  глубинной  античеловеческой  сути  этих  новых законов, каждому жителю любой страны, через механизм денежной задолженности, было предначертано стать собственностью какого-либо конкретного «демократа» либеральной направленности и склада, приобретя при этом незаметно для себя сущностные  свойства и черты  вещи.   
В наиболее явной и яркой форме мы видим это сегодня у футболистов, хоккеистов и других  профессионалов спорта, которых хозяева спортивных  клубов, то продают, то перепродают,  а  то,  - арендуют  или  сдают  в  аренду.
Оценивая свои собственные поступки и решения, после более чем десятилетнего периода финансового предпринимательства, сегодня мне остается лишь рассуждать о том, хорошо было или плохо, что выбранная сфера приложения профессиональных усилий  не принесла  мне ожидаемых денег и не стала для меня  основной,  главной. 
И не могло стать большим утешением то, что, все же, мне удалось достаточно хорошо освоиться  в этой новой области человеческой практики, даже, выявить и установить некоторые особенности и закономерности научного порядка, предоставившие в дальнейшем возможности разработать специальный лекционный курс, который сейчас  пользуется  заметным  успехом  у  слушателей. 
Были и другие, вполне возможно, интересные и поучительные для читателей,  последствия, касающиеся упорной устремленности, за кажущимся сначала легко и просто доступным, но постоянно отодвигающимся подобно горизонту, крупным финансовым  выигрышем.
В процессе занятия финансовыми делами случилось также и так, что выступающие в качестве моих партнеров и компаньонов представители особой тайной агентуры космополитов и прагматиков, используя мое доверительное отношение к ним, и перехватывая в нужное время и в нужном месте инициативу, исполнили ряд крупных финансовых операций, при этом, исключив меня в определенный момент из числа участников. В результате  я не получил ни рубля, ни цента, хотя затраты, и сил и денег, были очень значительными. 
Выбранная и интенсивно осваиваемая сфера профессиональной  финансовой деятельности породила и другие неприятности: стали разрушаться  отношения дома, круг моих знакомых стал сужаться, терялось что-то очень важное и существенное. Невольно вспоминались сюжеты  из бессмертных произведений  И.Ильфа и Е.Петрова.
В то же время, при всём при этом, явственно ощущалось, что каким-то невидимым и мощным силам я был нужен, в чем-то, даже необходим. Однако нужен я был довольно своеобразно,  так, чтобы важные, и не вполне раскрываемые мне тайные цели, достигались, задачи реализовывались, но при одном лишь непреложном условии: в финале от испеченного пирога я  обязательно должен  быть  отстранен, выброшен из игры.
Думаю, что не ошибусь, если скажу: для обеспечения самой возможности достижения масштабных, ощутимых и значительных целей в финансовом мире, в каком-то звене цепи событий, обязательно нужна жертва. Причем жертва эта непременно должна быть связана с деструкцией нравственно-этического плана. Без такой жертвы, получение крупных сумм, является неосуществимым в принципе. И не по какой-либо ошибке или недочету,  а  в  самом что ни на есть  принципиальном плане.
Всё происходящее, как и размышления по этому поводу, были очень неприятными, угнетали и раздражали меня, нервировали, одновременно вызывая еще большее желание завершить, наконец, хотя бы одно из дел успешно, чтобы вырваться из длительного безденежного и зависимого положения.
Задержу ваше внимание еще на одном показательном и знаменательном факте. Несмотря  на  незавидное финансовое положение, личностью  я  становился все более и более известной, за которой с нескрываемым интересом любопытством наблюдали многие. Наблюдали, - как за диковинным и странноватым чудаком, самоуверенно покусившимся на сферу каких-то сакральных, важных, запретных, очень сложных и принципиально  недостижимых  вещей.
И все же, мне очень хотелось добиться задуманного.  Сконцентрировав все свои силы и возможности, удалось (конечно, всё с теми же самыми тайными партнерами) подготовить и реализовать сложнейшую международную финансовую операцию, закономерно, завершившуюся предначертанным для меня негативным результатом. Наверно, для того, чтобы на этот раз, уже окончательно, я удостоверился в неизбежной тщетности усилий, предпринимаемых на  финансовом  поприще.
Ныне я уже уверенно могу сказать, что в таких случаях, какие произошли со мною, наиболее остро переживается  вовсе  не то, что недостигнут  желаемый  результат, -  обычно его списываешь на судьбу и обстоятельства.  Более всего выбивает из колеи и разочаровывает совсем иное: предательство и запланированный преднамеренный обман со стороны партнеров, которым ты  ранее безоговорочно доверял,  кто  многажды  бывал у тебя дома,  с кем  ты  разделял стол,  делился  сокровенным, всемерно и искренне старался  помочь.   
Достаточно затянув нудное описание своей безуспешной финансовой практики,  завершу его, заострив внимание на таком обстоятельстве: важнейшие события, приведшие меня к переосмыслению  собственной личностной позиции и резкому изменению судьбы,  произошли  именно  в  начале  марта, но  только  не  сейчас,  а  ровно  год  назад.
Весь этот год,  смирившись,  пришлось  привыкать  к  мысли, что быстро выправить свое положение и достичь материальной состоятельности, скорее всего, мне не суждено. Что мое пятилетнее руководство государственной программой завершится бесславно и безрезультатно и, что  выполнить свои  обязательства  перед  многими людьми  я  уже не смогу,  так  как  мой  личный потенциал в делах финансовых, скорее всего, исчерпан  полностью, а  необходимый для такой работы кураж – бесследно исчез. 
Более того, после событий  прошедшего года,  я  стал примечать,  что не только у меня самого, но и  у тех людей, которые  начинали  со мной готовить сделки финансового характера,  денежные  дела  становились все хуже и хуже, а подчас, - и полностью  расстраивались. Подтверждая истинность этих безрадостных умозаключений, моя последняя попытка финансового предпринимательства завершилась совсем уж трагическим случаем, когда  вложенные в, казалось бы, совсем надежное  дело, большие  привлеченные деньги, не только не принесли прибыли, но  и  не  были  возвращены   вообще. 
Такое долгое описание дел финансовых мне потребовалось потому, что возникшую мартовскую хандру назвать беспричинной было бы неправильным: выход из создавшегося положения, к этому времени еще не был найден, а в скорое получение  стабильного  дохода  от  нового созданного производства,  верится  еще не  вполне.   
И на таком вот жизненном фоне снились мне тяжелые сны, не  снимавшие ночью усталости, не восстанавливающие утраченные силы, не порождавшие бодрости и свежести, а  усугубляющие,  и  без того  пасмурное,  настроение.  Но,  уж  совсем не могло мне в те дни представиться, что вдруг все резко переменится к лучшему, и  переменится,  даже,  вполне  радикально.
Вряд ли в это можно легко поверить, но случай, перевернувший все к лучшему, произошел тоже ночью, и тоже  во сне, да и ночь я эту прекрасно запомнил, - то была ночь с третьего  на  четвертое марта.  Вернее, было уже почти  утро,  или еще не утро, но перед утром, -  в ту пору, когда  сон  самый  крепкий и,  когда  снятся,  обычно, самые  яркие  сны.
Не думаю, что излишним или преждевременным будет расценено моё острое желание поделиться с читателями самым первым, непосредственным впечатлением от чудесного сновидения, когда внезапно предо мною предстала картина такой истинной, чистой и всеобъемлющей красоты, какой я, не только в жизни, но и в самом фантастическом приключении, даже вообразить себе не мог.
Из опыта прожитой жизни большинство из нас хорошо знает, что при пробуждении, множество деталей увиденных снов бесследно исчезают, а остается лишь какая-то эмоционально окрашенная картинка или отдельный яркий запомнившийся образ.
На этот же раз мне довелось наблюдать, и при этом отчетливо, ясно и полно запомнить, целостный, увязанный единым смыслом, объёмный зрительный ряд, как бы своеобразный сновиденческий кинофрагмент. Не могу, конечно, подтвердить, как долго этот ночной ролик длился, может быть - минуты, а может быть и доли секунды. Однако, проснувшись, мне показалось необходимым, и даже очень и очень важным, попытаться как можно быстрее  зафиксировать, подробнее записать все то, что было воспринято в предутреннее время, и что удалось на какое-то время запечатлеть.    
В сознании возникла мысль, настойчиво и уверенно подсказывая,  что описать  увиденные  во сне  картины  я  просто обязан.  Однако, как же мне это сделать? Где же найти  те нужные и подходящие слова, которые позволили бы воспроизвести и в точности передать всю необычайность, неизъяснимую и не имеющую никаких аналогий в жизни, красоту чудеснейшей  ситуации, что этой ночью, целостным ярчайшим сюжетом, крепко отпечаталась  в  моей  памяти? 
Как выразить привычными словами, невольно и мгновенно влетевший в сознание смысл,  вернее, великое множество живых сущностей и смыслов, непрестанно порождающих сущности и смыслы новые, проявляющиеся в постоянно изменяющихся и передвигающихся светлых, прозрачных, цветущих, серебристо-солнечных образах, многообразных формах и объемах, при этом, полно и крепко объединенных чем-то общим, цельным, главным  и  великим?
Наблюдаемая картина жила, шевелилась, двигалась, возносилась ввысь, обладая все время общностью, единством, целостностью. Она была  видоизменяющейся  и  одновременно  постоянной.
В  прожитой  жизни, самые яркие и запоминающиеся события, всегда были у меня связаны с природой.  С детства, с малых лет, можно уверенно утверждать, - годков с трех, запомнились мне прекрасные случаи, которые и через полвека хочется с радостью рассказать слушателям. Так, до  сих  пор,  и  до мельчайших подробностей, вспоминаю я барсучью нору с множеством выходов на песчаном дне большого оврага, вокруг которой, в солнечных бликах и хаосе шевелящихся теней, играли несколько барсучат под бдительной охраной взрослого барсука, а может быть, барсучихи. 
Также на всю жизнь отпечаталась  в моей памяти ситуация в лесу,  когда,  вместе с ныне покойным моим отцом,  совсем  рядом с собой мы увидели огромного лося. И не в зоопарке, а в настоящем лесу, где многими часами бродили не уставая, хотя было мне тогда, как уже говорилось выше,  не более трех лет от  роду. 
Позднее, примерно с семилетнего возраста,  по выходным дням,  часто приходилось выезжать на рыбалку. И надо сказать, что более всего радовала меня не самостоятельно пойманная  рыбёшка. Восхищенное состояние, как мне сейчас ясно, вызывала божественная сущность самих природных картин:  реки и ручьи, лесные чащи и светлые сосновые боры, росистая трава летним утром,  как и белоснежно-голубоватый  лед  замерзшего  озера  в  светлый  мартовский  день.
Еще в молодости удалось мне побывать во разных красивых уголках Подмосковья и многое увидеть. Совсем безлюдные в те времена, черничные волжские острова  с корабельными соснами и сбегающими к воде песчаными  пляжными  откосами.  Чистейшие ручьи с тихими лесными заводями,  сотни  белых  грибов под елями, пескари, пощипывающие  пальцы ног  в прозрачной  воде  верховьев Москвы-реки и косули, легко перебегающие ранним  рассветным   утром  через  речной  перекат. 
К великому счастью судьба и в дальнейшем была ко мне благосклонной, время от времени, предоставляя возможность добраться до вологодских и муромских лесов, до Карелии и Северного Урала,  Архангельской области и сибирских территорий. Пришлось летать на вертолетах  и самолетах над  бескрайними таежными лесами Республики Коми,  перемежающимися, то клюквенными и брусничными болотами, то причудливо извивающейся речкой, запруженной бобровыми плотинами и наполненной рыбами, которые были видны с вертолетной высоты.
На многие годы запечатлелась в глазах, беззвучно расступающаяся перед форштевнем яхты, гладь Онежского озера, переливающаяся множеством дивных красок в предзакатное время.  До сих пор согревают душу воспоминания о байдарочном походе по среднерусской уютной Нерли, с ее перекатами, крутыми  взгорками на берегах, бурунами от играющих жерехов и голавлей, ползающими по светлому песчаному дну раками, прекрасно  видными  в  лунном  свете сквозь  чистейшую  воду. 
Некоторые  из природных  пейзажей  особенно полно и отчетливо сохранились у меня в памяти.   Живописнейшие  берега и острова озера  Вуокса с яркими пятнами спеющих рябин, выступающими огромными, и окруженными спелой земляникой, камнями, скалистыми островами, покрытыми мягким серебристым мхом,  взобравшись на  которые, мы собирали под стройными соснами бруснику или просто грелись под теплым,  ласковым,  летним,    северным   солнцем.   
Многих из вас, наверно, как и меня,  радовала  прозрачная  дымка утреннего тумана над рекой или озером лишь пробуждающегося  летнего дня,  а  в другое время, - тончайшие белые кружева  первых  заморозков  на  темно-зеленой  и  сочной  траве  позднего  августа.
Укладывающиеся событиями в жизненной реке неровно текущего времени, непрерывной чередой сменяют друг друга, своеобразные периоды  истории. И к сожалению, уже сегодня  нам  приходится  с горечью и болью видеть, как нынешний, быстротечный, информационно-технократический процесс, ежечасно, даже ежеминутно, коверкает души детей, заполоняя и замусоривая их  апокалипсическими картинами и какофонией нескольких одновременно  звучащих  телевизоров.
Многие жители современных грохочущих мегаполисов уже не имеют живительных контактов с красотой естественной  природы,  замещая  их  посещением кафетериев  и  ресторанов,   торговых молов, кегельбанов, боулингов и биллиардных, аквапарков, киноконцертных залов и дискотек. Возможности непосредственного познания,  сотворенной по Божьему промыслу Вселенной, уступают место искусственному миру измышленной  людьми, так называемой,  виртуальной  реальности.
Но продолжу свой рассказ о дивном сне, который, несмотря на свою скоротечность,  имел  даже некоторую сюжетную линию.  Среди множества снов с повторяющимися событиями достаточно часто мне приходилось запоминать  те, в которых я видел себя в лесу, бродящего по нему, собирающего грибы, наблюдающего за лесной живностью,  сменами  сезонов, чередованием  дней  и ночей.  Так  и  в  этом случае:  передвигаясь по лесной тропинке, рассматривал я  растущие грибы и растения, после чего выбрался на лесную опушку с изумрудно зеленной и шелковистой травой. Погода была солнечной, небо -  восхитительно  лазурным, воздух  -  прозрачным и чистейшим.
Вдруг, лесная опушка стала мягко исчезать, как бы  растворяясь.  На ее месте, все более явственно, оживая  и переливаясь нежнейшими, светлыми, прозрачными, серебристыми и золотистыми красками, проявлялась,  новая, никогда  невиданная мной объемная картина.  Может быть, лучше сказать панорама, такой  неизъяснимой красоты, что всю душу мгновенно захватил  дивный и чудодейственный, ощущаемый всей сущностью,  неописуемый   словами,   восторг. 
Меня и панораму, по универсальному смыслу,  представляющую собой чистейшую красоту жизни в ее целостной и  всеобъемлющей сути,  разделяла,  мерцая  и  переливаясь, тончайшая, хрустально невидимая, неосязаемая, но легко угадываемая, пленка. По поверхности этой пленки, бесшумно перестраиваясь,  скользили   паутинные  геометрические орнаменты и  узоры,  видоизменяясь как в калейдоскопе, но никоим образом  не  затенявшие  основной   панорамной  картины. 
То, что панорама отображает именно непосредственную животворную красоту,  отразилось в сознании мгновенно и  точно,  и уже ничто не способно было меня сбить с такого понимания  увиденного и  прочувствованного.
Панорама была наполнена прозрачными, цветными, объемными  сущностями, постоянно растущими, преобразующимися, перемещающимися во всех направлениях, легко и бесшумно  взаимодействующими.  Все эти  чистейшие бестелесные существа,  выплывая как бы  ниоткуда,  незаметно  перетекая  друг  в  друга,  непрерывно порождали новые формы,  цветовые  гаммы,   объемы   и  смыслы.    
От множества населяющих увиденную панораму живых сущностей, во всех мыслимых  и  немыслимых направлениях,  исходил  мягкий  и  теплый свет,  безостановочно переливаясь и преобразуясь таким образом,  что нигде не было даже намека на цвета темные. Светом и теплом было пронизано все вокруг. Излучающиеся нежнейшие проявления легко достигали меня и прикасались, проникая через разделявшую меня и панораму, тончайшую и прозрачнейшую, воздушно-хрустальную, небесно-бесплотную  ткань.    
Неизъяснимо и неодолимо захотелось, чтобы увиденное светлое   действо  никогда не прекращалось,  чтобы  было всегда,  и,  чтобы    находился  бы  я  в  этой  красоте  вечно.
Я проснулся. Кругом было еще темно. Рассвет только ещё начал намекать о возможном  будущем  просветлении.  Спать совсем не хотелось.  Настроение было  радостным  и  легким.   От  тяжести  и  депрессии  предыдущих  дней  не осталось  и  следа.
Буквально через миг возникла удивительная оптимистичная   уверенность,  что все самое лучшее и самое красивое, созданное и произведенное когда-либо самыми разными людьми, было порождено и сотворено именно из сердцевины того светлого и живого бестелесного панорамного пространства, которое мне  только что посчастливилось наблюдать, всецельно ощутить, прочувствовать.
Неожиданно, и совсем независимо от меня, послышались слова из  романса Федора Тютчева:
«Я встретил вас -  и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое –
И сердцу стало так тепло…».
И далее:
«Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-…».
После этого зазвучали слова и голос В.Высоцкого «Здесь лапы у елей дрожат на ветру, здесь птицы щебечут тревожно, живем в заколдованном  диком лесу, откуда уйти невозможно…». К моему удивлению, пришел в голову фрагмент, почти забытого, пушкинского стихотворения:
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.
В голове  моей  непрерывно стали оживать,  многие и очень красивые, образы: шитые золотом и серебром торжественные пасхальные одежды священников, тончайшие, светлые орнаменты  восточных дворцов и изысканная роспись иконостасов православных храмов, шедевры ювелирных произведений великих мастеров, вологодские кружева и просвечивающиеся солнцем  морозные узоры на  оконном  стекле.
Прояснился и закрепился в сознании смысл рассуждений священника  и  философа  Павла  Флоренского,  который  считал иконы и сны своеобразными окнами в бесконечное и безвременное пространство  невидимого  духовного  мира.
Встав в возвышенном и воодушевленном настроении, помолившись, я без тени сомнений тут же решил попробовать описать дивное сновидение, последовавшее за ним пробуждение и возникшие чудесные образы, всецело преобразившие мое душевное состояние.  Очень захотелось  сделать что-то хорошее  и  доброе.  Неприятности    из  сознания  исчезали  и  уже  не  влияли  на  общее  солнечное  настроение.

Март 2005 г.