Бессонница

+18 

Будильник телефона обрывает сон. Сначала медленно, словно крадучись, потом надрывно – издевательски, на правах старшего, на правах того, от кого зависит вся твоя жизнь. Белое, зимнее утро забирается под одеяло, скользя по коже, холодными руками, его ледяные пальцы скользят по мне, вызывая дрожь и мурашки. Было ощущение, что разум отделился от обмякшего тела и все еще находился во всемогущем сне и сопротивлялся вернуться в тело. Словно дефибриллятор пытается реанимировать тело разрядами, так будильник  принимал последние попытки вернуть меня в сознание.
  Утро пытается что-то рисовать на моих стенах. Я пытаюсь уловить эти настенные рисунки, но их смысл ускользает, размазав черноту по обоям. Не знаю, что оно хочет сказать. То ли, что всё человечество мертво, то ли, что мир потерял любые звуки, и всё погрязло в вакууме, в космосе. Время в такую рань, словно кисель, ощущение будто находишься в чём-то очень липком и не в силах выбраться. А когда удаётся освободиться, оказывается, что ты сильно отстал. Взглянул на настенные часы, твой подарок, на которые мастер перенес твою чёрно-белую фотографию. Ты замерла в тот момент, когда свет едва касался твоей кожи, скользя по краешку обнаженной фигуры.  Стрелки часов, словно напоминание о том, что ты всё дальше от меня. Тот день, когда ты мне их подарила, был последним для нас. Мы, правда, тогда этого не знали, и так вышло, что как ни странно, я чувствовал, как мы отдаемся друг другу в ту ночь как ни когда искренне и нежно. Ты хотела что-то сказать, но дыхание сбивалось, поглощая слова. Вечер ткался из нежности и чувственности, словно мы превратились в воронку, в которую втягивалась вся любовь. Потихоньку я расстегивал взглядом твои молнии, пуговицы и крючки. Для меня неважно было, наступит ли завтра утро. Ты была рядом! Соскальзывая с плеч, словно свет роняет тонкую тень, одежда сама спадает к ногам. Потягиваясь в свете закатного окна, ягодицы, облаченные в кружевные шортики, выгибались по-кошачьи. На светящейся коже, в  мягком свете ламп, играли тонкие блики. Я касался тебя, словно ты была соткана из лепестков, и чтобы цветок прожил дольше, его нужно касаться очень бережно, осторожно втягивать аромат, тихонько поднося к лицу. Так тонко, словно колибри над цветком.
Капли пота росой покрыли наши тела. Раствориться друг в друге.
Забыть про условности. Недоговорённости. Споры. Тихо. Выключить весь мир. На час. На ночь. До утра. Пока солнце не разведёт в разные стороны.   
Касаться. Осторожно…
Дыша прерывисто...
Слизывая капельки наслаждения с кожи...
Лишь трепет огоньков ночи…
Дрожание кожи...
Тёплые губы, теряясь в желании, скользят по телу. Жадно впитывая в себя каждую морщинку, каждый изгиб, вкус...
Пальцы словно теплый ветер касается кожи, вызывая легкую дрожь...
Губы тихонько скользят по ложбинкам ног, замирая у самого края Наслаждения... Словно моросящий дождь, по телу пробегает трепет...
Сплетение пальцев... вздоха...
Привязывая руки лунным светом... Закрывая глаза ночной тишиной...
Касаясь тебя шёлком желания…
Твои тонкие пальцы скрещивались с моими, сжимая их, словно боясь потерять, когда я осторожно погружался в тебя.
Я его помню в самых мелких деталях. Я буду помнить эту ночь всегда…
  Так мне казалось тогда.
  Со временем, конечно, что-то забудется, изменится к этому отношение, но то, что впечаталось в тот день забыть сложно. Я, как и другие не знал, что будет со мной завтра, или через пять лет, но я бы все отдал, чтобы ты вновь посмотрела на меня так же, как в тот вечер. За один миг, за один взгляд. Я впервые ощутил, что ты что-то делала для меня, что-то, что я почувствовал себя нужным для кого-то. Мы практически не разговаривали, и мы понимали друг друга больше чем в любой другой день, когда мы без умолку болтали. Наблюдая, как сумеречный свет, вырисовывает очертания твоей фигуры в тонком платье, у меня внизу живота маленький ключик заводил механизм, раскручивая маленькую карусель. Свет проходящего дня, лучом касался разветвления времени суток, очерчивая место, где начиналась одна жизнь и начиналась другая. Тихая. Без слов. Без сил лгать. Время, когда говорят взглядом.
   Устало, потягиваясь, день соскальзывал за край. Ты была в тот день со мной. Не физически, в тот день я почувствовал, что ты мыслями была со мной. И при каждой встречи мне казалось, что чья-то безумная рука играет на моей жизни, как на арфе. Рядом с тобой не было никаких мыслей, разум покинул меня, как только мой взгляд впервые коснулся тебя. Я чувствовал себя беспомощным, словно в кресле стоматолога. Мне казалось, я мыслю эмоциями, вспышками, никакого присутствия здравого смысла. Разрозненными картинками, в которых представляю нас в разных местах, кафе, улица, берег, машина, то твоё лицо очень чёткое, то солнце скрывает его.

   Полы зимы шуршат по обледенелому дну города. Слова замерзают, едва слетают с губ. Твой взгляд растапливает даже окостенелую душу. Откалываю ото дня час за часом, как кайлом, с трудом поддающуюся породу и в зависимости от размера отколовшегося куска или песчинки пробегает незаметно время. Тороплю время без тебя. То это отколовшийся час, то минута, то день. Казалось бы, всего-то и нужно занять себя делом, но ничего не выходит, мысли путаются, невозможно сосредоточится, а в руках волнительная дрожь. Твой голос теплый, как плед, зовёт меня.
   Что-то внутри заныло. Отворачиваюсь от звука будильника, как от надоевшей жены,  пытаюсь вернуться в сон, кутаюсь в одеяло от назойливости мыслей. Бесполезно. Они тут как тут. Ничего не остается, как проснуться. Будет больше времени думать о тебе. Хотя думать о человеке, для которого я перестал существовать, напоминает юношескую влюбленность в какую-нибудь кинозвезду. Снов, заполненных только тобой, уже не хватает. Это напоминает переполненный шкаф, из которого валится одежда и всякая всячина. Хочется поторопить мысли, чтобы не задерживались в очереди, пропускали следующую про тебя. Сначала я боролся с этим, выкидывал тебя из головы, но становилось лишь хуже и я перестал сопротивляться. Я подумал, может если я попередумаю о тебе все, что можно, то мысли со временем иссякнут, как переесть чего-нибудь, как тогда в детстве арахиса, на который теперь без приступа тошноты смотреть невозможно. Теперь, когда я любил тебя на расстоянии, стало легче. Обманываю себя конечно, но выбора не было. Находясь где-то между сном и реальностью, трудно закрыть одну дверь и войти в другую, словно одной двери мешает закрыться хлам, валящийся из снов, другую подпирают реалии с той стороны и её хлам куда тяжелее сдвинуть.
  Под этим потолком мы занимались любовью. Мы несколько дней не выходили из дома. Пока не стало казаться, что сходим с ума.
  …мы раздевали друг друга…
  …медленно…
  …истово…
   Изучая тела, друг друга, словно видели в первый раз обнаженное тело. Сначала я касался тебя лишь глазами и пальцами, отталкивал момент. Ждал. Наблюдал, как нарастает у обоих внутри волнение, от которого твои бедра, волнующе двигаются, моё дыхание спешило, торопило. Каждые наши соприкосновения отдавались вздрагиванием и тихим стоном, словно мы обжигались. Я старался запомнить, зарисовывал в память каждый миллиметр твоего тела, словно уже тогда знал, что это все скоро кончится. Я наслаждался каждым твоим движением, как выгибается твоя спина, как качаются бёдра, как ладони сжимают грудь, как покрывается капельками пота спина. Прижимаю тебя к кровати, такой белой, что глазам больно от яркости, даже в сумерках, ты словно на облаке лежишь. Ты вскидывала руки вверх, прикрыв глаза, подобрав ноги, точно, как на мостке, на берегу, выгибая спину, с разницей лишь, что лежала на волнах постели.
   Мои пальцы скользили от твоих запястий, касались локтей, терялись в путающихся волосах, шелк твоего тела покрывался мурашками.
   Плеч. Наклонившись, вдыхал запах твоих волос и что-то шептал.
   По талии, соскальзывая в святая святых, между ног.
   Груди, очерчивая округлости.
   Задержавшись на начале бёдер, ты вздрагивала от прикосновения.
   Опустив губы к низу живота, я позволил себе в удовольствии коснуться ими тебя, вырвав, у тебя, едва уловимый стон. Я наслаждался твоим телом…
   Твой крик разорвал ночь, как сгоревшую бумагу и пепел, взорвавшись на белом фоне, тихонько ссыпался вниз, сверху и вновь постепенно опустилась темнота.
  Я наклонился, чтобы тебя поцеловать, но по твоим щекам катились слёзы, и ты расплакалась. Я замер в сантиметре от твоего лица. Открыв глаза, ты в ярости отвернулась, произнеся лишь «ты такой жалкий, ты ему и в подмётки не годишься».
 
  В изнеможении ты заснула. Я видел, как содрогаются твои плечи, пока дыхание не выровнялось.
  Я слонялся на улице, пока не забрезжил рассвет. Я вернулся, лёг рядом и провалился. Таких, как ты много. Да, это правда. Для кого-то ты ничего не значишь, для кого-то я пустое место, но для меня ты одна. Я всё понимал, но не хотел ничего менять, даже видя твоё холодное отношение ко мне. Холодное! Гм. Порой в твоих глазах стоит такая ненависть, что хочется прекратить в одну секунду. Без объяснений. Зачем?! Ведь кто надо поймёт, кому не надо хоть заобъясняйся. Твою замкнутость. Твоя повернутая ко мне спина, казалась, вот-вот выпустит перепончатые крылья. Возясь на кухне, ты была где-то в прошлом. Там, где не было меня. Я невольно бросал на тебя взор из гостиной и мой взгляд, словно проваливался в твои дни. Это словно соскользнуть зимой с горы. Ты уже не можешь контролировать съезд вниз, тебя несёт на полной скорости, ты можешь лишь быть невольным участником и получать то, что тебе прилетает, рисуя в голове последствия. Твой взгляд был этой самой горой, холодной, одиноко стоящей поодаль, и никто не мог на ней удержаться. Просто отряхивались и уходили. Но я почему-то каждый раз вновь начинал лезть наверх. Отдышавшись, я оказывался на вершине, но пути дальше не было, с любой стороны склон и спустя время, теряя бдительность, я вновь оступался и оказывался внизу. Я не знал, сколько я ещё продержусь, но азарт меня ещё не отпустил. И потом, катание, встряска, адреналин всё же будоражили. Покоя пока не хотелось, в груди ещё была ребяческая влюбленность, ничего общего со зрелым чувством. Я пытался понять, что творится в твоей голове и порой, казалось, что я где-то понимаю тебя, но каждый раз сделанные мной выводы на песке смывались набежавшей волной. И я пытался вновь.
  Мне просто было не всё равно.
  Солнце ещё толком не проснулось. Как и я. Взглянул на часы, 07.07 – проспал часа четыре. Прислушиваюсь, пытаюсь уловить твоё дыхание, ты спишь очень чутко. От одного моего прикосновения, твои губы реагируют и тянутся ко мне. Твоё тело слегка вибрирует и прижимается крепче ко мне, заставляя мою кожу покрыться дрожью желания. Желанием отдаваться, получать, войти, почувствовать на нём твои губы, опустить язык в твою горящую страсть, окунуться в твои волосы, утопить лицо в твоих разведённых ногах.
  Вечерами мы сидели в летних кафе, ветер тихонько волновал льняные занавески. Мы гуляли, болтали, молчали, дурачились, со смехом, таща тебя на спине, валились на траву. Катались на роликах и ходили в кино, на какой-то дурацкий фильм. Я писал тебе смски, говорил, как скучаю без твоих глаз, без того, что тебя нет сейчас рядом. Не говори ничего, просто будь рядом.


  Но я вздрагиваю, просыпаясь в пустой постели. Словно ребёнок, потерявший в парке родителей.


  Первое время я не мог находиться под этим потолком, не мог смотреть на него, лежа в одиночестве в постели. Даже уезжал, потом хотел вовсе сменить жилье, но потом оказалось, что смена потолка не помогает. И я просто уходил посреди ночи из дома, бормоча под нос аффирмации. Потом возвращался и ложился спать в гостиной на диване. Но всякий раз просыпался на полу, с трудом вспоминая, что опять ночью где-то бродил.

 
  Вновь приходила старая подруга-бессоница. Мы проспорили почти до утра, убеждая друг друга, что каждый имеет право на существование. И вновь не поняли друг друга. Шёл второй месяц, когда я едва уговаривал себя поспать хотя бы три часа. Я не знал, что сейчас, сон или реальность. Ты была рядом, всегда, а мне было жаль тратить время на сон, когда ты рядом. Правда причина бессонницы теперь была другая – твоё отсутствие, я все время пытался тебя обнять, но когда понимал, что тебя не будет больше рядом, становилось страшно тоскливо. Хотелось завыть. Мысли в голове, словно стенобитное орудие, работали без устали, круша мой разум. Я разбирал постель в привычное время, но словно ребёнок находил массу срочных, неотложных дел, чтобы не ложиться. Когда нечем было аргументировать, шел в постель. Пролежав около часа, я впадал скорее в забытье, чем в сон. Вслушиваясь в каждый шорох за окном, разглядывал мелькание света фар на потолке. Смотрел на игру теней. Невольно ёжился, когда они подбирались, своими корявыми пальцами, слишком близко. Вслушивался в звуки. Деревья о чем-то спорили с ветром, экспансивно размахивая голыми ветвями. Часы, подаренные тобой, тихонько тикали. 
  Белое, от жалящего мороза, небо, осунулось, устав. К вечеру солнце, стало ещё белее и, зевая, съежившись от холода, уснуло. Ночь зимой сильнее, на улице шаги реже, лишь шорох, изредка появляющихся мыслей, пока трезвых, без дурманящего сна. Тихонько, на цыпочках, крадучись входит в душу одиночество. Она знает, что ей не рады, но ей тоже больно оттого, что её все гонят, её душа сплошь испещрена ранами, глубокими порезами и разрывами, все, что ей оставляют, после ухода. Её голос, тихий, нежный и немного гудящий, как после нажатия клавиши пианино, коснувшийся руки, ещё звучит в воздухе. Спи, шепчет она, пытаясь убаюкать, вокруг так тихо, ночью всегда тихо. Тихо и спокойно. Тсс...
  На часах 2.02. выпил кофе. Вокруг тишина, словно все звуки запечатали в звуконепроницаемый контейнер, затем открыли другой контейнер и добавили густоты в воздух, как муку в воду, а потом бросили дрожи, и она стала заполнять собой каждую щелку. Ощущение, что если попытаться что-то сказать получится как у рыбы, лишь хлопанье губами и я боюсь произнести вслух даже «тсс». А может я себя запечатал в этот контейнер?! Ведь когда я выходил из дома?
  Устал обманывать себя. Стоя у окна, оперевшись о стену, делая глоток за глотком, делать вид, что мне все равно где ты, что с тобой. Любое действие направленно лишь на то, чтобы не сойти с ума от мыслей о тебе. Пока чем-то занят, действует, мысли, конечно, одолевают, но терпимо, стоит только на секунду замешкаться – каждая мысль как гвоздь вбивается в мозг, причиняя жуткую боль. Как хочется тебе верить… я думал смогу,… но шли дни, недели, месяцы… Я думал новые проекты меня отвлекут. Это на самом деле помогает, но я чувствую, что я искусственно отвлекаюсь, что мысли постоянно витают вокруг тебя. Стоит вернуться домой, где стены кажутся холодными, пустынными, бездонными. Где я слышу каждый удар сердца. Где я слышу каждую свою мысль. Где не могу снять с себя душу и повесить ее в шкаф. Сердце все еще бьется для тебя. Где каждая мысль лишь о тебе. Где, оставшись наедине с собой, молится о тебе, чтобы ты была счастлива… о себе, чтобы небеса дали силы забыть тебя… 

   Так хочется пустить тебя назад в свою душу, в тот сад, что цвел при тебе. Может это просто потому что, я думал, что эта часть моей души навсегда высохла, стала пустынна и ветрена и единственные существа которые её тревожили это колючие, безжизненные перекати-поле?
Может эта пересохшая часть моей души, куда я и дорогу то забыл, запер на перекошенную дощатую калитку и не заходил много лет, и она требовала и требовала подпитки?
Прислушиваюсь, пытаюсь уловить твоё дыхание, ты спишь очень чутко. От одного моего прикосновения, твои губы реагируют и тянутся ко мне, твоё тело слегка вибрирует и прижимается крепче, заставляя мою кожу покрыться дрожью желания, желанием отдаваться, получать, войти, почувствовать на нём твои губы, опустить язык в твою горящую страсть, окунуться в твои волосы, утопить лицо в твоих ногах.
 Отсечём серпом макрапа, на сегодня, наши битвы. Погрузим наши души в глаза друг другу. Нафантазируем, друг о друге, хитро улыбаясь, и сорвёмся в бездонную пропасть неги. Сегодня ты сложишь свои прозрачные крылья стрекозы под свитер, чтобы не улететь, и будешь со мной, отключив телефон, телевизор и свет, ты бросишь всё, чтобы встретить со мною рассвет. Там, где мы любим быть. В нашем месте. Где тонкий лист воды, острыми краями режет песок. Деревья укроют стеклянную крышу машины листьями, выключим день. Сотрешь, пусть только снаружи, грусть, закапаешь в глаза смешинки, и мы будем вместе купаться друг в друге.
Мы кутались в свитера, ты обняла кружку чая, воздух рвал  «Fly Away» Almadrava. Чай снимал остатки оков Морфея.
Может поэтому, я стал так обильно заливать эту сушь оживляющим чувством? Может слишком обильно? Может, я залил её и загубил все живое в нём? Это же бред, как можно переборщить с любовью?! Хотя…. Мы как-то с другом решили проверить пословицу «кашу маслом не испортишь», тошнило часов пять. Может, и её тошнило от моих смс, встреч?! Тогда к чему всё это тебе?! Паника начала заполнять тело, как пар в бане, хватаешь воздух ртом, но терпишь. Как же сложно! Где та грань, через, которая уравновешивает? Чтобы не превратить отношения в рутину. Ходить по острию? А если подскользнёшься и искусственное игнорирование расценится, как равнодушие?! Страх потерять заставляет делать ошибку за ошибкой.
Холодное утро сковало мысли. Рассвет комкался, переминался где-то на краю воды, там по самому краю, чтобы отделить небо от водохранилища. Деревья кутали ветви в зябнувших птиц.
Я продрог. Но, глядя на тебя, солнечную, теплую, дрожь стихала, пронизывающие иглы холода выпадали из меня, ты согревала меня.
Сбежать с тобой туда, от обстоятельств.
  Где нет чужих имен.
  Где нет меня под чужими именами.
  Где моя вера в тебя не подрывается чужими лицами.
  Где мой внутренний голос перестанет срываться и хрипеть от ора.
  Где ты будешь отвечать мне, глядя мне в глаза.
  Где я перестану удобрять сад своей, душащей нас обоих, ревностью. Ревностью, что я лишь тот, кто есть иногда, второстепенный, подавший голос и тут же ставший в тягость. 
  Где бы я поливал кущи из колодца страсти. Но он пересох.  От него несет лишь плесневелым холодом из чернеющей бездны. Такое чувство, словно я опоздал на теплоход, всего на несколько минут. Он стоит передо мной, но сходни уже убраны и на борт уже мне не попасть. Я могу протянуть руку к нему, он так близко, я отчётливо вижу все выщерблены на названии судна  и чувство обиды, беспомощности терзает. Я вижу его прямо перед собой, невероятно красивый, я понимаю, что на нем было бы потрясающе, но он уже недосягаем для меня. Мне бы очень хотелось, чтобы ты сказала когда-нибудь про нас с тобой - "мы", "у нас". Вроде мелочь, ерунда, но иногда хотелось чувствовать, что я не один, когда мы вместе.
  Я теряю чувство, чувство к тебе. Ощущение, что во мне что-то умирает, медленно и болезненно. Я хочу, чтобы оно вернулось, вернулось чистое, без погрешностей, без пятен, без синяков. Снова почувствовать это тепло в груди, чувство полета, когда ты выкидываешь всех людей из жизни, кроме тебя, потому что знаю, что без всех них смогу прожить,… но не без тебя.
  Сад высох. Не знаю надолго ли. До тебя он пустовал вечность. Прошло немало времени, прежде чем я выкосил бурьян и посадил новые саженцы. Я хотел бы быть с тобой там, но я лишь покидая его, поправив обветшалую калитку, закрываю туда вход, оставив все, же тебя в нём. Я лишь чувствую, какое-то время, твой взгляд мне вслед….
  Ну вот, пропустил момент, когда остановился и задумался, очередной гвоздь вбит в голову.
  В такие минуты тишину можно резать ножом и укладывать в коробки, чтобы убрать их на всякий там случай. А моменты, когда хочется побыть одному, тишины, доставать из укромного уголка гардеробной. У этого окна я и, правда, сэкономил кучу денег на психотерапевте. Вот и сейчас, не заметил, как всё тело словно стало стекать вниз. В голове стало тихо и спокойно, как в церкви.

   Где-то в темноте раздался знакомый звук. Он нарастал. Я слышал его много раз, и я знал, что это важный звук, но, тем не менее, с ним связанно что-то неприятное.
  Будильник!
  Я все же провалился в сон. Я проспал полтора часа. Неплохо. Теперь черпаю с лихвой последствия. Что же, может так лучше, усталость, вымотанность, немного помогают абстрагироваться от мыслей о тебе. Вернее, помогают думать о тебе как-то отстранёно. Без эмоций, серо, безжизненно. Просто на это не было сил. Нет обид, нет мыслей о будущем с тобой, нет мыслей о том, что ты уже возможно нашла мне замену, ты всегда была в окружении парней, ведь больше я ничего и не слышал от тебя, и это крепко закрепилось в голове. Я просто греюсь о воспоминания, о тебе, как о днях, которые оставляют в жизни те самые важные моменты, ради которых вообще живёшь. Бережно сложив сны о тебе в карман воспоминаний до вечера, уношу твой образ с собой. Смываю с себя последние остатки вчерашнего понедельника душем. Холодный ток воды пронзает иглами. С удовольствием предаю ему на растерзание свое тело. Закрутив кран, стою какое-то время оперевшись руками о кафель, смотрю как капает с меня вода, как скапливается в ручейки и убегает. Холод, словно ждал, когда последняя преграда из воды исчезнет. Тело быстро покрывается гусиной кожей, но это не важно. Вода капает с волос, носа, чуть щекоча, катится по коже, как будто ползут десятки муравьев вниз, дыхание – словно бежал километр в полную силу.
   Сдернув полотенце с крючка, обтираюсь в каком-то полузабытье. Дальше всё идёт под горку, все утренние процедуры на автомате. Просто дублирую день под копирку. Ощущение, что носишь чужое тело, даже мой дом в какой-то прострации, и я проецирую тебя повсюду. Ты везде – потягиваешься на постели, зеваешь, как, всегда поднимая мне, настроение, чуть взвизгнув, отряхнувшись, расплываешься и уже в ванной стоишь, чистишь зубы в моей рубашке, снова медленно исчезаешь и вот… новый гвоздь в голове. Пробуя как-то встряхнуться, снова умываюсь. Ладони, согнутые лодочкой дрожат, и солёные капли из глаз смешиваются с водой. Взгляд замирает, и я вижу отражение своего лица в ладонях. Я держал его, дрожащее, потерянное, не понимающее, что происходит и как дальше быть. Всё вдруг в одночасье опустело. Исчезли птицы, люди, они перестали существовать для меня, а я для них. Никто не помнил о моём существовании. Может, я так захотел!? Жуткая беспомощность. В доме словно исчезла мебель, казалось, даже обои куда-то подевались и теперь стены бетонные, холодны и безжизненны. И я стою растерянный, словно нагой, нет даже полотенца, прикрыться. Оконные стекла вдруг покрылись грязью, отрезав меня от света. Все углы покрываются паутиной и пылью. Со временем, я, конечно, понимаю, что это моя душа превращается в заброшенный чулан. И время перестало сыпать отмеренный мне песок. Тик-так, тик-так. Маятник замер на тик. Хочется палкой разбить свои песочные часы жизни, но чувствую, к моему песку тут, же начнут сбегаться кошки. А мне и без них хватает в жизни дерьма. Я перестал различать дни и ночи, будни и выходные, не могу утолить ни жажду, не заглушить голод. Всё потеряло вкус. Кислым стал даже мёд. Исчезло всё, словно чья-то жестокая рука медленно удаляет файлы моей жизни. Как удаляют из друзей в социальной сети, где никто ни для кого ничего не значит. Тебя забывают и на месте твоей фотографии уже кто-то другой. Легко, одним кликом. Как вбитые мне в голову аксиомой – «мы не можем быть вместе, мы лишь причиняем боль друг другу». Гм, а зачем тогда ее причинять!? Как я устал от этих слов, но произносимые так часто, что начинаю верить в это и в то, что особо во мне и не было нужды. Тогда почему я всё время думаю о тебе? Почему не сплю ночами?  Почему пропадает всё, что раньше окружало. Всё теряет смысл. С тобой. С твоим уходом. Я всё ищу это состояние. Свет. Тепло. Трепет. Состояние эйфории. Но вижу его только в воспоминаниях о тебе. Рядом с тобой я не боялся почувствовать себя глупым. Ловил себя на том, что улыбаюсь без причины. Чувствовал себя счастливым, впервые почувствовал жизнь, и каждую минуту боюсь потерять это чувство.
  Просто я скучаю по тебе.
  Я развёл ладони в стороны, и лицо разбилось на дне в брызги.
  Слабак! У тебя столько дел! Очнись! Но мысль держит у виска новый гвоздь, готовясь вбить его.
  Я даже не помню, как началась эта ссора, ситуация просто залилась экспансивностью. До краёв. И каждый уже просто не хотел уступить. Каждому хотелось оставить последнее слово за собой. Я выпалили слова так быстро, что, опомнившись, принялся собирать их словно рассыпавшиеся бусины, но они будто закатились в самые недосягаемые места. Перед глазами лишь последнее, то, чем закончилось свидание, слёзы в глазах обоих. Не помню, как дошёл до машины, я сидел, отбивал руки об руль от отчаянья и, Джаред Лето надрывно пел из «A Modern Myth» - good bay, словно угадав.  Не разбирая дороги, гнал, словно мог умчаться от своих мыслей. Потом пустой дом. В одночасье он вдруг стал таким холодным, покрылся инеем и стал безжизненным, заброшенным и гнетущим. Тогда я и начал замечать, что дом словно пустеет, изнутри, компьютер, телевизор, книжные полки, холодильник, всё к чему стал безразличен. Безразличие ко всему, перебегало за мной по затемненным углам. С каждым днем это отразилось на всём. Когда тебя не стало рядом. В голове всплывали слова, что мы наговорили друг другу напоследок, не подбирая эвфемизмов. Новые просьбы были страшны и болезненны для слуха – «так больше не может продолжаться, мы причиняем лишь боль друг другу, нам не стоит больше встречаться», «я никогда не буду с тобой». В глаза смотреть больно, от слёз всё вокруг размыто, как улицы за струями дождя на стекле, словно весь мир просто стекает вниз. Все слова произносятся, точно в пустоту, словно зачитываешь сам себе приговор, после которого ты знаешь, что твоя жизнь  оборвется. Мы замешали коктейль из гордости и равнодушия, вещь получилась убойной, хорошо била в голову, сносило напрочь.
  Странно… странное ощущение… стоять перед самим собой и судить себя. Стоя в оковах, перед судящем меня внутренним голосом, ничего не удастся скрыть, ведь судья видит меня насквозь. Пытаюсь хоть как-то оправдаться, но все бессмысленно, черствый, беспристрастный голос прерывает мои доводы. Предательства, гнев, обида, словно огонь, пожирающий бумагу, съедает и коробит душу. Уйди, не нужен - уйди. Не срывай с себя последние слова, не бросай их, если их не слышат. Свет уже гаснет внутри. Где тот, без которого не начинается ни одна вечеринка, потому что ты и есть веселье? Где эта улыбка, которую невозможно было стереть даже болью? Стоп!     «Протестую»! Закричал прокурор. Опять ложь, самому себе, попытка переложить вину на других…
  Я просто хотел, чтобы она была счастлива.
  «Снова ложь! Ты думал лишь о себе»
  «Да замолчи ты! Никакая не ложь! Нежели, все что я делал - я делал для себя!? Неужели слова, что я говорил, я произносил для собственного тщеславия!? Я не отрицаю, что тоже хотел быть счастлив! Это преступление? Но я хотел быть счастливым с ней и уж точно искренне хотел, чтобы была счастлива она».
  «Не убедительно! Всё, что ты не делаешь, ты делаешь из своего эгоцентризма. Ты завоёвываешь женщин, чтобы потешить своё эго, своё самолюбие. Большего эгоиста поискать надо. Ты столько слов произносишь, красивые фразы, а на деле ты пустышка, ни одно из твоих слов дальше бумаги не двигается. Ты просто напыщенный индюк, который кичится своим умением складывать слова в красивую форму. Всё что ты не скажешь, будет крутиться вокруг тебя. Твоего эго. Ты как любой самовлюблённый засранец, видишь лишь в других изъяны, а в себе не видишь, насколько уродлива твоя душа, в твоём теле. Что ты можешь дать кроме слов?! Ты защитишь словами? Закидаешь обидчика грамматикой? Или согреешь словом «костёр» или «плед»? Может ты, и кормить будешь своими текстами?
Отберите у него все чувства, оставьте лишь боль и терзания. Пока на неопределенное время». – Судья говорил сухо, безжизненным голосом. Удар молотка, обжалованью не подлежит.
  Горечь во рту, от восхождения на плаху. И когда голова лежит, и ты чувствуешь холодное дуновение, чувствуешь на себе эти взгляды. Многие отводят взгляд, кто-то смотрит без страха тебе в глаза, но таких мало и этому взгляду больше всех рад, без жалости, без сомнения.
  Изменится вокруг всё. Окружающие люди, многих ты отвергнешь за то, что посмели назвать тебя недостойной таких отношений, других ты будешь сам избегать, за проявленную слабость. Ты будешь ходить в те же места, где вы бывали вместе, в поиске Того самого чувства, но в одиночестве оно не то, не хватает тебя. Для некоторых вещей нужны обязательно двое. Порой, чтобы родилось что-то идеальное, нужно объединиться, чтобы дополнять, заполнять вещи, которые ты пропускаешь.
  Теперь мне было стыдно за несдержанность, нетерпение, за боль которую я причинил тебе, твою боль - мне. Успокоившись, переосмыслив, боль пронзала ещё сильней от чувства, что всё то было просто смешным, потому что один посчитал спросить не подумав, а другой, считая себя невиновным из гордости не ответить. И всё раздулось как мыльный пузырь и естественно, достигнув, пика, лопнул, окатив нас холодными брызгами обиды. Мы стояли ошарашенные, словно нас посреди дня, на улице из лужи, с ног до головы, окатила проезжающая машина. Вера разбилась в мелкие осколки о наши слова. О наши поступки.  Теперь я лишь собирал осколки наших отношений, трепетно, коля и оставляя порезы на  руках, всё, что осталось от наших отношений. Я подгребал их под себя, жадно, оставляя красные разводы кровавой боли. Навзрыд, разрываясь на части, отчаянно, молча крича, чтобы никто не увидел, не услышал. Пытаешься справиться с собой, с раздираемыми чувствами, чтобы хотя бы отчасти вернуться к жизни. Но, признаваясь себе, что этого не хочешь, вдруг становишься равнодушным ко всему вокруг. Даже комкая мечты о нас, словно бумагу, выбрасывая из головы одну за другой, в сердцах бросал их подольше от себя. Потом, опомнившись, стоя на корточках, подбирал, и бережно расправляя, сидя на полу, оперевшись спиной о стену, перечитывал. Наши с тобой летние дни, проведенные вместе, замерли в ожидании моего приговора. Конечно, я их не убью. Просто сейчас всё стало другим, смотришь на то же самое, но выглядит всё по-другому, словно видишь это впервые, словно, кто-то отхлебнул из твоей чашки чая и желание пить, сразу пропадает, хотя чай-то не изменился, просто в твое пространство влез тот, кого ты держишь на расстоянии или вообще стараешься отдалять. Наши ночи, превратились в золу, и теперь ветер непонимания между нами раздувает их. Чайки на фотографиях, наши улыбающиеся лица, песок, вода, огонь… всё стало бумажным. И как я не расправлял скомканные воспоминания, не удалось разгладить, вернуть их в прежний вид. Всё что видел таким живым, искрящим, полным жизни, стало пустым. Всё вокруг стало другим. Чужим. Словно снято на плёнку и теперь смотришь негатив. Всё, кроме моего чувства к тебе. Там по-прежнему наши обнимающиеся закаты, твои глаза в ночи, изгибы тел и искрящиеся стоны. Хотелось приехать к тебе, оставить своё сердце на пороге, понимая, что без тебя оно мне не к чему и тихо уйти. Я не знал, чтобы ты делала с ним, но я точно не знаю, как мне с ним жить. Ведь в нём осталось столько любви к тебе, хоть ножом из сердца вырезай. Даже если останется маленький кусочек, всё равно разбухнет, как сдоба в печи, будет заполнен тобой. Значит, тебе оно бы больше пригодилось, значит, оно принадлежит тебе больше, чем мне. Без тебя всё стало таким незначительным – рождение дня, передергивание затвора времени, война за место в строю социальной ступени. Мне важно было стало лишь одно – увидеть тебя. Я готов был отказаться от тысячи желаний, во время звездопада, ради одного твоего поцелуя. Отказаться от всей музыки мира, ради твоего смеха. Пройти сто километров, чтобы обнять тебя, дышать по дороге пылью, чтобы вдохнуть один раз твой запах. Быть с тобой, слушать шёпот огня, листать на небе созвездия. Эти голоса. Они постоянно что-то говорят. Они шепчут в социальной сети, они шепчут на работе, они шепчут в телефоне, считая своим долгом друга оставить свои комментарии, вбивая мне клише – «найдешь лучше», «ты классный, тебя полюбят так, как ты любишь», «всё пройдёт, время лечит». А ещё это – чего грустишь? И тебя перестают звать в кафе, на отдых, ведь ты стал таким замкнутым. Никто не любит замкнутых. Всем нужно чтобы их веселили, о тебе они думают в последнюю очередь, им не нужны печальные взгляды и молчание. Почему все просят не грустить?! Как-то это эгоистично. Может просто, потому что люди эгоистичны по своей природе и им надо, чтобы ты был веселым, не для себя, а для них. Многие находятся в поиске любви всю жизнь.
  «Найдёшь лучше!?» «Время лечит!?» «Поехали лучше оторвемся». Ну конечно, они могут судить беспристрастно, ведь у них нет к ней ничего, кроме… кроме, пожалуй, сухости. Они ведь мои друзья и они будут на моей стороне, не смотря ни на что. Но мне почему-то хочется, чтобы они сейчас были на её стороне.  Как вы меня все разочаровали. Неужели никто из моих друзей так и не узнал меня по-настоящему?! Почему все раскидываются чувствами, и не просто чувствами, а «Таким» чувством, словно это старое пальто!? Словно это не тот человек, с которым ты утром, когда весь город спит и рассвет только рождается, а ты проснулся от чувства, что глупо проспал всю ночь, и не любовался ею. И вот первые лучи солнца, в три часа, освещают её лицо, а ты, подперев голову рукой, просто смотришь, как она спит. Она открывает глаза, словно почувствовала взгляд, и минуту мы просто смотрим друг другу в глаза. Мы ни слова не говорим, но в наших взглядах столько слов нежности, объятий, трепета, их тысячи и мы взахлеб их шепчем друг другу лишь взглядами. Наши губы соприкасаются, унося нас, прочь от утра, дня, чтобы мы опомнились лишь в четверг. После этого я должен думать – будет лучше, найду другую?! Многие живут с тем с человеком, который им чужд, но просто страх, что они могут в итоге старость встречать в одиночестве, смиряются с выбором. А тут все говорят – да забудь ты её. Зачем тебе это чувство!? Найдешь другую. Что тут ответишь?! Наверно они все правы. Ведь они смотрят на вещи отстранёно, пустыми глазами. Кто-то из них смотрит моими глазами «когда я избавлюсь от мыслей о ней?», кто-то смотрит её глазами, кто-то «зачем я с ним переспала? Не буду ему позвонить». А кто-то просто ничего не говорит,  просто касается взглядом, словно он виноват в ситуации, в которую ты попал.
   И это вовсе не период, это здравый смысл. Находясь в постоянном поиске, пропускаешь самое важное. Зная, что где-то там, она, возможно, сидит, обняв колени, и смотрит на ту же фотографию, на которой, обняв меня за плечо, склонилась ко мне, а я, держа фотоаппарат в вытянутой руке, пытаюсь поймать нас в кадр. Смотрит и чувствует то же,  самое, что и я сейчас, что ничего не прошло, что сердце полно любви. И номера телефонов удалили в порыве, лишь для того, чтобы успокоится, чтобы не причинять боль другому, не потому что больше не хотим слышать друг друга. Наоборот, ругаясь, в глубине души что-то теплело, потому что слышишь её голос, что высказанные обиды говорят лишь о том, что мы не можем, друг без друга, что мы устали от окружающих, что мы никак не можем вдоволь насладиться друг другом. Удалили сообщения, которые шли на тысячи, но не, потому что не хотим перечитывать друг друга, а чтобы не видеть, что мы потеряли.
   Битум ночи, растёкшись, все еще прижимает всех к постели, из него, липкого, уже не выбраться. Я едва вырвался из божественного забвения Гипноса. Включил музыку, Chris Coco перебирает костяшки клавиш пианино. На кухне закипел чайник. Цикорий приятно растекается по телу. По привычке сделал бутерброд, аромат утренней сдобы, по куску волной, нож гонит творожный крем, легкий дымок от кружки, но, откусив, положил его назад на тарелку и больше не прикоснулся. Для нас завтрак был чем-то особенным. Мы могли молчать, размеренные утренние движения, мы вставали всегда рано, чтобы послушать тишину утра, насладится утренними друг другом. И вместе с утренней дымкой, стелющейся по земле, исчезал и сон, медленно, согреваясь на вползающем солнце. Теперь – одна кружка, вместо двух, один бутерброд. Сделав пару глотков, я отодвинул и кружку. Высыпал горсть разных витаминов и запил всё стаканом воды. Через полчаса, они начнут действовать, и мне нужно будет лишь успевать переделывать дела.
  Никак не могу согреться. Кутаюсь в тёплые воспоминания о тебе, греюсь о минуты, проведённых с тобой, но всё равно зима пробирается под одежду, очень трудно адаптироваться к холоду. Как ни стараешься найти плюсы, минусы перевешивают. Хотя новогодние праздники и лыжи создают неповторимую атмосферу. Да и лето на фоне зимы ценится выше, чем, если бы оно было бесконечным. Хотя мне закрадываются сомнения, что моя дрожь вызвана холодом. Ветер нетерпеливо барабанит в окно, просясь в комнату, игнорирую его усилия, через пару минут уже увидимся. Разменяв уют и тепло дома, и надоев слушать нытьё ветра, выхожу в границу между ночью и утром. Роняя с хрустом в снег скрипучие следы, я шепчу твоё имя, и оно едва оторвавшись от моих губ, обволакивается белым облаком и уносится вверх, не обернувшись, как это сделала ты в тот день. Ветер, ждавший меня у порога, бросается мне навстречу и обнимает, как старого приятеля. Я закрываю глаза, подставив лицо тихо падающим, словно отключили звук, снежинкам. Но перед глазами вновь возникает твой образ. Из уголков глаз предательски вытекают слёзы, тут же твердея. Так странно… странно, когда вдруг весь мир сосредотачивается в одном человеке, в одних глазах. Твоё имя стало для меня молитвой, твой голос – моим компасом в тумане будней, твои глаза – моим светом во мраке зла, твоё равнодушие моей смертью, твои руки моим дефибриллятором, твой смех – моей жизнью. Когда начинались наши отношения, это было так волнующе. Мне так легко было любить тебя, это происходило как-то естественно, как любить свет, солнце, плеск воды, жар огня. Казалось, это продлится вечно, время замирало, когда ты была рядом. Хотелось быть с тобой в «наших» местах, входя в воду на прибрежном заливе, следить за разбегающимися кругами на воде, от наших ног. Хохотать до упаду, когда тащил тебя на спине. Сидя в ночной прохладе возле костра, кутаясь вдвоём в один плед, бросать в огонь все сомнения и слушать, как они с шипением сгорают, уносясь искрами в черноту. Мне казалось всё вокруг нереально прекрасным - трава бежавшая лёгким бризом к даче, ветер, присевший на ветви, заглядывающий к нам в спальню. Луна и солнце, встретившись на закате, присаживались на облако, умиленно глядя на нас, спящих, прижавшихся друг к другу. Ветер, стихая, отступает, понимая, что его объятия не заменят мне твоих рук.
  Играю наперегонки с луной, солнце зимой тоже не торопится выбираться из-под теплого одеяла. Глотая стекло морозного утра, комкаю холод печкой в машине, откалывая минуту за минутой от нового дня сиквела жизни, ссыпая в багаж песок времени. Замерзшая трава, отголоски лета, разбивается под шагами, как стекло и её осколки хрустят под ногами. Припорошенная машина похожа на гигантского зябнувшего воробья. Пока мотор прогревается, стряхиваю щеткой снег. Отрезав дверью холод, немного встряхнулся, от морозного утра. Нарисованный, морозом, между мной и улицей, узор,  таял от тепла автомобильной печки. Еще немного сонная, машина выезжала со двора на пустую улицу, но спустя некоторое время она уже резво мчалась по шоссе, как молодой жеребенок. Услышав мелодию в моей магнитоле La coccinele, заигрывает с машиной, эротично кружа и изгибаясь змеей вокруг колес, метель. Есть время в пути, и я с нежностью перебираю мысли о тебе, потихоньку вытягивая их, одну за другой. Разгребая ворох снов, отталкиваюсь от утра, прогоняя последние остатки дремоты. Еще пару глотков тебя и я захочу вернуться в сон. Как мне хочется увидеть тебя, девушку с вплетенными в волосы солнечными светом и струями дождя. Кажется, если я вслушаюсь, я смогу услышать шорох листьев – твоих шагов, чтобы вернуться в лето. Там, на заре, где твои ноги мыла роса, ты ступала под шепот бриза и листьев, я смотрел, как твоё сонное тело, одетое лишь в мои ночные ласки, умываясь туманом, потягиваешься так, что моё тело изгибается под волной желания. Перебираешь вещи в машине в поиске термоса с зелёным чаем. Рядом с тобой я научился ничего не бояться. Ни приближения зимы, морозы которой повергали всегда меня в ужас, я лишь боялся увидеть когда-нибудь холод в твоих глазах. Я перестал бояться жить в своё удовольствие, лишь боялся услышать равнодушие в твоих словах. Я не боялся расстояния между нами, я боялся, что ты не позовёшь. Я не боялся показаться смешным, мне нравился твой смех. Я не боялся говорить, я боялся быть не услышанным. Перестал бояться одиночества, боялся остаться без тебя. Я не боялся …., боялся, что проведенные мгновенья с тобой станут неважными для тебя. Я не боязливый, я не был, слаб, я просто люблю тебя безумно,… но это не помогло. Я жил с тобой как последний день, без оглядки, без уверенности, что завтра ты меня не бросишь. Но вспоминаю твои слова – я всё время хотела тебя бросить, не знаю, что останавливало. И жалость исчезает, сердце становится очень холодным.
   Машина, впивается когтями и царапает плоть города, скармливаю ей километры дороги под бархатный голос Sade. Топлю педаль газа, чтобы машина унесла меня от мыслей о тебе. Редкие встречные машины ночных таксистов, словно стая скалившихся волков, с горящими глазами, бегут по протоптанному следу, след в след.
Чувствую, как замедляется пульс, дыхание сбивчивое и прерывистое.

Бум.

 Закрываю глаза, прислушиваясь к глухим ударам сердца, отдающихся в голове  раскатом грома.

Бум. БуМ.

Испарина покрывает лицо и шею.

БУМ… Вдох… БУМ… 

  Стремительно соскальзываю в пропасть будней. Последний раз верю ренегату ноябрю, вместо обещанной прелюдии к зиме, снова засыпал последнее золото лета, снегом.
Сердцебиение всё реже…
Дыхания не хватает…
Глаза душат слезы…
  Хочется вдохнуть жадно, как после подъема с 10-метровой глубины. Хотелось любить тебя. Чтобы ты позволила мне это делать, ведь это всё, что ещё может заставить меня дышать. Но сквозь толщу воды я вижу, как ты уходишь, просто разворачиваешься и уходишь. Низ живота предательски волнуется, споткнувшись о воспоминания твоего тела в моих руках. Волнение распространяется по всему телу. И пульс взрывается от покоя к неистовству. Едва хватает сил держать себя в руках и приходится выжимать из машины все соки на скользкой дороге. Тараня темноту фарами, сматываю отрезки дороги в клубок на спидометре. Увидеть тебя… вдохнуть твой запах…. Адреналин немного справляется с натиском душащей тоски и стрелка спидометра немного отклоняется влево. Стеклоподъёмник ломает последнюю преграду между мной и внешним миром, от которого я так тщательно отгораживался последнее время. Душа словно покрыта серым пеплом. Ломаю утренний темный шоколад ночи, на горизонте зарево. Осколки ночи ссыпаются, ложась пылью по краям обочины, забиваясь по углам домов. Ночь, шурша полами черной вуали, с поблекшими стразами, торопливо целует на прощание, прикасаясь холодными губами, шепча последние слова нежности, от которых дрожь пробирает все тело. Не знаю почему, но я уже скучаю по ней. Ночь, единственное время, когда не торопишься, когда можно побыть собой. Ночью нет сил сопротивляться, и маска падает, обнажая тебя настоящего. Может поэтому многие, оставаясь наедине с собой, обхватывают подушку и плачут?! Ночью все настоящее.
   Холодный воздух немного отрезвляет. Там в этом мире где-то сейчас ты. Надеюсь, как всегда задорно смеёшься или забавно зеваешь. Я так любил твои забавные позёвывания. Ты такая была в этот момент смешная, хотелось обнять тебя, но теперь это лишь пустое воспоминание. Пустота. На том месте, в душе, где была ты – пустота. Ты ушла. Словно дом под снос. Жильцы забрали все до последней лампочки, детвора повыбивала стекла, и ветер носится по пустым комнатам и лестницам, скрипя дверьми. Съехали все, но тебе-то ли забыли сказать, то ли никто не замечает твоего существования. Ты стоишь растерянный, среди разрухи, не знающий куда дальше идти. Сначала это было непонятно, привычное место, привычные дела, словно ты ходил на работу привычной дорогой, а сегодня, этой улицы не стало. Потом жуткая паника и страх. И в ней ты находишься неопределенное время, потому что время в этот момент просто оставляет тебя. От тебя словно во время отлива начинает обнажаться дно со всей грязью. Пронизывает жуткий холод, поднимаю воротник, засовываю руки в карманы и пытаюсь сориентироваться, пока не понимаю, что холодом веет от меня. А ты невероятна, жестока сегодня, ты не видишь меня. Я пытался достучаться до тебя, но ты просто вычеркнула моё существование, и я сам стал ощущать, что перестаю существовать. Но вода возвращается и вроде все становится по-прежнему, но это лишь для окружающих, потому что ты сам понимаешь, что все совсем по-другому, потому что она изменила твою жизнь навсегда. И тогда ты ощущаешь эту пустоту. Первое время она невыносимо болезненна, как ампутированная конечность, которой жизненно не хватает и её ни чем не заменить. Потом ты вроде привыкаешь, пытаешься научиться жить без неё, и всё что раньше было рядом, становится болезненным воспоминанием о том, что раньше ты был намного счастливее. Насколько меняются ценности, когда лишаешься того, что принимал как должное. Но тогда ты остаешься наедине со своими мыслями, и здесь случается самое трудное. Ты находишься с собою 24 часа в сутки. И когда это становится невыносимым, когда изнутри тебя так свернуло, что от тебя практически ничего не осталось, ты пытаешься отчаянно заполнять пустоту, музыкой, книгой, людьми и мыслями, лишь бы это были не твои. Потому что твои, скорее всего, убьют тебя. И ты привыкаешь жить своей обычной жизнью, смеешься, готовишь ужин, гладишь джинсы, стоишь в автомобильной пробке, смеешься,… а внутри тебя идет дождь, моросящий такой, выкрашивающий всего тебя изнутри серостью. Но никто это не видит, потому что снаружи ты светишься, смеешься, шутишь, «подстегиваешь» друзей, выпиваешь с ними. И посреди смеха и веселья, ты встаёшь, уходишь в ванную, чтобы оперевшись о раковину, никто не видел, как из твоих глаз течет слеза,… потому что заиграла песня. Та самая, твоя и её. И никогда уже не будет как прежде.… Никогда… потому что ты уже не тот. Ты уже не тот. Люди вокруг для тебя не те. В них стало меньше надежды, ты меньше стал верить, но стал ближе к себе.
     Вокруг так тихо. Рассвет лучшее время. Небо похоже на потолок с облупившейся известкой, немного тяжелое с ошметками облаков. В такие минуты тишину можно потрогать руками. Хочется ловить такие моменты чаще, пока время совсем не засыпало голову серебряным пеплом. Позвать стоявшего в сторонке насупившегося ветра, растопить бездушную душу вьюги и смягчить её. Наблюдать, как усиливается пульс города. Вслушиваясь в каждое ворчанье сонного солнца, и смотреть, как оно словно опара ползёт от горизонта и стекается в город, начиная девственный, ещё ни чем не запятнанный день. Лишь хлопанье крыльев ангелов, сидящих, как Горгульи и ждущих пробуждения людей, чтобы стоять за их спинами и укрывать от их же ошибок.
   Покосившиеся бревенчатые стены, мелькавшего, в окне мчавшейся машины, старого района, едва удерживают на своих пожилых плечах бремя оставшегося времени. Их крыши, словно в страхе вжались, ежась, от утренней прохлады. Вокруг не души, словно улицы, глотали всех без разбору. Тишина. Мёртвая тишина.
   День глотал людей, солнце взяло выходной, растянувшись на облаках, обхватив руками-лучиками затылок, опустив соломинку в тучу, попивала коктейль из дождя. Ветер словно пёс кидается на солнце, пытаясь выбить из туманной постели. Я смотрел через стекло, как солнце, потягиваясь, лениво встаёт, над сонным городом. Первые солнечные лучи, сначала редко, после, сплошным дождём побежали по лобовому стеклу, переливаясь тенями и солнечными лучами. 
 

                ***
 

  Бывали дни, когда я, уставая от машины, пробок, постоянного напряжения за рулем, спускался в метро. Там я почему-то чувствовал, что выпадаю из реальности. Мне всегда казалось, что это другой мир. Время здесь замерло, как если бы кто-то положил песочные часы мира набок. И мне хотелось задержаться в этом месте. К тому же здесь всегда выбор весьма и весьма прост, есть два пути, и выбрать несложно, ты просто отсекаешь ту дорогу, которая тебе не нужна и едешь по другой. Ты не видишь пути и не задумываешься, куда тебя везут, ты просто знаешь, что туда, куда тебе нужно. Это сильно отличает езду в машине. Здесь можно полностью отдаться мыслям…и я всегда думаю о тебе. В минуты покоя, мне всегда на ум приходишь ты. Почему так происходит, я не знаю, но я не противлюсь этому. Там мы вдвоем, там мы счастливы, там мы вместе. И этого никто не отнимет у меня, даже ты. Я исцарапал стены, пол, потолок вокруг киота, мольбами о тебе. Вчера отмечал нашу годовщину. Посадил твой образ напротив. Много говорили, шутили, ты смеялась над моими шутками, целовались. Я прошептал – люблю тебя. Ты ответила четырехугольно – тоже. Я сказал – скучал. Ты многозначно промолчала. Жаль, что острая боль, промчавшись мимо, разбила твой силуэт, и ты дымкой растворилась. Пришлось взять бутылку вина и выкинуть два листа календаря.
   Подземные переходы, словно кроличьи норы, подгоняют своих торопливых гостей. Я всегда выходил из перехода, наружу не торопясь, мне каждый раз казалось, что снаружи всё изменилось, словно там, что-то или кто-то ждет, пока время внизу стояло. Но самые большие перемены, что я замечал - просто темнело. Я садился в брошенную у метро машину и ехал домой. В тот день я тоже спустился в метро, но уже по причине, что не мог быть один. Пусть среди незнакомых лиц, но среди людей. Я устал быть один. Я перестал видеть будущее. То к чему я иду. Оно стало похоже на запотевшее зеркало в ванной, я провожу рукой, но его тут же затягивает, и я вижу лишь силуэты, очертания, непонятный свет.
  Поезд, подходя, понёс за собой, волосы и юбку, стоящей рядом со мной девушки, унеся и мои мысли. Ткань ее юбки хлопала на сквозняке, словно бившаяся птица, пойманная в силок, а девушка пыталась прижать её крылья. Юбка девушки настойчиво рвалась улететь. Похоже, мы с девушкой были единственными, кто это замечал, остальные приготовились к штурму. Девушка слегка виновато улыбнулась мне, и на её лице заиграл румянец. Мне показалось, или ее взгляд на самом деле задержался на моем лице дольше обычного? Какие-то волнующие покалывания пробежали по моему лицу.
  Я поднимался по ступенькам подземки на улицу, и ощутил непривычную тишину внутри головы. Словно приходила горничная и разгребла хлам, приваливающий двери моих снов и реальности, я мог спокойно ходить туда-обратно. С каждым шагом наверх, я поднимался ближе к свету. Я щурился, словно провел во тьме слишком долгое время, но глаза постепенно привыкали смотреть на мир… заново,… где я вновь смогу жить… без тебя…
  Я отпустил тебя. Никто из нас не хотел причинять друг другу боль, это вышло неосознанно, мы потеряли нить между нашими желаниями и возможностями, мы не могли быть вместе. Время ссыпало необходимую дозу песка, чтобы засыпать боль, оставив лишь тепло о тебе.

   …Тогда почему я всё ещё думаю о тебе!?
 
 
    Последние остатки дня уже засыпало пеплом ночи, тьма всё больше глотает оконных кубов света. Вот и ещё один день искромсан на куски, как сыр, стрелками часов. Вроде и немного легче. Но я знаю, что буквально через пару часов, когда город провалится в сон, я буду оклеивать эти стены фрагментами воспоминаний о тебе чтобы разрывать их, вместе с комнатой и собой в клочья. Я готовился к неизбежному, потому что гвозди все чаще стали вбиваться в голову. Я должен был через это пройти, как через операцию по удалению терзающей опухоли. Должен, потому что с каждым днем, я чувствую, как она утихает. По правде говоря, я даже жалею об этом, ведь с потерей этой боли ты уйдешь навсегда. Я стирал файлы о тебе. Я вынужден был это делать, потому что ты стала для меня компьютерным вирусом, разрушающим и сбивающим все жизненные функции. Пока я не удалю тебя, все мои жизненные показатели будут давать сбой. А мне бы не хотелось пропускать свою душу через измельчитель бумаги.
   Падающие хлопья снега, кружа, не торопились ложиться на землю. Нагие деревья, одиноко, ёжась, кутались в белые шали. Скомкав ещё одну цифру календаря, зажав пальцем, вместо закладки книгу, тщетно пытаюсь понять, чего мне не хватает. Солнца?! Тепла?! Света, который я вижу в тебе?! Книги часто погружают меня в размышления. Наверно это правильно, ведь книги для того и созданы. Понять, что не стоит смотреть на мир в шорах, ведь вокруг есть и другие пути, не стоит дергать себя за узды. Прости, что трясина четверга вытеснила мысли о тебе. Мне будет, не хватает тебя, любовь моя. Прощай, родная. Я думал, чтобы любить, нужно просто любить, до конца, не смотря ни на что. Иначе тогда в этом мире вообще ничего не имеет значения. Но это оказалось не так. Время предательски надрезало нам крылья. Пропасть расстояния усмехалась, наблюдая, как мы пытаемся перемахнуть через созданную им пропасть, сообщениями. Любовь удивительная штука! Её ищешь, ждёшь, а когда она приходит, ты в растерянности. Ты уже ничего не понимаешь... не хочешь понимать, не ищешь - зачем, для чего, ты сжимаешь грудь ладонями, боясь, что чувство, которое растет в тебе, просто разорвет тебя и вытечет. И ты его держишь, холишь, потому что оно даёт то, что не может дать ни победы в карьере, ни взлёты славы, ни влияние времен года, ни деньги. Деньги это то, что делает человека свободным, позволяет иметь большую свободу выбора. За деньги можно купить закат. Быть в том месте, где они неповторимы. Можно купить вкусную еду. Но за деньги не купишь чувство, ради которого сможешь любоваться закатом. Не купишь вкус поцелуя. Лишь то, что сможет ощутить настоящую романтику, вкус жизни. Оно делает тебя одновременно сильным и нежным, робким и смелым. И лишь она знает, какой ты на самом деле. Кажется всё, как всегда, те же улицы, дома, мчавшиеся машины, шорох листьев за окном, голоса города, молчание неба, сухость солнца, истерики туч. Мои шаги вдоль бесконечного забора, по обеим сторонам, уходящего высоко в небо, тянущегося далеко за пределы взгляда, и я никак не могу дойти до его конца, забор, который я сам воздвиг от всех, оставив лишь тебя.  Но всё не так, всё не может быть как прежде, потому что я не знал тебя, я не знал о существовании тебя в себе. Но я ждал этого, я верил, что когда-нибудь, я встречу. Ты будешь рядом, и ничего не будет КАК ВСЕГДА. Твои чувства обостренны (от одного твоего прикосновения, тело взрывается желанием), и одновременно, находишься постоянно в каком-то полете (невозможно надолго сосредоточится на чём-то, мысли возвращаются к тебе). Хочется каждую секунду выплескивать море любви и получать обратно, а когда кажется, что тебе не до дают её (когда тебя нет рядом) появляется какая-то предательская слезливость. Как у девчонки. Словно тебя обидели, и ты уходишь от всех, потому что никто не должен видеть твоих слез. Это только в кино и книгах – они любят друг друга, несмотря на расстояния, годы и лишения. В жизни все намного прозаичнее, кто-то один устает ждать. Мир рушится. Но потом, когда подключается разум, все вновь приобретает очертания, и я понимаю, я чувствую, невероятное счастье, любовь, к тебе.
…Мы были счастливы с тобой…
Слова проговаривались в голове, медленно, словно пытались донести до меня смысл, зная, что я редко их слушаю.
…мы были счастливы…
…мы были…
   Иногда нужно отпускать человека, но порой ты невольно несёшь его в себе. Сердцу не прикажешь, и разумом ты отпустил давно, потому что ты разумный взрослый человек, но каждый в душе испытывает страх перед тем, что больше не увидишь её. Что не испытаешь этого чувства. И приходит чувство, что ты держишь это над пропастью, и если отпустишь, дашь слабину... всё! И все вокруг понимают, и тот человек, которого ты держишь, что у тебя не хватит сил удержать, что чувство выскальзывает, но ты не можешь ничего сделать. Ты не взвешиваешь в сердце все "за" и "против", ты просто держишь, изо всех сил и ты не специально, вроде внизу вода и высота небольшая, но ты понимаешь, что течение жизни унесет от тебя, её далеко и вы возможно больше никогда не увидитесь. Тебе больно, силы покидают, и ты чувствуешь, как пальцы её выскальзывают, ты просишь, умоляешь, стискиваешь зубы, превозмогая боль, в глазах стоят слёзы. Но всё тщетно. Твоя рука пуста…. Ты едва можешь подняться, чтобы посмотреть вслед. Вокруг всё качается, тело не слушается и ты только рад этому. И пусть говорят - время лечит, будет другая, это лишь опыт, ты что-то получил, что дал ты. Тогда почему ощущение, что я потерял всё, включая Себя. Ты сидишь во мраке, разглядывая очертания, силуэты. Делаешь глубокий вдох, но не можешь набрать воздуха, ты задыхаешься. Но когда первые лучи режут тьму, ты встаешь, умываешься, поправляешь полы пиджака, воротник, надеваешь часы, одергиваешь рукава, последний взгляд в зеркало, не забыл надеть улыбку и делаешь шаг вперед, дальше. Туда... где каждый шаг отдалит ещё дальше друг от друга. Но ты идёшь, потому что выбора нет, потому что все так считают, потому что все вокруг говорят, что никто не любит замкнутых, грустных. И ты идешь, чтобы вечером вновь вернуться к клавиатуре и вырывать из себя строки, которые словно лезвие вырезают эти слова у тебя на незаживающей плоти. Потом ты проводишь ночи в обнимку с бессонницей и иногда бутылкой, чтобы хоть на одну ночь суметь отключиться, чтобы на утро вновь началось всё снова. Наперевес с бутылку вина, скомкав день и бросив его в угол, уронив закат за горизонт, листая альбом чёрно-белых фотографий, проваливаюсь в воспоминания. Рисую утром новый день, перебираю струны солнечного света, когда город еще спит, когда легкая дымка кутает город, когда солнце ещё зевая, с трудом выбирается из постели, и первые лучи пробивают тьму, кутаясь и зябнув, брести по улице. И ты уже не замечаешь, где лето, где зима, а где утро, а где вечер. Ощущение небольшого одиночества и одновременно рождение незапятнанного девственного дня, помогает столько увидеть, столько понять. Когда с силой выдыхаешь утреннюю прохладу, становится так легко, столько внутрь забирается света вместе с зарёй. Завтра я вновь выйду из душа будней с надеждой, что смыл все воспоминания о ней. Я жив. Внутри меня всё об этом кричит. Точно, как в первом, чёрно-белом фильме о Франкенштейне. Я дышу. Я улыбаюсь.

 
   Не знаю, сколько прошло времени. Неделя? Месяц? Годы? А может лишь один день, но уже казалось, что ты была просто сном.  Топча опавшие листья, молча брёл по жёлтому парку, кутаясь в клетчатую курку, подняв воротник. Дворник собирал листву. Ветер дурачась, срывал с ветвей охапку, и вновь кидал их на убранный асфальт. Дворник ничего не говорил и, понурившись, продолжал мести к куче, которая слегка дымила едкими, густыми клубами. Под этой сосной мы с тобой валялись, смотря на плывущие облака. Под этой сосной я впервые тебя поцеловал. Впервые ты посмотрела на меня по-настоящему. Все словно было еще вчера, словно и дня не прошло. Ступая по желтому, осеннему  асфальтированному дну города, не вглядываясь в лица, спрятавшись за очками и наушниками, шаги отдаются ударами бонго от Art of Noise-Love, трепетно… нежно... словно босые ноги девушки мягко ступают по песку. Ветер, играя с чёлкой, иногда толкает в спину, подбадривая меня за плечи. Я слушаю шепот солнца, обнимающего меня за плечи, и вприпрыжку несусь в обнимку с ветром по лужам света, поднимая искрящиеся брызги страдания неба. Насколько все люди разные, сколько вокруг интересных людей, сколько вокруг нас интересного. В каждом мгновенье огромная жизнь. В каждом человеке целая вселенная. В каждом ребенке целый мир. В каждом вдохе море чувств, и утром касаясь взглядом рассвета, и вечером, когда деревья отряхиваются от субботы или прошедшей сумасшедшей пятницы. Когда солнце, зевая, расправляет лучи, тянувшись, когда слышишь детский смех, когда бриз, скользит по глади воды, шепча. И всё это показала мне ты. Когда можешь быть собой. Когда можешь стать тем, кем захочешь. Сейчас я раздвигаю границы и зерно, оброненное тобой, пробилось сквозь мой тротуар и тянется к солнцу.  Лишь двое сейчас со мной, те, кого я хочу слышать - клавиши пианино и скрипку, играющие так осторожно, словно боясь разбить стеклянную душу. Удары сердца, в груди как выстрелы. Тихо закрывая глаза, вслушиваясь в такт сердца и пульсирующей музыки в наушниках, остаёшься один посреди проспекта, стирая всех людей, все машины. Тихо бредя вдоль линии бордюр, отдаляясь от шума, голосов. Анорексичные фонари, склонив головы, провожают взглядом спину. Ветер встряхнет челку, словно говоря, что он тоже всё время один и его гонят отовсюду, и мы уйдем с ним вдвоём, слушая раскаты сердец. В один день. Все это словно один день.
 Я сидел дома, в дверь позвонили. В один из таких моментов, когда хотелось уединения и покоя. Так никого не хотелось видеть. Даже хотел прикинуться, что меня нет дома, но ведь вечер – свет в окнах горит. Детский сад какой-то. К тому же я только настроился на работу, перебирал наброски, для новой главы, «волну поймал», в последнее время такое нечасто и я старался ловить каждую минуту вдохновения, словно что-то важное ускользало от меня, что-то дорогое мне. То, что ты не искала со мной встреч, то, что ты веселилась с другими, пока я был занят, то, что ты начала называть меня другими именем постоянно. Это была Ты. И этого не изменить. Я ждал чего-то от тебя, чтобы я мог понять, что я на самом деле тебе нужен, но этого не происходило. Ты просто жила, жила с теми, кто был рядом в тот момент. Это была твоя жизнь, к которой ты привыкла. Все это вдруг так ясно встало в моей голове, что, по сути, ты не собиралась причинять мне боли, и… я отпустил тебя. В душе стало так тихо. Гвозди стали выпадать, как подгноившиеся занозы и раны потихоньку затягивались. Ты будешь в порядке, и меня это успокаивало. Буду в порядке и я. Не знаю, смогу ли я тебя забыть, я и не хочу этого делать, этот период жизни был одним из самых ярких и светлых в моей жизни, но смотреть я стал на него по-другому. Первый поцелуй под деревом, когда твоя голова лежала у меня на коленях… ужины в лесу… завтраки на берегу… стоны в тишине…. Ты привезла мне чай в шесть утра, когда я уснул возле твоего дома в машине. Ты любила меня… я это знаю,… но страх был сильнее…. Столько дорог на свете, но ноги знали лишь одну, которая ведет к тебе, столько было поцелуев до нас, но тот Самый, настоящий, полный чувств, был придуман нашими губами, столько нежности в мире, но то, что я видел в твоих глазах затмевает, как солнце луну. Но я устал. Очень. Хочется найти что-то радостное, какой-то миг и размножить его, копировать, копировать… копировать…
  «Прощай, родная».
  Я почувствовал, как по щеке покатилась теплая капля.
  Я наивно верил.
  Я боялся не успеть.
  Торопился.
  Я закрепил нежность к тебе, спустив курок во все остальные чувства, в сомнения, в страх.
  Не знаю, сколько пройдет времени, прежде чем рябь воды на отражении моего лица, успокоится и моя жизнь примет прежние очертания. Может воде не раз нужно покрыться желтыми листьями, замерзнуть, расколоться. Это не важно, я готов к этому.
  Просто так сложилось…
  Просто иногда так надо…
  Просто иногда вместо воды лёд…
  Иногда вместо шагов бегство…
  Просто иногда молчание вместо слов…
  Иногда чужой голос…
  Иногда вместо касания одергиваешь руку…
  Просто иногда крик провоцирует приступы глухоты.
  Просто иногда… порой боль заменяет любовь…
  Иногда…
  Но свет осветит лицо и глаза, и ты уже тянешься к нему, томно прикрыв глаза и греясь в его лучах.
 
  Я люблю тебя. Люблю всем сердцем. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
  Я был счастлив с тобой. Я мог жить, и ты открыла это и я благодарен тебе за это.
   За окном сыпал белый пух, медленно, не торопясь, ложится на землю, засыпая останки дня. Единственный мой безмолвный собеседник - ночник тихо грел меня, осторожно заглядывая мне в лицо. Мы оба не пытались нарушить тишину, мне не хотелось говорить, и ему похоже тоже нечем было меня успокоить.
  Возможно, я задремал? Всё это был сон. Ты была лишь сном. Почему обязательно просыпаешься на самом интересном!? Просто замечтался.
  Город почти спал. Снег стирал следы дня, оставленные людьми. Я всегда любил ночь. Особенно такую, безмолвную, ту, что не лезет к тебе  с расспросами, не стучит ветер в окно, стирающую разницу между небом и землей,
 Звонок в дверь, настойчиво повторился, и я пошёл открывать. В лицо, ударил холод улицы и, ежась, замер… на пороге стояла Ты.
  - Привет. – Слегка улыбаясь, произнёс тихий голос.
  Я хотел что-то сказать, что-то хотела сказать ты, но мы просто прижались друг к другу, крепко, чтобы больше никогда не отпускать….

…я вскакиваю на постели, хватая ртом воздух, грудь подаётся вперёд, глаза округляются,… я смотрю вперёд… шесть секунд… сон был шесть секунд…
Взгляд начинает фокусироваться, и спальня приобретает очертания.
Будильник телефона обрывает сон…