Нефертити и остальные Сериал. Часть 2. 24 серия

Хеттское посольство ехало медленно и торжественно. Нарядные конюхи вели лошадей, укрытых попонами. Онагры тащили повозки с дарами. Принц Супиллулиума ехал в колеснице с позолоченными спицами, запряженными вороными жеребцами в золотой сбруе. Его медный шлем и чешуйчатый панцирь горели на солнце как факел. Посольство двигалось до полудня, пока не начиналась жара, и вечером, когда жара спадала. По ночам лошадей распрягали, и лошади, фыркая, пили воду, которую ставили перед ними в глиняных сосудах. Супиллулиума Младший  ложился на ковры и глядел в огромное черное звездное небо, стараясь по звездам угадать, каким будет завтрашний день. Луна стыла в прозрачном воздухе, как серебряная монета в чаше с водой. Утром, когда звезды начинали бледнеть, караван снова двигался в путь, оглашая пустыню скрипом колес, криками погонщиков и ревом онагров.  Принцу Супиллулиуме  не терпелось, оставив обоз позади, ускакать вперед и как можно скорей увидеть глаза Нефертити, которые он сравнивал по красоте с ночными звездами. Эти глаза звали его, торопили.

Египтяне, распластавшиеся на песке, как ящерицы, издали следили за караваном, который, сверкая на солнце, вился между барханами золотой лентой, то вползая на склон, то скрываясь в лощине. Иногда сияние вдруг гасло, это хетты, устраиваясь на отдых, снимали медные доспехи. Потом все повторялось вновь.
Ночью пустыня усеивалась мерцающими огнями, которые перекликались со звездами. Хетты жгли костры, пели заунывные кочевые песни, казавшиеся египтянам завыванием ветра. Чем ближе караван приближался к границе, тем плотнее вокруг него сжималось кольцо засады.   

Однажды часовой, охранявший караван, увидел, как на краю песчаного холма появился человек, бритоголовый, почти голый, в одной набедренной повязке, босой и с увесистой палкой в руке. Он стремительно бросился вниз по склону прямо к каравану. Часовой издал предупредительный возглас и поднял лук. Бритоголовый не остановился, а побежал еще быстрее. Часовой прицелился и выпустил стрелу. Незнакомец вильнул в сторону, и стрела, сверкнув на солнце,  к удивлению хетта пролетела мимо. Он потянулся за следующей стрелой, и вдруг увидел как из-за барханов показались десятки бритоголовых, которые, молча, ни издавая ни единого звука, устремились к каравану. Они сбегали с песчаных холмов, взрывая ногами песок и оставляя за собой борозды.  Казалось, что по склонам барханов к каравану ползут, извиваясь, огромные змеи. Разморенные полдневной жарой, хетты не сразу выскочили из палаток. Они впопыхах натягивали на себя чешуйчатые панцири, разбирали копья, выхватывали мечи. Бритоголовые были неуязвимы. Они ловко увертывались от ударов, проскальзывали между копьями, выскакивали из-под руки, замахивающейся мечом, и, появляясь то спереди, то сбоку, то сзади,  били хеттов палками в самые уязвимые места. Через несколько минут все было кончено. Хетты лежали на песке в неестественных позах, словно большие тряпичные куклы, все в кровоподтеках, с разбитыми головами, сломанными руками и ногами. Принца Супиллулиуму  повалили на землю, заставили открыть рот, влили ему из флакончика в горло какую-то жидкость, а потом сильно ударили дубинкой по голове. Потом эту жидкость влили в бурдюки и сосуды с водой.  Царевич хрипел, изо рта у него показалась обильная пена. Бритоголовые исчезли также внезапно, как и появились, предварительно бросив в костер странный флакончик. В живых осталось лишь несколько погонщиков мулов и царевич, который лежал без сознания.
Кряхтя, охая, потирая ушибленные места, оставшиеся в живых хетты бродили среди бездыханных тел своих товарищей, разбросанного оружия, разорванных тюков, опрокинутых палаток и испуганных животных. Они подобрали царевича, остатки имущества,  положили  в повозки, и, проклиная египтян,  поспешили обратно.