Царский труп - история, так могло быть

Кузиманза Д Д
   
  Царский труп
   
  Мировая история. Так могло быть.
   
   
  Перед опочивальней, куда была доставлена царевна Ксения Борисовна Годунова, миропомазанный и всеми признанный царь Дмитрий Иоаннович остановился. Представил себе лакомый соблазн: Ксения, как велено было, в одной нижней рубашке сидит на разобранной постели. Опустила голову, волосы закрывают лицо, грудь, колени...
  Переступил порог и замер.
  Да, сидела. На постели. Только в полном наряде и с непонятной улыбкой на лице. Дочка умершего и проклятого царя Бориса Годунова. Сестра Фёдора Борисовича Годунова, который был бы царём, но его убили в доме князя Мосальского-Рубца.
  Дмитрий шагнул было, но царевна слегка шевельнула рукой, и к его ногам подкатились медные монеты. Он недоумённо посмотрел на них. Ксения Годунова засмеялась.
  - Это тебе, убогий. На тризну и похороны.
  Хоть царь нынешний старался не выглядеть грубияном, но издёвку не стерпел и уже двинулся к девушке, замахиваясь. Она смотрела в упор. Смеялась.
  - Сердишься, дядюшка...
  - Какой я тебе дядюшка?
  - Никакой разве? Дмитрий Иоаннович Угличский был моим дядей, а ты кто? Тот, кого князь Василий еще недавно называл Лжедимитрием Самозванцем? Или всё же...
  От неожиданности он глупо покраснел. В голове путались имена и степени родства. Как-то не подумал, что Годуновы-то - близкие родственники!
  - Дерзка ты не по обстановке. Разве не ясно тебе, что находишься в моих руках?
  - Да, в руках своего дяди. Родного дяди. Настоящего сына своего батюшки Иоанна Васильевича, коего прозывали Грозным. Но послушай, дядюшка Дмитрий Иванович, разве ты умом скуден? Ведь не будет даже таких денег на твои похороны, несчастный ты человек. И на похороны Маринкины - тоже. Только приедет ли она, её отец и все их люди, узнав о моём... слишком близком к дядюшке положении?
  Замер царь Дмитрий Иванович, словно вкопанный. Прямо в сердце ударили слова царевны. А она уже не насмешливо, а сострадательно продолжала:
  - Ты что же, блаженненький, поверил хоть на мгновение ока, что я с тобой решусь связаться? С тобой, которого аки вола предназначили на убой?
  - Что ты мелешь?
  Она громко расхохоталась.
  - Откуда тебе ведомо, что сейчас нас никто не слышит? - заговорила всё с той же улыбкой. - За гобеленами прячутся, а то и возле голосников за двести шагов отсюда сидят на мягких подушках. Или пять их, или полсотни.
  Он невольно огляделся, но тут же выразительно пожал плечами:
  - Да мне-то что? Пусть слушают. Не мой позор - твоё бесчестие.
  Царевна вдруг перестала улыбаться, подошла к нему совсем близко. Без боязни, без дрожи. А он затрясся от восторга: словно с картины италийской сошла красота эдакая! Уже руки протянул, когда царевна зашептала:
  - Ты мне дядя, а я твоя племянница, и только потому хочу помочь тебе.
  - Помочь? Ума лишилась, Ксенька?
  - Да, я, дядя. Да, помочь, дядя. А ума лишился ты, когда забыл об осторожности. Блаженненький дурачок, как ты мог поверить, что польский король и московские бояре тебя подсадят на трон здешний, чтобы истинным царем сделать? Тебя, коего они открыто побродяжкой называют!
  - Да как ты...
  - Не я - они. Как ты мог поверить, что здешние древнейшие роды, бояре заносчивые и спесивые какую-то жалкую Мнишек в царицах потерпят? Али винами тебя опоили, али от природы ты умом скуден? Да-да, скуден, если подумал, что дочь прежнего царя твоею мертвецкой постелью прельстится, к тому же будучи близкой родственницей.
  Дмитрий Иванович передёрнул плечами, словно знобко ему стало:
  - Да с чего ты меня всё хоронишь? С ума сошла, что так дерзка... племянница.
  - Не я ума решилась, а ты, блаженненький мой дядюшка. Неужели и впрямь поверил, что польский король Жигмонт мечтает для тебя о московском царствовании, когда у него свой царевич есть? Неужто поверил ты, что гордый Василий Шуйский, тебе кланялся с почтением, а другие бояре со смирением? Ты для них грязь смердящая, вся Москва об этом знает. Умные люди молчат и ждут, пока тебя зарежут, а нужного царя покажут. Слышишь, дядечка мой родной?
  - С ума сошла?
  - Да не повторяй это, дядя, придумай другие слова мне в ответ. Не я ума решилась, а ты. Кто вместо русской принцессы польской худородной шляхтянке обещался? Не принцессе, не, пусть и заморской, но очень знатной даме, а выскочке Маринке. Она ведь едет сюда с царём обвенчаться и на царство венчаться. Но что это будет за царь - ей все равно. Лишь бы на троне сидеть. Понимаешь ты это, дядя родненький?
  Дмитрий Иванович стоял, словно столб соляной: онемев и словно себя забыв. Все предупреждения, над которыми он обычно смеялся, все подозрения, которые всё же у него постепенно накапливались, все мелочи, мимо которых он до сих пор проходил с легкомыслием, - всё нахлынуло сразу, словно высокая волна. Ведь говорила с видимым сочувствием не кто иная, как пригожая девушка, называвшая его родным дядей. Так ведь он и есть её дядя, они довольно близкие родственники. Кто еще ей может быть опорой, к кому ещё она чувствует такое доверие после смерти...
  - Э нет, милушка! - он даже помахал руками, словно пытаясь развеять тот туман, который она навела своими страшными признаниями. - Как мне поверить тебе? Ведь между нами... помнишь, чьи жизни между нами? - спросил её безжалостно.
  - Помню. Ну, так ведь непорочных людей нет, а моих матушку и брата не ты убил, - царевна смотрела на него глазами спокойными и прозрачными, словно вода в тихом озерце. - Ты ведь знаешь, дядя, что многие ради власти грешили, многие на трон восходили, переступая через чужие тела. Но я-то твоя племянница, а не какой-то там Шуйский или Мосальский, которые сегодня тебе улыбаются, а завтра тебе кинжал в спину воткнут, чтобы свой род возвысить.
  Он покачал головой. Не понимал. Не ожидал встретить в опочивальне такую загадку. Русские женщины представлялись ему другими. Они ведь тихие, покорные, запертые в теремах, покорные любому слову мужчины. И вдруг такие смелость и красноречие!
  А царевна Ксения, тем временем, вскочила с постели и пошла к двери. Он очнулся, хотел было остановить её, но девушка вдруг выхватила из складок платья пистоль.
  - Эй, милый мой дядя, не жалко получить вместо трона пулю в лоб?
  Отчаянным человеком был новый русский царь, но замер, глядя в пистольное дуло. А племянница продолжала:
  - Видишь, как ты доверчив? Я ведь могу сейчас убить тебя.
  - И сама живой не уйдёшь!
  - Не уйду? Кто сказал? Если могла пистоль спрятать, то сумею и убежать. Но... - она помолчала. - Но я этого не сделаю. Я не убью тебя, чтобы ты поверил, как я доверяю тебе, мой дядя. Только и ты мне верь. Только и ты люби меня не как военный трофей, а как свою верную племянницу. - И бросила пистоль на ковер.
  - Странная ты, право слово, Ксения Борисовна, - медленно произнёс Дмитрий Иванович. =- Как будто нездешняя девица. Как будто и не девица, а...
  - Я девица, - сказала она, - но ещё я внучка Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского.
  Дмитрий Иванович так удивился, что присел на лавку.
  - Да ведь он был Малюта Скуратов, - говорил с трудом, вспоминая, докапываясь до глубин памяти. - Он был голова сыскного дела в опричнине царя Ивана Васильевича. Тот самый? Тот?
  - Да, тот. И было у него, как в сказке, три дочки. И выдал он их за двоюродного брата царя Глинского, за моего будущего отца Годунова и за князя Шуйского.
  - Да-да-да, как я мог забыть.
  - Как видишь, все они мне тоже дядья, и все их слова и даже многие мысли мне по-родственному известны. Они обо мне не подумали, не заступились в беде, к кому же мне не преклониться, как не к тебе, дядя? Кому же мне не раскрыть их злокозненные замыслы, как не тебе, родной?
  И прежние слова царевны Ксении заставили задуматься Дмитрия Ивановича, но то, что узнал теперь вызвало у него особый интерес.
  - А не придумала ли ты это всё, чтобы спасти себя?
  - Придумала? А разве ты ничего не замечал сам, дядюшка?
  Но он уже расхаживал по опочивальне привычными для себя скорыми, энергичными шагами и думал, думал. Плотское возбуждение давно сменилось у него практическими рассуждениями: а ведь Малютина внука - прирождённая царевна, родовитая дама. Зачем ему ссорится с ней? Она очень ценный приз, если подумать. Его племянница, а как же! И лишние глаза и уши не помешают. Ишь ты, совсем забыл - Малютина внука! Да она бы его, чего доброго, отравила, попробуй он только бесчестно с ней обойтись...
  - Бес с тобой, уходи! - хлопнул он в ладоши. - Но - погоди! - жить будешь здесь, в ближних покоях. Выбери, какие тебе надобны. И не вздумай бежать... племянница.
  "Узнав, что я приблизил её к себе, Мнишеки мигом пустятся в путь. А это верная мысль, они, право слово, испугаются и перестанут кормить меня пустыми обещаниями, словно я не царь, а..."
  Он думал о своём, уже забыв, где находится. Царевна подняла пистоль и чинно вышла из опочивальни. Первую шахматную партию Ксения Годунова выиграла. Сколько их еще будет?