Стрела улетает в Сказку

     «Стрела» улетает в Сказку
(из сборника «Параллельный мир»)

Под звуки торжественной музыки от вокзалов обеих столиц за пять минут до полуночи отъезжали навстречу друг другу два фешенебельных ночных экспресса. Постепенно набирая ход, они пробирались по ночным городам навстречу друг другу сквозь море огней. Уже много десятилетий это название — «Красная стрела» — было символом не только комфорта, но и престижа. Как правило, публика в этих поездах ездила солидная, знающая себе цену и заботящаяся о поддержании своего статуса на службе.
Обычно вскоре после отхода поезда пассажиры уже мирно спали, чтобы поутру, выйдя на перрон другой столицы, со свежими силами окунуться в дела, ради которых эта поездка, собственно, и предпринималась. Но сейчас была ночь с пятницы на субботу, большинство, наоборот, просто возвращались домой, и многие могли себе позволить немного расслабиться, беседуя с попутчиками за стаканчиком–другим. Кто-то сидел в купе, кто-то, чтобы не мешать отдыхать соседям, коротал время в вагоне–ресторане.
За одним из столиков расположилась пара парламентариев.
— Вы представляете, что нашему комитету на днях предложили рассмотреть? — делился информацией один из них. — Рассчитывать транспортный налог не от мощности или объёма двигателя, а просто от габаритов автомобиля.
— А причём тут габариты?
— Не скажите, определённая связь есть. Во-первых, как правило, более крупный автомобиль больше весит и поэтому вызывает более интенсивный износ дорожного покрытия. Во-вторых, по этой же причине он требует и более мощного двигателя. В-третьих, постоянно появляются новые, более совершенные, образцы. В результате за последние десятилетия заметно изменилось соотношение между мощностью мотора, его объёмом и расходом топлива. То же касается и вредных выбросов. К тому же очевидно, что стоящий в гараже или на стоянке автомобиль дорогу не разрушает и воздух своими выхлопами не портит. Поэтому при исчислении налогов, связанных с транспортом, логичнее привязаться не к техническим характеристикам, а к фактическому расходу топлива. Можно просто ввести дополнительный акциз на него, как принято во многих странах, но это уже прерогатива правительства. Тогда придётся меньше платить за машину, которая долгое время не используется, а заодно появится заинтересованность в приобретении менее прожорливых моделей. Наконец, что крайне важно в городских условиях, с уменьшением габаритов увеличивается пропускная способность магистралей, облегчается парковка. Да и управление такой машиной не провоцирует агрессивный стиль вождения, отсюда опять-таки сокращение ДТП. Как вам такое?
— Не знаю, как-то не думал об этом. Может, вы и правы... Но, скорее всего, вряд ли наше нефтяное лобби такое допустит. Компаниям-то как раз интереснее своей продукции побольше продать, а все эти вопросы экологии, парковок, экономии топлива и прочее не сильно их тревожат...
Неподалёку от депутатов двое солидного вида мужчин вели неторопливую беседу на близкую тему, о двух вечных местных бедах: дураках и дорогах. Тщательно выбритое лицо одного из них украшали изящные очки в золотой оправе с затемнёнными стёклами. Он внимательно слушал своего соседа.
— Вот как, по-вашему, — спрашивал тот, — это нормально, когда вроде бы взрослые дядьки из-за какой-то вмятины или царапины на машине, ремонт которой к тому же покрывается страховкой, выясняют отношения с помощью бейсбольных бит или стволов? Скоро, наверное, придётся вводить обязательное страхование на случай встречи на дороге с идиотом. Может, тогда хоть страховые компании озаботятся тем, чтобы таких идиотов поменьше за рулём было. Они и законы соответствующие продавили бы, и в части их применения что-нибудь придумали. Взять хотя бы обязательную установку видеорегистраторов. При нынешней стоимости их доля в цене машины ничтожна, а насколько проще и быстрее можно было бы в дорожных ситуациях разбираться! Да и по организации движения могли бы что-то посоветовать. Им же это прямая выгода: меньше ДТП — меньше выплат, а они только тупо пытаются тарифы поднимать...
— Увы, идиотов хватает не только за рулём, от всех не застрахуешься... А конкретно по автострахованию ничего вам не скажу, не специалист в этой области. Мне как-то ближе вопросы финансов, экономики.
— Тогда, может, посоветуете, что с деньгами делать? В какой валюте их лучше хранить: долларах, евро, рублях? Или в чём?
— Вы знаете, многие специалисты советуют держать сбережения примерно поровну в разных валютах, чтобы уменьшить риски потерь при изменениях курса. Но, думаю, в долгосрочной перспективе всем этим валютам доверять опасно. В ведущих странах уже накоплены такие долги, что решить проблему можно только очень радикальным способом. Одним из таких вариантов могла бы стать очередная большая война, но из-за наличия ядерного оружия она маловероятна. Слишком много риска с точки зрения возможных последствий.
— А, может, просто все ждут какого-то скорого неизбежного глобального катаклизма? Под это дело ведь тоже можно всё списать. Уж больно тщательно везде готовятся именно к такому развитию событий, даже дату «конца света» регулярно объявляют. Хотя, конечно же, никто всерьёз не думает, что о нём сообщат заблаговременно...
— Может, и так. Но не исключён и какой-нибудь особый сценарий, например, даже такой экзотический, как формальный распад США на отдельные штаты. Сами понимаете, если такой страны больше нет, то и долговые претензии некому предъявлять. Как говорится, на нет и суда нет! Спустя какое-то время на карте может появиться новое объединение, но тут кредитную историю можно будет начинать с чистого листа. Было бы интересно узнать, во что финансовая элита будет переводить свои активы на переходный период. Может, это будут драгоценные металлы: золото или, пусть это не покажется вам странным, серебро. Может, начнётся очередная всемирная шумиха вокруг какого-нибудь препарата, останавливающего онкологические заболевания или дающего долголетие. Скоро увидим...
Неподалёку от выхода из вагона–ресторана одиноко сидел странного вида человек, перед которым стояла чашка давно остывшего кофе. Начинающую лысеть крупную голову венчала беспорядочная копна волос, под стать шевелюре была и борода. Костюм выглядел несколько неряшливо, но, похоже, собственный внешний вид его совершенно не волновал. Он производил впечатление того крайне редко встречающегося теперь типа людей, для которых главной и единственной целью в жизни было служение Её Величеству Науке. Сейчас, что-то бормоча себе под нос, он с помощью карманного калькулятора проводил какие-то вычисления и быстро записывал результаты на бумажной салфетке.
Закончив расчёты, этот человек резко поднялся, обращаясь, надо полагать, к самому себе:
— И что получили в итоге: стрела улетает в сказку!
Уже стоя, перепроверил вычисления и добавил:
— Что ж, хоть и неожиданно, но не невероятно. Надо пойти подготовиться...
С этими словами, оставив на столике недопитый кофе, быстрым шагом он направился к выходу из ресторана.
Во взглядах, которыми проводили его двое мужчин, занимавших соседний через проход столик, можно было прочитать только сочувствие к таким «не от мира сего». Понимающе переглянувшись, пара продолжила разговор, начатый, судя по всему, достаточно давно. Один из собеседников, лет сорока, худощавый, ничем примечательным не выделялся. Лицо представлялось вполне заурядным, то же можно было сказать и об одежде: поверх водолазки защитного цвета был надет тёмно-коричневый слегка потёртый пиджак. Плотное тело другого облегал дорогой костюм, с лица же не сходила довольная жизнерадостная улыбка. Лоснящаяся физиономия всем своим видом говорила: жизнь удалась! С видимым удовольствием надкусывая бутерброд с икрой, он втолковывал спутнику свои взгляды на жизнь:
— Запомните, уважаемый: вся эта болтовня про коррупцию — только для дешёвых писак. И что вы всё гундите: «Страна такая, страна сякая!» Не любите вы родину! А почему? Да вы просто не умеете её готовить! — он откинулся к спинке кресла и расхохотался. — Родину надо уметь любить, тогда и она тебя полюбит. Ведь она же такая большая, а вас так много, как же за всеми уследить и всем угодить–то? Вы ж не забывайте: родине надо и свои дела как-то решать, задач-то этих вон сколько, на всё денежки выделяются, а как ей без посторонней помощи с их расходованием справиться? Вот и приходится ей, бедняжке, помощников себе искать, чиновников. И ты, когда к такому приходишь и какое–нибудь доброе дело ему делаешь, — при этих словах он лукаво улыбнулся, — так тем самым родине помогаешь. И она к тебе добрее становится, тоже помогает, если о чём попросишь. Начинает тебе тоже свою денежку доверять, для хранения, для использования. И знает, что денежка эта в надёжном месте, — тут он похлопал себя по животу и снова добродушно расхохотался. — Всё по-честному!
Постепенно ресторан опустел, и только эта пара продолжала свой разговор, не заметив, как внезапно звук от движения колёс по рельсам исчез, а вагон перестал мерно покачиваться и словно завис в воздухе. Через некоторое время им к немалому своему удивлению пришлось испытать чувство незначительной перегрузки, после чего шум колёс возобновился, и вскоре поезд стал притормаживать, пока совсем не остановился у незнакомой станции.
Темы полуночных бесед к этому времени уже были исчерпаны, и спутники решили возвратиться в своё купе, чтобы успеть немного поспать до прибытия. Пройдя пару вагонов, они не встретили ни души, что, впрочем, для этого времени суток было неудивительно, однако дальше их поджидал сюрприз. Было совершенно очевидно, что вагон, который они полагали своим, представляет собой совсем не то, что они рассчитывали увидеть. Другими были двери, фонари освещения, окна. Пройдя в следующий вагон, попутчики обнаружили там такую же картину.
— Послушайте, — оглядываясь вокруг, произнёс худощавый, — у меня подозрение, что мы перепутали и пошли не в ту сторону.
— Похоже на то, — согласился толстяк. — Придётся возвращаться.
Они направились в обратную сторону, миновали вагон–ресторан, прошли ещё несколько вагонов, пока не поняли, что их интерьер в точности совпадает с увиденным в противоположном конце состава.
— Да что за чертовщина! — начал возмущаться худощавый. — Мне кажется, мы не столько выпили, чтобы теперь не найти свой вагон. И спросить-то не у кого...
Спутникам не оставалось ничего иного, как снова развернуться и побрести обратно в сторону вагона–ресторана, там хоть можно было посидеть. Всё это время поезд продолжал стоять на незнакомой станции.
— И что это за место, где мы столько стоим? — продолжал по пути ворчать худощавый. — Я что-то на этом маршруте таких не припоминаю. Ни на Тверь, ни на Бологое не похоже...
Попытка что-либо разглядеть, прислонившись вплотную к стеклу, оказалась безуспешной.
— Давайте, выйдем поглядим, — предложил он при проходе очередного тамбура. Толстяк в ответ лишь равнодушно пожал плечами. Эти хождения взад-вперёд изрядно уменьшили его словоохотливость, и теперь ему уже давно хотелось просто куда-нибудь приткнуться.
Худощавый открыл дверь вагона, поднял панель и спустился по лестнице на платформу, толстяк не торопясь последовал за ним.
Сильного мороза на улице не ощущалось, над головой сияло звёздное небо. Вокруг не было видно ни души, поезд стоял, окружённый безмолвием и светом редких фонарей. Спутникам пришлось пройти несколько десятков метров до небольшого одноэтажного строения, выполнявшего здесь функцию вокзала. На здании, наконец, им на глаза попалось название станции: рзд. СКАЗКА.
Окна вокзала зияли чернотой, все двери были заперты.
Толстяк растерянно посмотрел на попутчика:
— Где это мы? Вы что-нибудь понимаете?
— Ерунда какая-то... — ответил тот. — Мне таких названий никогда не попадалось. И, вообще, какой может быть разъезд на двухколейной магистрали? Может, из-за заносов поезд в обход направили?
Тут они, не сговариваясь, переглянулись, одновременно вспомнив слова пассажира, сидевшего рядом с ними в ресторане.
— Так что, получается, он заранее рассчитал, что мы с вами тут окажемся? — спросил толстяк. — А как он это смог?
— Я знаю не больше вашего, — хмуро отозвался худощавый. — Вот кто бы ещё объяснил, как отсюда выбираться!
Он перевёл взгляд на висящие над запертым входом станционные часы, поразительно напоминающие недавно полученный сувенир. Ни цифр, ни даже штрихов на круглом циферблате не было, а сам он был разделён исходящими из центра изогнутыми линиями на три равные части. От этих часов сувенирные отличались лишь тем, что каждая часть их циферблата имела своё наименование: «инь», «янь», «хрень».
С резким звуком минутная стрелка дёрнулась, передвинувшись немного вперёд, но тут же отскочила обратно и вернулась на прежнее место. Судя же по расположению часовой стрелки, в самом разгаре была «хрень».
— Давайте вернёмся, — на этот раз предложение прозвучало из уст толстяка. — А то представляете, если поезд вдруг поедет? Мы же отсюда тогда вовек не вырвемся!
Пара возвратилась к открытой двери вагона и поднялась внутрь. Худощавый опустил на место панель и закрыл дверь. Дойдя до вагона–ресторана, попутчики заняли свои прежние места. Примерно через десять минут в окнах замелькал состав, идущий во встречном направлении, а ещё спустя минуту–другую пассажиры почувствовали, что их поезд тронулся. На фоне по-прежнему совершенно пустынной платформы в окне медленно проплыло запомнившееся навсегда название станции.
Поезд набирал ход, как вдруг шум колёс затих, пассажиры испытали кратковременную перегрузку, а вагон опять словно застыл в пространстве. Уже ничему не удивляясь, попутчики только сидели молча, иногда бросая взгляды на соседний столик, где до сих пор стояла чашка с недопитым кофе и валялись беспорядочно разбросанные бумажные салфетки, мелко исписанные какими-то значками и цифрами. Спустя ещё некоторое время после очередного непродолжительного действия перегрузки состав снова как ни в чём ни бывало катил по рельсам.
По вагону прошёл работник поездной бригады в красивой униформе, подивившись пассажирам, так надолго засидевшимся в ресторане. Для них же его появление послужило своего рода условным сигналом. Переглянувшись, пара быстро поднялась и вновь поспешила на поиски своего вагона. К немалой радости попутчиков, на этот раз он оказался именно там, где они и надеялись его обнаружить.
Наутро, точно по расписанию, «Красная стрела» медленно подъезжала к столичному перрону. Вид у обоих спутников был заметно осунувшийся. Любой сторонний наблюдатель непременно сделал бы вывод, что ночь эта пара провела в купе или в ресторане за обильными возлияниями. Их же самих гораздо больше интересовал совершенно иной вопрос: КАК он смог всё это рассчитать?!
И ещё где-то в глубине души свербела мысль, которую всю жизнь гнали из головы вон и которая напомнила о себе столь неожиданным образом: можно за денежку продать или купить всё что угодно, даже родину, но ни за какие деньги не купишь мозгов, способных понять про этот мир что-то такое, до чего никогда не дойдут миллионы остальных, считающих себя знатоками жизни и умеющих в ней неплохо устраиваться...


I.2014