Шесть раз...

Наступил этот момент, когда за плечами 30 лет жизни, и было вроде очень много всего. Много, потому что не можешь уже припомнить, и тем более выстроить по порядку радости, горести, и всех мужчин, которые остались где-то там, просто бессмысленными страницами. На деле, все это пройденное оказалось пустым. Ничего стоящего после меня пока не осталось, не устроена личная жизнь и не выбрано какое-либо правильное русло, чтобы и вторая половина жизни  не прокатилась мимо. Ведь после тридцати как никак уже не молодеешь…
Но когда же наступила эта взрослая жизнь? Может быть, когда я почувствовала себя взрослой оттого, что без мамы стала покупать себе нижнее белье? Настоящее женское, с  дешевым синтетическим, но все же кружевом, а не хлопковое с толстыми швами и подростковым раскрасом.  И в тайне носила чулки вместо колготок. Хотя кроме меня никто тогда не видел -  какие они – кружевные резинки на моих чулках. Но это уже, как казалось мне, было первым правильным шагом в направлении взрослой жизни.
Или когда мне казалось, что в мои 16, почти 17, оставаться девственницей просто неприлично. А так как мальчишки-сокурсники болтливы и глупы, мы разработали с подругой грандиозный план. Пойти в ночной клуб, разыграть из себя бывалых девушек, и с тем первым, кто вызовет доверие и поведется на наши заигрывания, распрощаться со своим «детством». Машка всегда была в идеях впереди меня. С ней не соскучишься. Такая верная и умная подруга, что лучше просто не сыскать. И на этот раз её план тоже удался. Почти. Только, как показалось сначала, Машке повезло немного больше. Случайный приятель оказался ещё и с машиной. Авторитет его как водителя, несмотря на выпитые пару рюмок, не вызывал сомнений. Ведь он был не какой-то пацан, а взрослый мужчина. И через пол часа обжиманий в углу возле окна, они покинули клуб вместе. Кататься поехали. Забегая вперед, цели своей она достигла, но вышло все не так красиво, как представлялось. Выпивший ухажер принял неопытность за отмазку, и действо было совершено в весьма грубой форме. После чего она - «разовая девица, которая «сама не знает, чо ей надо», как он выразился, и «до «работы» я тебя довез, а дальше сама». – Была выставлена из машины и осталась стоять ночью, на шоссе за КАДом, глядя в след удаляющимся фарам, потирая пару синяков, и одергивая непоправимо погубленные стрелками новые капронки.
Тип, который вызвался угощать меня, оказался и вовсе очень душным и неприятным. Разговор вообще не клеился, потому что на уме у него был только футбол и разборки с «черножопыми», которых он ненавидел пуще, чем любил футбол. Потому-то он и любит ходить именно в этот клуб. Потому - что «сюда такие не суются». Иначе бы «он за себя не ручался, и навалял бы им по самые некуды». То есть «ему бы уже было не до романтики». - Говорил он, слащаво улыбаясь желтыми неровными зубами. А подобное общение, как складывалось у нас с ним – видимо являлось в его глазах верхом романтизма.
После пары рюмок его повело. Он стал пошло и противно лапать меня за грудь. Я уже жалела, что ввязалась в эту авантюру. И у меня было только одно желание – слинять отсюда и обходить всю дальнейшую жизнь это неприятное заведение за 10 кварталов. Но, так как при нашем появлении, мы с подругой вели себя весьма не двусмысленно, то и сорт мужчин, которые клюнули и взялись нас угощать, тоже был определенным. Расплатиться самостоятельно за употребленные коктейли денег у меня, конечно, не было, и пришлось смириться с мыслью, что эту грязную игру придется доводить до конца. И так как ехать неизвестно куда, для «удовольствия», которое, как выразился мой «кредитор», «должно было последовать после проведенного вечера», мне было страшно, я согласилась «провернуть все быстро в кабинке уборной».
Пожалуй, самое невыносимое было то, что после всего пережитого у меня не было денег купить водки, чтобы утопить в ней пережитое...
В маленькой тесной кабинке, в тандеме - я, пьяный мужичина и посредственной чистоты толчок, устроиться хотя бы с минимальным удобством было невозможно наверно даже для опытной женщины. В случае же моей полной неопытности какое-либо слияние двух плохо балансирующих над унитазом после всего выпитого тел было бы просто фантастикой. Попробовав подступиться ко мне так и сяк, начинавший уже психовать, мой партнер грубо, нажав рукой на мою голову, опустил меня вниз. И я, изгибаясь под его натиском, с отвращением, что б не упасть на колени, цепляясь руками то за его жирные ляжки то за липкий металлический стульчак, захлебываясь слюной и давясь рвотными позывами, выполняла ртом то, что в фильмах пропагандируют как один из видов совместной любви. Выполняла, не имея шанса прервать процесс, так как он крепко и бесцеремонно держал руками мою голову, контролируя таким образом угодную ему скорость и развитие процесса… Словно это была вовсе не человеческая голова, а, например, резиновая лягушка для прочистки ванной.
Когда он закончил, как только я смогла высвободить голову, так меня вывернуло. Я даже не успела отвернуться к бачку и изгадила туфли своего мучителя. На что он разразился в мой адрес отборной бранью, пнул меня ногой в сторону унитаза и вышел вон из кабинки, продолжая материться…
Так закончился для меня первый совместный по взрослому вечер с мужчиной.
Проблему  свою я не решила. Даже наоборот. Мое мнение о приятности и важности секса в жизни женщины в корне изменилось. И в продолжение полугода я даже и подумать не могла о повторении попыток завязать интим. Да и рассказ Машки о том, что сильного кайфа от подобных отношений на деле нет, утвердил меня в моей правоте. Конечно, на первый взгляд ей хотя бы повезло достичь поставленной цели. Как она сама  хвасталась – «все-таки я получила свой билет в жизнь. Теперь у меня все закрутится! Только держись!» И все действительно закрутилось. Только не в ту сторону, в какую хотелось. Ещё несколько раз Машка посещала этот «миленький клубешник», как она его называла, но уже без меня. Чтобы мое скучное общество «не отпугивало настоящих мужчин», как выразилась она однажды. И упрекала меня – нужно не раздумывать в отношениях, не высматривать с седьмого или десятого раза, как я. Потому мне никогда не повезет. А выбирать из того, что есть и жить проще. – Точно тебе говорю. У меня чуялка всегда хорошо работает. Как и что будет. – Гордо добавляла она.
И ей везло в такой любви с первого раза, то есть, на один раз. Каждый раз находился желающий провести с ней вечер, или даже целую ночь. Коктейлями её поили бесплатно, и на танцплощадку не нужно было долго ждать приглашения.  И несколько месяцев она упивалась счастьем этой замечательной взаимности. А я осталась совсем одна в этом мире. Потому что, сколько не предлагала я Машке, как раньше, зарулить в кино. Или прогуляться по магазинам и посидеть в МакДональдсе, она и на это не соглашалась. Всегда была занята. Видно её полностью затянула эта взрослая жизнь, с которой у меня так не клеилось.
Да, конечно, мне было завидно. Но после первой неудачи, я все не могла переступить комплекс отвращения к сексу и попробовать второй раз. Зато мне повезло в другом. Счастье Машкино закончилось через несколько месяцев довольно неприятно. Ей пришлось лечиться от целого букета неприглядных болезней. С родителями у неё вышел скандал страшный. С курса она ушла в академку – то ли из-за лечения, как хихикали однокурсницы, то ли на перевоспитание, но мы с ней окончательно потеряли друг друга из виду.
Да… Повезло получается больше мне. Хотя бы лечиться не нужно. И с родственниками не вышло проблем. К счастью, кроме Машки никто не знает о моем позорном опыте.

На последнем курсе я все-таки решила повторить попытку сближения. Но это не должен был оказаться случайный мужчина. Наоборот. Я решила приглядеться. Изучить характер и повадки объекта, что б обезопасить себя от такой напугавшей с первого раза, грубости. После долгого взвешивания, я остановила свой выбор на сокурснике из параллельной группы. Он учился средне и ничем из толпы не выделялся. Главное – не крутил романов то с одной, то с другой. И девчонки на него не вешались, а значит, конкуренции точно не следует опасаться. Потому что быть второй для меня не вариант. Ведь я совсем ничего не умею, и точно не смогу удержать его при близких отношениях, не будучи шикарной женщиной.
Я сделала первый шаг. Подсела к нему на соседнее кресло в рекреации. И даже сказала что-то типа «завалил таки меня профессор по экономике на зачете. Надо было в выходные не в кино развлекаться, а раздобыть конспект». Посетовав таким образом, я  предотвращала возможное восприятие меня как заучку. Ведь одевалась я скорее как хорошая домашняя девочка. Карманных денег у меня был минимум, а родители совершенно не смыслили, как необходимо одеваться, чтобы появилась «личная жизнь».
- Да… Не повезло. – Нудно протянул он. И разговор заглох, не успев начаться. Потому что на этом он замолчал. Я тоже впала в ступор и не могла изобрести ни одной фразы, которую ещё можно было бы сказать. Не возникало никакого эмоционального посыла. И из-за такой неловкости хотелось просто встать и уйти не прощаясь.
Но я не сдавалась. Упорно вбивала себе в голову, что я влюбилась. Должна же я была, наконец, влюбиться. Ведь все же влюбляются. Он был очень правильным кандидатом для этого. Да, может не очень красив и скучноват. Иногда, когда я глядела в его глаза, он даже напоминал мне эдакое унылое травоядное животное. Зато спокойный, не придется бояться, что он придумает какую-нибудь шуточку и высмеет меня на весь курс. Или что-то неприятное в этом роде.
И теперь, «случайно» встретив, я поглядывала на него чуть исподлобья, как бы намекая таким образом. – Мы связаны некими невидимыми узами. Узами любви!
Через пару недель я уже наизусть знала расписание его группы. У какого кабинета он может сидеть в перерыве между лекциями. С кем дружит. Во сколько заканчиваются у него уроки, и на какую остановку он идет.
Помогло неожиданное обстоятельство, когда наш преподаватель заболел и всю нашу группу отправили на лекцию совместно с его группой. На этом занятии целая цепь совпадений, ниспосланных провидением, дала мне возможность раскрутить Максима на общение таким образом, что после урока мы шли вместе в сторону остановки. «По пути».
Ведь я знала, на какую ему остановку, потому могла приврать свой маршрут так, как было выгодно.
Всю дорогу мы разговаривали. Вернее, я из кожи вон лезла, чтоб заинтересовать его. Рассказывала о себе всякие небылицы, чтобы не показаться скучной, без изюминки. А он слушал, и отвечал односложно – «Да…, ага,… ааа,..… прикольно…». Но в любом случае он уже не молчал, и так расположился ко мне, что даже проводил в метро и подождал, пока я сяду в вагон в сторону Спортивной. И помахал мне рукой, когда я стояла, прижавшись к стеклянным дверям вагона.
Дальше я смогла спокойно выйти из вагона на Спортивной, и поехать совершенно в другую сторону, куда мне собственно и надо было ехать. Если б не это начало флирта, «по пути».
Так я и зацепила Максима. Мы стали регулярно общаться.
Он иногда провожал меня до дома. Теперь уже до настоящего дома, подтрунивая над тем, как я поехала первый раз с ним, лишь бы по пути.
Приглашал в кино, и мы шли в третий раз смотреть один и тот же фильм. Потому что, если фильм Максиму нравился, он мог пересматривать его, пока тот не снимали с проката… И был уверен, что и мне это интересно.
Или звал прогуляться в выходной по парку, если позволяла погода. На дворе была поздняя осень. Такая, что на скамеечке в парке не помечтаешь. Скорее бы весна. Не нужно будет столько одежек. Я всегда комплексовала от своего бесформенного вида в толстом пуховике. И не придется высиживать в кафе, под злобным взглядом официанта, отпивая чай или кофе по глотку раз в пол часа, чтоб подольше посидеть рядом на мягком диванчике. Жаль было, что к себе домой мне его было не позвать, так как у меня не было отдельной комнаты. И он почему-то тоже никогда не звал меня в гости. Но на данном этапе мне хватало для полного восторга, что мы держимся за руки, что он называет меня «своей девушкой», и поцелуи в губы не в засос не казались робкими и недоделанными. А наоборот. Настоящими. Любящими.
 Зачем торопить события, калечить счастье неприятностями, связанными с интимом. Ведь это как-никак нужно только мужчинам. Женщинам и вовсе не надо. Только чтобы не огорчать любимого. – Рассуждала я, ожидая его в очередной раз у входа в кинотеатр.
Порой у меня закрадывалось сомнение на счет – так уж мне было бы неприятно, если б случилась эта самая близость с Максимом? Время лечит, и неприязнь, связанная с воспоминаниями постепенно стиралась из памяти.
И вот наступил тот самый день, который мог вывести на новый уровень наши отношения. Его родители уехали на Новогодние праздники. Он остался почти полновластным владельцем квартиры на 5 дней. Пополам со своим старшим братом. Решено было, что я приеду к нему, и мы будем вдвоем  встречать Новый год. Родичи очень не хотели отпускать меня под всякими предлогами. Мама даже стала придумывать разные суеверия, мол, праздник семейный, нужно быть вместе с семьей. А то – как год встретишь, так и проведешь. Но я сумела выпросить разрешение и приехала к Максиму в десять вечера. Момент встречи Нового Года прошел отлично. Я привезла, заботливо приготовленный мамой «на вынос» оливье. Мы разогрели пиццу. Да... Надо начинать учиться готовить. Раз пришлось родиться женщиной. Секс и кулинария неизбежные процессы женского бытия. – Подумала я с тоской. Готовить я не умела, и мне это казалось чем-то неимоверно сложным и скучным.
Максим открыл шампанское, расставил на полу свечи. Постелил на паркет мягкое покрывало и  разложил декоративные подушки. Потом выключил свет и зажег подсветку на елке. Мы уселись на покрывало по-турецки и замерли с шампанским в руках. Зря я так о нем думала. «Травоядное животное» никогда бы такое не придумало. Все очень романтично. Значит, он любит меня. И тогда я тоже буду его любить.
Президент прочитал свою торжественную речь. Вот они – 12 ударов курантов, когда нужно успеть загадать желание, и оно непременно сбудется. Пузырьки шампанского защекотали в носу. Раз, два, три. Тут я сбилась, который уже удар, начиная лихорадочно формулировать желание. Надо уже не  думать, а загадывать! Но загадать я так и не успела, потому что не подготовилась к этому серьезному делу заранее. И теперь разрывалась. С одной стороны, когда ещё представится такая возможность – быть вместе, вдвоем. Как настоящая пара. И надо было загадать это. А с другой, я ждала какого-нибудь подвоха. Приступа неприязни, или мужской грубости в этот, такой пугающий для меня момент. И не могла сформулировать чего все-таки хочу.
Какое-то время после курант мы сидели молча. Каждый, уткнувшись в свой бокал с шампанским. Максим видимо робел. Не решался приступить к ласкам. Но распитая бутылка шампанского нас раскрепостила. Он стал целовать меня. Уже не робко как всегда. А настойчивее. Это не было очень приятно, потому что мне было больно от его зубов, соскальзывающих и сдавливающих мой рот и ударяющихся о губы. Видимо, он тоже не умел целоваться. Ну, ничего. Зато не сочтет меня неумехой. Но эти, продолжающиеся кажется целую вечность, поцелуи меня утомили. Я только и думала, не останутся ли у меня следы на губах от них и не отколется ли у меня кусочек от какого-нибудь из зубов. Как у одной одноклассиницы. Когда у неё сорвалась зубная щетка во время чистки зубов и откололся кусок зуба…  А он все целовал и целовал, и дальше поцелуев дело не двигалось. Тогда я высвободилась от него. Откинулась на подушки и стала расстегивать блузку. Сначала он  замешкался, потом сообразил и стал помогать мне. Но блузка-то была нарядная. Пуговки были мелкие, и их было много. А петельки для пуговиц были и вовсе крошечные. И его неуклюжие крупные пальцы по долгу не могли справится с каждой очередной пуговицей. Он напряженно сопел, и пыл, который должен был разгореться после затяжного поцелуя, рассеялся совсем. Наконец, с пуговицами было покончено. Когда мы оба были раздеты, и он навалился на меня всем телом, возникла мысль, что я могу задохнуться. Или у меня поломаются ребра и меня дома заругают, со сломанными ребрами. Но я дала себе слово стерпеть все, ради этой нашей любви. Сколько же нужно будет так продержаться. Сколько это обычно происходит. Боже, как я буду жить дальше, если я родилась женщиной и мне нужно будет выйти замуж и терпеть эту процедуру регулярно. Может даже каждый день.
Я лежала зажмурившись. Не шевелясь. Еле успевая перехватывать воздух. Закусывая от боли и так уже разбитые во время поцелуев губы. Как если б меня положили на операционный стол и сказали. – Ну, неприлично так бояться. Всем когда-нибудь приходится делать клизму. Или, например, глотать кишку. Или сдавать кровь из вены. Не мешай доктору. Нужно просто немного потерпеть.
Интересно, ему так же больно как и мне? И я вспомнила свои болевые ощущения, когда по маминому велению, фаршировала яблоками недоразмороженную утку, и мою руку больно обжигали холодом и царапали оледеневшие ребра в её недрах, а мне нужно было затолкать в неё несколько больших яблок. И я это сделала. Хотя казалось по началу, что и одно-то не затолкаю, такое маленькое было отверстие и такая сдавленная и смерзшая внутренняя емкость… И утка несколько раз вырывалась из рук и падала то на пол, то в раковину. Прежде чем мне удалось втиснуть в неё все требуемое. Выталкивая на лету из себя то, что с таким трудом удалось недавно запихнуть. Правда, утке уже давно не было больно. Она ведь была мертвая и замороженная. Он мог бы со мной и понежнее. Ведь я же не утка, я живая!

На часах не было ещё и пол первого, а мне казалось, что прошла целая вечность, когда он слез с меня и стал натягивать прямо так, на голое тело, джинсы. Смущаясь своей наготы.
Зря. Зря я терпела. У нас не вышло. Видимо я какая-то неправильная женщина, если уже у второго мужчины не получается сделать то, что надо всем мужчинам.
Я последовала его примеру и, пряча глаза, стала быстро одеваться. Пуговицы на блузке не поддавались. Хотелось рыдать. Нужно было что-то сказать. Но я не знала, что говорят в таких случаях. Тогда, памятуя, свой «первый раз», я на свой страх и риск, потому что если меня, например, вырвет тут, прямо на покрывало, это будет ужасно, сказала ему, что «в прошлый раз в такой ситуации я..эээ… все же смогла доставить партнеру удовольствие, и что можно попробовать». Но его это взбесило, он нагрубил, что не знает, что ещё мне после всего нужно. Что я - бревно, и невозможно нормально что-либо сделать. И вина, в том, что сейчас произошло, полностью на мне, а не на нем. После чего обозвал.
То есть он даже не оценил мой порыв, хотя наверняка не испытал и половины моих болевых ощущений. Сдерживаться больше не было сил. Я зарыдала.
В телике кто-то пел и шутил.
Максим ушел из комнаты на кухню, прихватив с собой салатницу с оливье. А я так и сидела. На покрывале, в криво застегнутой кофте. И ревела ещё с пол часа.
Если бы у меня осталась хоть капелька самоуважения, я бы немедленно ушла. Но домой ехать сейчас я никак не могла себе позволить. Родственники все поймут. Или надумают ещё хуже, чем есть. Что меня, например, изнасиловали. Они же не знают, что ни у одного мужчины это не получается, потому что я не умею…. Тут я снова зарыдала.
А просто пойти ночью на улицу не могу, боюсь… Или пойти? Нет. Пусть все кончено, но я как минимум останусь тут до утра.
А ведь говорят, как год встретишь, так и проведешь. Неужели и в этом году у меня не заладится личная жизнь. Не смогу я влюбить в себя мужчину. И что, может ещё, и рыдать весь год буду? И подумав все это, я продолжила рыдать. Упав ничком на покрывало, под лихие трели телевизионного новогоднего огонька.
Утром первого числа, ввалился старший брат Максима. И увидев, что у нас разлад, стал со мной заигрывать. Я отмахивалась, но так как он был изрядно пьян, то не обижался, а наоборот. Его раззадоривала моя детская плаксивость.
- Да ладно тебе. Ну, чо вы тут поцапались. Типа, расстались? Ну и ладно. Ты - девка хоть куда. Вот мы сегодня с пацанами на дачу едем тусить. Целой кампашей. Хочешь – езжай с нами, если предки достали и не торопишься домой.
Я, конечно, не любила этого Лешку. Вообще, видела его первый раз. Но и Максима, я видимо не любила. Если  так все вышло. И потому я согласилась. И, пересидев у них в квартире до вечера, когда у парадной просигналила развалющая «волга», я гордо, так и не сказав Максиму с момента нашего расставания ни слова, вышла в след за его братом.
В Волге уже сидели – какой-то пацан лет 25 за рулем и две сильно надушенные и изрядно выпившие девицы на заднем сидении. Я уселась рядом с ними. А Лешка сел на переднее сидение. Потом мы заехали ещё в пару соседних дворов и «добирали чувачков», как выражался Лешка.
До этого момента я не знала, что в «волгу» можно уместить 8 человек, включая водителя.
В такой давке ехали довольно долго, но весело. Ребята и девушки все были знакомы между собой. Беспрерывно хохотали, тузились, целовались. Начали отнимать у водителя шапку, пока он не рявкнул, что сейчас мы вылетим в кювет, и вся веселуха закончится.
До места доехали все-таки без кювета, и когда я оказалась в натопленном бревенчатом доме, где пахло дровами, смолой, жареным мясом и спиртными напитками, то казалось, что лучше ничего не было в моей жизни. Так было уютно. Вся компания балагурила, суетилась по дому, готовила закуски, не забывая при этом отхлебывать водку,  вино и соки. А я, после бессонной ночи, с больной от рыдания головой, уже ничего не воспринимала. Присела на низенькое кресло в уголке и уснула.
Разбудил меня громкий всплеск смеха. Вся кампания сидела вокруг стола, и празднование было в самом разгаре. Я пошевелилась, в кресле подо мной запели пружины, и на этот инородный звук обернулись все глаза. Про меня видимо забыли, так как я была не запланированным звеном на этом празднике.
- А ты чего сидишь? Давай, налетай, коль приехала. Ты чья? – бесцеремонно сказал мне тот, что был водителем, гостеприимно махнув рукой в сторону стола.
- Я…эээ… с Лешой приехала.
- Ах, с Лешой? А мы то думали, у Лешки Катька, а тут, оказывается, ещё одна красотка наклюнулась, смотри как!
В этот момент та, что наверно была Катька, обвивавшая Лешку подобно змее, посмотрела на меня с недовольством. Но когда я покраснела и стала пытаться оправдаться, вся компания дружно захохотала.
- Да ладно, мы так, пошутили. Садись за стол, а то скоро все съедим без тебя! И попробовать не успеешь!
Праздновали так мы два дня. Я постепенно влилась в компанию, стала включаться в разговоры, а не просто отмалчиваться на краю. Неудача новогодней ночи, ещё не конец света. Не будь этой неудачи, я бы не оказалась сейчас здесь. И кто знает, какие возможности откроют мне эти новые знакомые. Ну и пусть я потеряла парня, но наверно это была ошибка. Не любовь. Жаль, что этот Лешка уже нашел девушку. С ним бы мне было весело. И я наверняка бы влюбилась в него… Зачем же он вообще тогда меня пригласил! Раз у него уже есть девушка. Почему мне так не везет.
Третьего числа утром пацаны  выкопали припаркованную в сугроб оледенелую «волгу». Завели её с трудом, толкая всей оравой по нечищеной дороге. Все мы заняли места, вернее набились вповалку, и так поехали обратно в город.
Я поняла, что знакомиться с кем придется, пытаться влюбиться, лишь бы влюбиться  бессмысленно. Ничего из этого не получится. Тут нужно по настоящему увлечься. Как например я увлеклась Лешей. Потому что за эти два дня я ясно видела – будь я на месте его Катьки, я бы была абсолютно счастлива. Везет же кому-то.
Теперь мне остается только пережить потерянную прежнюю любовь, к Максиму, и ждать, когда встречу кого-нибудь похожего на Лешу.
И мне действительно посчастливилось. Я встретила. И не кого-нибудь. А весной, во время выпускных экзаменов к Максиму, с которым мы с тех пор не здоровались, в институт заехал Лешка. Я столкнулась с ним нос к носу в дверях и очень обрадовалась. Помня, что он человек легкий в общении, не скрывая радости, я подбежала к нему. 
- Привет! Как я рада тебя видеть!
 Он удивленно повел бровью.
- Да? А мы знакомы?
 Я быстро и сбивчиво стала ему напоминать - 
- Ну, Новый год же вместе встречали на даче. С компанией. В домике за городом. На «волге» ещё ехали, и когда надо было возвращаться, её никак не завести было. «Волгу».
- А, Новый Год. Ну ладно. Знакомы, так знакомы.
- Да… Весело так было. Я до сих пор вспоминаю этот Новый Год. – Уже теряя заряд бодрости и конфузясь, лепетала я. - Жаль, Новый год только раз в году… Поедешь ли ты… Вы на следующий Новый год туда?
- На следующий? Ну, ты загнула! Ещё пол года впереди, и кто ж знает, что будет. Хотя… можно и без Нового Года устроить праздничек. Почему бы и нет. – На его и без того хитром лице, заиграла интрига.  Он что-то прикидывал. – А знаешь, что? Поехали сегодня вечером кататься. Я раздобуду какую-нить тачку, а если повезет и ключи от хаты. Едем?
- Да, конечно! – Я просияла, не в силах скрыть свои эмоции.
Остаток дня прошел в подборе что надеть. Меня беспокоила только одна мысль, а как же эта Катька. Может они расстались уже за пол года. Но лучше его об этом не спрашивать.
Я пришла в условленное место. Леха опаздывал. И я уже думала он не приедет, но он все-таки появился на старенькой девятке зеленого цвета и торжественно погудел.
- Куда поедем?
- Да за город. Я ключи от хаты за городом на сегодня раздобыл. Да и прав нет, так что лучше в людных местах не кататься.
- А если нас гаишники поймают. Как же мы поедем?
- Слушай, машина везет. Твое дело сидеть, а мое дело рулить.
Я молчала, пытаясь проглотить обиду от такого нравоучения. Вспомнить, как влюбилась в него пол года назад, и попытаться снова влюбиться.
Он врубил радио рок на полную катушку и шпарил, не ограничивая себя соблюдением скоростного режима.
- Леха, ты не боишься - скорость так нарушать?
- Да чо бояться-то? Тачка не моя. Если и штрафанут, то с хозяина, потом. – И он хитро подмигнул мне. – Не парься сама. И мне мозги не лечи. Все нормуль. Я отвечаю.
Нам повезло. Никто нас не поймал и не оштрафовал. Нас ожидал приют в небольшом домишке вроде того, в котором справляли Новый Год. В холодильнике заботливо были припасены пельмени и пиво. Мы поужинали. Леха врубил футбол и разлегся на диване, даже не сняв кроссовки.
- Леха, испачкаешь же диван, … – Но он посмотрел на меня так кисло, что я не договорила
- Слушай, ну чо ты все лечишь меня. Ну ладно тебе. Ты лучше давай. Иди сюда. - Он взбил рукой соседнюю подушку.
Я поняла намек и прилегла рядом, все же сняв туфли.
- Эээх, продуют. Явно продуют, сказал он в середине матча. Можно и не досматривать. Да и поздно уже. Ну, давай. Ложиться пора. Как ты хочешь?
- Что?
-Ну, как будем? Ты сверху или я?
- Я..эээ..  я не знаю. Не пробовала ещё так.
Он вытаращил на меня глаза. – В смысле, «не пробовала так». Так все пробовали, а ты как тогда пробовала?
Я растерялась и просто не знала, что говорить. Между тем, он уже разделся и залез под одеяло.
- Может белье поменять, дом же не твой. Как же тогда мы… - Начала я, вспомнив Машкину историю с болячками.
Тут он перебил меня, 
- Слушай, ты чо издеваешься, или реально тупишь? Ладно, давай просто спать. Ты меня реально утомила, и меня уже рубит с пива. Утром займемся. – Сказал он, зевая, и вырубил телик.
Я выключила свет. На ощупь сняла джинсы, отогнула край одеяла и как была, в белье и бадлоне, аккуратно прилегла с краю. Чуть не скатываясь с края кровати. Чтоб как можно больше увеличить расстояние между нашими телами. Я уже ничего не хотела и думала только об одном – только бы он не стал пытаться пристать ко мне. Но он уже храпел во всю. А я так и лежала. Вглядываясь в темноту, замирая от каждого шороха за окном и чуть дыша. Лишь бы его ничего не разбудило и он проспал до утра. А утром я скажу как есть, что не умею. И попрошу его не трогать меня.
Начинало рассветать, и как бы не была я взвинчена, усталость взяла свое. Я уснула. А проснулись мы не по своей воле. От того, кто кто-то резко сдернул с нас одеяло и зло кричал:
- Ну, ты вообще, без совести. Выпросить у Катьки ключи и на нашу дачу с девкой притащиться. Ну, ты парень не промах. Я и Катьке уши надеру, что в бардель дачу нашу превратила. И тебе, за то, что с моей дочкой так, сейчас устрою. Надо бы выкинуть все ваши шмотки, что б вы оба, в чем мать родила, по улице бегали. Пусть люди смотрят! - Пусть люди смотрят! – Надрывался отец этой самой Катьки. – Нет, Вы посмотрите на этого прохвоста. Развалился на моем диване, (……)
И мы, как застигнутые врасплох воры, наскоро натягивая джинсы, не знали в какую сторону бежать, а он все крыл и крыл нас почем зря….

 - Знаешь, иногда, когда я вспоминаю эту свою молодость… Мне кажется, что это все было вообще не со мной. В другой жизни. Сейчас я бы никому не разрешила так вытирать об себя ноги. И хотя все это научило меня раз и навсегда некоторым жизненным истинам, но иногда становится так нестерпимо обидно. Что не изменить этого всего, что все те, кто нагадил мне в душу не получили тогда отворот поворот. При попытке сделать мне больно. Вот и сейчас. Когда я встречалась с Николаем. Я не верила ему. Понимала, что он не любит меня. Что это просто показуха. Потому то, что он сделал, не резануло меня. Я вообще ничего не почувствовала. Ну, расстались и ладно. Мужиков как грязи. И в тридцать, как говориться уже знаешь что хочешь, и ещё можешь. Мне больше нужны отношения, что б не выглядеть эмоциональной неудачницей. Не более того. А так, сами эти эмоции. Это так глупо. Ну, вот ящерица отбрасывает свой родной хвост, с которым может пол жизни прожила, и не переживает, так что сказать про посторонних людей? Ну да, расстаются. Выбрасывают друг друга из жизни и идут дальше, не оборачиваясь.
- Вот это ты загнула. Про ящерицу! Как можно сравнивать с человеком. Она же тупое существо. Почти насекомое. Или к какому виду они там относятся, ящерицы. Но, в общем, кусок мяса. А мы – люди, думаем, чувствуем. Из твоих слов получается что эмоции, это иррационально. Глупо. А зачем они тогда вообще. Не будешь же жить как работ. Без эмоций. Возрази, если сможешь!
- И возражу. Да, эмоции у человека есть. Но когда человек выбирает между эмоциями и разумом (ты ведь не забывай, в социуме живем, а не в лесу дремучем)…. Да о каком выборе речь. Если думает по любому вообще третий орган! Вот и все эмоции. Животные потребности. Потому люди и расстаются, что все, происходящее между ними всего-навсего животное, тупое, похотливое. Прикрытое нравами, традициями, и прочими социальными выдумками.
- Когда я слушаю тебя сейчас, совершенно не согласна. Но ты так четко все это аргументируешь. Что начинает казаться – я обманываю себя? Все это так и есть, но я не хочу верить. Но ведь я, я же так не чувствую как ты говоришь. Я влюбляюсь. Верю. Верю человеку, который преданно смотрит мне в глаза. Верю, что у него есть чувства, о которых он мне говорит.
- Да, да, конечно. Знаю я это. Он смотрит на тебя такими глазами, словно ты его бог, который создал его. Но как только понты перейдут в близость, так все это рассеется. Взгляда такого уже не будет. И на твое недоумение он будет отвечать смущенно. – «Ну да. Было и возможно прошло. Наверно разлюбил». А значит – и не любил он никогда. Или, если ты хочешь все-таки, употребить это слово любовь. Ведь есть она - любовь, просто не нужно в него вкладывать не соответствующий смысл. Представь. - Например, картошка. Даже если ты «любишь» картошку. Очень любишь её. Ты можешь отказаться от салата и супа, чтобы больше съесть картошки. Но в какой-то момент ты наелась и уже не хочешь. Невозможно постоянно хотеть есть картошку. Тебя просто стошнит. И потом ты неделю или год не захочешь её есть вообще. И «влюбишься» в рис. Или в гречку. Тоже происходит и с человеческим эквивалентом. Он, разлюбив твой второй размер груди, влюбляется в чей-то пятый, пока не разлюбит его в угоду какому-нибудь четвертому или третьему….
Я умолкла и довольная своей тирадой потягивала «куба либре» через трубочку. Совсем как тогда. На большой плазме суетились Том и Джерри. Сигаретный дым клубился, придавая воздуху какую-то мягкость. Облака. Это сигаретные облака. Облака бывают от сигарет и воздушные облака на небе. Одни так близко, а другие далеко, высоко, недостижимо. «Счастлив и витает в облаках». А я витаю в этих, сигаретных облаках. И можно ли быть в них счастливой? И у меня так в тему к моим словам, и так не в тему к душевному состоянию, пошел ряд ассоциаций в подтаявшем от алкоголя мозгу. Перед глазами встала сцена моего случайного знакомства, взаимной влюбленности с первого взгляда с классным парнем. Мы провели с ним ночь. Мне было хорошо. Это оказался первый нормальный парень. Ласковый, нежный. Действительно доставивший мне удовольствие. Он не диктовал какие-то условия, а сам делал все, и я просто отдавалась его воли. Мое неумение не вызвало у него недовольства. Наоборот. Он сам раздевал меня, принимаясь ласкать обнажающееся тело. И эти ласки заставили забыть меня о прежних страхах, неудачах, отвращении. И загореться словно в огне. Плавиться в его руках. И кроме мысли о нем не было никаких посторонних мыслей. Я думала только о том, как получилось так, что раньше я не понимала, какое сладкое может быть мужское тело. С ним я поняла смысл близости. Когда не было боли. А была истома и какое-то дурманящее голову счастье. И все это было так легко и естественно, как будто мое тело росло, подобно бутону, что б распуститься в назначенный час в яркий цветок. Оценить данное свыше свойство – быть женщиной. Что же все эти прежние мужчины. Почему не могли они любить меня. А не пытаться тупо удовлетворить, и, побыстрее, одну из своих животных нужд с помощью моего тела. Обидно было, что кто-то до него вообще дотрагивался до моего тела. Я хотела быть только его. Вся. Раз и навсегда. Как показывают в последних кадрах романтических фильмов. А потом он сказал, что хочет, чтоб мы сходили на днях в сауну втроем, с его другом. И убедил меня, что ничего нет в этом противоестественного. А только больше удовольствия. И я поддалась. Потому что противоречить ему, знавшему лучше меня ключи и пароли ко всему моему телу, разве это возможно. Хотя этот его друг, незнакомый человек, в возрасте, был грубоватый в манерах, некрасивый, с неприятным каким-то запахом тела. Мне хотелось быть только со своим молодым человеком. А не получить сомнительное двойное удовольствие от проникновения в меня второго, отталкивающего на животном уровне, незнакомого тела. Но я делала то, что они мне говорили. Садилась, вставала, ложилась, сдвигала, раздвигала и снова, и снова, как некую аэробику, выполняемую тупо без чувств, по указке… Мы провели вместе около часа. И такой яркий контраст четко дал понять – один мужчина, свой любимый – это хорошо. А искать каких-то сомнительных усилений в удовольствиях… Все это вранье, придуманное психологами или ещё не знаю кем. Не для меня. Никак это не усиливает. Даже наоборот. Так что потом не знаешь, бежать в душ после неприятного человека, или не бежать – ведь был и любимый, прикосновения которого хочется хранить на теле.
А потом Олег прилег на кушетку, но когда я подлегла к нему, его рука не потянулась меня обнять. Он курил и стряхивал пепел без разбору, на пол, и, брошенное возле, белое казенное полотенце. И это полотенце удивительно походило своей судьбой на меня. Такое же чистое и не порченное, воспользовались им разок, не совсем по назначению. И вот теперь оно швырнуто на пол. И если останутся дырки от пепла, то глядишь, больше его не подадут посетителям. А допользуют как половую тряпку и на помойку…

- Олег! Обними меня.
- Не хочу я сейчас обниматься. Только что наобнимались.

Он сказал это с такой неприязнью, что сначала я просто не нашлась, что ответить. Решила дать понять, что обиделась. И молчала остаток времени в комнате отдыха, и в машине, когда мы ехали обратно. Он с этим другом куда-то по делам. А я с ними, по пути, до метро.
Наконец, я не выдержала, и спросила его, когда мы теперь увидимся.
А он так запросто сказал.
. – Не знаю.
- «Не знаю», это что «нет»? Ты меня бросаешь? Бросаешь? - И это второе «бросаешь», уже сорвалось на вскрик. Если бы я не знала, что я это говорю, то не узнала свой голос. Словно это выкрикнула какая-то другая, истеричная, с неприятным голосом, незнакомая женщина.
- Слушай, «не знаю» это «не знаю». Захочу – увидимся, а пока не хочу. Да и зачем. Вдвоем мы уже были. Втроем – были…. А вчетвером не интересно. А ты все равно толком ничего не умеешь. Да ещё и изменила мне, у меня же на глазах. Кто ты после этого?
- Олег! Что такое ты говоришь! Как это изменила! Я ведь не хотела этого. Ты же сам сказал мне, что так нужно. Ты меня убедил.
- Может, я тебя проверить хотел. Любишь ты меня или нет. А ты изменила мне... Метро. Приехали. За поворотом остановка запрещена. Так что выйди тут, ладно? Ну, давай.., пока.
 
 
- ……И я верю, что возможно достойное чувство между двумя людьми. Когда он думает только о тебе, а ты только о нем. Только что б он быстрее нажал на выключатель, и наступил этот желанный конец света для слияния двух тел…. - Захлебывалась эмоциями подруга, яростно защищая эту самую, «человеческую» любовь. – Ну, чего ты? Чего ты киснешь, не отвечаешь? О чем задумалась? Видишь, ты и сама расстроилась от того, что наговорила.  - Она умолкла и пыталась поймать мой остановившийся в бокале взгляд.
- Нет. Я не от сказанного расстроилась. Просто некоторые ассоциации возникли. Не важно. И я готова и дальше отстаивать со щитом и мечом то, что говорила ранее. Про эмоции и эту твою «любовь».
- Это все из-за Николая? Почему вы расстались-то? Вроде все было хорошо. А теперь ты совсем озлобишься на мир и людей. Эмоции они необходимы. Иначе не живешь, если их нет. Пусть даже горькие.
- Горькие? Ты так называешь яд, который впрыснули в душу. Да так, что б там потом сто лет ничего не росло. Что б все как после атомного взрыва умерло без надежды на возрождение. Расстались? Расстались, это когда два человека взаимно понимают – нам вместе скучно, мы не доставляем друг другу былого удовольствия, и нам пора расстаться. А мы с ним были вместе почти год. Ни разу не ссорились. Выходные вместе проводили. Ездили на отдых пару раз. Даже подумывали ремонт в его квартире начать. И купить новый шкаф, чтобы больше моей одежды перевезти к нему. И тут он приглашает меня вечером в кафе. Как всегда. По пятницам. У него короткий день на работе. И говорит, что он женится. Просто так, глядя в глаза, сложив руки на столе лодочкой. На мой радостный жест, он с конфузом поясняет. Это не предложение. Это ОН женится. Потому что его невеста – дочка начальника банка, где мы работаем. И хотя она дурнее меня внешне и плохо готовит (он уже успел откушать у неё), но второго такого шанса жизнь ему не даст. Он просит меня понять его. Не обижаться. И вообще, мы можем встречаться. Например, раз в неделю, по средам. Когда она ходит на фитнес…. – То есть все очень практично. Ничего личного. Только обстоятельства. И он не хочет меня терять. Дальнейшие встречи со мной были бы ему удобны, потому что вместе работаем.
Что ты так смотришь? Хотела знать и я тебе рассказываю. И веришь ли, я даже не расстроилась. Хорошо, что не мне придется провести остаток жизни с таким пунктуальным выродком. Вот только не перестаю удивляться мужчинам. Они не меняются с годами. Не важно, сколько мужчине лет. Он так же цинично рассуждает и раскладывает по полочкам нужные ему отношения и перспективы. И ставит рамки на эти отношения. Двадцатилетний парень скажет. – «Сейчас люблю, завтра, наверное, разлюблю, раз нас разводит судьба по разным филиалам института», или не знаю ещё что. А мужчина за тридцать так же точно по плану бросит тебя, просто планы эти будут уже не на дни и недели рассчитаны. А на годы – «поживу ещё с женой пять лет, пока у нас общая ипотека, а с тобой мы пока будем встречаться. А там, может, разведусь и женюсь заново». И на лице его будет написано недосказанное. – «Но наверно на ком-то помоложе». Потому что он не говорит – «потом мы с тобой поженимся». Он гибче, чем двадцатилетний. И не бросается глупыми фразами.
Разговор зашел в тупик. Коктейли давно кончились. Официант довольно навязчиво каждые 10 – 15 минут менял почти чистую пепельницу на нашем столике.
- У них видимо или пересменка, или вообще закрываются. Смотри, как мужчинка крутиться. Очень хочется чаевых ему. И побольше.
- Тогда пойдем по домам. Ты же не на машине?
-Нет. Конечно, нет. Ведь знала, что встреча на кофе не остановится. Потому я всего-навсего на каблуках. И готова идти. – Пыталась я шуточками загладить двухчасовую беседу, пролившую яд на иконостас любви в сердце моей подруги.
Мы шли по мощеной пешеходной улочке в центре города.
- Сегодня я наверно, тебя провожу, а потом возьму такси и к себе поеду. А то совсем договоримся до пьяной истерики про любовь.
- Да, ладно тебе. Ничего такого. Если ты про разговор, то я осталась при своем, и ты меня ни сколько не уколола.
- Нисколько? Ну-ну!
- Ну, если только чуточку... А не тяжело тебе на таких каблуках. Да ещё и подморозило. Скользко так. Я вот не могу последнее время на каблуках ходить.
- А я знаешь, наоборот. Был момент, вообще не могла. Лет в двадцать пять. А потом, будто вторая молодость. И вот теперь бегаю без проблем. И даже на машине, и то на шпильках умудряюсь на педали жать. А в сорок, сделаю пластическую операцию и стану фотомоделью. – Дожимала я шутку до абсурда.
- Ты бы поаккуратней. Помнишь, сослуживица моя, Людмила. За соседним столом работала.
- Ну, помню. Видела пару раз эту утомленную жизнью лошадку, когда к тебе заходила.
- Вот она тоже последнее время бегала на каблуках, преобразилась как-то вся. И говорила, что после сорока у неё словно вторая молодость открылась. Пока её машина не сбила… Насмерть. Торопилась куда-то на своих каблуках очень…Добегалась…
- Добегалась… - Металлическим голосом повторила я. – А, может и вовсе, влюбилась напоследок. От любви люди глупеют. Потому и не смотрела. А смотреть надо всегда, не зависимо, расписаны вечера на ближайшую неделю или нет. Чтобы они в принципе были, эти вечера, и дни, и вся эта жизнь. – Замудрила я.
- А знаешь, что! Завтра ведь выходной. Успеем выспаться, а давай рванем в «Росси». Там сегодня мужской стриптиз. А ты меня своими размышлениями окунула в какую-то эмоциональную грязь. Ведь я уже три года совсем одна. Это ты меняешь ухажеров как перчатки. Вот и посмотрим, как мужчинки кривляются перед нами, за подачку. Не все ж им нас нагибать…
- Ну, ты загнула. Можно конечно, но я просто не ожидала от тебя такого поворота! Откуда ты вообще про «Росси» знаешь?
Ситуация и правда не укладывалась у меня в голове. Подруга, работающая библиотечным сотрудником в архиве, за копеечную зарплату. И тут она рассуждает о клубе, где металлоискатели на предмет оружия и мускулистые качки в костюмах при входе. Дресскода нет, но он как бы есть. Потому что компании в основном – бритоголовые солидные джентльмены, лоснящиеся дорогими пиджаками, и девушки при них,  увешанные украшениями с ног до головы, способные оплачивать свои коктейли, но не способные зарабатывать себе на жизнь, да и вообще работать, а значит и жить без покровительства какого-нибудь напыщенного папика. Для жизни им необходимы платья, которые скорее похожи на ночные сорочки, но стоящие как шуба.
- Ты же мне говорила про «Росси»… Говорила что там классно, весело… Но что ты не ходишь туда теперь, так как с банкиром, который обожал этот бар, ты рассталась, а сама не любишь заведение, потому что тебя не возбуждает стриптиз.
Я замялась, и под алкогольным румянцем проступил смущенный, человеческий.
- Ну да… Выходит, что я говорила… Тогда пойдем. Только ты держись поближе. И сдачу у барной стойки бери не задерживаясь. А то тысяча - за один коктейль тебе и на чай официанту улетит только так. Там крутятся совсем другие нолики на купюрах.
У меня с этим клубом было связано много воспоминаний. Вернее целый отрезок времени, когда я встречалась с банкиром. По началу даже была романтика. Он уверял меня, что жена для него ничего не значит, и что они давно уже не живут вместе. Он – в своей квартире, а она в загородном коттедже. И я ему дороже жены. Но к себе в квартиру он никогда меня не приглашал, ссылаясь на холостяцкий беспорядок. Потому встречались мы в гостинице. Ведь для него не составляло проблем снять люксовый номер, равный половине моей месячной зарплаты, лишь для того, что б отдохнуть в нем со мной с  вечера до утра. А потом, что тоже уже вошло в традицию, рано утром собраться и уехать по делам, на неотложное совещание или вовсе в командировку – в Москву и обратно, на день, оставив меня досыпать в проплаченном номере. И мог не позвонить день или два. А иногда и неделю. Я не задавала ему лишних вопросов, потому что меня тоже все устраивало. Что нам подают ужин в номер, и что ужин этот не надо готовить и мыть посуду после. Что не нужно заправлять с утра постель. Что в ванной, по размеру равной трем или четырем ванным в моей квартире, можно вытянуться и улечься как удобно и даже заняться любовью. И то, что он уходил всегда рано, не нужно ему готовить завтрак и можно нежиться в постели, пока не протрезвонит мой будильник – пора на работу. Это лучший вариант мужчины, какой может себе представить женщина. Мой счастливый лотерейный билет. И куча дорогих подарков на все восьмые марта и  дни рождения.
Как-то раз после очередного ужина в джакузи с бутылкой шампанского, он сказал, что не может сегодня остаться ночевать со мной. На мое недоумение, он ответил.– У меня встреча с главой районной администрации. И я не понимала, зачем он выдумал такой неправдоподобный предлог. Ведь было уже за полночь. Но надо, так надо. Тем более, завтра суббота, и я смогу выспаться до упора, так как номер в моем распоряжении до полудня. И я не хотела знать то, что не должна была. А где, когда и с кем ещё, и почему. Это не мое дело. Даже когда ему звонили за полночь, и слышно было, что голос женский, и он, обернув нижнюю часть туловища полотенцем, выходил из ванной в спальню, или, наоборот, из спальни в ванную. В зависимости где мы с ним были. Поговорить. А потом, вернувшись ко мне, весело говорил – дочка. И как ни в чем не бывало возвращался к нашим совместным занятиям. Дочка. - Даже если это был третий звонок за вечер. И, судя по количеству этих дочек, он не врал, что жена  для него мало значила. Значима для него одна единственная женщина – его настоящая дочка, но за время всех наших встреч она звонила ему лишь раз, он не вышел из комнаты и разговаривал с ней совершенно иначе. И потом весь остаток вечера светился от счастья. Сводя все разговоры о ней. Какая она у него умница, красавица, как хорошо учится и как он её обожает.
Про ночную встречу с главой администрации он тоже меня не обманул. Уже много позднее, когда я увидела его в какой-то передаче, где телевизионщики нанимают дизайнеров для обустройства квартиры очередной зажравшейся богатой семейке. Мило сидящего рука об руку с супругой. Женщиной средних лет, но ещё цветущей и вполне ухоженной. Из слов ведущей выяснилось, что супруга его до их переезда в Москву была главой администрации одного из районов Питера… Получается не наврал.
- А знаешь, давай, и правда. Пойдем, посидим в «Росси». Я расскажу тебе, как познакомилась со своим банкиром. Может тебе это откроет понемногу глаза на жизнь, и ты сможешь пересмотреть свое отношение к окружающим мужчинам. Что б не надо было потом плакать по ночам от очередных разбитых надежд каким-нибудь офисным куллером. Как он изменил в корне мое мировоззрение, разгромил щепетильность к деньгам, совестливости, людям и прочим мимолетным окружающим явлениям.
После института меня без опыта не брали на работу по специальности. А в деньгах я очень нуждалась. Просто идти работать куда попало, например кондуктором, что б алкоголики вечером на конечной, а пролетарии утром в давке, обдавали меня потоком моральных нечистот, как-то не хотелось. И я подрабатывала то промоутером, то подготовительные курсы в нашем институте вела за копейки. В тот раз мне подвернулась халтура – раздавать брошюры на выставке-презентации современного художника. По знакомству. Родственница матери имеет отношение к аренде выставочных площадей. Но не важно, эти подробности. Главное – я там была. Стояла у входа в строгом черном платье. (Платье мне тоже она дала на вечер). Со своими брошюрками. Официант кружил по залу с бокалами шампанского на подносе. И тут ко мне подошли неопрятный тип с растрепанными волосами, художник, – виновник торжества, со вторым мужчиной средних лет, одетым в шикарный костюм. Со здоровенными, наверно, золотыми котлами на руке. Художник дернул у меня одну брошюрку и стал что-то втирать про искусство этому обеспеченному типу. В этот момент подскочил официант с шампанским. И предложил им по бокалу. А мне не предложил. Тут обеспеченный хмыкнул. – А даме что же не предлагаете? Так и закрутилось. Как он сам потом рассказывал мне, когда мы лежали, откинувшись на разбросанные в изобилии на гигантской кровати подушки, знакомится он вовсе не собирался. Заехал на мероприятие по делам связанным с арендой, случайно, потому что он вообще «не любит и не понимает всю эту художественную мазню», и когда его одолел этот душный малевальщик, я оказалась рядом, как повод соскочить с разговора. Понравилась. А дальше – почему бы и нет?
 Он стал воспитывать меня под себя и помогать в том, что считал для меня правильным. Я смогла разорвать круг эмоциональной неудачницы. Он договорился с устройством меня на работу в филиал банка N. На отличную должность, для человека только начинавшего карьеру в этой сфере.
Во время наших встреч, после ужина и удовольствия, иногда он хотел поговорить. И тогда четко излагал свою трактовку, что бизнес и деньги – это разумное, полезное. Что я правильно выбрала экономическое направление, главное не съехать на какую-нибудь дурь, вроде музыки, рисования и прочих неактуальных вещей. А мне наоборот. Мне хотелось заняться графикой, я вообще тяготела к живописи и искусству. Но он настаивал, что ценность новые произведения искусства приобретут лет через сто. А жить надо сейчас. И бабки сейчас надо зарабатывать. И все эти козлобородые профессора, сидя по своим институтам ничего не смыслят в жизни. Потому я даже помышлять не должна о подобном. Первое время мне было обидно за искусство и профессуру, которую он так нещадно полоскал. Но мне ничего не оставалось, как соглашаться. Потому что противоречить значило остаться одной. Потерять такого удобного человека. Кстати, знаешь. По началу он мне не нравился. Как мужчина. Все-таки разница в возрасте. У него, кстати, дочь на два года меня младше. И он в ней души не чает. Мне не достается и сотой доли тех подарков, которыми он её задаривает. И когда он мне рассказывал про неё, я поняла, что не такой он зацикленный на деньгах человек. Если он так легко тратит эти деньги на дочь. И на меня тратит. Хотя наши отношения, конечно, были временным этапом. Даже я это понимала. Но он стал для меня как бы отцом, такой успешный, сильный, обеспеченный. Просто отношения более близкие, чем бы с отцом были…. И тогда конфуз от разницы в возрасте и неприятие полностью прошло. Вот если бы он был моим отцом… Но любовником – тоже не плохо. Он был реально, отличным любовником.
Денег на покупку машины тоже он дал. Правда, не очень расщедрился. Недостающую часть я взяла в кредит, и машинка ещё долго будет откусывать часть моей зарплаты. Но все же. Он мог и этого не делать.
- Ну, ты у нас, почти жена банкира! А на чем же расстались? Просто бросил, или помоложе нашел?
- Не то и не другое. – Обиделась я. - Просто у них бизнес в гору попер. И ему пришлось уехать в Москву. Кстати, оставил визитку. Если буду в Москве, чтоб я звонила. Что он рад будет встретится... Но мне не было смысла рваться за ним. Бросать работу. Да и родителям что скажу. Жалко, конечно, что эта золушкина сказка закончилась, но я могу найти и помоложе кого-нибудь с неменьшими деньгами здесь, в Питере. Знаешь, как восхищает, например шикарный номер, огромная кровать возле зеркальной стены, хрустальные люстры и сервированный хрусталем столик с икрой и шампанским. И никаких обязательств. Стирки, готовки и прочей рутины. Только счастье. И вполне приятный мужчина рядом на белоснежных простынях. И ты смотришь на себя, на него, как ваши тела отражаются в огромном зеркале. Будто все это -  красивое кино с хеппи эндом…
Как бы в подтверждение моих слов – о хеппи энде, стриптизер дотанцевал номер в одной шапочке дед мороза и удалился с подиума неподалеку от барной стойки, где мы сидели.
- Пойдем. Думаю нам пора.
- То ты ещё не сказала, что было потом. И как он сказал, что уезжает. Что ты делала после его отъезда.
- Что делала… Решила устроить свою личную жизнь. Остепениться. А на примете как раз был один сослуживец. Ровесник. Но то ли всплывшие при близком общении его вегетарианские наклонности, потому что я без куска буженины себя не мыслю. То ли его мамочка, которая добавляла пищевую соду в свою выпечку в таких количествах, что сода становилась не пищевой. То ли его комната, покрытая тройным слоем кошачей шерсти, от населяющих квартиру кошек всех возможных цветов… Но я поняла, что пока рано остепеняться. И если мне захочется почувствовать запах мужчины, самое лучшее в данный момент будет опохмелиться мужским одеколоном. Это лучше, чем сода и кошачья шерсть….
Такси домчало нас до парадной, жаль не на этаж. Поддерживая друг друга, мы доковыляли до подругиной квартиры. И когда она уже мирно спала, в чем была, не переодеваясь, на диване в комнате. Я засела на кухне одна. С сигаретой и чашкой кофе. Толи выпила мало. Толи мыслей много. Но было не уснуть.
Чем жить… Кого искать... Что делать дальше… Нужно ли, или лучше одной. Или мои пять… шесть… или сколько их? Пока я могу пересчитать по пальцам, и стоит ли дальше размачивать счет в поисках того правильного и единственного спутника. Пьянчужка из клуба, студент, ловелас, маменькин сынок, педант, банкир… Их я могу вычеркнуть из списка. Это не мое. Остался всего миллион разновидностей мужских психотипов, среди которых осталось поискать. Или я так ничего и не поняла. Но мне всего 30, и я уже знаю, чего не хочу, и пока могу что-то захотеть. Тут я вспомнила ... Как я однажды вечером ехала домой на своей машине. И увидела женщину, стоящую на улице, возле тротуара. Было темно. Холодно. И хотя я никогда не занималась извозом, потому что, когда не было денег и машины не было, а когда появилась машина, это был мой банкирский период жизни. И денег хватало. Но так стало жаль её. Я прикинула на себя, как если б мне пришлось ловить ночью машину, страшно бы было. И притормозила. Женщина замахала руками. Мол, езжай. Я открыла окно и выкрикнула ей, - садитесь, подвезу Вас... Машка? Это была Машка. Я узнала её, не могла не узнать, хотя прошло больше десяти лет с того момента как мы потерялись. Тут словно из под земли вырулил крупногабаритный тип и грубо рявкнул.
– Ты чё, не поняла. Она не лесбиянка ваще. Вали отсюда, тетя.
- Машка? Ты?
- Ты это.., езжай отсюда, как сказали. – Визгливо повторила она. Но, по-видимому, узнала. –  Вали, вали! – Ещё раз неестественно визгливо, словно срываясь на плачь, повторила она.
Я покорно нажала на газ, и, не вступая в дальнейшие разговоры, уехала.
Вот так.... Не выбирать. А соглашаться на то, что есть. А я… Я по её словам не могла быстро определиться и выбирала раза с седьмого. Так она мне говорила. Когда мы вместе зачем-то начали торопить эту неизбежно приходящую ко всем взрослую жизнь… А ведь будь чуть-чуть иначе и на её месте могла оказаться… Тут я даже додумывать не стала. Такую ужасную перспективу.
Значит, седьмой раз будет удачным?