Это Ленин виноват!

 - «Смотри, Ираклий, это Ленин»- говорил мне, в детстве, отец, показывая полтинник или рубль.

 Андроников был кумиром родителей, и я охотно отзывалась на его имя.
 Ира – Ираклий. Почему бы и нет? Смешной и добрый дяденька, прямо как папа.

 Отец часто выгребал из моих карманов мелочь, которую сам же, накануне, пьяный, туда насыпал.
 Копейки, пятаки (наши с Таней любимые игрушки) разыскивались им утром по дому, для поправки здоровья.
 Я помогала ему. Особенно мне нравилось находить монетки с Лениным.
 
 Дедушку Ильича я знала давно, по садику, однако, всегда радостно кричала отцу: «Где, где Ленин?!», - как будто видела первый раз.

 Потому что «ленин» – «ленину» рознь.
 На утренниках, он, молча, смотрел с портрета на то, как я рассказываю стихи, и в этом не было ничего интересного.
 Но, совсем другое дело, когда вождь обнаруживался в родительском кошельке.

 Я довольно быстро подметила закономерность – чем больше «лениных» - тем тяжелее приносилась авоська из магазина, а в ней обязательно находилось что-нибудь для нас с сестрёнкой.

 Продуктовый размещался возле остановки с длинным и непонятным названием «Красномаячная».
 Наша остановка «Энгельса» мне нравилась больше: она стояла ближе.
 Когда мама погибла, я стала бояться Красномаячную, а, пока, регулярно бегала к магазину, увязываясь за родителями.
 Там, в винном отделе, недалеко от гамыры, под стеклом, лежала огромная леденцовая конфета, завёрнутая в слюду – предел моих детских мечтаний.
 На «железного ленина» можно было купить целых две - мне и Танюше.

 К сожалению, деньги у родителей водились редко и тратились только в гастрономическом отделе.
 Но недостатка в вещах я не чувствовала. Одежду выросших детей нам щедро отдавали соседи, а игрушки, забытые у чужих оград, я сама подбирала тёмными вечерами.
 А не надо разбрасывать!

 Были, правда, и законно добытые развлекушки.
 В 70-е годы прошлого века на окраинных улицах нашего города, время от времени, появлялся уникальный персонаж – барахольщик.
 Товар, который он привозил, невозможно было купить ни в одном магазине.

 В обмен на старьё меняла выдавал забавные свистульки с разноцветными шариками, и я, впервые его увидев, решила, что это и есть Ираклий Андроников.
 Человек-праздник.

 Заветная телега всегда приезжала без предупреждения, как я ни пыталась её вычислить.
 Что это был за день!!!

 Сначала из-за поворота слышался характерный свист, затем цокот копыт и, наконец, показывался воз, полный тряпья.
 Ребятишки, стайкой, подлетали к телеге и, с восторгом, глядели на свистульки в руках долгожданного гостя.

 Это был мой день.
 Все дети квартала завидовали мне. Никому из них ни разу не удалось выпросить у родителей столько хлама, сколько приносила я.

 В чулане, который во времена трезвого прошлого задумывался как ванная комната, действительно стояла ванна.
 Но водопровода в доме не имелось, и она просто служила хранилищем старой одежды.

 Я, с разбега, ныряла в неё, вытаскивала оттуда какое-нибудь платье тёти Кати или штаны дяди Вани, и неслась за свистулькой.
 Часто мне доставалось сразу несколько сувениров, поэтому я чувствовала себя вершителем судеб.
 Сегодня я буду решать, кому в них свистеть, а кому - завидовать.

 Ванная была полна сюрпризов.

 В случае, если в каморке ненароком запирали кошку, - неприятных, но, иногда, она являла настоящее чудо.

 Однажды, при очередном набеге, я вынырнула из неё с кофтой, в кармане которой обнаружился «ленин». Да не простой! Бумажный, зеленый, хрустящий, ДОРОГОЙ!

 Никто и не подозревал о таком сокровище.
 Это был праздник для всей семьи.
 Я быстренько вручила деньги сияющей маме, а сама помчалась к Ираклию выменивать кофту, даже не напросившись с родителями в магазин.

 Ближе к ночи, вдоволь нагулявшаяся, с полными карманами свистулек, я появилась дома.
 На пороге меня встретил хриплый плач, обессилевшей от долгого крика Тани.

 Как я про неё забыла?!
 Полугодовалая сестрёнка, вся в слезах и соплях, сидела на полу.
 Родители были дома, но мать беспробудно спала, а отец с каким–то мужиком не обращали внимания на рёв.

 Ничего удивительного, так было уже не раз.
 Я поискала еду для сестрёнки, нашла лишь воду и конфету, которую родители не забыли купить.

 Таня ненадолго замолчала, но вскоре снова захныкала.

 Мужик посмотрел в нашу сторону и сказал «Да что она орёт-то всё время? Чё, у вас игрушек, что ли, нет?».

 Я вспомнила про куклу и подумала, что её и правда, давно уже нет.
 Башенки строить тоже не из чего - вон, сколько бутылок на столе!

 Я сунула Тане свистульки, но они ей совсем не понравились.
 Она, видимо, хотела есть и продолжала плакать.

 Через некоторое время, её плач снова перешел в крик, и пьяный гость, не выдержав, вдруг выдал фразу, от которой меня замутило.
 

 Отец не сразу сообразил, что посоветовал мужик, так как был сильно пьян. Но, когда до него дошло, он попытался встать.

 -«А что?» - сказал собутыльник - «Я всегда так делаю. Зато молчать будет.

 Я, в ужасе, замерла, - а вдруг папа согласится?

 Но предложение отцу очень не понравилось.
 Полетели бутылки, загремела посуда. Началась драка.

 Я схватила в охапку, замолчавшую от страха, Таню и выскочила во двор, в ночь.

 Бабушка уехала в молельный дом, дед гостил у дочери.

«Это я виновата!» – скулила я у запертой двери.
 «Если бы не бумажная денежка из ванной, они сидели бы дома трезвые», – повторяла я раз за разом.
 «И кто только придумал гамыру и деньги?!»

 «И вообще – это Ленин виноват», - в конце концов, сделала я вывод.

 Заплаканная Таня спала, но я знаю – она была со мной согласна.