Три часа до рассвета

Ночь… Молчаливая черная бездна, на дне которой трепыхаются живые тела. Ночь… Безликая убийца. Не скрыться в ее шелковом одеянии – только пропасть. Не спрятаться, нет, нет… Она – ловушка. Кто, скажите мне, кто выходит по ночам на пустые улицы вашего города? Кто поджидает вас в объятьях ночи с ножом в руке, с когтистой лапой или парой острых, как бритва клыков? Жизнь ваша в ночи смертью становиться, глаза ваши вам лгут, слух ваш пуглив, а тело неподатливо. Не убежать тебе, жалкий человечишка! Не сгинуть тебе от рока судьбы! Никогда!
Шептался голос тихий-тихий в голове у Бейкера. «Мистер Бейкер… Вы глупы, о, мистер Бейкер!» Он молчал. Холодный пот струями лился по лицу его, руки вцепились в портфель. Он шел осенней ночью домой. Он помнил, как однажды, много лет назад, возвращался такой же точно ночью, возвращался один, шел по той же самой улочке, дул такой же холодный ветер, и ветер так же кружил над его головой сухие листья. Он помнил, как холодные руки вцепились в его шею, как острые зубы пронзили плоть, и кто-то холодный, бешеный, стал пить его человеческую теплую кровь. Его спасло одно: рассвет. Убийца, увидев на востоке первые лучи солнца, исчез где-то в глубине черной подворотни. Но сейчас…
«Три часа до рассвета, три часа до рассвета»,  - шелестел в волосах мистера Бейкера ветер.
- Что, что? – шептал мистер Бейкер и спешил домой.
Он знал, что за твари обитают в этом городе, он знал, что они следят за ним. Стоит ему зайти в полосу тьмы – и они прикончат его.  Поэтому он шел, не останавливаясь, не оглядываясь назад, быстро, дрожа от страха.
Вот он – легкая, жалкая добыча! Вот он, никчемный человечек! Трусит, трясется, того и гляди – обмочиться!
Мистер Бейкер спешил. Он уже отчетливо слышал голоса ночных обитателей в своей голове, он уже слышал их угрозы, их насмешки. Боже! Стать едой кому-то, кто точит когти за твоей спиной, стать добычей самого сильно хищника, добычей чудовища! Стать чашей, полной влаги, для вампира, стать отборным мясным куском для волка! Ни за что! Ведь люди не пища! Ведь люди не скот! О, эти дьявольские приспешники! Они грешны, они мертвы! Гореть им в пламени адском до скончания веков!
Мистер Бейкер ускорил шаг. Вот немного, совсем немого… Шорох плаща где-то позади, легкий прыжок… все стихло… стихло… Нет! Дыхание! Легкий холодок по спине, мурашки… Сердце стучит, замирает, от страха кружиться голова, темнеет в широко раскрытых от ужаса глазах. Кто-то рядом, за его спиной! Кто-то дышит, глядит, скалиться, рычит, готовится к прыжку. Холод, могильный холод… Холод сырой, холод мертвенный дует в затылок. Запах сырой земли… Нет, нет!
И вдруг… Наплыла тьма. Свет фонарей остался за поворотом, брызги оранжевых ламп не проникали сюда. Зачем, зачем он посмел завернуть!? Смерть, смерть, смерть!..
Щелчок. Тихий свист. Кто-то за его спиной набрал полные легкие воздуха. Кто-то за его спиной пригнулся к земле. Скрипнули чьи-то зубы. И снова терпкий, пьянящий страхом, запах земли, гниющего дерева - гроб…
Мистер Бейкер сжал покрепче портфель, посмотрел на часы. Все те же неизменные три часа до рассвета… Неужто замерла эта чертова стрелка!? О боже! Ведь надо бежать!
Но, как и той роковой ночью, так много лет назад, его крепко схватили ледяные руки, сверкающие белизной, как сама луна, как сияние ее, упавшее на бледное серебро. И в глаза Бейкеру посмотрели те же самые глаза, глаза зеленые, кошачьи, горящие, глаза, в которых омутом виделся рассудок, глаза, в которых тьма тонула, как тонет мрак ночной в алых струях костра, глаза блестящие, глаза, в которых отражалась сама бездна Адова, глаза демонической красоты, глаза злые, обнажающие само бытие, саму смерть, саму материю и дух зловещий. Волосы цвета воронова крыла упали промокшими прядями на лоб бледный, на лицо не человечески прекрасное. Молодой мужчина, совсем мальчишка стоял перед мистером Бейкером, совсем мальчишка, молодой, прекрасный, каким он видел его много лет назад. Это кровь людская держит жизнь в нем, это грех велит ему творить зло. Капли дождя невидимого сверкали на коже, мраморно-серебряной, капли дождя невидимого, горького, застыли на одежде, капли дождя невидимого, горького, могильного, на руках остались, проникли в пустые легкие, охладили юную душу. Мрак окутал глаза демона-охотника. Клыки обнажил он, готовый убить свою несчастную жертву.
- Что пожелаешь отдам тебе! Что пожелаешь! Только сохрани мне жизнь! – зашептал оглушенный страхом мистер Бейкер.
- Слепая добыча. – ответил ночной охотник. – Ты крови не пил грешной, человеческой, чтобы истины жизни своей познать. Слепое малодушное зло – вы, люди. А кем чтите  себя? Богами? Вы такие же точно животные.
- Сохрани мне жизнь! – взмолился Бейкер.
- Жизнь твоя никчемна. Я ни одного мгновения своей жизни не променял бы на целую твою. – ответил вампир, и тьма расколола его глаза.
- Так чего же ты хочешь?
- Хочу забрать положенную мне добычу. Ты скрылся от меня однажды, но теперь я не упущу тебя. Ты прожил жизнь, которую можно уместить в один лишь день. Ты прожил, нет – просуществовал. Нет рая для таких, как ты. – он сжал плечи Бейкера и они хрустнули. Бейкер дико взвыл от боли. – Вот, что твоя жизнь! Боль сплошная, от которой ты бежишь! Не мыслишь, забываешься сном. Глупец! Животные, говорят, не мыслят своей смерти. А ты, что знаешь о ней? Я научил тебя однажды, думал – ты изменишься. Нет! Пустая трата последних часов ночи! Вы – люди – всегда глупы и не видите смерти. Ты научился бояться, но не понял, что стоит сделать, чтоб не умереть. Невозможно дать новой жизни тому, кто не мыслит. Твой шанс был пустым. Я думал тогда, быть может людей возможно научить чему-то… Нет! Добыча всегда остается добычей!
Мистер Бейкер молчал и хныкал. Молодой вампир, ослепительно бледный, глядел на него уже не со злобой, а с сожалением. Глаза его затуманились лунными слезами, они заструились по щекам.
- Ты отпускаешь меня? – пролепетал Бейкер, почуявший надежду.
- Нет, нет. – покачал головой вампир.- Ты – дичь. Ты глуп, неверен, дик. Люди всегда были таковы. Зло, истребляющее охотников. Я – посланник нового на эту тусклую землю. – он впился клыками в шею человека.
Кровь хлынула в горло, кровь брызнула в лицо, смешалась со слезами, катившимися по мраморным щекам, и остановилась. Тело, наполовину обескровленное, вампир отбросил в сторону. Больше пить он был не в силах, он захлебывался горечью и пустотой. Он побрел куда-то, размышляя о том, что, наверное, так гораздо лучше, что поступил он правильно, что смысла нет и не было в жизни этого убитого им человека. Он думал, он был прав. А ветер тихо шептался в его волосах: «три часа до рассвета, три часа до рассвета»…