Приют для бездомных животных 15

15.

И всё-таки он был человекам, живым существом, которое цепляется за жизнь всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Тело требовало прежде всего отдыха, уставшее от бездействия, а больше отдыха просил утомлённый разум. Лайт повернулся на бок, свернулся клубком и уснул без снов. А потом проснулся резко и мгновенно. У него было ощущение, что стрела пронзила не сестрёнкино сердце, а его собственное, и он теперь мёртв.

Он спустился в огромный зал, где ещё так недавно и всё же непостижимо давно все обитатели замка обедали вместе. Теперь окна там оказались полузакрыты приспущенными шторами из багрового бархата, а на громадном полированном столе стоял трогательный маленький гробик с телом безымянной хромой девушки. Медленно-медленно Лайт приблизился к столу и остановился там, глядя на спокойное лицо сестрёнки. Казалось, она спала и вот-вот проснётся. Она всё ещё улыбалась, и Лайту подумалось, что эта улыбка появилась, когда он пришёл. Сестрёнка обрадовалась ему.

Чья-то рука опустилась на его плечо. Он вздрогнул, но не повернул головы.

- Вы пришли попрощаться? – это была Анника.

- Я родился под чёрной звездой, - глухо отозвался Старлайт. – Я иду по чёрному коридору. И всем, кто пытается идти рядом со мной, я приношу несчастье. И ничего уже не изменить. Но я не могу раствориться в том чёрном коридоре. Я – болотный огонёк, заманивающий среди ночи в трясину, и я не могу погаснуть, - он очнулся. – А вы что здесь делаете?

- Из города приезжали разбираться в том, что случилось. Они ещё вернутся. Я побуду с вами, пока всё не уладится.

- Нет, я не о том. Почему вы в этом зале?

- Обычай, по которому надо сидеть с мёртвыми, чтоб им не было одиноко покидать этот мир.

- Вам нравилась сестрёнка, но вы не плакали.

- Я не умею плакать по ушедшим. Мы ведь больше жалеем себя… Да вы это знаете.

Лайт знал.

- Может быть, это дико слышать, - говорила между тем Анника, - но я против такого положения вещей бессильна. Просто я верю в жизнь после смерти, а это – великое утешение, – Анника замолчала, глядя на гроб.

- А вот и я! – прозвучал чей-то голос за спиной Лайта. Сэр Альтаор оглянулся через плечо. На него, иронично улыбаясь, смотрел Конрой с видом, с каким кот, слопавший голубя, смотрит на воробья. В руках он держал книгу в чёрном кожаном переплёте, заложив страницу пальцем.

- Прими мои соболезнования, - скорбно покачав головой, сказал Конрой. – Это было так неожиданно… Но я не удивился, если честно. Это всё из-за того кровожадного убийцы, пса-выродка. Но не беспокойся, он уже никому не причинит вреда. Я убил эту тварь. На ней и закончилась история приюта для бездомных животных, воздвигнутого с самыми благими намерениями. Больше в округе нет бездомных животных.

- Что? О чём ты говоришь? – хрипло спросил Лайт.

- Как, разве ты не знаешь? – в притворном удивлении Конрой широко раскрыл глаза, тёмные с красными бликами внутри – возможно, от штор. – Так ведь взбешённые местные жители разгромили все вольеры, перебили всех собак. Они всё ещё собаками считаются, не так ли, я не ошибся? Значит, нету твоих собачек уже. Может, это и к лучшему. Всё, что осталось – это твои милые рыбки, лошадки… Их ведь тоже немного, правда? Ну вот.

- Где ты был всё это время?

- Тебя это на самом деле интересует?

- Да.

- Ложь. Тебе всё равно.

Лайт отвернулся:

- Думай что хочешь.

- Где я был, где был… Я очень устал.

- Ну и чем же ты занимался?

Конрой ответил недвусмысленно:

- Я убивал мир.

Он подошёл к столу, почему-то поднялся на цыпочки и заглянул в гроб.

- Она выглядит счастливой, - заметил Конрой. – Вот ведь, как мало надо человеку для счастья, а кто бы мог подумать? – Он развернулся, оказавшись лицом к лицу перед Лайтом. – Друг мой милый, за правым твоим плечом стоит ангел- искуситель, а за левым – демон-хранитель. Слушай того, кто слева.

Лайт задумался над сказанным.

- Уходить тебе надо, и поскорее. Не знаю, почему от чистого сердца советую, но это – в твоих же интересах.

- В моих интересах – размозжить тебе голову, - сквозь зубы ответил Лайт.

- Зачем так грубо? Не руби сук, на котором висишь, и всё такое…

- Хочешь сказать, что я на тебе вишу?

Конрой неизвестно почему обиделся и оскорблено надулся.

- Анника, исчезает ли отражение в зеркале, если человек, стоящий перед ним, умирает? – как бы некстати спросил Лайт.

- Если человек остаётся перед зеркалом, отражение тоже остаётся. Разве ему не всё равно, что случилось с его хозяином? – сказала Анника.

- А моего мнения ты не спрашиваешь? – вмешался Конрой. – Чтоб ты знал, я тоже так думаю.

- А если умрёт отражение, хозяин ведь останется? – игнорируя его слова, спросил Лайт.

- Даже если разбить зеркало, отражение-то всё равно останется в осколках, - ответила девушка.

- К твоему сведению, чтоб освежить тебе память, лишний раз напоминаю, что зеркал в своей жизни ты разбил предостаточно, - снова нагло встрял Конрой. Лайт снизошёл до ответа:

- А к твоему сведению, разбил я только одно зеркало, тварь ты поганая!

- Может, не надо здесь и сейчас? – тихо попросила Анника.

- И правда, прекращаем, - уступил Лайт.

Конрой мечтательно улыбался и выглядел очень дольным собой и жизнью.

- Вот что случается, когда ты начинаешь спорить со мной и не хочешь уступить мне то, что мне понравилось, - сказал он. – Помнишь, я просил тебя… Если бы ты согласился, то возможно, мы не находились бы тут, собранные случаем… Несчастным случаем.

Лайт побледнел, сжимая кулаки; Конрой заметил, в каком он состоянии, и ему хватило благоразумия остановиться.

- Когда-нибудь я прикончу тебя, - пообещал Лайт.

- Это сколько угодно.

Конрой, скрестив руки на груди и склонив голову, созерцал лицо сестрёнки.

- В этом что-то есть, несомненно, - сделал вывод он. – Когда я умру, то посмотрю, есть ли что-то, способное дать мне такой покой, как вот ей.

- Не будет тебе покоя ни здесь, ни после смерти! – злобно прорычал Лайт.

- Это ты что ли позаботишься?

- Я найду того, кто поможет мне!

- Тебе никто не поможет. Ты сам лишил себя поддержки – вспомни кое-что! Ты сделал так, что тот, кто мог бы помериться со мной силами, не захочет сражаться на твоей стороне. Я оказался дальновиднее тебя, и ты – в проигрыше.

- Если я хорошо попрошу… Я понял, кого ты имеешь в виду. Так вот, если я хорошо его попрошу, ты заплачешь.

- Право, ты его недооцениваешь. Он ведь тоже умеет обижаться. И простит он или нет, как бы ты ни просил – вопрос довольно спорный.

- Прекратите оба! – твёрдо сказала Анника. – Хватит! Я не знаю, о чём вы говорите, но создаётся впечатление, что вы вот-вот друг другу глотки перегрызёте! А мне вполне хватает и одного трупа.

- Пойдём перекурим, - предложил Конрой, дёргая Лайта за рукав.

- Ты не куришь.

- Ты тоже. Пойдём!

- Анника, мы вынуждены вас оставить…

- Ничего-ничего, идите, - Анника даже не оглянулась, когда они вышли.

- В чём дело? – напрямик спросил Лайт. – Что ты от меня хочешь?

- Один предмет нашего спора выбыл из игры, но остался ещё один… - Конрой улыбался облакам.

- Я на грани, Конрой. Я тебя придушу.

- Слова не мальчика, но мужа! – возликовал Конрой. – Моя наука пошла на пользу. Не приближай никого к себе, и тогда не придётся тяжко переживать потери. Пойди на уступки, и я избавлю тебя от приближённых. Это пройдёт сравнительно безболезненно.

- Ты не ходи вокруг да около. Я ничего не понимаю. Что тебе надо?

- Мне нужна Анника. Она мне понравилась. Уступи! Подари мне свою любимую вещь! – Конрой напряжённо ждал, ловил взгляд Старлайта, но Лайт не бросился на него, горя желанием убить, а только тихо произнёс:

- Я очень устал, Рой. Оставь меня в покое.

- Вот как? – Конрой выглядел разочарованным.

- Я всё понимаю. Я понимаю – тебе не нужна конкретно Анника. Ты просто хочешь поиздеваться надо мной. Что ж, делай, что хочешь, разрывай на куски моё тело, если тебе от этого станет легче. Но только оставь мою душу в покое. Ты ведь можешь иметь всё, что пожелаешь. Все царицы мира – твои. Анника ничего не изменит. Ты оторвёшь ей крылья и забудешь, что такая вообще существует на свете. Оставь её, пожалуйста.

- Анника – девушка не глупая и по-своему гордая. Если я оторву ей крылья, для меня ничего не изменится, тут ты прав. Но в том-то и дело, что оторвать крылья я хочу не ей, а тебе. А тебя её падение заденет, я знаю. В том-то и прелесть: ты будешь всё видеть, всё слышать, всё знать и понимать, но ничего, абсолютно ничего не сможешь сделать. Мне доставило огромное удовольствие то, как ты обошёлся со своим дружком, а тем паче то, что ты думаешь о том времени сейчас…

- Я прошу тебя…

- Ты просишь… И мне это тоже приятно. Меня радуют изменения в тебе, ломка твоей души. Жаль, что ты не такой, как я, и способен сломаться. Хоть и гнёшься, хоть и сопротивляешься, но я тебя сломаю. За твою слабость и непохожесть на меня.

- И что это тебе даст?

- Это будет видно со временем. У меня натура садиста – не забывай о том. А садисты – интересные люди, поверь. Только ты – какой-то выродок, не вписываешься в наше число. Не дотянул. Неудачный экземпляр. Ладно. Это всё словесная водичка – приятная сладенькая газированная водичка. Но мне бы чего-то покрепче, поострее, а?

- Нож в спину – это покрепче и поострее?

- Нож в спину? – Конрой подумал. – Это неоригинально. Ты только и можешь, что нож в спину. Тебе как королю или, по крайней мере, графу, князю, - кто ты у нас сейчас? – полагается действовать утончённее, вычурнее… Я на такую роль тоже не претендую, но я хоть действую не ножом.

- Чем же, если это не интимная тайна?

- В данном случае – нет. Убирайся из этого мира – мой тебе совет. Здесь скоро будет жарко.

- Это ещё почему? Что ты натворил?

- Ты видел, что стало сначала с твоими рыбками, потом с твоими собаками… Чем выше стоит существо на эволюционной лестнице, тем хуже для него. Да, ты всё это видел. Представь же, что будет с человеком, попившим, к примеру, воды, куда попала хоть самая ничтожная капелька небезызвестного тебе «клея»…

- Ты не сделаешь этого!

- Ошибаешься. Уже сделал. Проверенная система – вспомни своё королевство! Я побывал у всех колодцев в округе, у всех родников, ручейков… Только тучи я не могу достать. Дождевая вода останется чистой. И люди вовсю пользуются той водой. Сами пьют, скотину поят, пищу варят… Везде нужна вода. Дети в озере купаются. Нет жизни без воды, по крайней мере для людей. Всюду вода.

- Я сейчас оседлаю коня, заеду в каждый дом, чтоб предупредить!..

- Чтоб люди не пользовались водой? Кто тебе поверит? Ну хорошо, пусть даже поверят, а где выход из положения? Привозить? Хм, кто этим займётся? Ты представляешь, сколько на всё это нужно силы, времени и денег ухлопать? Впрочем, можешь поехать. Местные уверены, что род Альтаоров проклят. До тех пор, пока тебя тут не было, все жили тихо, мирно и горя не знали. Но ты поезжай. Да-да, мой друг. Они примут тебя с распростёртыми объятиями, особенно после того, как один из твоих псов растерзал маленькую девочку. Ты ещё не забыл, как она выглядела до и после?.. По глазам вижу – не забыл…

- Что тебе надо от всех этих людей?!

- Наука, как и искусство, как и красота, требует жертв. Я провёл здесь один маленький научный эксперимент. Кто придумал, что опыты на людях негуманны? Должен же кто-то умирать, чтобы хорошо жили остальные. Тем более эти не умрут сейчас, а только когда подойдёт их срок. Меня интересуют последствия. Вот нагряну как-нибудь через сотню лет и посмотрю, что тут творится.

- Ты не доживёшь.

- Доживу. Время в других местах течёт совсем не так, как здесь. Я уйду и вернусь на следующий день – для себя, но через сто лет – для тех, кто тут живёт. Если кто-то доживёт, разумеется.

- В любом случае ты не доживёшь. Тебя убьют.

- Кто? Уж не ты ли?

- Если не я, то желающие всё равно найдутся.

- Хорошо, посмотрим. Так что ты решил насчёт нашего яблока раздора?

- Какого?

- Второго. Первое, к сожалению, сорвалось с ветки и сгинуло.

- Аннику ты не получишь.

- А вдруг?..

- Спроси-ка лучше у неё самой, с кем она хочет остаться.

- Не буду, чтоб не разочаровываться. Но это ещё ничего не значит.

- Конрой, она же тебе не нужна, ты просто хочешь меня достать.

- Я рад, что ты это понял, браток. В общем, мы перекурили, можно возвращаться. Только прими к сведению мой советик.

- А ты прими к сведению все мои слова и сделай соответственные выводы.

И они вернулись в мрачный зал, где стоял гроб с телом ни в чём не повинной сестрёнки, так много не увидевшей за свою короткую одинокую жизнь.

На следующий день сестрёнку похоронили. На похороны притащились несколько старух, знавших безобидную девушку, а больше из посёлка не прибыл никто: у людей было своё горе. Они хоронили в закрытом маленьком гробике девочку-цыплёнка. И Лайт думал, что ему просто повезло, что похороны двух девчонок, умерших в один день, происходят в разных концах небольшого тихого кладбища.

Анника, что бы там про себя ни говорила, не выдержала и всплакнула на плече Лайта (а не Конроя, хотя он тоже присутствовал!). Все бросили по горсти земли в разверстую могилу; на месте, где ещё утром зеленела густая сочная трава, вырос трогательный холмик. Так всегда – умирают люди, должна умереть трава… Туда же прикопали деревянный крест, и это было всё, что свидетельствовало о мимолётном пребывании сестрёнки в подлунном мире. Теперь она покоилась рядом со своей матерью – неизвестной золотоволосой красавицей, которую бросили цыгане.

Когда все отправились обратно в замок, Конрой с таинственным видом отозвал Лайта в сторону.

- Что ещё? – сумрачно спросил Лайт, с тоской оглядываясь на удалявшуюся процессию. Анника поддерживала сгорбившегося Корнелия.

- Если тебя это утешит… - Конрой выглядел расстроено-сочувствующим. Он завёл Лайта за кусты и указал на старый кряжистый дуб – страшноватое дерево, если честно, особенно если прийти к нему ночью, при свете кровавой луны… Ему, пожалуй, было несколько сотен лет, и он повидал многое и помнил, как строился великий и грозный замок рода Альтаоров. Но сейчас Лайт смотрел не на дуб, точнее, не само дерево привлекло его внимание. Он почему-то вспомнил новогоднюю ёлку. На зелёные ветки вешают игрушка на длинных ниточках… Дуб и ёлка схожи только сущностью, но Лайт думал именно о ёлке. Потому что на дубе, как гигантская игрушка, неподвижно висело на грубой длинной верёвке, на полметра не доставая лапами выступивших из-под земли узловатых корней, тело собаки-убийцы, любимого пса Старлайта (любовь которого ко всему живому, впрочем, граничила с ненавистью).

- Теперь ты спокоен? – с надеждой осведомился Конрой.

- Не могу поверить… Эта плюшевая игрушка с ватой и опилками внутри – и есть мой Джок? – Лайт растерянно покачал головой.

- Был, - с гордостью поправил его услужливый Конрой.

Лайт подошёл к трупу собаки, свыкаясь и с такой личиной смерти. Кожа на шее под тугой петлёй натянулась, а над ней, напротив, собралась в складку; глаза закрыты, чёрная мочка носа посерела, высохла и растрескалась; из приоткрытой пасти вывешивался распухший язык; белые клыки тускло поблёскивали. По морде мёртвой собаки свободно гуляли жирные металлические зелёные и синие мухи, внезапно срывающиеся с места и дерущиеся в воздухе.

- Вот он, людоед, как свои дни закончил, - с удовлетворением подвёл итог Конрой.

Лайт мельком взглянул на него, и его взгляд вновь вернулся к мёртвому псу. Он жалел свою собаку. Каждый живёт, как может. И кто-то разомкнул цепь в ту роковую ночь перед днём двух смертей.

- Впечатляюще выглядит, да? – спросил Конрой. – А вроде бы ничего особенного, просто дохлая собака. Мёртвая – мертвее не бывает, как говорится. И даже не верится, что так недавно она рвала зубами нежную детскую плоть, а бедное дитя закричало, увидев выскочившую из зарослей жуткую зверюгу, и бросило в хищника корзиночку с ягодками… Но разве дикую силу остановишь? Чудовище свирепо раздирало артерии, захлёбываясь кровью, которую всё ещё выталкивало маленькое сердчишко… Шерсть зверя слиплась от тёплой детской крови. Чудовище занялось личиком девчушки, но оставило половину нетронутой – для сравнения… Наевшись, оно сыто потянулось и медленно скрылось в лесной мгле… Плохо ты кормишь своих приближённых, Лайт.