Нити Кутле

1.
Я понял, что мне пришивали левое предплечье, хотя все еще плохо понимал что происходит. Просто смотрел на работу чьих-то невероятно тонких ловких рук, на ровные стежки, появляющиеся на моих глазах. Чувствовал заботу и эта забота успокаивала меня. Мне казалось, что я был бы не против, если эта швея продолжала сбою работу вечно. Еще до того как предплечье было окончательно пришито я почувствовал его. Я попробовал слегка пошевелить частью своей руки, но швея, остановив это движение, показала мне, чтобы я не дергался и дал ей продолжить свою работу. Больше я не мешал ей. Просто неподвижно наблюдал, пока она полностью, по частям, пришивала мне руки и ноги. Казалось таким странным, что груда частей разного цвета, что совсем недавно лежали в стороне, постепенно становились частью меня. Или, быть может, они возвращались на свое прежнее место, но в это верилось гораздо меньше.

Закончив свою работу, швея удалилась, предоставив меня самому себе. Мне хотелось последовать за ней, но я не смог даже просто встать. Двигаться было еще слишком непривычно. Если бы не зрение, я, наверное, даже не был бы уверен, какой именно частью тела я шевелил. Будто мое тело хотело мне подчиняться, но еще не понимало, чего именно я от него хочу.

 Решив не торопиться подниматься на ноги, я не без труда оперся спиной на росшее около меня огромное дерево с красно–коричневой корой -хвойственницу. Я обратил внимание, что кора была в точности того же цвета что и нити, которыми я был сшит. Где-то далеко вверху надо мной зеленели хвоелистья раскидистой кроны, большие, почти с меня.  Еще среди ветвей я неотчетливо видел цветные пятна, похоже, какие-то плоды. Земля вокруг дерева была усыпана высохшими и еще зелеными, недавно упавшими, хвоелистьями. Кое лежали части, подобные тем, из которых я был сделан. Дальше от ствола сквозь опавшую листву пробивались редкие травинки. Дерево стояло в небольшой низине, и поэтому я не мог видеть дальше вершин ближайших подъемов. Казалось, что сейчас весь мир был ограничен деревом надо много и небольшим пространством вокруг. Этот маленький мир казался мне таким безмятежным и вполне меня устраивал.

Постепенно мне все лучше и лучше удавалось контролировать свое тело. Я стал чувствовать собственные движения, осязать каждое прикосновение. Тело становилось все больше мной, от этого ощущения мной все больше овладевала труднообъяснимая радость существования, чувство, кажущееся одновременно таким простым и в то же время наполнявшим меня целиком. Это было осознание того, что ты есть, и это уже совсем не так уж и мало.

Я попробовал поймать планирующий с дерева хвоелист. Достаточно легко мне удалось остановить его падение и зажать между руками, схватившись за место у самого основания иголки. Но хвоелист, лишь на мгновенье замерев, перевернулся лиственной частью вниз, а затем постепенно выскользнул из моих рук. С моими руками было не так. Что-то еще не было завершено…



Передо мной снова была та самая швея. Она возвышалась надо мной стоя на четырех невероятно тонких конечностях, как и руки, которые чем-то напоминали мне тонкие ветви дерева. Швея дала мне знать, что те новые мелкие части, что  она принесла – мои будущие пальцы. Что осталось подождать еще совсем немного и скоро я, Кутле, буду завершен. Она открыла мне и свое имя – Ле и дала понять, что, несмотря на то, что через некоторое время нам придется, скорее всего, навсегда расстаться – она всегда будет помнить меня и очень тепло ко мне относится.

Закончив пальцы на одной из моих рук, Ле предложила мне взять иглу самому. Несмотря на то, что пальцами управлять оказалось проще, чем я ожидал, держать иглу все-таки получилось не сразу. Но как только я дал Ле знать, что, чувствую, что держу игру уверенно, она приложила часть для нового пальца ко второй моей руке и предложила, чтобы я сам попробовал пришить ее. Так, часть за частью, я пришил все пальцы на другой руке. Вышло заметно хуже, чем работа Ле, но даже с такими неаккуратно пришитыми пальцами, и второй рукой я вполне мог пользоваться. «Получше сможешь перешить пальцы позже» - посоветовала Ле. Оказывается, ногам так же полагались пальцы, и тут помощь Ле мне уже не понадобилась.

Когда я протыкал иглой концы рук и ног, я совсем не чувствовал боли, опасности, не чувствовал, что игла может повредить мне. Этот факт показался мне странным, каким-то не совсем естественным. Перед тем как вернуть иглу Ле, я попробовал проткнуть свою голень. Я медленно и осторожно вводил иглу ногу, пока она не прошла насквозь, прошла легко и безболезненно. После того как я ее вытащил, на ноге не осталось никаких следов. Было похоже, что игла вообще не может причинить мне вреда. Я  решил убедиться в своих догадках, как только представиться такая возможность.

– Кутле, твое тело завершено – дала мне знать Ле, когда я передал ей иглу, – будь с ним поаккуратней, но если в будущем с ним что-то случится, его всегда можно будет исправить, то тебе придется делать это самому. Уже скоро тебе придется покинуть эти места.

– Почему я должен уходить и куда мне предстоит пойти?

– Об этом расскажу позже, сейчас же тебе нужно будет запомнить много вещей, для того чтобы дойти до твоей цели.

У меня было еще много вопросов, но я решил, что сейчас вопросы не к месту и просто пытался запомнить все, о чем Ле давала мне знать.

– Во-первых, тебе надо будет защитить свое тело от света. Сейчас утро и ты в тени хвойственницы и поэтому твоему телу ничего не угрожает, но позже, когда ты будешь идти там, где не будет деревьев, без защиты твое тело может высохнуть, и ты не сможешь двигаться. Чтобы этого избежать, собери хотя-бы с десяток хвоелистьев. Когда закончишь, я покажу тебе, как защититься от света, а потом расскажу остальное. – Швея указала мне один из лежащих поблизости хвоелистьев, и снова ушла, когда я приступил к работе.

Собрав достаточно, я вертел в руках один из хвоелистьев, ожидая возвращения швеи. Я заметил, что игла, которой я недавно пользовался, была сделана из хвойной части хвоелиста. Быть может, мне удастся сделать иглу для себя? Сначала я немного сомневался, могу ли я портить хвоелистья понапрасну, но, еще раз оглянувшись вокруг, я убедил себя, что в недостатке сырья для одежды не останусь. Первый лист был испорчен зря – я отломал иглу у самого основания и только после этого понял, что теперь мне не удастся сделать игольное ушко. Я догадался, что ушко было сделано из боковых прожилок самого кончика листа аккуратно соединенных между собой. Со второй попытки игла получилась похожей на вполне пригодную для использования.

– Молодец, ты даже догадался, как сделать иглу! – похвалила меня незаметно вернувшаяся Ле. В ее руках вновь что-то было, на этот раз какой-то небольшой мешок.

– Мне не хватает только нити, чтобы я мог опробовать эту иглу. Как я могу добыть нити?

– Для этого тебе понадобиться резак и тогда ты сможешь делать нити из молодой коры, но резак не так просто достать. Мой собственный уже почти затупился, я все же могу сделать для тебя пару нитей. А теперь слушай внимательно…



Закончив свои наставления, Ле указала мне, куда идти, вручив некое подобие карты, сделанной из листка, и подтолкнула меня в нужном направлении - без лишних сантиментов. Я так и остался без ответа на все вопросы, что теснились в моей голове. Я лишь успел наспех побросать все, что у меня было в спинной карман моей одежды из листьев – пару нитей, свернутый лист, на случай если одежда или я сам повредимся, и тот самый таинственный мешок, содержимое которого было и должно было оставаться для меня тайной. Ле велела мне хранить и доставить его в какое-то особенное место. По ее словам, я сам все пойму, когда окажусь там. Свою иглу я вонзил вертикально за своей головой – так она меньше всего мешала.



Не следя за течением времени, я просто шел. Мой путь лежал среди редких деревьев, каждое из которых, так же и как хвоелиственница, у которой я был сшит, росло в собственной низине. Чередование подъемов, а затем спусков к очередному дереву, казалось, никогда не кончится. Словно я шел на одном месте. Пару раз я даже специально запоминал как выглядело конкретное дерево, что после убедиться, что я точно оказался в другом месте.

Я остановился лишь тогда, когда понял, что идти стало значительно труднее. Свет иссушал меня даже несмотря на мою одежду из листьев. К моменту, как я решил остановиться, день уже подходил к концу. Я знал, что ночь мне следовало переждать под кроной дерева. За ночь, дерево должно было поделиться с ним частью своей влаги, но также и уберечь от частых ночных дождей…



Было все еще темно. Я лежал на спине и смотрел как под тяжестью капель воды, повисающими на них, хвоелистья постепенно прогибались иглами вниз. Капли особенно хорошо были видны на самих иглах. Иногда они скатывались до самого  края и срывались вниз, из-за чего хвоелистья, вздрагивая, снова чуть приподнимались.

Затем дерево начало сбрасывать хвоелистья. Отрываясь, те пикировали вниз и втыкались в землю. Я все так же лежал на земле, когда первая игла вонзилась в меня. Я отреагировал спокойно. Просто вытащил ее из себя без каких-либо последствий, затем еще одну… Хвоелистьев падало все больше и в какой-то момент, я понял, что уже не успеваю избавляться от них. Иглы приковывали мои руки и ноги к земле, лишая возможности пошевелиться. Невозможность пошевелиться привела к паническому состоянию, я представлял, что буду оставаться в таком состоянии вечность, неспособный ни освободиться, не погрузиться обратно в небытие…


2.
Очнувшись, я удивился, что без труда могу пошевелиться. Я смотрел на никуда не упавшие хвоелистья, что безобидно шелестели надо мной. Эти хвоелистья немного отличались по форме от тех, что росли на дереве у которого меня сшила Ле. Они имели более удлиненную форму, из которой неверное труднее было бы сшить одежду, а иглы были длиннее, и казались более подходящими для шитья.

Ночная влага восстановила мое подсохшее тело, и я чувствовал в себе силы идти дальше. Но торопиться я не хотел и не видел причин. Я ощущал что, что-то во мне изменилось, будто вчера я был кем-то совершенно другим, не способным смотреть на вещи так, как я мог сегодня. Должно быть, дело было в том, что это было мое первое пробуждение ото сна.

Все вокруг вдруг будто стало более ярким, интересным, привлекающим внимание. Будто мир стал реальным только сегодня, вчерашний день же казался просто очень длинным сном.

Я с восхищением наблюдал, как блестели от утреннего света еще не высохшие хвоелистья дерева, под которым я сидел. На редких, еще не испарившихся каплях, если присмотреться, можно было рассмотреть отражение всего того, что было вокруг, включая и меня.

Я точно так же не знал, куда я иду и с какой именно целью, но в этот миг, меня это почти не волновало. Я просто наслаждался неспешным, и пока ни к чему не обязывающим течением времени. Что вот он я – сижу под деревом в своей зеленой лиственной одежде и наблюдаю за этим новым для меня миром.
 


Когда я впервые одевал только что сжитую вместе с Ле одежду, я не мог избавиться от ощущения неудобства. Казалось, эти сшитые листья будут до невозможного сковывать мои движения. К тому же, листья были достаточно тяжелыми. Сейчас же я понял, что совсем забыл обо всех этих неудобных ощущениях. Быть может одежда тоже стала частью меня? Я попробовал прикоснуться к одежде, чтобы проверить, почувствую ли таким образом прикосновение. Ощущений никаких не возникло, но этот довод все равно казался мне недостаточно убедительным. Внезапно меня озарила мысль – что все вокруг это тоже часть меня, и что я просто не научился в полной мере ощущать эту часть, лишь видеть, осязать ее… Возможно и этого было вполне достаточно.

Прежде чем снова отправиться в путь, я, как и следовало, проверил, не ослабли ли какие из нитей, которыми я был сшит. Все было в порядке и запасные нити расходовать, к счастью, не пришлось.



Ближе к вечеру я начал замечать первых листорезов - разведчиков. Ле рассказывала мне про листорезов. Этот народ жил на окраинах леса – в местах, где деревья были постарше и не могли защищаться от спор грибов. Этими грибами, которые сами листорезы удобряли листьями тех же деревьев, они и питались. Деревья, пораженные грибницами,  да и к тому же теряющие хвоелистья долго не выдерживали, и листорезам постоянно приходилось искать новые угодья для грибов, новые места обитания. Этим как раз и занимались листорезы – разведчики.

Из рассказов Ле я знал, что несмотря на свою зависимость от лесов, которые сами они не могли восстанавливать, листорезы, почему-то считали себя самым цивилизованными существами. Они считали, что то, что они сами выращивают себе пищу, строят огромные подземные жилища, ставит их выше всей остальной жизни. Листорезы совершенно не брали во внимание то, что деревья, от которых они зависели, могут быть ограничены, что кому-то приходится их восстанавливать. Судя по тому, с какими чувствами Ле рассказывала мне о листорезах, я догадывался, что она, как и все швеи, каким-то образом связаны с поддержанием жизни леса.

Разведчики обычно не проявляли агрессии. Как и все листорезы, они двигались на четырех из шести ног, используя все шесть, лишь когда лазали по деревьям. Для резки листьев они использовали мощные челюсти, которые Ле и называла резаками. Она предупреждала меня, что резаки – мощное оружие, которого мне, легко разрезаемому стоит опасаться и без крайней необходимости не связываться с листорезами. В отличие от моего уязвимого для порезов тела, листорезы имели достаточно прочный экзоскелет, что делало их еще более опасными противниками.

Не смотря, на то, что я знал, что сейчас я был практически в безопасности, меня не покидало новое для меня чувство тревоги. Больше всего времени разведчики проводили на стволах и кронах деревьев, постоянно перелезая с ветви на ветвь и что-то высматривая. Заметить меня, перемещающегося по земле, им не составляло труда. Но только раз, я заметил, что привлек внимание одного из листорезов, и то – он просто на мгновение перевел на меня взгляд и снова продолжил свои поиски.

Я все еще был в пути, когда, уже начало темнеть. Останавливаться было страшновато, и лишь мысль о том, что ночью все листорезы должны уходить спать в свой подземный город, успокаивала. В какой-то момент я просто понял, что нигде не было видно ни одного разведчика. Наконец-то я почувствовал себя в спокойно. Было ясно, что с завтрашнего дня я уже буду в землях листорезов, где местные жители могут вести себя куда более агрессивно по отношению ко мне. Из того, чем бы я мог обороняться, у меня была только игла, но она была слишком коротка, и я бы рисковал быть разрезанным, даже не дотянувшись до нападающего. Оружие должно было быть длиннее. Оказалось, что сделать что-то наподобие копья из хвоелиста было совсем не сложно, надо было лишь срезать лишнее.


3.
Утром стало понятно, что окружающий пейзаж изменился. На земле больше не лежало ни одного опавшего листа. Деревья вокруг выглядели не здоровыми и искалеченными. Многие хвоелистья были срезаны, некоторые ветви были просто высохшими. Кора на стволах многих деревьев потрескалась и трещины чернели от какого-то налета или плесени. На многих ветвях увлеченно работали листорезы – аккуратно срезали листья и сбрасывали их вниз, оставляя лишь длинные иглы. Я невольно посмотрел на свое оружие и понял, что оно сделано гораздо грубее, чем те иглы, которыми ощетинивались лишившиеся лиственной части ветви. На земле другие листорезы собирали обрезки и уносили их куда-то в том же направлении, куда направлялся и я. В отличие от разведчиков, добытчики обращали на меня значительно большее внимание, но ощутимой недоброжелательности я, к своему облегчению, не замечал.

 Внезапно, я чуть не столкнулся с одним из листорезов, следящим за падающими обрезками листьев и до последнего момента меня не замечающим. Не смотря та то, что он был меньше, чем разведчики, которых я встречал до этого,  его резаки были даже еще более внушительных размеров, из-за сочетания этих двух факторов выглядел он куда более устрашающе.

- Куда ты направляешься, существо в листьях? – неожиданно для меня обратился он ко мне, обратился совершенно без агрессии.

- Иду к реке, к переправе, - дал знать ему я, не понимая, зачем он вообще решил пойти со мной на контакт. Должно быть, я просто застал его врасплох и он так же, как и я не знал, как ему следует поступить?

- Тебя разрежут там вместе с листьями, что на тебе, - после брошенного на меня удивленного взгляда, дал мне знать листорез, - к тому же, на другую сторону тебе, скорее всего, уже все равно не перебраться, вряд ли переправа до сих пор цела.

- Почему вы уничтожаете деревья? – после некоторой паузы и не зная, могу ли я просто взять и уйти, вдруг набравшись храбрости поинтересовался я.

Листорез посмотрел на меня непонимающим взглядом и лишь спустя какое-то время дал мне ответ.

- Мы совсем не уничтожаем деревья, просто выходит так, что мы селимся только вблизи деревьев, которым остается не так долго жить. Мы сами – жертвы того, что леса, которые мы заселяем, так быстро погибают. Дело в том, что грибы, что мы выращиваем, могут расти только рядом со старыми деревьями. Мне еще повезло, что я добытчик и мне не приходится бороться за жизнь среди умирающих или даже мертвых лесов. Но там, куда ты собираешься идти созчурам – так собеседник назвал листорезов - живется гораздо тяжелее – и там листья, что на тебе, боюсь, легко могут стоить тебе жизни.

Я решил, что давать ему знать о том, что возможно это они сами своими грабами губят деревья, не имеет смысла. Сам я уже не был полностью уверен, что в этом вопросе Ле была абсолютно права, но главное – я не представлял, как мне удастся с ним справиться, даже при помощи моей длинной иглы.

- Ладно, спасибо за предостережение, но мне все равно надо идти –  дал ему знать и я, и, дождавшись, когда листорез попрощается со мной, продолжил свой путь к переправе, лежащий через умирающий лес.



Чем дальше я шел, тем все более удручающие изменения претерпевали деревья вокруг меня. Сперва мне попадались деревья с высохшими ветвями, но все еще сохраняющими жизнь благодаря сохранившимся зеленеющим хвоелистьям, до которых листорезы почему-то не добрались. Ближе к полудню я стал встречать и полностью потерявшие всю зелень деревья. Встретив первое такое дерево, я непроизвольно остановился – казалось – вот оно все еще стоит, существует, но в то же время это уже не жизнь. Просто безжизненная древесина, что даже грибам уже не может служить пищей, не говоря уже об остальном.

 Листорезы, или созчуры, как они себя называли, стали встречаться мне немного реже, а те, что оказывались в поле зрения - уже реагировали на меня иначе. И не смотря на то, что я уже привык видеть вокруг себя их суетливые силуэты, сейчас мне становилось ясно, что они действительно представляют для меня опасность.  Они смотрели на листья моей одежды, уже как бы прикидывая, насколько они пойдут на удобрения грибам. И спасало меня от проблем только то, что на деревьях рядом еще были свежие хвоелистья, и листорезам было проще добыть их, чем связываться со мной.

Увидев издалека около одного из безжизненных стволов что-то напоминающее те части, их которых я был сделан, я довольно быстро решил для себя, что не стоит испытывать судьбу и проходить там, где поблизости нет деревьев, сохранивших хвоелистья. Из-за того, что теперь мне приходилось вилять в поисках наиболее безопасного пути, добраться до реки засветло, как я планировал, я уже не успевал. Я решил остановиться на ночь у одного из последних непогибших деревьев.



Еще оставалось немало времени до заката, когда я добрался до последнего дерева, еще сохранявшего хвоелистья. Впереди, куда бы я ни посмотрел, над землей возвышались лишь мрачные силуэты мертвых и голых стволов и ветвей. Листорезов вокруг видно уже не было, те уже должны были скрыться в свои подземные города, оставив меня в таком успокаивающем одиночестве.

Я сел, прислонившись спиной к стволу и начал вглядываться в непривычные для меня мертвые окрестности. Один силуэт привлек мое внимание – казалось, будто кто-то вдалеке полулежал прислонившись к дереву – почти как я. Только мое дерево было еще живо.

Убедившись, что вокруг нет листорезов, я решил рискнуть и добраться до этого силуэта под деревом, чем или кем бы он ни оказался.

Я подходил к нему со спины. Сомнений уже не оставалось – это был сшитый - такой же путник, как и я – в похожей, сшитой из листьев одежде, только уже пожелтевший. Сшитый ни капли не шевелился, видимо, глубоко спал. Мне показалось странным – как можно так спокойно спать в таком опасном месте. Или же он был настолько уверен, в том, что ночь безопасна и ни один листорез до него не доберется.

Находясь всего в нескольких шагах, я осторожно дал знать ему о своем присутствии. Но никакого ответа не последовало. Может, он настолько глубоко спал, что мои мысли не дошли до его сознания, или же просто не хотел отвечать?

Я понял в чем дело сразу, как только увидел его лицо. Точнее ту часть, что раньше могла быть лицом. Сейчас же все это тело в целом казалось просто кое-как сшитой, изрядно потрепанной куклой. Приглядевшись, я понял, что  некоторые конечности были попросту оторваны, как и голова, которая неестественно лежала сверху этой кучи остатков чьего-то тела.

В голове крутились картины тех мест, откуда я начал свой путь. Части, или, по крайней мере, что-то похожее на них валялось повсюду, но тогда я не придавал этому значения, не думал, что они могли остаться от чего-то живого, это были просто куски материи. Тогда мне даже и в голову не могло прийти создать кого-то себе подобного…

Лишь несколько мгновений я простоял в оцепенении, а затем мои руки будто сами потянулись к тому что было головой, или то, что я за нее принял. Зачем-то повертел ее в руках, наверное, пытаясь понять, куда могла деться жизнь из этого существа. Я взял игру и вытянув из тела одну из нитей, что раньше держали голову, попробовал сделать с этой кучей частей то, что со мной проделала Ле – придать им жизнь.

Стежок за стежком я продвигался, делая круглый шов, на котором держалась голова. То, что голова была пришита – ничего не изменило. Это по-прежнему была просто куча частей. Никакой жизни. Я решил немного подождать, вдруг жизнь должна прийти не сразу, быть может, для этого нужно какое-то время. Я же не знал, сколько времени прошло с того момента, как я сам ощутил себя, после того, как Ле пришила мне голову.

Пока я ждал и рассматривал одну из оторванных рук, мне пришла в голову довольно странная идея. Отбросив на секунду завладевший мной страх и сомнение, вызванные моей идеей, я все же решил попробовать.

Аккуратно сняв часть листа, закрывавших мою левую руку, я прислонил к ней мертвую конечность и, решив не расходовать свои нити, нитями с неподвижного тела, начал пришивать еще одну часть руки к себе. По началу ощущения были очень схожи с тем, когда я привыкал к своим собственным частям. Вот только в какой-то момент пришитая конечность будто перестала становиться частью меня, я ощущал ее, но не мог заставить пошевелиться, будто она и не должна была двигаться. Ощущение было странным и немного неприятным. Должно быть, дело было не в этой новой части, а просто я сам не мог контролировать что либо еще, кроме того, что уже было мной?

Груда частей так и не приходила к жизни. Быть может, дело было в том, что со всеми этими частями было что-то не так? Ведь и голова и рука, взятая мной казались неожиданно легкими и неспособными сохранять свою форму. Я вспомнил об одной из опасностей, о которой меня предупреждала Ле. Похоже, что это тело просто высохло.

Мне самому казалось немного странным, что я спокойно принял то, что это тело все-таки было живо, но умерло. Желая проверить, можно ли вернуть части к прежнему состоянию, я решил взять с собой руку, что показалось чуть более тяжелой, сохранившей больше влаги, и, значит, оживить ее было чуть больше шансов. Пришив руку сбоку своего тела, я пошел обратно к моему крайнему живому дереву.



На ночь нужно было выкопать землянку. По словам Ле, так я смогу лучше восстановить запас влаги, особенно в пустошах – на границе с которыми я был. А так же, спрятавшись под землей, можно будет не беспокоиться о нападении листорезов с утра.

Землянка вышла тесноватой, стоило лишь чуть приподняться, и я уже упирался в лист, засыпанный сверху землей, что скрывал мое убежище.

 Я лежал и ни как не мог отделаться от мыслей о теле, рука от которого была сейчас рядом со мной. Таким нелепым казалось то, что просто несколько капель воды могут отделять нечто живое от простой груды частей. И если этот процесс обратим, что я обязательно выясню, можно ли мою собственную жизнь ставить наравне с деревьями, или теми же листорезами, которые уж точно умирают ровно один раз.

Я вспомнил, что хотел удостовериться, насколько безвредны для меня проколы иглой. Я достал иглу и, насколько мне хватало места, попробовал проткнуть свою грудь. Никакой боли не было, но все же я чувствовал, как игла находилась внутри меня. Как ни странно, это даже успокаивало...


4.
Игла своей обратной стороной проткнула лист-потолок надо мной, когда проснулся и хотел было встать. Пришлось снова лечь, вытащить ее из груди и только после этого выбираться наружу.

Когда я вылез из землянки, сразу же стал объектом внимания пары листорезов. Они оказались всего в десятке шагов от меня и были не такими большими как разведчики или даже обычные листорезы, живущие в живом лесу. Да и выглядели эти двое изнуренными, изголодавшимися. Но все же их реакция на мое появление повергла меня в страх, даже не смотря на их не самый грозный вид. По их реакции на мое появление, я понял, что казался для них легкой добычей,  нежданным подарком, в котором они так нуждались.

Лишь мгновение листорезы и я замерев смотрели друг на друга, а затем они рванулись ко мне и мне не оставалось ничего другого, как не дать себя поймать. Не оглядываясь, я изо всех сил бежал в ту сторону, где должна быть река. Пока бежал, мне встретилось еще и еще группы листорезов. Я бежал, даже и не надеясь оторваться и остаться в одиночестве. Остановила меня только коряга, о которую я споткнулся. И я бы встал и побежал дальше, но моя нога, оторвавшись ниже колена, так и осталась лежать у коряги.

Когда я понял, что не могу подняться, мысленно начал представлять, что вот сейчас меня настигнул мои преследователи и, почти беззащитного, разорвут на части. Готовясь к своему последнему бою, я резко перевернулся и достал копье. Меня очень удивило то, что, оказывается, за мной уже никто не гнался. Кругом, насколько я мог видеть, не мелькало ни одного силуэта листорезов, вокруг были лишь  полусгнившие стволы деревьев и бурелом из обломившихся ветвей и упавших стволов.

Лишь немного успокоившись, я понял, в какое ужасное состояние привели мое тело долгий бег и последующее за ним падение. Неудивительно, что моя голень так легко оторвалась. Предплечье правой руки еле держалось, я даже не мог удержать мое оружие. Остальные нити также значительно ослабли так, что я стал опасаться делать хоть сколько-то резкие движения, боясь развалиться на части.

Первым делом я дополз до своей ноги. Надо было починить ее как можно скорее, ведь я не знал, сколько времени еще я могу быть в безопасности. Держав ногу в руках я как можно незаметнее устроился за лежащим около меня бревном. Оказалось, что нить, что держала голень, не просто порвалась, она практически стерлась, исчезла. Там где раньше был шов, оставалось лишь несколько коротких, совершенно истертых и ни к чему негодных обрывков. Если все мои нити находятся в подобном состоянии, то тех нитей, что дала мне Ле никак не хватит. А учитывая то, что у меня до сих пор не было резака, да и живых деревьев рядом не было, у меня были большие проблемы.

Вернув ногу на место, я начал внимательно осматривать все остальные швы, периодически осматриваясь вокруг, но листорезы, к счастью, не появлялись. Новые нити понадобились только для швов ног, со всем остальным дело пока обстояло лучше, нити просто ослабли, но не стерлись, и их можно было еще использовать. После того, как я закончил починку у меня еще оставалось еще где-то с четверть от того количества запасных нитей, что дала мне Ле. На пару небольших ремонтов должно было хватить.

Я поймал себя на мысли, что совершенно прозаически перенес, все эти отсоединения – присоединения своих частей, будто бы занимался этим совсем не впервые, будто бы не могло случайно выйти так, что ни одна из моих рук не сможет удержать иглу, и я буду обречен. Неожиданным оказалось то, как быстро я мог контролировать заново присоединенные конечности. Это наводило на мысль, что умение контролировать руки и ноги было в моей голове, и что - будь у меня такая возможность - присоедини я к себе другие конечности, я бы так же легко смог бы ими управлять почти сразу. В этот момент я подумал, что все мое тело в определенном смысле такой же расходный материал, как и нити, листья одежды. В каком-то смысле это было даже хорошо и правильно – это значило, что даже лишившись конечностей в бою с листорезами я смогу восстановиться. Это вновь открывшееся преимущество моего сшитого тела внушало мне уверенности в своих силах, придавало оптимизма.

 До реки должно было оставаться совсем недалеко. Я планировал перебраться на другой берег на следующей день, поэтому шел неспеша. К тому приходилось постоянно смотреть под ноги. На пути постоянно попадались то небольшие ветви, то поваленные стволы деревьев, которые приходилось обходить. Глядя по сторонам я понял достаточно неожиданную для меня вещь – останки леса не были такими безжизненными, как я мог ожидать. Повсюду я встречал лишайники. Упавшие и еще стоящие стволы деревьев зеленели мхом. В местах разлома древесины встречались огромные грибы – видимо все таки не те, которыми питались листорезы. Всему этому не нужны были живые деревья, чтобы жить. Вся эта жизнь вокруг только и была занята тем, что уничтожали остатки леса. Но это окружавшее меня поглощение, уничтожение, переработка не казались мне чем-то деструктивным. Лес уже и так был мертв. Такая жизнь тоже имела права на существование. Уж лучше пусть этот труп леса превратиться в пустошь, предоставив напоследок право жить этим растениям и грибам могильщикам, чем оставит земле свои мрачные, ни к чему непригодные останки.



В этот раз я заметил силуэты листорезов издалека. Похоже, они были чем-то увлечены, и мне не составило бы труда пройти мимо, минуя опасность. Но я уже не испытывал былого страха перед ними и желание подобраться поближе и понять что же у них происходит – пересилило.

Листорезов было двое, точнее было их трое, но один из них уже лежал поверженный сшитым, с которым оставшиеся двое и пытались разобраться.

Бой явно длился долго. Тело сшитого  было изрядно потрепано, хотя он все еще мог сражаться. Несмотря на то, что листорезы потеряли одного из своих, я чувствовал, что сшитому долго не продержаться. Одно неверное движение могло стоить ему жизни, да и нити долго не выдержат столько резких движений.

Я ускорился, решив помочь. Точнее даже я ничего не решал, просто  не видел другого выбора кроме как спасти или же просто оказать помощь сшитому. Мне ввязаться в этот было относительно безопасно. Листорезы были увлечены другим сшитым и я понимал, что могу беспрепятственно напасть на одного из них сзади.

Я с неожиданной для самого себя ловкостью запрыгнул на спину одного из листорезов и проткнул его своим оружием. Конец иглы обломился, но игла все равно смогла пробить экзоскелет врага. Листорез незамедлительно рухнул, сбросив меня перед собой, но за момент до моей атаки успел достать сшитого, перекусив одну из его ног. Теперь мы вдвоем стояли перед оставшимся врагом. Я  - лишь с иглой в руках. Копье осталось в поверженном листорезе и Иадна – так свали сшитого, которой я пришел на выручку. Иадна еще стояла на одной ноге, опираясь о свое оружие. Оружием было что-то наподобие шпаги, где роль эфеса выполняла умело оставленная часть листа.

Нам повезло, что мое внезапное появление застало листорезов врасплох. Последний листорез явно не ожидал такого развития событий, и быстро отступил, решив не рисковать своей жизнью, связываясь с двумя, пусть и не самыми готовыми к бою, врагами.



Иадна была немного ниже меня ростом и худее, но даже несмотря на потерянную ногу, старалась выглядеть решительно и уверенно в себе. Ее одежда, уже начавшая желтеть, было сделана из листьев, отличающихся от моих, они были более узкими из-за чего с ними скорее-всего пришлось подольше повозиться при изготовлении. Зато такая одежда должна была гораздо меньше сковывать движения. И Иадна была явно лучше подготовлена к противостоянию листорезам. Я не представлял, как бы я смог продержаться в одиночку против трех листорезов больше нескольких мгновений.

- Откуда ты появился? – поинтересовалась Иадна, все также стоя опираясь на меч и все видом показывая, что совершенно не нуждалась в моем появлении, - спасибо, что пришел на помощь, но я бы и сама справилась.

Когда Иадна повернулась в направлении, откуда я пришел, я заметил, что на ее спине была пришита еще одна рука.

- Я шел к реке, но увидев, что происходит, просто не мог не вмешаться... Кажется, ты повредила ногу… - после небольшой паузы дал ей знать я.

Сшитая медленно перевела взгляд сначала на свою отрезанную ногу, а затем на ту часть руки, которую я взял у мертвого тела.

- Ты держишь это про запас? – поинтересовалась она без лишних слов, - если да, но я бы позаимствовала эту часть у тебя, пока не найдется что-то более подходящее.

- Но это же рука, к тому же она высохла и вряд ли оживет.

- Оживет? – Иадна дала знать мне о своем удивлении, - ты имеешь в виду, что мне не удастся ею пользоваться? С этим не должно быть проблем, река совсем близко. Надо лишь немного намочить эту часть. Поможешь мне до нее добраться, тебе все равно по пути.

- Конечно, помогу, - принял я эту просьбу в утвердительной форме. Я был рад, пусть, скорее всего и ненадолго, но продолжить свое путешествие не в одиночестве.

У Иадны с собой не было даже иглы, и руку на место ноги пришлось пришивать мне. Я сделал так, чтобы новая конечность, которой моя спутница не могла управлять, могла быть надежной опорой, поэтому затянул нити так, чтобы рука, точнее уже нога, не сгибалась. Это позволило Иадне хоть как-то передвигаться самостоятельно.

- Нужен ли тебе второй резак – поинтересовался я, решив, что другая такая возможность так запросто расправиться с листорезами вряд ли появится. Жаль только что нитей уже негде было добыть. Иадна отказалась, сославшись на то, что он будет ей только в тягость, иглы у нее все равно не было.



 Мы поняли, что река уже совсем близко, когда начали идти под уклон. Мертвый лес постепенно сменялся высокой травой и вскоре мы уже не могли ничего разглядеть дальше, чем на несколько шагов.

Ле говорила мне, что когда я окажусь на берегу – не заметить переправу будет невозможно. Почти что так и оказалось. Огромное бревно возвышалось над гладью реки. Вот только переправой оно уже не было. Бревно выходило на берег лишь с противоположной стороны, с нашего же берега до него было никак не добраться. Тот листорез рабочий был прав. Видимо, не оставалось ничего иного, как искать другой путь.

Пока я смотрел на реку Иадна, игнорируя мое разочарование, быстро смочила теперь уже свою руку-ногу водой и вскоре конечность заработала как новая. Иадна стояла на одной ноге, сжимая и разжимая пальцы другой.

- Перебраться тут давно уже нет возможности, извини. Просто мне нужна была твоя помощь, пока моя нога была не в порядке, - дала мне знать Иадна, и впервые я почувствовал исходящую от нее доброжелательность.

Внезапно Иадна выхватила свой меч, и, не успел я дернуться, как она, очень довольная своей шуткой, уже держала меч в своей новой ноге-руке. Теперь она выглядело скорее забавно, нежели устрашающе, но я в любом случае не держал на нее зла.

- Ничего, я бы все равно не поверил Рад, что помог. Вот только как мне теперь перебраться на тот берег?

- Некоторые сшитые говорили мне, что река можно обойти, если идти выше по течению. Там река должна закончится.

- Хотя бы теперь я смогу вернуться в лес и добыть нитей. А ты встречала много сшитых? Я встретил лишь тебя и одного погибшего за все время.

- Достаточно. Я тут намного дольше тебя, так что ничего удивительного. На самом деле странно, что твоя швея не знала про переправу, уже давно никто не пытался перебраться здесь. А насчет того чтобы идти обратно в лес, то я составлю тебе компанию. В пустошах мне делать нечего.

- А разве твоя швея, На, не говорила тебе что ты, так же как и я, должна добраться до какого-то места?

- С чего ты взял, что его звали На? И ты разве не заметил, что я ничего не несу? Зачем мне куда-то идти? У меня другая цель.

- И какая же?

- Бороться с листорезами.



До живого леса мы добрались без особых проблем ближе к ночи. Лишь пару раз, нам встречались листорезы, но видя сразу двух сшитых, они даже не отваживались приблизиться к нам.


5.
Утром я выбрался из своей землянки раньше Иадны. В этот раз я предусмотрительно осмотрелся по сторонам, чуть приподнимая лист-крышу, прежде чем выбраться наружу. Вокруг никого не было.

Иадна не стала брать свой меч вместе с собой в землянку, он был  воткнут в землю неподалеку. Пока ее не было, я решил внимательней разглядеть ее оружие. Интересно, почему сшитая, у которой даже нет иглы, обладала таким искусно сделанным оружием? Мое копье ни шло с ним ни в какое сравнение. Мне стоило сделать что-то подобное и я принялся изучать как же Иадна, если это и правда была она, смогла сделать этот меч. Вскоре я принялся за изготовление нового оружия. С первых попыток у меня не выходило ничего, что могло бы оставить меня довольным. Оказывается, надо было сделать не только прочный эфес, но и распределить вес оружие так, чтобы им можно было легко управляться, кроме того, меч должно было сделать длинным, но при этом таким, чтобы им можно было все еще с легкостью управляться. Я испортил около десятка хвоелистов, прежде чем у меня начало получаться что-то похожее на достойный меч. Глядя на кучу испорченых, хвоелистьев я с усмешкой подумал, что я сейчас ничуть не лучше листорезов. Быть может даже хуже, так-как отнимаю хвоелистья у дерева без какой либо пользы даже для себя. С другой стороны, это дерево все равно умирало – подумал я. В этот момент я вспомнил, что тот встреченный мною рабочий говорил примерно то же самое…

Иадна все не появлялась, и пока ее не было, я решил запастись нитями. Требовалось усилие, чтобы срезать слой коры для нитей. К тому же поначалу резак соскакивал с коры, из-за чего у меня выходили короткие, ни для чего непригодные нити. Когда я наконец-то сделал достаточное количество нитей, кора дерева была снята во множестве мест по всему стволу.

Затем я подлатал свое тело и обновил одежду листами, что остались после моей работы по изготовлению мечей.



- Видимо, ты давно уже на ногах, - дала мне знать Иадна, наконец-то выбравшись их землянки, - столько уже успел сделать, - заметила она.

- Смотри, - я показал ей свой новый меч, казавшийся мне лучшим оружием, что я мог создать.

- Да, неплохо, - рассмотрев мою работу поближе, заключила моя спутница, - ты готов идти дальше?

- Подожди, я хотел привести и тебя в порядок.

- Как хочешь, - с безразличием отреагировала она.

Я принялся заменять уже желтеющие листья ее одежды, перепришивать ее части, которые, как оказалось, лишь чудом держались на полустертых, местами разорванных нитях. Даже сами ткани ее частей были более изношены, чем та рука, что я взял у бывшего сшитого. В местах, где части больше всего терлись о одежду ткани были особенно слабы, в таких местах я ставил заплатки, боясь что иначе Иадна  может просто развалиться.

- Как же ты довела себя до такого состояния? - удивленный увиденным, спросил я.

- Это всего лишь тело, – все, что дала мне знать Иадна в ответ на мой вопрос.



«Это всего лишь дерево, вон там впереди – всего лишь листорезы, мы всего лишь идем и месту, где заканчивается река» - думал я, идя рядом с приведенной в порядок Иадной. Река, изгибаясь, удалялась от нас и мы снова углублялись в лес. Мы же направлялись прямиком к ее окончанию. После мертвого леса, места, по которым мы сейчас проходили, казались полными жизни. Вокруг нас суетилось множество листорезов, но они не проявляли агрессии, и мне то и дело приходилось уговаривать Иадну не ввязываться в драку, ссылаясь на то, что вокруг слишком много листорезов и мы просто не в состоянии их одолеть.

Еще живой лес, что мы проходили оказывал на мою спутницу совсем не то влияния, что на меня. Пусть она и не давала мне знать об этом, но я чувствовал, что эти места угнетали ее, и она бы с радостью вернулась на границу мертвого леса, где постоянно необходимо биться за жизнь, где листорезы агрессивны и каждое мгновение может стать последним.

- Я провожу тебя сквозь границу живого и мертвого леса и мы расстанемся, - дала мне знать Иадна.

- Ты разве не можешь пойти со мной дальше? Разве тебе хочется опять бороться в одиночку?

 - Мне нечего делать с другой стороны реки. Я бы рассталась с тобой еще сегодня утром, но один ты не справишься.

- Но я же смог добраться до тебя без чьей-либо помощи, да и тогда я был не так готов к бою, - возразил я.

- То была граница леса возле бывшей переправы, где просто неоткуда взяться новым листорезам. Когда мы снова будем у мертвого леса, нам… тебе, будет грозить намного более серьезная опасность.



Большую часть пути мы шли, почти не обмениваясь мыслями. Иадна дала мне знать, что не хочет рассказывать когда и как она лишилась своей ноши, почему решила бороться с листорезами до самой смерти и почему к этой самой смерти она была так равнодушна. Я же понимая, что после леса никогда ее не увижу, не смогу польше помочь, починить ее тело пытался радоваться этому ощущению не одиночества, живому лесу вокруг, неагрессивным листорезам, к которых я, в отличие от Иадны, просто не мог воспринимать как врагов. Может, они и уничтожали лес, но, похоже, у них просто не было иного выбора.



Только через несколько дней мы снова начали приближаться к границе живого леса. Вокруг было настолько много листорезов и они настолько торопливо срезали листья с деревьев, что мне думалось, как бы с утра, когда мы проснемся, они не срезали бы все листья с близлежащих деревьев и принялись бы за нас. Перед тем, как покинуть лес, я планировал достать запасных частей, чтобы сделать Иадне нормальную ногу-ногу, да и чтобы всегда иметь возможность заменить при необходимость какую-то их своих частей.


9.
К моему удивлению утром рядом с нашими землянками никого не было, что показалось мне очень странным.

- Как так может быть, что тут нет ни одного листореза? – спросил я Иадну как только поднял ее.

- Не только одна я охочусь на  них, - дала мне знать он, явно довольная тем, что я задал такой вопрос, - скорее всего ты сам все поймешь через некоторое время, а теперь идем, сегодняшний день будет самым опасным. А то, что рядом охотник – хорошо.

Мы успели пройти совсем немного, как я увидел существо, о котором Ле даже не упоминала. Этот хищник был впереди нас занятый поеданием того, что раньше было листорезами. Существо было в несколько раз больше нас и опираясь на четыре длинных конечности оставшимися двумя с легкостью отрывало куски от тел листорезов, подносило их к своей небольшой голове треугольной формы, большей  часть которой были пара огромных газ. В отличие от Иадны я хотел обойти это явно опасное существо стороной, но Иадна продолжала идти как ни в чем не бывало и вскоре хищник догадался о нашем присутствии. Повернув голову, он посмотрел на нас. Я замер, ожидая броска, думая что делать, как можно с ним справиться. Но оказалось, что хищнику мы были глубоко безразличны. Ничего не дав знать и будто забыв о нас, он продолжил свою трапезу.



Скоро мы встретили первые  останки сшитого. Его тело было еще совсем не высохшим – видимо он пришел сюда совсем недавно. На теле не осталось ни клочка от одежды и лишь порезы на его теле говорили что ее забрали листорезы. Голова сшитого была отрезана и валялась неподалеку, тело же было вполне целым и я решил, что я смогу  вернуть его к жизни.

- Что ты делаешь? – дала мне знать о своем возмущении Иадна, когда я взял голову и хотел пришить ее на место.

- Хочу вернуть это тело к жизни, еще один спутник мне бы не помешал.

- У него нет ноши… А ты уверен, что он захотел бы возвращаться? – в мыслях, что дала мне знать Иадна была какой-то необычных настрой, который я хоть и замечал раньше, но не придавал этому никакого значения. Сейчас же я понял, что чего-то не понимаю или попросту не знаю, - лучше возьмем его части, так будет лучше всем. Ты же хотел пришить мне нормальную ногу. Сейчас лучший момент для этого, рядом еще нет листорезов. И, скорее всего, больше такого случая не представится.

После слов Иадны я лишь мгновение размышлял над тем, как поступить. И вскоре принялся разбирать на части это совсем недавно бывшее живым тело. Как только я принялся за дело, сожаление о том, что я делаю, сразу покинуло меня. В этой груде частей я больше не видел сшитого.



Мы продолжали идти и нам все чаще и чаще попадались тела  - сшитых и реже – листорезов. Все это начинало походить на поле после битвы. Соотношение трупов подсказывало наши шансы на то, что наша схватка с листорезами окончится удачно. Оставалось только надеяться на то, что вдвоем нам окажется по силам добраться до земель, где уже не будет листорезов.

Вскоре я заметил какое-то движение по линии горизонта, хотя еще не мог разобрать ни одного отдельного силуэта. Все это не предвещало ничего хорошего, но обойти то, что ждало нас впереди, не было никакой возможности. Все это тянулось почти по всему горизонту.

- Похоже, нас ждут – дала мне знать Иадна, - которая не капли не колеблясь продолжала идти вперед, - будь готов ко всему, главное – пробиться через тех листорезов.

- Это всё листорезы? – удивился я?

- Большей частью. Скоро сам все увидишь. Мы подходим к месту, где заканчивается река. Тут самый короткий путь в пустоши и почти все сшитые идут именно здесь.

И действительно, я начал замечать, что мы идем уже не одни. Присмотревшись я заметил справой от нас стороны неторопливо движущийся силуэт сшитого. Должно быть его больше моего одолевали сомнения, сможет ли он преодолеть то, что видит впереди. Я понимал, что мне повезло. Я был не один, был вооружен и оружием и знаниями.



Мы шли уже небольшой группой. Другие сшитые, увидев нас, присоединялись к нашей все увеличивающейся толпе. Это было странное шествие. Почти никто не обменивался мыслями, шли молча, готовые ко всему, боясь отбиться от остальных, не в силах остановиться и тем более - повернуть назад. Хотя я и  хорошо понимал, что все вокруг сшитые, но до чего же по-разному все выглядели. Мы с Иадной были отнюдь не единственными кто пришил к себе дополнительные части. Некоторые шти сшитые превратили себя совсем в монстров – кто передвигался на четырех конечностях, кто пришивал себя несколько туловищ, прятал между ними голову либо ношу. Лишние руки были само-собой разумеющимся явлением. Многие оставляли в своих частях иглы. Как оказалось наши мечи были отнюдь не единственным удачным видом оружия. Я видел луки, сделанные из нитей, ветвей и игл, палицы из частей игл и иногда дерева, части усыпанные копьями – видимо для метания  и множество других приспособлений борьбы с листорезами, которым не так просто было придумать названия. Глядя на всех этих сшитых я понимал, что мог бы подготовиться намного лучше, но похожие мысли читались в поведении многих. И все же все мы шли вперед.

Напротив стены листорезов было несколько хищников – подобных тому, что мы видели сегодня утром. Они даже не пытались напасть на листорезов, будто дожидались нас. Листорезов же были тысячи, но не было похоже, что они были уверены в силе, в своем количественном преимуществе. Похоже большинство их них просто не хотело с нами связываться. Листорезами были усыпаны все ближайшие деревья, и было видно, что сидевшие на деревьях совсем не собирались оттуда спускаться.

Пока мы шли, я долго не мог понять, почему же мне кажется, что мы приближаемся к листорезам медленнее, чем бы должны были. Когда мы были от них в нескольких сотнях шагов и моги я наконец-то понял в чем дело. Листорезы медленно пятились назад. Это выходило непроизвольно. Просто никто из них не хотел  быть в первых рядах и те, что стояли впереди пытались оказаться в глубине толпы.

Иадне явно не терпелось наконец-то вступить в бой. Она с восхищением посматривала на хорошо вооруженных сшитых, а затем оборачивалась ко мне давая знать – «видишь, с ними у нас все получится». Иадна постепенно прибавляла шаг, продвигаясь в первые ряды сшитых. Я держался рядом.

- Сшитые, держитесь рядом. Врагов много, но они слабы. Я знаю, что хищники так же будут на нашей стороне, - передавала всем свой настрой Иадна.
Мы были уже впереди нашего войска и до листорезов оставались какие-то десятки метров.

- Вперед, - скомандовала Иадна и сама первой бросилась в бой.

Было трудно поверить, что большинство сшитых еще держали в голове, что их цель – просто прорваться дальше. Впервые собравшись и почувствовав в себе силы, многие сшитые именно что рвались в бой подобно Иадне, которой, в общем-то, просто не чего было терять.

С боем, но без особого труда мне удалось прорваться через листорезов. Дорога вперед была чиста. Никто больше не пытался на меня напасть. Я оглянулся. Как я и ожидал, сшитые были увлечены битвой. Земля была усеяна мертвыми или умирающими листорезами, сшитые же почти все были на ногах. Охотники которые и придали нам уверенности в себе так и не стали нападать. Дожидавшись убитых листорезов они просто неторопливо оттаскивали их в сторону, поедали и снова шли за новой пищей.

Иадны поблизости не было. Не верилось, что она могла так быстро позволить себя убить. Скорее всего, она была где-то в толпе листорезов. Было жаль, что мне приходилось расставаться с ней не попрощавшись, но дожидаться ее не было уже никакого смысла.

У меня даже не было никакой необходимости убегать. Листорезам было не до меня. Хотя множество листорезов все еще было совсем рядом - они так и сидели на всех ближайших деревьях. Но спускаться они совсем не торопились.

Странно, но я не видел, чтобы кто-то их сшитых так же как я уже прорвался. Все они были увлечены уничтожением своих врагов, которые внушали всем нам столько страха, пока каждый из нас путешествовал в одиночку. Странным ли было то, что испытывая подобные чувства, я все же не забыл о своей цели. Все же, правильным ли было убивать всех этих листорезов, когда этого вполне можно было избежать?



Мне надо было торопиться. Я не мог быть уверен, что впереди мне больше ничто не угрожает. До конца живого леса было еще далеко.

Внезапно одна деталь на одном из деревьев привлекла мое внимание. Рана на дереве, уже заросшая плесенью по форме подозрительно напоминала шрам от срезанной коры для нитей. Раньше мне даже не приходило в голову, что немного срезанной коры могло так навредить таким большим деревьям. Неужели мы сами ослабляли их? Вполне вероятно, что большая часть нитей, которыми я запасся, может мне вовсе и не пригодиться. Тогда выходит, что я просто приблизил то дерево к гибели понапрасну.



Впервые я шел по землям листорезов, не испытывая страха. Мне попадались листорезы, но все они предпочитали игнорировать меня, предпочитая оставшиеся хвоелистья на деревьях. Окружавший меня лес деревья ожидаемо становились все более и более близки к смерти. Постепенно я стал встречать все меньше листорезов, так как день уже близился к концу. Мне самому тоже надо было позаботиться о ночлеге.


11.
Я спускался к тому месту, где река полностью уходила под землю. Издалека это выглядело так, будто серо-синяя река, постепенно мелея, плавно меняла цвет сначала на желтый цвет песка, а затем более резко – на зелень зарослей травы, разросшихся на богатой водой почве. Эта трава была все та же, через которую мы пробирались, когда я еще надеялся перебраться через реку. В ее зарослях можно было легко заблудиться, но другого выбора не было. Перебраться по отмели или песку я не решался. Песок, пропитанный водой, мог не выдержать моего веса, и меня бы просто засосало под землю или воду или нечто среднее между первым и вторым.

Я зашел в заросли достаточно далеко от того места, где заканчивалась река. Примерно в паре сотен шагов. Пока я пробирался вглубь, заросли становились все гуще, а земля под ногами все мягче. Вскоре я вынужден был рассчитывать каждый следующий шаг – Каждый раз, когда мои ноги засасывало, требовались большие усилия чтобы выбраться. Такими темпами мои нити не выдержали бы долго. К тому же, ноги сильно сырели, что так же представляло опасность.

Ле не предполагала, что я попаду в подобное место и поэтому я понятия не имел, какая опасность могла грозить в этих густых зарослях. Я решил лишний раз не рисковать и достал их предплечья меч. Только когда меч был у меня в руках, мне пришло в голову, что могу использовать для прощупывания почвы.

Верхняя часть листьев травы слегка раскачивалась от слабого, но не переставающего дуть, ветра. Я не сразу заметил, что порой трава шевелилась по какой-то еще причине.



- Что ты такое? – задало вопрос что-то за моей спиной.

- Я Кутле, сшитый, - готовый ко всему и держа меч наготове ответил я, обернувшись.

Передо мной лежало на брюхе слегка вытянутое каплевидное существо, высотой доходящее мне до пояса. У существа была огромная голова, пара лап или плавников, которые позволяли ему с легкостью перемещаться по топкой земле.

- Что такое «Кутле сшитый»?

Существо явно никогда не встречало никого подобного мне. Я показал нити, которыми были пришиты пальцы и предплечье, а затем объяснил, что Кутле – это мое имя.

- А зачем тебе имя? – все с той же наивностью спросило существо.

И действительно, зачем. Я не знал, что ответить. Просто дал знать, что и сам толком не знаю – зачем. И действительно, когда вообще кто-то обращался ко мне по имени. Иадна его так и не узнала. Пожалуй, смысл в имени был лишь в том, к нему, как тело к голове, пришиваются воспоминания о том, чья имя ты знаешь. Наверное, мое имя просто было нужно Ле, чтобы она помнила обо мне.

- Как зовут тебя, и что ты вообще такое? – спросил я после своих размышлений, пока существо просто неподвижно то ли лежало, то ли стояло напротив меня.

- Я ыгуил и мое имя как у всех ыгуилов – Ыгуил – воодушевленно ответил ыгуил.

- Знаешь ли ты, в какой стороне река? – решил выяснить я хоть что-то полезное из этого разговора.

Этот вопрос явно вызвал у существа удивление. Ыгуил замер на какое-то время, как бы спрашивая, действительно ли я сам не знаю.

- Внизу, - дал мне знать он, показав на землю под собой.

- Нет, я имел ввиду в какой стороне та река, что находится еще над землей?

- А, вот ты про что. Она там – дал мне знать ыгуил, указав направление, что было справа от моего пути.

Значит, я все еще шел правильно. Я попрощался. Ыгуил еще какое-то время смотрел, как я ухожу, а затем проворно скрылся в траве.

За то время, пока я не выбрался из травы я встретил еще нескольких ыгуилов, отвечал на одни и те же вопросы, спрашивал про реку и двигался дальше.



Выбравшись, я оказался даже в более безжизненных местах, чем мертвый лес. Вокруг даже не было ни одного не упавшего ствола. Я ожидал, что увижу немного другую картину, и воодушевление, с которым я стремился покинуть заросли, быстро куда-то улетучилось. Я поднимался по серо-черной земле среди темно коричневых почти гнивших остатков древесины.

Идти становилось все тяжелее. Земля прилипала к вымокшим ногам, проникала сквозь ткани. Ноги явно пришли в негодность и их надо было заменить. Я решил сделать это как только закончу подъем. Мне нужен был большой обзор и быть уверенным, что вокруг ничего не может представлять для меня опасности.



Мои старые ноги лежали передо мной похожие на куски грязи. Я не знал, какие чувства я должен быть испытывать к тому, что было столько времени частью меня. Когда я распарывал нити, я думал, что буду жалеть о том, что больше не смогу пользоваться именно этими, своими, ногами. Но как только я пришил к себе новые конечности и привык к ним настолько, чтобы стоять и удерживать равновесие, я понял, что мне уже не важно, были ли старые ноги частью меня.

Я подумал, что с таким же безразличием смогу заменить все остальное свое тело. Но что же тогда – я. Только моя голова, или же все-таки все тело и просто я способен меняться, все еще каким-то чудом оставаясь «собой». Или, может быть, в действительности все совсем иначе?


12 - 19.
Голая земля пустошей сильно нагревалась днем, о чем меня предупреждала Ле, но о чем я совсем забыл. Я понял, что идти днями больше не безопасно только после того, как несколько часов шел при свете дня и понял, что мое тело начало непривычно быстро сохнуть. Мне не оставалось ничего другого, как сделать землянку, переждать в ней остаток дня и ночью продолжить путь.



Ночью все выглядело совсем иначе. Хотя я и достаточно быстро привык ориентироваться в темноте, все вокруг порой  казалось мне каким-то ненастоящим, будто бы я зря безоговорочно доверял своему зрению. Вокруг не было ничего необычного, но мне постоянно казалось что рядом есть кто-то еще. Почему-то мне казалось, что это такой же как и я сшитый, что идет один в этой пустоте. Идет, в общем то, не зная зачем, толком не зная куда. Просто идет с данной ему ношей, не зная для чего все это нужно.

Порой я останавливался, садился на землю и, не имея желания ни о чем думать, просто смотрел по сторонам. Вокруг были все те же пустоши, но в такие моменты мне казалось, будто эти земли были наполнены какой-то таинственной силой, которой, быть может, еще предстоит показать себя. А затем я переводил взгляд на тело. На что должно было быть моим телом. Но оно казалось мне чем-то чуждым. Я никак не ощущал его. Мне казалось, что руки и ноги, что я видел, было где-то далеко. А сам я был только лишь взглядом. Порой я делал над собой усилие, чтобы подняться и идти дальше. Часто я дожидался в таком состоянии наступления рассвета и мне не оставалось ничего другого кроме как снова прятаться под землю и ждать вечера чтобы продолжить путь.

Я избавился от всех лишних частей, когда понял, что выйду из пустошей не раньше чем все они успеют высохнуть. Я даже на какое-то мгновение думал над тем, нет еще чего-либо что мне только мешает. Но ту форму, которую предала мне Ле, я решил не менять.



Казалось, этим пустошам не будет конца. Ле ничего подробно мне не рассказала ни о том, куда я именно я должен дойти, ни о том, как долго будут тянуться эти пустоши. День за днем я смотрел на уже пожелтевший лист карты в надежде понять меня, что ждет меня впереди. Я не мог точно знать где я и ориентировался только по тому сколько всего времени я был в пути. Но чувство расстояния никогда меня прежде не подводило, и я мог надеяться, что мои предположения о том, сколько мне осталось идти – верны. Оставалось идти еще около дня.



Ничего не изменилось когда я добрался до того места, что указала мне Ле. Все те же пустоши, те же иссушающие жаром земли дни. Когда я понял ,что дальше идти уже не следует, до утра было еще много времени. Я заранее вырыл для себя привычную землянку, но времени до утра было все равно еще слишком много. Да и чего мне стоило ждать от следующего дня? Чего, собственно я ждал, добираясь сюда? Я и сам толком не знал. Я был просто тем, кто идет. Идет к достаточно ясной, как мне казалось, цели. Цели, которая была мне указана, той кому я обязан своим существованием. Быть может, кто-то должен прийти за мной? Но как меня можно будет найти в этих бесконечных пустошах? По крайней мере, ради этого стоит подождать до завтра.

Какое-то время я смог отвлекать себя тем, что смотрел по сторонам, в ожидании того, что вот кто-то неведомый появится где-то вдалеке. Но ничего не происходило. Сказала бы мне Ле, что я должен тут кого-то встретить? Когда он должен был прийти, если, кто-то все-таки действительно должен прийти. А что если меня попросту не дождались? Ведь я потерял несколько дней из-за того, что мне пришлось обходить реку. Судя по тому, что я видел, не так много сшитых покидают лес. Да и почему мне пришла мысль, что за мной кто-то должен прийти? Просто ничего в другого в голову не приходило.



Поняв, что не могу ничего придумать, кроме как ждать, я начал проверять нити. Не придавая этому никакого значения, машинально я начал отпарывать и заново пришивать плохо держащиеся части.

Когда я отпорол одну из свих замененных ног, мое внимание привлеко то, насколько эта часть отличались от всего остального моего тела. Дело было даже не в том, что мои ноги были не так сильно изношены. Они имели иную форму, их ткани тоже выглядели иначе. Да и пришитые нитями непривычно растягивались, как-будто не очень-то хотели становиться частью меня. Убивая время я долго рассматривал ногу, вертел ее в руках пока случайно не уронил. Конечность упала на дно ямы, что должна была стать моим убежищем на следующий день. Я не мог достать ногу, не спускаясь, и просто сидел смотря вниз пока мне неожиданно не пришла мысль, показавшаяся мне вполне разумной. Я решил, что мою ношу тоже стоит положить вниз. Там она должна быть в большей безопасности, на случай, если произойдет что-то неожиданное. В то же время я вполне давал себе отчет в том, что это нечто неожиданное врядли может произойти. Да и даже то, чего я ждал тоже было маловероятно. Оставалось только сидеть и смотреть по сторонам или на дно ямы.

А что если Ле ошиблась с местом, или меня не дождались? Зачем вообще я должен был покидать лес, идти куда-то среди этих пустошей, где я могу выходить из тесноты землянок только лишь по ночам, когда почти ничего не разглядеть, где в общем-то и нечего разглядывать. Почему вообще я должен тут находиться?
 
Раньше никогда не было такого, чтобы я не шел к цели. И сейчас, когда я начал понимать что идти больше некуда, у меня возникло чувство, что от меня отпороли какую-то невероятно важную часть меня, потерю которой я не мог так же безболезненно отделить от себя, как руку или ногу. Часть которую не заменить. Когда я понял, что все мое тело можно заменить и то, что я называл собой, все равно бы существовало, я думал, что частью, которую нельзя заменить - была голова. Сейчас же я начинал понимать, что на самом все могло обстоять иначе. По сути голова почти ичем не отличалась от всего остального тела, держалась на тех же нитях. Тем, что действительно должно быть мной, самой основой меня должно быть что-то неотделимое, что долее сложное и быть может не должное быть доступным моему пониманию.

Мог ли я присоединить к себе эту часть себя обратно. И было ли то что от меня осталось теперь еще чем-то целостным?

Я знал, что уже никуда не смогу и не должен идти. Мне уже не были нужны ноги. Мне дольше не нужно было защищаться от листорезов, не нужно было следить за нитями, больше не нужны были руки. Мне не надо было думать куда пойти, как избежать опасности, давать знать что-либо кому-либо, не нужно было больше ничего видеть. Мне больше не нужно было мое тело. С какой целью я должен находиться здесь? Как можно ничего не делать с какой-то целью?

Мысли о том, что все оставшееся во мне уже лишнее, сводили с ума. Я не мог представить себе, что дождавшись утра я как раньше просто спрячусь в землянку, пробуду так до рассвета, чтобы выбраться к вечеру чтобы снова чего-то ждать. Прогонять в голове одни и те же мысли, ждать следующего рассвета. И так, пока тело мое не высохнет, пока листья мои не пожелтеют. Пока я не потеряю способность двигаться, пока мои части мои не перестанут мне подчиняться, будут мертвыми, но все же останутся частью меня. И мне ничего не останется, как прогонять в голове одни и те же мысли, которые невозможно контролировать. Быть скованным даже сильнее, чем в том моем первом и последнем видении, где иглы приковали меня к земле.

Я не должен был позволить такому случиться. Лучше уж лишится всех частей, потерять возможность мыслить, потерять восприятие, вернуться обратно в небытие, пусть даже и навсегда. Умереть, исчезнуть. В конце концов, я уже сделал то, что должен был. Выполнил просьбу Ле.

Я смотрел как на лежащие на дне ямы ношу и ногу начали падать капли недавно проснувшегося дождя. Я решил, что и остальные части следует оставить там же, в яме. С трудно понятной мне самому неторопливостью я поочередно отделял все части и бросал их вниз, пока к туловищу не остались прикреплены только одна рука и голова. У меня была идея как одновременно отделить оставшиеся части. Надо было одну нить, на которой бы держались  и рука и голова. Я сделал так, чтобы нить легко вытаскивалась. Потом убрал старые нити. Оставалось лишь дернуть за нить и вновь перестать себя сознавать.


19.
Сшитые не появлялись уже несколько дней. Все это время как высоко Тумбле не выпрыгивал из травы, в пустошах не было видно ни одного силуэта, ни каких либо следов, оставленных ночью. Каждый прыгун знал, насколько плохим это было знаком.

Прыгуны жили в лугах, что росли на краю леса. На краю молодого леса. Деревья начинали свой рост среди разнообразия трав. Трудно было точно определить, где кончались луга, и начинался лес. Просто все дальше в лесу деревья становились все больше и оставляли все меньше света для роста травы. И поэтому на первый взгляд могло показаться странным то, как прыгуны относились к молодым деревьям и их появлению.

Но травы никогда не начинали прорастать на пустошах, пока не появлялись первые ростки деревьев. А деревья никогда не всходили, пока не появлялся сшитый. Но сшитые не должны были никого встречать, иначе они молчаливые и уставшие уходили в лес, а деревья не всходили. Зная это, прыгуны считали своим долгом оберегать деревья. Даже не смотря на то, что если молодое деревцо погибало, то луга все равно продолжали расти. Даже не смотря на то, что лес в конце концов вытеснял луга.

Из-за долгого непоявления сшитых Тумбле чувствовал себя неспокойно. Последние ночи он выбирался к самым пустошам и стараясь оставаться незаметным подолгу всматривался в темноту. И вот сегодня он наконец-то дождался. Он разглядел сшитого. Тот уже должно быть пришел какое-то время назад. Уже успел вырыть яму именно в том месте, где должно будет вырасти дерево. Вот только что-то долго он бездействует…