Катюха

Зима выдалась какой-то слякотной, кислой. Все ждали снега и морозца, но те не спешили приходить, как будто обиделись за что-то. И эта обида хлюпала под ногами демисезонных сапог Катюхи, которая пробиралась в свою деревню из сельского магазина.

Катюха жила вдвоём с престарелой матерью. Мать осталась вдовой в незапамятные времена, когда супруг её, Степан, по пьянке упал с трактором в придорожную канаву, да трактором этим же был и придавлен. Пролежал в районной больнице пять дней в коме, да так и ушёл в мир иной, в себя не приходя. Оставил Степан после себя двух дочерей, сына, да нищую жизнь, поскольку всё из дома пропивал, включая и свою зарплату.

Татьяна, старшая дочь, давно жила в городе своей семьёй и приезжала к матери два раза в год кое-чем помочь, да повидаться.

Катюха, младшая, держала корову, пару бычков на откорм, десяток овец, и ещё успевала управляться на огороде и с сенокосом. На сенокос приходилось нанимать помощников – конечно, когда Татьяна с мужем и детьми из-за работы не успевали приехать.

С мужьями Любке никак не везло. Первый попался, как у матери, горький пьяница. Хуже того, Катюха и сама принялась с ним попивать. Но стала прибаливать  мать, оказавшись на больничной койке. После грандиозной драки с мужем они всё же разошлись, и Катюха завязала с этим делом, целиком погрузившись в ведение домашнего хозяйства. Через год присмотрела приличного мужичка.

И всё бы хорошо, и мужичок был смирный, непьющий, да оказался хлипкий на здоровье, о чём и сам не сразу узнал. Ремонтировал хлев, приподнял тяжелое бревно в одиночку и сорвал себе спину и ещё что-то. Болел он долго, лечился безуспешно, врачи пропустили новообразование в позвоночнике, всё быстро перешло в рак и метастазы. Через полгода не стало мужичка, и Катюха в сердцах снова запила.

Но нужно отдать Катюхе должное, какая бы пьяная она ни была, но о скотине помнила всегда. И хоть через пень-колоду, но все у неё были накормлены, напоены и подоены.

Мать умоляла Катюху не пить, маялась с давлением, и всё же добилась своего. Катюха отставила бутылку в сторону, и снова целиком погрузилась в хозяйственные хлопоты. На своё женское счастье она махнула рукой и старалась не бередить сердце напрасными надеждами.

Катюха шла по хлюпающей дороге с полными сумками, которые оттягивали ей натруженные плечи, потому что на велосипеде по такой дороге было ещё тяжелей, и думала о том, что н нужно было доводить то того, что подъели все основные продукты. Увидев впереди лесовоз, она постаралась максимально отойти на обочину: "Ещё грязью обдаст, гад".

Однако лесовоз вместо того, чтобы проехать мимо, затормозил:
- Слышь, молодая, где тут поворот на Суханово?
- Нашёл молодую! Правильно едешь, километра через два будет направо поворот, а там ещё с десяток километров.
- Немолодая столько тащить не сможет. Муж-то есть? - весело осведомился усатый, седой и плотненький водитель лет пятидесяти.

- Мужа нет, - отрезала Катюха.

- Худо это, девка. Худо. Сама-то вон какой цветок!

- Да какой там цветок. Всё бы вам, мужикам, зубоскалить.

- А я и не зубоскалю, - вдруг посерьёзнел седой.- Знаешь, девка, чаем-то не напоишь? Ведь пятый час уже в седле сижу. Пока к вам доберёшься... Я бы и подкинул тебя, куда скажешь.

- Напою, пожалуй, коли не шутишь, - после небольшой паузы ответила Катюха.- Вот видишь дома вдалеке, мне туда.

- Ну, садись давай.

Катюха вначале закинула сумки, а потом и сама вскарабкалась на высокую подножку, а оттуда в просторную кабину. Лесовоз развернулся с помощью заброшенной прилегающей дороги и повёз её с сумками домой.

Мать, увидев, что возле дома тормозит огромная машина и из неё выходят Катюха с водителем и направляются к дому, так переволновалась, что сразу метнулась к аптечке принять "дополнительную лекарству". Давление у неё частенько по-прежнему зашкаливало, поэтому береглась. Хоть и восемьдесят третий годок пошёл, а пожить ещё не помешает.

- Мама, ставь-ка самовар, - так они по привычке называли современный электрочайник-термос с непонятным названием "термопот", который им из города привезла в подарок Татьяна.

- Щас, дочка, щас поставлю, - засеменила на кухню мать.- Как же гостя не напоить чайком-то, чай, не звери мы, тоже люди.

- Скажете тоже, звери... Мир этому дому, - поздоровался седой. - Меня, кстати, Олегом зовут.

- Олегом – это хорошо, - отвечала из кухни мать. - А меня Галиной Петровной величают, а дочь мою – Катей.

- Вот и будем знакомы, - весело отозвался Олег.

- Будем-будем, - нарочито строго сказала Катюха. - Руки-то помыть. Там, за печкой, рукомойник.

Пока Олег мыл руки, Катюха достала из серванта парадные чашки, отнесла их на кухню сполоснуть, обтёрла чистым полотенцем. Поставила вазу для печенья и из буфета извлекла завернутые в пергамент вчерашние пироги с грибами и с брусникой. Хорошо, что вчера хоть пироги-то все не съели.

Печь Катюха умела превосходно, научилась от матери, которая тоже славилась на всю округу своими пирогами. Секреты знала. Пироги получались у них воздушные, с идеальным соотношением теста и начинки, они не черствели дней пять. И сейчас открытый пирог с груздями и сметаной, а другой - с пареной брусникой и сахаром, пришлись как нельзя кстати.

- Давайте за стол, - пригласила мать, унося чашки на кухню, чтобы налить в них кипятка из этого "лектрического гада", как она прозвала пугающего её до сих пор непонятного, с огонёчками, электрического монстра. Сколько ни объясняли ей дочери про пользу и безопасность, она упрямо оставалась при своём мнении, что «самовары куда лучшее», и уступила им только потому, что они унесли её любимый самовар на чердак.

Она очень любила растапливать самовар еловыми и сосновыми шишками, которые набирала ещё с осени, быстро прилаживала трубу к специальному отверстию в русской печи для самовара и наслаждалась этим предзакипающим шумом, а потом тихим бульканьем кипящей воды.

- Из самовара-то чай так чай, а у вас что? Кипяченая вода какая-то!

- А и в самоваре тоже только кипяченая вода!

- Тьфу на вас, ничего вы не понимаете! - переругивалась Галина Петровна с дочерьми и, поверженная их численным преимуществом, с опаской косилась на новомодную штуковину на кухне.

Катюха, тем временем, уже нарезала пироги и положила на узорную тарелку. Олег, сидя за столом, потихоньку рассматривал жилище. Взгляд его приятно грели самодельные белоснежные кружевные салфетки на буфете, на тумбочке и на телевизоре. Цветная, связанная крючком, скатерть, чистые деревенские половики-дорожки на крашеном полу. Всё было очень опрятно и уютно.

- Угощайтесь, - Галина Петровна поставила перед гостем большую чашку с ароматным чаем, а Катюха придвинула поближе блюда с пирогами.

Чай был очень горячий, как Олег и любил, а пироги произвели на него ошеломляющее впечатление. Такой вкусноты он ещё не пробовал никогда в жизни.

- Какое чудо эти ваши пироги! Просто чудо! Вы, наверное, в них зелье какое кладёте?

- Никакого зелья, голубчик. А секрет знаем, есть такое. Вон, Катюша всё освоила, - кивнула довольно улыбающаяся мать на смутившуюся дочь.

- А можно я всё съем? - обнаглев, робко спросил Олег.

- Ешь, ешь, голубчик. Мы себе ещё напечём. Ой, Катя, совсем забыла сказать, телёнок чой-то в хлеву беспокоился. Не сходила бы?

Катюха, хоть, и почуяла мамину хитрость, а, однако, поднялась, надела резиновые сапоги и фуфайку и вышла из избы.

- Слышь, Олег, - вполголоса и быстро заговорила мать. - Без обиняков скажу. Катюша – девка хорошая, справная и по хозяйству ловкая. Если ты, голубчик, не женатый, присмотрись. Вижу по тебе, не пьёшь ты, и парень, вроде, по душе добрый.

- Не пью, мать. С работой моей не попьёшь. И не женат. Вдовец третий год. Детей двое, сын в армии, дочь в институте. На ноги ставить ещё надо. Если Катя не побоится на двоих детей, хоть и больших, рассмотрю вопрос. Она мне сразу глянулась, честно признаюсь.

- Ну и ладно, голубчик, ну и ладно, - как ни в чём ни бывало, завершила переговоры Галина Петровна, услышав в сенях Катины шаги.

- Ну, чего ты, мама. Всё в порядке с теленком-то.

- И большое у вас хозяйство? - осведомился Олег полусерьёзно-полушутливо.

- Большое, так-то, - сказала Катюха, вешая у входа фуфайку. - Корова с теленком, бычок на откорм да десяток овец.

- Большое... А как без хозяина-то?

- Трудно, - обречённо сказала Катюха.

- Ясное дело, что трудно. Катя, а можно я к Вам на обратной дороге ещё раз на чаёк загляну, уж простите за наглость? Не выгоните?

- Не выгоню, - серьёзно сказала Катя. - Только пирогов не будет. Не успею. А молока налью с собой.

- Благодарствую, хозяюшки, - и Олег, элегантно наклонившись, ловко поцеловал руку вначале у Галины Петровны, потом у Кати.

- Ишь, тилигент какой! - восхищённо сказала Галина Петровна. - Мне сроду никто рук не целовал.

- Ну, нужно же когда-то начинать, - улыбнулся Олег.- Ладно. Пора мне. Работа.
А вечером ждите, заеду непременно.

Когда за гостем захлопнулась дверь, Катя согнала серьёзное выражение с лица и во всю ширь счастливо улыбнулась.

- То-то, девка. Может, и не всегда счастье мимо ходит. А?
- Может, и не всегда, мама. Но, ведь, боязно.

- А как без боязни-то. Дело наше женское – бояться. Да всё равно, девонька, судьба придёт и с печки стащит, - улыбнулась Галина Петровна и понесла мыть на кухню чашки со стола, опасливо косясь на "лектрического гада", который приветствовал её весёлым зелёным огоньком.