Н. Наседкин. Литературные мушкетёры. Атос-Герасин

Как известно, Атос по существу был лидером среди своих друзей-мушкетёров. И даже когда в их компании оказался д’Артаньян, лидерство Атоса почти не померкло. По крайней мере, у меня осталось такое впечатление от в детстве читанного романа.
Вот и Виктор Иванович Герасин одно время являлся явным лидером среди своих товарищей по перу. Он несколько лет возглавлял областную писательскую организацию, при-чём был в её истории самым молодым по возрасту и писательскому стажу ответственным секретарем. В те же годы он явно лидировал и по количеству публикаций и изданий, причём не только в Воронеже, но и в Москве. Да к тому же этот тамбовский прозаик (живущий в Котовске) дважды становился лауреатом премии журнала «Подъём»…
Впрочем, всё по порядку.
Родился В. Герасин в 1939 году в рабочем посёлке Земетчино Пензенской области. Рано, после семилетки, начал работать автослесарем, киномехаником, техноруком в Доме культуры, учителем, директором пионерского лагеря. Окончил заочно индустриальный тех-никум и педагогический институт.
В литературе В. Герасин, как это зачастую принято, начинал поэтом. А почувствовал он писательский зуд довольно поздно: уже за тридцать ему было, когда рука потянулась к перу, перо — к бумаге. В газетах начали появляться его первые стихи. Итогом этого поэтического периода в его жизни стал сборник стихов «Один денёк», вышедший в Центрально-Чернозёмном книжном издательстве, когда автору сравнялось уже сорок.
Но хотелось высказать людям столь многое, что стихотворные рамки уже не могли вместить всех замыслов, рождающихся мыслей и сюжетов. И тут, как нередко бывает в по-добных случаях, толчок дала сама же литература. Как раз увлёкся В. Герасин творчеством Василия Макаровича Шукшина. Нынешние поколения знают его, может быть, только по фильму «Калина красная», а ведь это был в своё время непревзойдённый мастер рассказа, талантливейший русский прозаик. Виктор прочитал как-то его рассказ «Алёша Бесконвой-ный» и поразился — вот что проза может! А что, если попробовать самому? Вскоре он читал товарищам по литобъединению рассказ «Газета», который был одобрен и опубликован в об-ластной газете.
Как мы помним, тот же Александр Акулинин свой первый рассказ «Нештатный» лишь упоминает и никогда его не переиздавал. А вот Виктор Герасин считает, что первая проба пера его в прозе удалась в полной мере. После газеты рассказ появился в «молодогвардейском» альманахе «Истоки», в коллективном сборнике «Крутые повороты» (Воронеж, 1977), в книге самого В. Герасина «Час туда — час обратно». Чтож, напомню читателям эту небольшую вещь, которая стала как бы визитной карточкой начинающего тогда прозаика В. Герасина.

«Бабушка моя совсем не умела читать. Тогда и я ещё не читал, а только прикидывал и сомневался, глядя, как пестрит газета большими и малыми буквами: “Это разве запомнишь всё?”
Всех, кто умел читать, пусть с трудом, пусть по два раза одно слово, сначала по слогам, потом полностью, считал я умнее тех, кто не умеет читать, раз в сто. Конечно, кроме моей бабушки. Пусть она не умела читать, но уж говорить она умела. Не зря же её звали уличным прокурором…»

Так просто начинается рассказ «Газета». А дальше так же просто повествуется, как старая да малый, управившись с домашними делами, разворачивали свежую газету и «по картинкам» начинали «читать» её, рассуждать о жизни и действительности. Рассказ незатейлив и явно «воспоминателен», документален, но вот тронул же сердца редакторов (первых читателей любого произведения, от которых зависит, увидит ли оно свет), тронул своей тональностью, авторской добротой, умением через внутреннее «я» одного героя воссоздать окружающий мир, характеры других персонажей, что будет потом присуще многим произведениям В. Герасина. Ну и, конечно, не последнюю роль сыграло то, что рассказ «Газета», как говорится, попал в струю — в те годы главенствовала в литературе «деревенская» проза.
Ещё только принявшись за прозу, В. Герасин возмечтал опубликоваться в столичном «Нашем современнике» — своём любимом журнале. И вот отправил туда свой, как считал лучший, рассказ «Свидание с Волгой», а через неделю получил из редакции телеграмму: приняли. Было это в 1980 году. В рассказе этом (впрочем, как и во многих других «раннего» В. Герасина) сильно чувствуется влияние В. Шукшина, герой его, совхозный механизатор Толя Булгаков — явно из породы шукшинских «чудиков». Ему за успех в очередной жатве вместо привычного телевизора или холодильника наградного (всё это он уже раньше полу-чил) вручили путёвку туристическую в Волгоград. А вторая кому? Плохо, если вторая кому-либо по блату, незаслуженно достанется — забеспокоился Толя. И добился своего: вторую и последнюю путёвку вручили ночному сторожу совхозному, однорукому Ване Ветрову — он под Сталинградом как раз руку и потерял. Их путь-дорога до Волги, это самое свидание с великой русской рекой и составляют сюжетную канву рассказа, а содержание — разговоры, суждения, размышления бывшего фронтовика и его попутчика-товарища о войне, о жизни. А в финале рассказа даже возникает как бы и философский спор между ними — как должна стоять статуя «Родины-матери» и что она собой символизирует:

«— Нет, не то. Почему она нам навстречу замахнулась? Даже не знаю… Ну, почему она так стоит?
— А как ей стоять, по-твоему?
— Спиной… К Волге спиной. Вот это было бы верней.
— И глядели бы, значит, её со спины? — спросил Толя.
— Пусть. Зато… Надежно было б. Понимаешь? Её надо бы так поставить, чтобы она город защищала, Волгу, страну. А так что ж…»

Проза В. Герасина произвела такое впечатление на редакцию столичного журнала, что уже в следующем году, в 10-м номере «Нашего современника» появляется его рассказ «Соперники», а ещё через полтора года — рассказ «Лунная память». К сожалению, на мой взгляд, каждая последующая публикация была слабее предыдущей. Вот «Лунная память» — небольшой по объёму, простой по содержанию, но вполне глубокий по смыслу рассказ-память о войне. Герой произведения бывший фронтовик мучается уже в мирное время оттого, что остался жив, а товарищи его погибли. Человек ранен памятью. «Война. Она добирает то, что не могла взять там», — объясняет это один из односельчан преждевременно поседевшего Мити, героя повествования.
Всё бы ничего, но уж больно тема, сюжет к тому времени были писаны-переписаны в литературе — десятки рассказов, как бы расшифровывавших знаменитое стихотворение А. Твардовского, о том, что вины-то нет, «но всё же, всё же, всё же…» Более того, рассказ «Лунная память» почти дословно повторяет эпизоды из ранней повести самого В. Герасина «Не помни зла». Там также главный герой, Захар Слетков, казнит себя жгучей памятью перед погибшими на войне товарищами, и даже фраза-объяснение его мукам почти идентичная есть: «Считалось, это война добирает то, что не успела взять в боях».
Короче, как бы там ни было, но тамбовская проза вновь на многие-многие годы исчезла со страниц «Нашего современника», но зато у В. Герасина начался очень плодотворный период сотрудничества с воронежским «Подъёмом». Одно за другим там печатаются шесть его произведений. И вот по итогам 1983 года рассказ В. Герасина «Час туда — час обратно» получил премию этого журнала как лучшая публикация года.
Рассказ «Час туда — час обратно» — характерное произведение в творчестве тамбовского прозаика. В нём отразились как сильные, так и слабые его стороны. В центре повествования — характеры и судьбы двух братьев и сестры. Все они родились от одной матери, росли в одном деревенском доме, а повзрослели и разбросала их жизнь. Вера в Москву протиснулась, Владимир в Саратове обосновался, а самый старший, Петро, остался в родном гнезде — землю пахать, хлеб растить. Встретились как-то за одним столом и выяснилось — далёкими они стали друг от друга, чужими людьми.
Рассказ этот можно было бы назвать «Спор», потому что сердцевиной содержания его стал спор между Верой и Петро при молчаливом нейтралитете Владимира. Разошлись во мнениях брат с сестрой вроде бы по конкретному поводу (прав или не прав их отец, женившись после смерти их матери на другой), но, в сущности, идёт у них спор о жизни, о взаимоотношениях людей, о предназначении человека в этом мире. Почему же Вера, обзаведясь столичной пропиской, квартирой, хрусталём, очерствела вдруг душой? И — вдруг ли? Почему Владимир так равнодушен к людям и ни о чём, кроме работы, думать не хочет? Почему Петро, неказисто одетый и простой до наивности, сохранил в себе способность откликаться на чужую боль? Чтобы заострить проблему, автор вводит неожиданный штрих: оказывается, только Вера с Владимиром родные дети отцу, а Петро — приёмный. Но именно он, Петро, видит в отце живого, родного человека. Петро-то, по существу, и является самым главным героем произведения. На одной страничке показана нам, читателям, вся его простая, приземленная и полная прозы жизнь и его характер. Его жена несколько раз закрывает за Верой кран (они в гостях у неё), Вера, смеясь, отмахивается от её опасений:

«— Какая там трата, что ты!.. Всё на коромыслах носите?
— На чём же ещё. Обещают водопровод проложить, да уж больно конец наш на отшибе, прям и надёжи никакой нет. Летом-то ещё ничего, сподручно, а как зимой, то хоть на коленках на бугор ползи. Ребятишки прильют, застынет всё. Вода у нас, можно сказать, беда. Добрая, душеприятная, а брать трудно. Поливка когда в огороде, так все плечи сорвёшь коромыслом-то. Летось, правда, Петро бочку где-то раздобыл, на колёсах такую. Повозился с ней, подремонтировал, теперь бочкой этой для полива-то привозит. Как минутку улучит, залетит домой на тракторе, так за водой скорей. Да там разве наготовишься? С одной стороны тетка Полька ходит клянчит: дай да дай водички, с другой — бабка Марфа. Начну на них ругаться, а сам-то не велит, говорит: пусть берут, кто же им ещё привезёт. Ну, говорю, и вози на весь конец, только и делов тебе. А он жалеет их. Да оно грех, конечно, не пожалеть. Это я уж так, глядя на их бессилье, ругаюсь-то. Да ещё чего: норовят то стакан ему налить, то бутылку сунуть. Больше за это ругаюсь. Не стал брать. Так ведь как у нас? Чего доброго, того днём с огнём не сыщешь, а этого дерьма — хоть опейся. Особенно у кого машина в руках, как у Петра-то. Одному дрова, другому сено, третьему картошку отвези, четвёртому лук...
—  Ну и обязательно за стакан? — спросила Вера. — Можно и деньгами брать.
—  Ну зачем нам деньги! Сами получаем. Да и с кого там брать? Этот свой, другой свой. Все свои. Да и не принято у нас на деньги-то изводиться. Это не беда, помогать друг другу надо. Зараза, водка больно мешает! Ох уж и мешает. Мой-то, не скажу, не падок на неё, а иные прямо гибнут, на глазах гибнут, никак совладать с собой не могут...»

И вот этот приземлённый простецкий сельский парень Петро вдруг решается на фантастический, невероятный поступок: никого не предупредив, сесть на самолёт впервые в жизни, да и слетать хотя бы в Саратов... А чего: час туда — час обратно! А то так и вся жизнь пройдёт, родную землю с высоты не увидишь...
Действительно, произведение получилось сильное и премию получило заслуженно. Но без шероховатостей не обошлось. Подчиняет иногда В. Герасин правду жизни жёсткой конструкции повествования. С трудом верится, например, что у Петро в кармане завалялись такие деньги, с которыми можно было слетать на самолёте в любой город страны, чувствуется-ощущается и некоторое многословие автора, и опять же явное стремление следовать манере В. Шукшина.
Но это и закономерно — ведь по литературному стажу к тому времени, несмотря на премии, В. Герасин всё ещё находился в полосе ученичества, становления. В 1984 году в Воронеже вышел очередной сборник тамбовско-котовского прозаика «Костёр на снегу», который уже определённо показал, что В. Герасин твёрдо знает свой путь в литературе, знает свою тему, нашёл героев, интересных для себя и своих читателей. Обычно принято давать название сборнику по наиболее определяющему и значимому, по мнению автора, произведению.
Впервые довелось мне читать рассказ В. Герасина «Костёр на снегу» в один из тех летних дней, когда от жары не спасает даже тень. Рассказ начинается так:

«Погода явно портилась. Мороз ещё не отпустил, но сбивало на снег. Небо нависло, заметно укорачивая и без того куцый зимний день. Ветер постепенно начинал игру со снегом на земле, и вот уже закружился выше, выше. Он наострялся на мороз, пронизывал моторное тепло лесовоза, брит-венно прорезался сквозь самые тонкие щели в кабину…»

Не сразу, постепенно, но жара перестала ощущаться, раздвинулись стены комнаты, и я словно перенёсся воображением в завьюженное зимнее поле, где разворачиваются драматические события произведения. В. Герасину здесь, как и в других своих лучших вещах, удаётся добиться эффекта художественности, когда читатель начинает видеть живых героев, сопереживать им, воспринимать созданный автором мир абсолютно реальным. Достигнуть этого можно только тогда, когда писатель пишет, по известному выражению, кровью сердца, когда он сам видит своих героев, переживает с ними смерть, любовь, все радости их и все огорчения.
Читателю, в общем-то, не так уж нужно знать, сам ли автор испытал описываемое им, отыскал ли среди своих знакомых прототипы своих героев — нам важно то, что они, эти персонажи, жизненны, а поступки их и мысли понятны. Не каждому, конечно, доводилось в жизни решать такую мучительную дилемму, с какой столкнулся однажды зимней ночью водитель Коля Летов — спасти замерзающего человека от смерти или нет? Дело ясное: если Николай не поможет пьяному, уснувшему, беспомощному шофёру, так же, как и он, застрявшему в поле, тот обречён. Но ведь суть в том, что шофёр этот, Валерка Крылов, — смертный враг Летова: с ним ушла от Николая любимая женщина, невеста… Так быть или не быть? И события поворачиваются вдруг (закономерно!) таким образом, что вопрос этот гамлетовский решает судьбу уже не пьяного Валерки, а самого Николая: быть или не быть ему человеком? В финале повествования вспыхивает костёр на снегу, спасая одного героя от физической гибели, другого — от гибели моральной.
Я так подробно остановился на рассказе, давшем название этому сборнику В. Герасина, потому, что он действительно наиболее впечатляющий и глубокий в книге. Стоит добавить особо, что композиция рассказа закольцована, и это позволило автору добиться насыщенности содержания при сравнительно небольших размерах произведения. О языке же прозы В. Герасина, и в частности данного рассказа, можно вполне судить по приведённому отрывку.
К удачам сборника «Костёр на снегу» можно отнести ещё рассказы «Петя маленький и инспектор», «Наедине с собой», «Долгое эхо». В первом из них необычно, так сказать, добродушном для творчества В. Герасина, с юмором и любовно выписан характер одного из наших современников, в нескольких анекдотичных по форме эпизодах показана вся его наполненная любимой работой и неубывающей с годами бодростью жизнь. Во втором привлекает лаконизм и вместе с тем художественность описания семейной драмы сельского шофёра, хорошего парня Алёши Косачёва. В третьем — разрабатывается постоянная и, судя по всему, любимая тема автора: «эхо войны», как отзывается оно болью и страданием до сих пор в судьбах людей.
Более слабыми в книге смотрятся другие произведения. Схематизмом страдает, на мой взгляд, рассказ «Климат», где юный герой в поисках «красивой жизни» уезжает из родного села на юг и через две недели возвращается обратно. Общие художественные просчёты характерны для рассказа «Мигугу» и повести «Рыжий». Оба эти произведения относятся к так называемому портретному жанру в прозе. В названия вынесены «имена-ярлыки» главных героев. Но если, например, у Пети-маленького из рассказа «Петя-маленький и инспектор» небольшой рост несёт значительную смысловую нагрузку в повествовании, придаёт герою характерность и своеобычность, то тот же Мигугу из одноименного рассказа умеет «мигугукать по-конски» не совсем понятно для чего. Смысл и соль рассказа — столкновение тракториста Матвея по прозвищу Мигугу с кладовщиком-хапугой из-за запчастей, и все две трети произведения, предваряющие эту сцену и описывающие, как Матвей получил прозвище, как оно ему нравилось, как потом разонравилось и т. д., — растянуты и, в общем-то, не нужны.
А повесть «Рыжий»… В творчестве В. Герасина уже имелись хорошие повести, спрессованные до размеров рассказа («Костёр на снегу» или «Час туда — час обратно»), в данном же случае, наоборот, рассказ получился растянутым до «метража» повести. Слишком уж подробно, скрупулёзно и однообразно описаны муки водителя Мити Тяглова, не желаю-щего уходить на пенсию. Педалирование переживаний героя приводит к тому, что повторя-ющиеся внутренние монологи его воспринимаются пародийно: «Бывают же, к примеру, крестины — это когда младенца с жизнью соединяют, вроде бы как почку к дереву прививают. Свадьбы бывают — это когда парня и девушку соединяют в одно для продления рода человеческого. Меня же вот собрались с пенсией соединить…» Подобных «рассуждений», к сожалению, в повести хватает.
И уж чтобы покончить с неприятным, добавлю ещё, что для многих «ранних» вещей В. Герасина характерна ещё одна особенность, которая явно их портила. Да, он искал сюжеты и конфликты для своих произведений в повседневной окружающей нас жизни — и это хорошо, но, словно опасаясь за читателя (а вдруг конфликт покажется ему чересчур обыденным, прозаичным?), писатель пытается добавить драматизма экспрессивностью и «трагедийностью» описания событий. Отсюда много на страницах его произведений восклицательных знаков, герои его мечутся, всхлипывают, бледнеют, кричат и вообще в спокойном состоянии бывают редко. Это, конечно, была стилевая особенность прозы В. Герасина, но он частенько переходил при этом грань, так у читателя невольно появлялась на губах улыбка, в то время как герой произведения страдал и мучился.
Впрочем, прозаик из Котовска всё ещё находился в творческом росте, и главные со-бытия в его писательской биографии были ещё впереди. Важнейшие из них случились почти одновременно. Сначала его принимают в Союз писателей СССР, и тут же следом, в 1986 году, в столичном издательстве «Современник» 30-тысячным тиражом да ещё и в твёр-дом переплете выходит сборник его повестей и рассказов «Час туда — час обратно». Это ли не мечта любого провинциального литератора! Значительную часть сборника составили произведения, уже ранее известные читателю — «Свидание с Волгой», «Соперники», «Лунная память», «Газета», «Час туда — час обратно», «Костёр на снегу»… Но было немало и новых, которые ясно показывали, что В. Герасин продолжает идти в направлении, если можно так выразиться, шукшинско-распутинском: главные его герои всё те же «простые» люди от земли, в центре внимания душа, совесть человека.
Вот, к примеру, рассказ «О чём ты, подруга?..» Дом престарелых. Две старухи. Невесёлое их житьё-бытьё. Воспоминания. Ожидание прихода сыновей… Казалось бы, сюжет не нов. Но рассказ читается от первой до последней строки с неослабеваемым интересом. Тема эта чрезвычайно сложная, здесь легко впасть в мелодраматизм, сентиментальность, плаксивость. В. Герасину на этот раз удаётся выдержать тот необходимый тон, ту интонацию, так подобрать слова и выстроить сюжетные ходы, что его любовь и уважение к старухам-героиням не декларируются, но явно чувствуются и передаются читателю. Можно прочитать немало статей в газетах и журналах о том, как дети спроваживают своих отцов и матерей в дома престарелых, но такой рассказ, как «О чём ты, подруга?..», способен потрясти душу человека сильнее десятка статей.
Я уже упоминал о некоторых особенностях стиля В. Герасина. Здесь стоит остано-виться ещё на одной. В большинстве его произведений явно ощущается сказовая манера письма. Даже если повествование ведётся от автора, в третьем лице, и тогда слова льются свободно, герой-рассказчик не слишком заботится о педантичном соблюдении правил литературной лексики и синтаксиса, не засушивает свой язык. Словно с читателем беседует чуть наивный и простоватый, но в то же время себе на уме, как говорится, сын земли, деревенский житель, в чём-то немного «чудик». Автор зачастую позволяет читателю «подслушать» мысли героя, заглянуть в самые сокровенные уголки его души.

«Дочь никак не выходила замуж. И выучилась, и работает аптекарем, и жильё имеет, комнатушку в семейном общежитии, но ведь это в городе. Что ж ещё надо? Одинокой жизнь не проживёшь. Разбалуется, люди смеяться станут да при случае вслед пальцем указывать. А отцу каково на всё это смотреть?..»

Это — зачин одного из лучших рассказов московского сборника «Мы с зятем». Читатель сразу попадает в самый центр забот Романа, Романа Васильевича, простого совхозного скотника, отца взрослой дочери. Именно через душу Романа, его взглядом смотрим мы на окружающий мир, настороженно знакомимся с долгожданным зятем, который оказывается вдвое старше дочери и ровесником самому Роману. Мы переживаем вместе с героем весь процесс узнавания и познавания нового человека, привязываемся к этому новому родственнику и уже боимся вместе с Романом, как бы зять не бросил «нас», не ушёл из семьи, не стал вновь чужим…
Сборник столичный «Час туда — час обратно», лучшие его вещи, показали ещё одну сторону творческой манеры В. Герасина — публицистичность его прозы. Его публицистичность — в выборе злободневных тем, в исследовании художественными методами актуальных вопросов сегодняшнего дня, нашей повседневной жизни. Темы, которые волновали в то время В. Герасина-прозаика — долг перед родной землей, «малой родиной», преемствен-ность поколений, моральный облик современного молодого человека, честность в жизни и в работе… Одним словом, писатель старался реалистически изобразить текущую действительность, осмыслить её, и эти его творческие устремления вызывали несомненный отклик, со-чувствие у читателей его книг. Добавлю, как говорили древние, справедливости ради, что и в этом сборнике два рассказа  — «Изба с краю» и «Суматоха» — явно проигрывали на общем фоне, оказались слабее других вещей. Впрочем, эта беда многих наших (и не только местных) литераторов, забывающих, что писать для творческого тренажа можно что угодно, но вот публиковать следует далеко не всё.
Между тем, в том же 1986 году В. Герасин вторично становится лауреатом «Подъёма», получив первую премию за рассказ «Алёна Большая». Он и дал заглавие новому сборнику писателя, вышедшему вскоре в Воронеже. И рассказ того стоит. В рамках небольшого повествовательного объёма автору удалось создать объёмный портрет, живой характер и всю непростую судьбу человека — обыкновенной русской женщины, той самой, которая, по словам поэта, «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». В её судьбе отразились, как в чистом зеркале, судьбы целого поколения наших женщин, ждавших и дождавшихся с фронта страшных похоронок, но продолжавших жить и верить в жизнь.
Счастлива была Алёна Большая, имела мужа любимого, мальца родила, рос крепышом, поднялся на радость родителям. Грянула война и поглотила сначала мужа, а затем и сына. Но взяла к себе Алёна умирающего мальчонку-сироту с проходящего поезда, спасла от погибели, выходила от хворей, вернула к жизни. Рассказ и ведётся как бы от имени этого самого спасённого Алёной Большой уже выросшего Павлика, который вспоминает-рассказывает о своей приёмной матери случайному соседу по гостиничному номеру…
Соотношение эпического содержания, простого, но хорошо отделанного языка, стройной композиции и умело выверенной тональности повествования — всё это и привело к удаче: рассказ этот и на сегодняшний день один из самых значимых в творчестве Котовского прозаика. Кроме него, в сборник «Алёна Большая» вошли уже ранее издаваемые удачные вещи — «Мы с зятем», «О чём ты, подруга?..», «Час туда — час обратно» и другие. Из новых рассказов обратил на себя внимание — «Волки». Несмотря на отпугивающее тривиальное заглавие (в литературе оно встречалось уже, наверное, десятки раз!), новелла эта привлекает неожиданностью фабулы, тонким переплетением серьёзного и комического. Самое интересное в том, что никаких волков-то как раз в рассказе и нет. Просто егерь Егор Хохлов, отчаявшись в борьбе с непрошенными гостями заповедных мест, так называемыми дикими туристами, придумал оригинальный метод, позволявший ему «малой кровью» одерживать победу. Он сам изображал волков, подкравшись к стоянке, и начиная взвывать страшенным голосом. Мне хочется именно из этого рассказа привести небольшой кусочек, чтобы ещё раз напомнить читателям язык и стиль герасинской прозы:

«В реку в этом месте вдавалась кипеннобелая коса намывного песка. Лесные обитатели, особенно лоси, облюбовали это открытое место для водопоя. В ином, каком близлежащем месте, к воде было трудно подойти, берег крутой и сплошь поросший ивняком. Но не одни животные любили утолять жажду на косе, в последнее время зачастили сюда и люди на лодках. Оно бы, может, и не беда, если не так много и если всё по совести, чтоб не рубить кустарники и молодые деревца, не оставлять после себя чёрные ожоговые пятна кострищ и мусор, битое стекло и металлические банки. Если пустить на самотёк, то годика через два-три от этого дикого, ухоженного на свой манер самой природой местечка останутся рожки да ножки, его в дикую свалку превратят…»

Ну и придётся подпускать опять критики, ибо и в этом, ставшем в творческой биографии В. Герасина пока последним, как бы итоговым, сборнике появились произведения, не добавившие славы прозаику из Котовска. И в первую очередь это — повесть «От избы до избы». Это, скорее, не повесть, а, опять же, растянутый аморфный рассказ, написанный в русле «деревенской» прозы. Мысли в основу содержания заложены благие: жить на свете надо честно, быть добрым к людям.
Фабула произведения вкратце такова: сельцо Высокое, где осталось одиннадцать домов, уже вторую зиму не снабжается хлебом. Тракторист из райцентра Володька, наведывающий в Высоком своих родителей Наталью и Сергея (так они, главные герои, именуются по ходу повествования), приноровился за поллитровку подвозить бывшим односельчанам хлеб и другие товары. Наталья и почти ослепший к тому времени Сергей, случайно узнав об этом, сгорают от стыда, и Наталья берёт на себя добровольную обязанность дважды в неделю привозить хлеб за восемь километров из райцентра на салазках. Один из таких рейсов и описан в повести. Самый драматичный. Разыгрывается метель. Сергей, вышедший встречать жену, чуть не замерзает. Наталья и незнакомый тракторист Сашка, подбросивший её до дома, чудом находят старика в снегу…
Что же в этой вещи может не устроить читателя? Во-первых, сконструированность сюжета, заданность его. Ничего в этом предосудительного нет, если при чтении произведения, так сказать, каркас его незаметен. Однако в данном случае то там, то здесь выпирают наружу несвязанные между собою линии и узлы. Вот, к примеру, вся завязка сюжетного конфликта держится на том, что в Высокое нет зимой дороги. Однако колёсный трактор Сашки вполне свободно преодолевает зимнее бездорожье даже в метель.
«— Видишь вот, как ты! А нам хлеб не возят, отмахиваются — пути никакого нет! А он есть, оказывается!», — наивно и даже глуповато восклицает Наталья. Словно никогда и не задумывалась она, как же это родной её сынок Володька спокойно приезжает в их сельцо, когда вздумается. Автору просто надо, чтобы до этого момента героиня не задумывалась.
Подобных необоснованностей в повести немало.
Можно предъявить претензии и к языку. Почему-то и в речи почти всех героев и зачастую в авторском слове, однообразно употребляются уменьшительные суффиксы — «дровишки», «кормочек» (от слова «корм»), «свеколка», «соличка» («соль») и т. п. Плюс к этому чересчур приподнятая сказовая тональность повествования, чересчур псевдоромантическая. Всё это вкупе создает нежелательный эффект, у читателя возникает подозрение, что автор не очень-то серьёзно относится к своим героям, а, скорее, как-то снисходительно, свысока, подсюсюкивая им, словно детям малым, приписывая им восторженную наивную философию, заставляя говорить их «кукольным» языком.
Ну и под стать этой повести в сборнике смотрится рассказ с похожим названием — «Изба с краю». Здесь тоже, как и в «От избы до избы», проявились не лучшие качества уже опытного и профессионального писателя В. Герасина. И это тем более жаль, ибо, повторяю, сборник «Алёна Большая» стал итоговым воронежским сборником Котовского прозаика, а следующий, который готовился к выходу в московском издательстве «Молодая гвардия», «сгорел» в жарком пламени грянувшей перестройки.
Естественно, сразу вспомнился Чернышевский с его знаменитым вопросом — «Что делать?». В. Герасин совместно с В. Кравченко и Г. Поповым создаёт местное тамбовское издательство «Новая жизнь» (о котором, опять же, речь ещё впереди).
И вот уже вскоре на прилавках появился новый сборник котовского прозаика, выпущенный «Новой жизнью», — «Убит в побеге». В нём — повесть одноимённая, рассказы «Родный», «Единственный», «Тихий Угол». Сюжет повести «Убит в побеге» для писателя необычен, нов. Из колонии совершает побег особо опасный преступник. Вместе с ним бежит дочь начальника колонии, полюбившая Виталия (так зовут героя). Несколько дней они скрываются в лесу, думая, скорее, о сегодняшней любви, чем о будущем. В конце концов главный герой решается сдаться. Зоя, ставшая его женой перед Богом и Природой, обещает следовать за ним хоть в Магадан. Но в самый последний момент Виталия застреливает — и по причине служебного рвения и из ревности — старлей-охранник.
В повести «Убит в побеге» В. Герасин попытался встать с временем наравне, показать напряжённость и раскалённость сегодняшней жизни. Ключевые фразы произведения: «В стране, в политике подошло такое время, когда вдруг почему-то русские сделались виноватыми чуть ли не перед всем миром господним». Или: «И вдруг мы все вместе, толпой начнём стрелять друг в друга! Понимаешь, к чему мы пришли, к чему нас привели? К войне!! А кто привёл? Вот и беда-то в том, что не знаем и, наверное, никогда не узнаем, кто же нас ввёл в такое состояние. Страна мы, что ли, такая, народ такой? Сколько побили-погубили в этом веке людей, а всё мало, всё ещё хочется бить-губить…»
В повести этой чувствуется некоторая растерянность автора и перед взбурлившей чересчур действительностью и перед новыми веяниями в литературе. Налицо попытка сделать вещь остросюжетную, читабельную, конкурентоспособную на фоне детективов и триллеров, заполнивших прилавки книжных магазинов и лотки. Однако законы остросюжетной криминальной литературы жёстки: пусть фабула шита белыми нитками — это многие читатели прощают, но вот раскрывать в заглавии финал произведения… Или — на последних страницах сообщается, что «опасный преступник» на самом деле попал в зону случайно: а читатель-то, уставший от расплодившихся в последнее время доморощенных гангстеров, уже с первых страниц относится к герою настороженно и неприязненно…
Более «герасинские» в сборнике рассказы, особенно — «Единственный» и «Тихий Угол». Первый построен на воспоминаниях детства, которое, как уже было сказано, пришлось на военные и послевоенные безрадостные годы. Во втором через монолог главного героя раскрывается-показывается судьба отдельного человека, которому довелось родиться в 1918 году в самой счастливой стране мира и, не раз и не два заглядывая в глаза смерти, пережить вместе со страной все «славные» эпохи. И это — один из типичнейших и любимых героев В. Герасина. Он, несмотря ни на что, остаётся жизнелюбом и оптимистом. Он верит, что народ вернётся к земле. «Не сразу, но обязательно. И землю любить будет, и песни новые сочинит, душевные…»
А вот личную писательскую судьбу В. Герасина заколдобило. Правда, в 1993 году в московском издательстве «Голос» вышел коллективный сборник криминальных повестей «Убит в побеге», в котором, как видно из названия, повесть котовского прозаика заняла почётное место. А затем… Следующая книжка В. Герасина вышла в нынешнем году в «Книжной лавке писателя» у А. Акулинина, и это… сборничек стихов. Признаюсь, лично я настороженно отношусь к поэтическим опытам литераторов, которые доказали своим творчеством, что они в первую и главную очередь — прозаики.
А между тем, издательство «Новая жизнь» приказало долго жить, а В. Герасин, между прочим, был там главным редактором. И тут же следом Виктор Иванович добровольно слагает (случай беспрецедентный!) с себя полномочия ответсекретаря областной писательской организации, становится редактором котовской городской газеты «Наш вестник», его избирают депутатом областной Думы…
Таким образом, на сегодняшний день В. Герасин кардинально поменял свой статус и числится по ведомству не литературы, а — журналистики и политики…
Неисповедимы пути Твои, Господи!

    Библиография
Герасин В. И.

1. Один денёк. Стихи. Воронеж, 1979.
2. Не помни зла. Повесть, рассказы. Воронеж, 1981.
3. Костёр на снегу. Повесть, рассказы. Воронеж, 1984.
4. Час туда — час обратно. Рассказы. М.: Современник, 1986.
5. Алёна Большая. Повести и рассказы. Воронеж, 1988.
6. Убит в побеге. Повесть, рассказы. Тамбов, 1992.
7. От меня ушла собака. Стихи. Тамбов, 1995.
8. Стихи / Сб. Приметы. Воронеж, 1975.
9. Газета. Падежи. Рассказы / Сб. Крутые повороты. Воронеж, 1977.
10. Газета. Углы. Рассказы /Сб. Истоки. М.: Молодая гвардия. 1978.
11. Родные души. Рассказ / Сб. Горизонты. Воронеж, 1978.
12. Соперники. Рассказ / Сб. Дорога. М.: Современник, 1983.
13. Весёлое утро. Рассказ / Сб. Рассказ-84. М.: Современник, 1986.
14. Убит в побеге. Повесть / Сб. Убит в побеге. М.: Голос, 1993.
15. О чём ты, подруга? Рассказ // Подъём, 1980, № 6.
16. Свидание с Волгой. Рассказ // Наш современник, 1980, № 4.
17. Соперники. Рассказ // Наш современник, 1981, № 10.
18. Изба с краю. Рассказ // Подъём, 1981, № 12.
19. Час туда — час обратно. Рассказ // Подъём, 1983, № 9.
20. Лунная память. Рассказ // Наш современник, 1983, № 4.
21. Весёлое утро. Рассказ // Подъём, 1984, № 4.
22. Мы с зятем. Черный омут. Рассказы // Подъём, 1985, № 8.
23. Алёна Большая. Рассказ // Подъём, 1986, № 8.
24. По краю. Рассказ // Рассказ-газета, 1991, № 2.
25. Суматоха. Рассказ. «Веселые детективы». Тамбов, 1991.