Жизнь в Нижнем Тагиле

НА СНИМКЕ; «Сорокашка» - сорокаквартирный жилой дом, где жили семьи Николаевых, Римши, Мировских, Поздняковых. В соседнем доме жила семья Угодниковых. С детьми этих семей Вера Августовна занималась музыкой, а в квартире Римши часто играла.


Всё, что написано о жизни Веры Августовны в Нижнем Тагиле, а это было в первой половине 50-х годов, свидетельствует о большой симпатии, с которой к ней относились те, кто её знал: в семьях, детей которых она учила музыке, в домах, где она играла, в музыкальной школе и драматическом театре, где она работала. Все относились к ней с уважением, проявляли готовность оказать ей помощь.

Я хочу обратить внимание на то, что поселилась она в городе за три года до смерти Сталина, а покинула его, переехав в Свердловск – до ХХ съезда КПСС.

До смерти вождя репрессии продолжались, и страх не оставлял людей. А на ней стояло клеймо «жены изменника Родины», французского шпиона. Она была поражена в правах, - ей запрещалось проживание в столице и областных центрах. И, тем не менее, её радушно принимали в домах, привечали, с ней дружили, ей помогали.

Разумеется, в Нижнем Тагиле селились многие вышедшие из лагерей. Для жителя города работать рядом с бывшим «политическим» было не в диковинку. Но у многих людей после недавно закончившейся страшной войны, когда одни тагильчане сражались на фронте, а другие в тяжелейших условиях жизни при скудном пайке самоотверженно трудились в тылу, к настоящим изменникам Родины было чувство ненависти. Это я говорю вам, как человек, которому в 1950-1955 гг. было 15-20 лет. Изменника Родины, шпиона рядом с собой я бы не потерпел ни минуты. Даже прошедшего лагеря. Вроде бы, искупившего свою вину.

К Вере Августовне так не относились. Её всегда и всюду считали невинно пострадавшей. Не знаю, что думали в то время люди о её муже. Сомневались ли в том, что он французский шпион или верили Вере Августовне, которая продолжала говорить всем, что он ни в чём не был виноват. Но в то, что Вера Августовна не была в чём-либо виновата, считали все, кто её знал. Вплоть до легендарного директора Высокогорского железного рудника Сергея Николаева. Все видели, что эта женщина живёт только музыкой и понимали, что у неё никогда других помыслов не было и не могло быть.

Вера Августовна не боялась ходить одна по улицам Нижнего Тагила в любое время суток. Л.Н. Качан приводит в очерке «Жалеть себя – какая ерунда! Вера Лотар» случай, который произошел с Верой Августовной, который Л.Н. сама слышала от неё. Очерк опубликован в Proza.ru (http://proza.ru/2012/02/24/310):

«Нижний Тагил – город сибирский, холодный и заснеженный. Вот там-то и произошел с ней курьезный случай, о котором она со смехом рассказывала.
Она начала работать в местном театре, где продолжала делать то же, что в лагере – оформляла спектакли. Подбирала, а иногда и сама дописывала к ним музыку. Стала получать скромную, но все же зарплату. Купила первую (после лагерной и с чужого плеча) одежду. И, наконец, сумела даже купить меховую шубу.

В новой теплой шубе она возвращалась, однажды, домой после вечернего спектакля. Уставшая, но довольная, медленно брела по заснеженному и мало освещенному городу. На пустынной улице ее догнали двое: «Раздевайся!» Любая другая на ее месте испугалась бы и беспрекословно выполнила требование грабителей. Любая другая. Но не Вера Августовна! Она возмутилась несправедливостью происходящего: «Как раздевайся? Это моя первая одежда после лагеря!»

Оторопевшие бандиты заинтересовались: «Где сидела? Кто был начальником?» Разговорились, нашли общих знакомых. За разговорами не заметили, как подошли к ее дому.

Прощались уже почти друзьями: «Ты извини, не знали. Ходи спокойно. Ты – в законе. Больше тебя никто не тронет!»

Замечу, что этот эпизод из жизни Веры Августовны оброс впоследствии стараниями журналистов фантастическими подробностями: и что встретила она бандитов чуть ли в первый день после освобождения, и что именно они показали ей, где находится музыкальная школа, куда она так стремилась.

Георгий Георгиевич  Угодников пишет:

«После уроков Вера Августовна частенько у нас задерживалась, много играла в свое удовольствие. Ее манера напоминала мне игру Эмиля Гилельса - мощный аккордный удар. Взгляд пианистки устремлялся в бесконечность. Только ей ведомо было, куда уносилась она мыслями в эти минуты. Сидящие вокруг как бы переставали существовать для нее».

Нинель Семёновна Пляцковская, знавшая Веру Августовну и в Нижнем Тагиле, и в Свердловске, пишет, что Вера Августовна «упорно восстанавливала свою технику и репертуар, обладая редкой музыкальной памятью. Постепенно начала давать концерты в скромных помещениях, иногда играть в семьях тагильской интеллигенции, если был приличный инструмент. Об этих встречах иные тагильчане до сих пор вспоминают, как о своем личном жизненном везении. Со многими людьми у нее сложились дружеские отношения, продолжавшиеся годами».


Эмиль Фискинд вспоминает:

«Вера Августовна иногда теряла контроль над временем, и тогда при ее рассеянности возникали курьезные ситуации. Как-то однажды от нас она должна была отправиться на концерт во Дворец культуры металлургов. Времени оставалось в обрез. Не успели мы оглянуться, как Вера Августовна, забыв свои туфли и надев боты нашего сына, умчалась на концерт…" .

Как видите, Вера Августовна выступала в Доме культуры металлургов. Наверняка выступала и в других клубах и Домах культуры, но свидетельств этому, к сожалению, нет.

Ей было мало редких выступлений, - она стремилась к широкой концертной деятельности. До поры до времени это было невозможно. Но всё в мире меняется. Умер Сталин. В 1953-1954 гг. в СССР начался процесс реабилитации репрессированных лиц. Были признаны незаконными решения внесудебных органов ОГПУ—НКВД—МГБ, вынесенные по политическим делам.

Продолжение следует: http://proza.ru/2014/01/22/438