14. Рекруты

 Сидя в санях Гаврил не скоро избавился от конфуза, в какой его ввёл прозорливый старик: «Так тебе и надо, И поделом, разине, – незлобиво порицал он себя. – Придумал липовую байку про худое железо. А если бы, вместо этого благочестивого старика, попал бы на вора? – Завтра, за  Пижмой бы где-нибудь и встретили … Хорошо, если бы не мятого отпустили... »

  Опасаясь не успеть до ночи в Осинники, он пустил лошадей рысью.
  Передохнувшие кони легко бежали по укатанному рождественскими гуляньями просёлку. Дорога была в одну колею. Часто по краям ее видны были следы разъездов. Встречным саням приходилось сворачивать в сугроб. Кому уступать дорогу, определял груз поклажи. Этот неписаный закон зимних дорог, рождённый в одно время с полозом, свято выполнялся каждым проезжающим, к какому бы сословью он ни принадлежал.

  Исключение было только для рекрутов. Они неделями бродили по дорогам от деревни к деревне. На двадцать лет уходили из родных мест добры молодцы. Не знали, вернутся ли когда-нибудь в родную сторонушку. Нещадно глушили самогон, драли гармони и глотки, с тоской заглядывали на девок. Шумными ватагами шлялись по зимникам. Таким путь уступи, с какой бы поклажей и кто бы ни ехал. Не уступишь – сомнут. Ещё и настукают…

  Дядя Алексей на таких гуляк попал, когда с соседями возвращался с ярмарки. Ехали обозом в пять возов. Накупили соли, сахару, всякого скарбу крестьянского, чтобы на весь год на всю семью всего хватило.
  Кони шли тяжело. Устали. Близился вечер. Вот в эту-то неудобную пору и попали они в чистом поле на компанию рекрутов. Алексей Анисимович тогда на возу Ивана Лаврентьевича сидел, оставив свою повозку в средине обоза.
  Подгулявшие парни ещё издали заорали:
  – Сворачивай!

  Сворачивать было некуда. Тяжёлые сани увязнут в сугробах. Весь груз придётся выгружать и вытаскивать на дорогу, высвобождать дровни и снова всё грузить и увязывать. Работа затянется до ночи, а до ближней деревни ещё доехать надо. В такую пору и на постой не пустят…
   Обоз остановился. Остановилась и ватага.
  – Люди добрые, пропустите. Сани тяжёлые, не выехать, –  попросил Иван.
  Люди оказались не настолько добры, чтобы с миром пропустить измученных  тяжёлой дорогой путников.
  – Сворачивай! – Потребовал передний верзила. – Не видишь, кто гуляет?

  – Ребята, пропустите ради Бога…  Пропадём в сугробах… Ночь на носу…   – ещё раз попросил Иван.
  – В рыло захотел?! –
  Чертыхаясь, Иван потянул правую вожжу, собираясь пустить воз в сугроб. Алексей перехватил его руку и придержал коня.
  – Разве не слышали, вас именем Бога просят?! – Теряя спокойствие, обратился он к ватаге.

  Парни о чём-то заговорили, время от времени показывая на тяжёлый обоз и видимо согласны были уступить дорогу. Но верзила обошёл коня и замахнулся на Ивана…
  Ударить он не успел. Алексей поймал руку задиры  и сдавил запястье её словно рукоять пудового молота. Сдавил со всей силы и так жестоко, что парень заревел от боли. Остальная компания уже ни в чём не сомневаясь, освободила колею.

  Не круто изворачиваясь по берегу ручья, дорога снова потянулась в лес. Лошади шли не спешным, размеренным шагом. Не громко постукивали на ухабах полозья порожних саней, не натужно поскрипывали сыромятные гужи туго охватывая  оглобли; временами всхрапывали кони, вскидывая голову, словно в летний зной отгоняя слепней,  время от времени охлёстывая ляжки тяжёлыми хвостами.
  « За Осинниками придётся лошадей по одной впрягать, дорога ещё уже будет, – неспешно подумал Гаврил. – А за рекой, как на заводской тракт выйду, можно опять парой поставить. Дорога там, сказывали мужики, столбовая и крутым углом повернёт к закату. До самого завода посолонь пойдёт.